Сладкое золото

As the hours pass I will let you know That I need to ask Before I'm alone How it feels to rest On your patient lips To eternal bliss I'm so glad to know

Нового человека Вадим замечает сразу. В бар при клубе, как в чистилище, попадали все новички и неуверенные, даже если приходили уже с конкретной целью, но стремались зайти подальше. В целом, заведение, которое он посещал, было не самым модным и где-то третьим по популярности в городе, а потому новые лица мелькали нечасто. Да и не особо много таких, кто даже узнает о существовании бдсм-клуба за дверями обычного здания — не то, что додумается зайти. Незнакомого парня было нетрудно выцепить взглядом из пары десятков примелькавшихся лиц, тем паче, тот и в обычном кафе притянул бы взгляд. Высокий, кудрявый, в водолазке с глухим воротом, так несвойственной здешней обстановке, да еще и с раскосыми глазами, спрятанными под очками и черными кудрями у лица. От таких можно ждать любого расклада — сильный Верх под стать своей ауре, капризный Низ, с которым не всякий совладает, или же просто пошедшая вразнос и жаждущая смачную групповушку душа. Вадим же сразу подумал, что этот мальчик донельзя сладенький. Присмотрелся: рядом знакомая рыжая макушка и развязный вид, кричащая рубашка, выглядящая еще более отбито, чем одежда новичка. Понятно, откуда тот узнал о клубе, и кто его провел сюда без особых проблем. Разум что-то громко вещал, неприлично поставив голый локоть на стойку, пока парень рядом с ним напряженно тянул спину в гордой осанке и сосредоточенно старался не смотреть никуда, кроме как на единственного, похоже, знакомого. Такие пытаются выглядеть, будто знали, на что идут, переиграют каждого из присутствующих, да еще и уничтожат, если понадобится. Когда парень бросает на него взгляд, Вадиму такие размышления уже не кажутся шуткой. Оттого еще слаще было представлять, как эта гордая птица может рыдать и стонать под ним со скованными руками и разведенными до упора длинными гибкими ногами. С Разумом связываться не хотелось — да и не подпустил бы к своему птенчику, посчитав недостойным. Этого типа Вадим знал не первый год, равно как и то, что даже знакомым рыжий бес доверял с большой опаской. Сколько бы они ни сталкивались в разных частях клуба, закадычными друзьями не стали, хоть и бывали моменты, каких даже между самыми близкими людьми не случится вне Темы. И потому он ждет, пока Разум оставит новичка одного, а сам упорхнет по важным и срочным, но коротким делам, и лишь выждав пару минут перемещается в противоположный конец барной стойки. Разум не мог его не заметить, равно как не мог проглядеть и того факта, что Вадим с места не сдвинулся на протяжении двадцати минут, развлекаясь лишь бессмысленными перекидками фраз с барменом. Значит, позволил. — Привет, птенчик, — весело здоровается Вадим, присаживаясь рядом. Парень напрягается сильнее (хотя куда еще-то, милый, тебя ж не пытать привели) и врезается в него таким взглядом, будто только что оскорбился до глубины своей утонченной души. С близкого расстояния реальность бьет в глаза: новичок совсем пацан, около двадцати, и, сколько бы ни храбрился, подрагивающее всё выдает его с головой. — Добрый вечер, — будто ушат ледяной воды выливает, с опаской осматривая подошедшего. Явно не думал, что вот так сразу все начнет происходить, но здесь подобное не редкость. — Я не кусаюсь, — уверяет Вадим, оскаливаясь, — если не попросишь. — Зато я кусаюсь, — парирует парень, медленно делая несколько глотков коктейля без капли алкоголя: в стенах клуба нельзя выпивать по соображениям безопасности для обоих (или нескольких) партнеров. Можно только нервно запивать свои страхи минералкой и бегать в туалет каждые десять минут. — Причем без спроса. Вадик смеется. Ему уже нравится эта стерва, которая помирать будет с паники, но огрызаться продолжит до последнего. — Как звать-то тебя? — по выбранному прозвищу можно много сказать о новоприбывшем. Кто-то не стеснялся использовать реальное имя, некоторые сильно стремались, что об их увлечении станет известно кому-то из знакомых, и потому шифровались. Судя по тому, как мальчик застыл с немигающим взглядом, он еще не думал ни о том, ни о другом. — Гладиолус, — вдруг выдает он твердым голосом, а вот Вадим вцепляется в край барного стула, чтобы не заржать в голос. Ну, цветочек так цветочек, но кто ж тебя на такое надоумил? — Дракон, — представляется он, не дожидаясь вопроса, однако большой вопросительный знак вырисовывается на чужом лице. Мужчина приосанивается; играет переливами яркое тату на шее и плечах. Озадаченность сменяется пренебрежением, но на сотую долю секунды Вадим успевает ее разглядеть. — Тогда я принцесса, — фыркает собеседник и переводит взгляд на оформление бара, где на одной из полок стоят приторные сиропы. — Тогда я должен тебя заковать и держать в подвале, — Вадиму море по колено, и он подхватывает заезженную шутку, переходя к действиям. — Кстати, можно устроить. И то ли момент для предложения выбрал не подходящий, то ли переход был слишком резким, но Гладиолус приготовился к броску, явно намереваясь слететь со стула и убежать искать Разума. Напрягся и дернулся красивый рот, окатили волной затаенной паники темные глаза. — Тише, тише, — Дракон пригибается, заглядывая в усиленно скрываемое волосами лицо. — Настолько страшно попробовать? По тому, как каменеет мальчишеское лицо, видно: страшно до усрачки, но показывать перед незнакомым приставучим мужиком не хочет. — Я не могу так, — неожиданно честно и открыто. — Да и пробовать особо нечего, — парень заглядывает в бокал, где уже на дне плещется апельсиновый сок. — Сводить тебя на свиданку? — звучит шуточно, но мужчина специально сажает голос, давая понять, что предложение в силе. — Можем даже на три, но после этого я посажу тебя на лицо. — Это можно и без свиданий, — не думая, выдает парень с кривой улыбкой, но голос у него дрожащий и сбивчивый, громкость шатается от полушепота до гортанных нот, оливковые щеки трогает свекольный румянец. Видимо, ни разу не вылизывали хорошенько, раз так засмущался от не самого яркого действа. — А говоришь, пробовать нечего, — лукаво улыбается Дракон, давая время на подумать. Мальчик, видимо, в красках представил эту картину, вот так просто описываемую незнакомцем, с которым говорит пять минут, и живо охуел от происходящего. Но держится, надо сказать, молодцом. Быстро откашливается, глубоко вдыхая, и мрачнеет, стреляя темными глазами в Вадимову сторону.  — И все же. Я здесь вообще больше ради экскурсии. — Опрометчиво, — должно было выйти предостерегающе, но звучит очень грозно. Гладиолус вздрагивает на этот раз уже всем телом, чуть не роняя на стойку бокал. — Это угроза? — спрашивает звенящим голосом, а глаза сосредоточенно осматривают Вадима на предмет «мудак — не мудак», кидаться ли искать помощи, бояться ли за свой зад по дороге домой. — Предостережение, — говорит Дракон уже мягче, наклоняется ближе, физически ощущая, как мальчик перестанет дышать. От него пахнет свежестью, от блестящих кудрей — сладкими средствами для волос. — Пока вы с Разумом говорили, на тебя уже смотрели трое, и двое из них продолжают наблюдать, пока мы с тобой беседуем. Появление такой красоты в наших стенах — явный знак к действию. — А если мне никто из них не нравится? — хмыкает Гладиолус, явно успев оценить всех присутствующих, как только вошел в помещение. Разборчивый и привередливый, абы кого потрахаться не подпустит. — Значит, нам суждено было встретиться, — улыбка сама возникает на губах. Вадик не знал, откуда в нем столько похабных способов подкатывать, но успешно выдавал их вот уже десять минут. — Тебе восемнадцать-то есть, цветочек? За «цветочка» в других условиях ему бы стопроцентно откусили и член, и яйца, но парень держится, лишь кидая недовольный взгляд. — Двадцать, — выплевывает цифру, как кубик льда. — Паспорт, по понятным причинам, показывать не буду. Какие сердитые, — поддразнивает Дракон, правда, мысленно. Ну, он почти угадал. Он засматривается на красотулю, взглядом очерчивая каждый локон и каждую острую черту застывшего лица; встретить такое где угодно — редкость, и эта редкость сидела сейчас с ним, рдея от Вадимовых слов, что распаляло до явного желания… — Уже заобщались? — раздается сверху таким громом, что оба подскакивают. Разум, подозрительно долго решавший дела в другой части клуба, теперь нависал над ними, даже учитывая, что не сидел на высоком барном стуле, а Дракон в любом случае имел фору сантиметров в пятнадцать роста. — Весело у вас тут, — неопределенно выдает пацан задумчивым и ничего не значащим голосом и замирает, будто ожидая дальнейших указаний. — Еще бы, — Разум акцентно обращается к Вадику, явно намекая на главную часть развлекательной программы. Переводит взгляд на протеже, почти нежно осматривая младшего. — Я пойду, думаю. Ты еще останешься? — Нет, — отрезает цветочек, грациозно спрыгивая со стула. — На первый раз хватит. Он стреляет глазами в Вадимову сторону, произнося последние слова, и уходит так же стремительно, как появился полчаса назад, оставляя Дракона с мыслью о том, что если был первый раз, то будет и второй. И с тупой шуткой, что «первый раз» в клубе у пацана был с ним. -- — Понравился? — в лоб спрашивает Сергей, когда они выходят из клуба и забредают в бар неподалеку. Идти домой обоим не хотелось, и они негласно решили выпить по бокалу вина и закусить сытной пиццей. Алтан в ответ насаживает на вилку кусок побольше, демонстративно кладя его в рот, глядя в синие глаза. Обсуждать тот смятый диалог не хотелось. Тем более, что мощный блондин все еще вызывал непонятные чувства, в которых и сам-то он не мог пока разобраться — вскрывать растущий комок в груди не хотелось. — Осторожнее с ним, — Разумовский напряжен, к вину чуть притронулся, еду оставил на половине и неприветливо смотрел теперь на Алтана, со вкусом заедающего недавний пиздец. — Он в деле не первый год, я видел его в действии, и поверь, он жестит. Парень еле глотает пищу, тут же запивая вином, когда в голову лезут самые разные вещи с участием Дракона — от адской оргии до игр с кровью. И даже не пытается спрашивать, при каких обстоятельствах Разумовский мог оценить степень его жесткости в Теме. — Я обозначил, что не собираюсь отдаваться никому внутри клуба, — он понижает голос, переходя на интимные подробности. Сергей вскидывает темную бровь, намекая, что не впечатлен. — Да и он, думаю, сам понял, что мы друг другу не подходим. Я четко давал понять, что не представляю собой того, что он ищет. Разумовский не верит — по взгляду видно, но оттаивает, понимая, что спорить бесполезно, и без интереса разрезает новый кусок вкуснейшей горячей пиццы. Больше они к этой теме не возвращаются ни вечером, ни на следующий день. -- Но после этого я посажу тебя на лицо. Алтан вздрагивает, вспоминая чужую фразу, сказанную прямо и абсолютно серьезно. Дракон умеет очаровать и делает это грубо, и от этого, стыдно, еще в клубе дрожали коленки. Когда к нему подсел этот взрослый (черт, да ему точно за тридцать) мужчина, Алтан растерялся настолько, что забыл, зачем пришел, и мог только отстреливаться колкостями в ответ на любые шаги в свою сторону, хотя что-то внутри от такого обращения переворачивалось и скручивало в узел нервы. Все его существо реагировало на фонящую от собеседника ауру разврата и вседозволенности, отчего немели пальцы. Любому он сломал бы руку за пошлые в самом дурном смысле прозвища, а под насмешливым взглядом только и мог, что держать оборону. Которую Дракон пробивал раз за разом. От тех слов до сих пор сводило челюсть, да и бедра вместе тоже сводило, стоило представить, что этот искушенный человек может с ним сделать в такой позе и насколько горяч и гибок его активный болтливый язык. Голос у Дракона низкий и располагающий, веселый даже на откровенной похабщине и какой-то сразу дающий понять, что все свои обещания мужчина выполнит с неукоснительной точностью и по высшему разряду. Стоит заглянуть в смеющиеся глаза, чтобы представить себя разложенным под сильным телом и ощутить прямо перед носом близость парочки жестких оргазмов — только подай знак, и вот они, в прямом смысле за дверью, в паре шагов, которые все равно не сможешь сделать на подгибающихся ногах. Дракон прямо говорит, чего хочет, не размениваясь на растянутые ухаживания, и это дает в голову хлеще абсента. Парень пялит в столешницу, на которой расположились бокал красного сухого и сырная тарелка, к которым он так и не притронулся, и тихо себя ненавидит. Он знал, что идет в то место не просто попялиться на то, как развлекаются фрики, не просто за компанию с Разумовским, который и сам-то довольно долго тянул с совместным походом. Понимал, что, если хватит смелости, вполне может найти кого-нибудь подходящего, чтобы попробовать новое. Ему на каком-то далеком низменном уровне адски хотелось всего того, что видел в порно, о чем читал на сайтах и думал десятки раз. Однако, когда перед тобой маячит перспектива из ничего не значащих мыслей перейти в реальность и вот прямо сейчас пойти куда-то с абсолютно незнакомым человеком, все желание завязывается в узел, обрастая шипами ужаса. В момент, когда Дракон придвигался все ближе и рассказывал об открытых возможностях в виде подвала, оков и языка в заднице, все Алтаново существо будто умерло, съежившись и иссохнув — до того вдруг расхотелось всего, что успел намечтать. Незнакомые руки на теле, грубые пальцы внутри и сжимающие руки девайсы — совсем не то, что шелковые простыни и мягкие подушки, к которым так привыкло тело во время тягучего нежного секса. Тем более, вот так с порога, пообщавшись пару минут, не зная даже имен и не напившись в хлам, как в обычном баре, чтобы было легче забыться. Все ощущалось до того остро, что Алтану казалось, будто еще чуть-чуть, и он пойдет за незнакомцем, сам себя не осознавая; это приводило в ужас, когда он уже сидел на своей кухне, вспоминая прошедший вечер и понимая, насколько был близок к тому, что его бы разрушило. Но, уже лежа в ворохе подушек и ощущая кожей гладкость дорогой ткани, Алтан не мог не представлять, как его крепко удерживают сильные Драконовы руки, не позволяя двинуться с места, пока тот творит невероятные вещи.