Оппа, можно мне твою пуговицу?

Наша первая пуговица. Я заметил его еще тогда, когда был на втором году старшей школы. Он всегда сидел один, ходил один, ел один и думал о чем-то своем джункеевском. Мы никогда не разговаривали, но я обращал на него больше внимания, чем следовало. Я занимался танцами, и меня всегда окружало достаточно людей. Но никто не знал, что в моей семье было много проблем. Моя мать не любила меня, а старший брат с позволения матери бил меня. Отец не замечал никого кроме себя. Но он был моим любимчиком в семье, потому что покупал мне рамен раз в неделю. Когда мне было одиннадцать, моя мать заболела ВИЧем, потому что изменяла моему отцу. Из-за чего мне приходилось каждый день ходить в больницу за лекарствами несмотря на то, что мне не хотелось. С Джункеем мы почти не общались. Иногда по-неосторожности он ловил мои мимолетные взгляды, но делал вид, что он этого не замечает. Или он правда не замечал меня. Как-то раз я тайно его сфотографировал во время физкультуры, потому что вид его потного тела обворожил мое сознание, и я, не думая, сделал это. Так продолжалось до середины последнего года обучения. Однажды, когда мы репетировали очередной танец с моей командой, неожиданно открылась дверь, и я увидел лицо своего Джункея. Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать. Я был абсолютно не был готов предстать перед ним в таком виде. Я был весь потный, без майки и тяжело дышал. Я стоял ближе всех к нему, и поэтому взгляд Джункея упал прямиком на меня. Мы стояли, смотря друг на друга довольно долго. Кто-то из моих ребят спросил нашего гостя, что ему надо. Джункей извинился и быстро вышел. Я недолго думая, побежал за ним, но это было не так-то просто, потому что он был лучшим бегуном в нашей параллели. К сожалению, я упустил свой шанс поговорить с ним. После этого мы ни разу не пересекались. Казалось, он избегал меня. Возможно, я просто напридумывал себе это. Больше ничего и не происходило. После последнего звонка я уже собирался идти в свой ненавистный дом, но вдруг передо мной появился силуэт до боли знакомого Джункея. Он не смотрел мне в глаза и теребил подол своего пиджака, будто собираясь с мыслями. Мы стояли молча несколько минут, и вдруг он что-то очень тихо произнес: — Оппа… У меня так забилось сердце после этих слов, вы бы знали. — Оппа, я хотел спросить…у тебя…то есть…не мог бы ты…если тебя это не затруднит…мог бы оппа отдать мне свою пуговицу?.. Я охерел просто. Мои ноги подкосились, мурашки пробежались по всему телу. Дрожащей рукой я оторвал пуговицу со второй попытки, бросил в него и убежал. Добежав до ближайшего забора, я облокотился об него, чтобы привести свое бушующее сердце в порядок. Так закончился последний день моей юности.