Can you feel my heart?

Леви лежал у себя в комнате на диване, закинув больную ногу на подлокотник, и бездумно рассматривал потолок. Капитан предполагал, что это обычный вывих, но заранее знал, что Эрвин, который так некстати заставлял его ждать, прикажет своему солдату остаться вне боя, пока рана не заживёт. Аккерману такой расклад был совсем не по душе, но он сам понимал, что травма ноги сделает его медлительнее даже при использовании УПМ. А терять ценных солдат для Эрвина сейчас хуже всего. Леви тяжело вздохнул. Мужчина надеялся поспать хотя бы полчаса, а не просто маяться от безделья, но не мог. Всякий раз, закрывая глаза, он видел своих ребят, размазанных по земле, растоптанных насмерть. Тогда не было времени думать об этом – нужно было спасти Эрена, чтобы не допустить окончательного провала миссии. Но сейчас к Леви пришло осознание, что теперь он капитан без отряда. Конечно, Аккерман не впервые потерял своих людей. Ни одно задание разведкорпуса не обходилось без жертв — товарищ, с которым ты сегодня за одним столом, уже завтра мог стать кормом для титана. Однако даже такой хладнокровный человек, как Леви Аккерман, не мог убить все эмоции до самого конца. Со временем потеря подчинённых стала для него обычным делом, но всё же он не был способен привыкнуть к этому настолько, чтобы совсем ничего не чувствовать. Сил Аккермана хватало на то, чтобы принять их гибель и двигаться дальше, но даже лучший боец человечества не мог победить боль до конца. Именно поэтому забирал нашивки своих ребят. Эти окровавленные "крылья", сорванные с их плащей, напоминали Леви о том, что когда-то они все были живы, а значит, он просто обязан сделать их жертвы не напрасными. Размышления капитана прервал скрип двери. Леви был готов придушить любого, кто посмел вломиться к нему без стука, но вспомнил, что на такое безумство был способен лишь один человек — четырёхглазая чудила по имени Ханджи Зое. Разглядев в дверном проёме каштановые волосы, собранные в до безобразия растрёпанный хвост, Аккерман понял, что не ошибся в своих догадках. — Чего тебе? Эрвин наконец приехал? — спросил капитан, заметив, что его голос звучал не так грубо, как хотелось бы. Видимо он слишком устал даже для того, чтобы злиться. — Нет, — осторожно произнесла Ханджи, которой как-то в голову не пришло постучать. — Тогда что ты тут забыла? — недовольно бросил Аккерман, слегка приподняв голову. — Пришла узнать, как твоя нога, — Зое предполагала, что Леви не будет слишком ей рад. За все годы общения женщина привыкла к резкости его высказываний. Её это даже не задевало. К тому же, сейчас Ханджи волновало совсем другое — слишком уж много ужасов произошло на последней миссии. Леви тем временем удивился тому, что в голосе очкастой не было привычной веселости и беспечности. Наоборот – Ханджи выглядела едва ли не так же подавлено, как Леви себя чувствовал. Увидев, как она измучена, капитан понял, что у него не хватит злости её выгнать. К тому же, Зое оказалась единственной, кто поинтересовался его самочувствием, что было весьма человечно с её стороны. Леви это даже показалось приятным. — Ничего серьёзного, — ответил он весьма сухо, но уже более вежливо. — Обычная травма, — произнеся это вслух, Аккерман понял, как его бесит эта ситуация. Он теперь будет вынужден отсиживаться вне поля боя, в ожидании пока кости срастутся, а остальные будут сражаться на благо человечества. Больше всего Леви ненавидел ощущение собственной беспомощности. И это проявлялось не только в его ране. Гораздо больнее было от того, что он оказался недостаточно силён, чтобы успеть их спасти. Эта боль не сравнится даже с переломом всех костей одновременно. — Это утешает, — заметив, что у капитана разговорчивое настроение, Ханджи решила зайти в комнату. Леви, кажется, был не против. Она осторожно присела на стул рядом с диваном. Аккерман лежал к ней вполоборота и разворачиваться явно не желал. Впрочем, Ханджи была рада, что ей хотя бы позволили войти. — А в остальном как? — Как? Это одна из самых провальных миссий в истории разведкорпуса, чёрт возьми, — раздражённо бросил капитан, продолжив сверлить взглядом стену. — Я не совсем об этом, — медленно произнесла Ханджи, не зная, как лучше начать и что вообще следует сказать в такой ситуации. — Я слышала, что произошло, и... Хотела сказать, мне жаль твоих ребят. Они заслуживали лучшего, – ничего кроме банальных слов сожаления Зое к своему стыду придумать не смогла. — Каждый из них знал, на что шёл. Любая миссия за стеной может оказаться последней. Они не единственные, кто погиб на этом задании, — холодно, будто по слогам отрезал Леви, стараясь скрыть свою боль. — Да, но легче от этого не становится, — Ханджи тяжело вздохнула, невольно вспомнив всех погибших друзей, с которыми прощалась с того дня, как пришла в разведку. Она до сих пор не могла понять – ощущается ли каждая новая потеря сильнее предыдущей или же наоборот – приглушается тем, что она далеко не первая и не последняя. Но неизменной оставалась лишь боль, с которой приходилось мириться, как бы трудно не было. Сейчас Зое старалась сделать именно это. — Любой солдат видит смерть своих подчинённых каждый день. Я не исключение. Не надо делать из меня страдальца, — Аккерману вдруг стало тошно. Неужели она пришла его пожалеть? — Ты ведь сама командир, и знаешь, каково это. — Леви слегка повернул голову в сторону очкастой и взглянул ей в глаза, такие же пустые, как и у него. Капитан вдруг подумал, что ей тоже паршиво, и она нуждается в помощи. Возможно, Зое пришла к нему за поддержкой. Вот только Леви, по его мнению, являлся последним человеком, к которому можно было бы прийти в поисках успокоения, поэтому действия очкастой казались ему странными. Или же Ханджи действительно просто пыталась о нём заботиться. Неужто ей настолько нечем заняться, пока они ждут Эрвина. Впрочем, она всегда была доброй, но Леви жил с железным убеждением, что доброта и сочувствие ему даром не нужны. — Знаю… Поэтому и не хочу, чтобы ты выносил всё это в одиночку, — медленно проговорила Зое. Ханджи сама не понимала, зачем она здесь. Ей давно не было так плохо, как сейчас. Причин было много, и Зое не могла выделить какую-то одну, даже она, со своим оптимизмом и привычкой не унывать, не могла противиться чувству отчаяния. А потом она узнала, что Леви ранен, и к тому же потерял весь свой отряд. Ханджи не понаслышке знала, что значит лишиться подчинённых. Она сама это испытала, и ей не раз приходилось поддерживать своих друзей, переживших то же самое. Конечно, ей нетрудно представить, что именно капитан чувствовал, но Зое понимала, что он будет держать эту боль внутри, не делясь ею ни с кем, и тем самым уничтожать самого себя. По непонятной для неё самой причине Ханджи не хотелось, чтобы он делал это с собой. Наверное, поэтому она и пришла к нему. — Тебе то какое дело, что мне приходится выносить? — резко бросил Леви, но всё же решил повернуться к ней окончательно, раз уж у них завязался разговор по душам. Он об этом конечно не просил, но, если она здесь, почему бы не поговорить. Аккерман в какой-то момент понял, что ему не хочется выгонять Ханджи. Пусть её присутствие и раздражало Леви, но ему хотя бы было на кого отвлечься. Это показалось ему странным, но капитан вдруг осознал, что рядом с этой женщиной вечное чувство отчаяния, ставшее его верным спутником, хоть на немного его покидало. Леви недоумевал, как ей это удавалось, но Ханджи была, пожалуй, единственным человеком в этом мире, который не переставал его удивлять. — Сам сказал, я понимаю твои чувства. Мне тоже паршиво от нашего провала. Вот я и подумала, что мы могли бы пережить это вместе. Ты ведь мой друг, — осторожно проговорила Зое, не зная, как Леви отреагирует на последнюю фразу. В любом случае ей хотелось быть честной. — Головой ударилась? С чего ты взяла, что мы друзья? —Аккерман явно не ожидал такого заявления, от которого чуть не свалился с дивана. Ему казалось, что он готов ко всему, но только не к этому. Конечно, очкастая была той ещё чудачкой, но он и представить не мог, что кто-то в здравом уме может назвать его своим другом. — Думай, как хочешь, — резко произнесла Ханджи. Так резко, что Леви аж привстал, удивившись её внезапной серьёзности. — Мне небезразлично, что с тобой происходит. К тому же, ты один из немногих, кто… Остался с тех пор, поэтому я могу считать тебя своим другом, — медленно проговорила Зое, подняв глаза на капитана. Она, как и всегда, была совершенно искренна в своих словах. Этот занудливый, угрюмый чистюля и правда стал ей дорог за все годы совместных вылазок за стену. Ханджи не знала, как именно ему это объяснить, и просто сказала, что думала. Не убьёт же он её за правду, а даже если рассмеётся ей в лицо в ответ на слова о дружбе, Зое было всё равно. Она каждый день скачет перед пастью титанов, которые жаждут откусить ей голову. Чего ей бояться едких слов или осуждения этого чистоплюя? Неважно, что он о ней думает, Ханджи всегда стремилась помогать другим людям, и Леви не исключение. — Дружба – это весело, пока твоих друзей не сожрут, — язвительно бросил капитан, вновь уставившись взглядом в обивку дивана. Он невольно вспомнил своих друзей, от которых в буквальном смысле остались огрызки. — Ну, с тобой это вряд ли случится, — съязвила в ответ Зое. — А даже если и так, это будет потом, а сейчас я предпочту называть тебя и остальных своими друзьями и наслаждаться тем, что мы ещё живы, — это была её собственная философия, которая помогла ей за все эти годы не впасть в отчаяние и не покончить с собой. В какой-то момент Ханджи поняла, что любой миг, проведённый рядом с дорогим человеком, может оказаться последним, для него или же для тебя. Она не знала, кому хуже – её погибшим товарищам, чьи жизни так скоро оборвались – или же тем, кто продолжает находиться в этом кошмаре, но однажды осознала, что раз уж ей удалось выжить, она проживёт эту жизнь сполна за всех тех, кто её оставил, будет смеяться, радоваться, помогать другим, а главное сражаться на благо человечества и бороться до конца. Зое понимала, что просто рубить титанам шеи мало, ведь они продолжают появляться из ниоткуда. И ещё важнее то, что до сих пор неизвестно, каким путём они появились в принципе. Тогда у Ханджи появилось желание докопаться до причины возникновения проблемы, отыскать её суть, а именно изучить титанов вплоть до каждой клетки их уродливых, огромных тел. Так к ней пришла идея экспериментов над титанами, и к её удивлению всё оказалось куда сложнее, чем Зое могла предположить, но сдаваться женщина не собиралась. Если понадобится, она прожужжит Эрвину все уши вплоть до барабанных перепонок. И пусть в разведке на неё смотрят, как на сумасшедшую, что, впрочем, было правдой. Ханджи действительно была одержима титанами, а точнее разгадкой их появления. Она верила, что если ей удастся дойти до истины, люди наконец перестанут погибать и прятаться за стенами, изнывая от голода и страха, и что ещё важнее вернут себе утраченную свободу. Это давало женщине сил продолжать бороться и оставаться такой жизнерадостной. Уж слишком жизнерадостной, по мнению большинства. Но Зое знала, что кому-нибудь её оптимизм и радость пригодятся и помогут, и прежде всего ей самой. Но она также знала, что Леви был совсем другим: без того холодный и необщительный, с каждой новой потерей он замыкался всё сильнее, отдаляясь ото всех. Ханджи понимала его и не пыталась навязать свои идеалы. Она лишь стремилась помочь, ведь знала, что нет на свете ничего страшнее одиночества, которым Леви сознательно себя окружал. Зое хотела дать ему понять, что он не один. — С тобой, это видимо, тоже нескоро случится, — произнёс Аккерман, окончательно повернувшись лицом к женщине. Её слова к его удивлению произвели на Леви впечатление. Он конечно не был со всем согласен, но понял, что какой-то смысл в этом есть. Впрочем, философствование не являлось частью характера Аккермана. Куда больше он поразился её моральной силе. Ханджи ведь тоже теряла близких ей людей, друзей и подчинённых. Леви мало о ней знал и не слишком интересовался, но понимал, что любой разведчик переживает подобное. Подумав об этом сейчас, он вдруг восхитился тем, что, в отличие от большинства, в глазах этой странной, почти помешанной, но такой искренней женщины всё ещё горел огонь жизни и желания бороться. Не просто бороться, а докопаться до истины, искоренить проблему до самого конца. Леви вдруг понял, что в её экспериментах куда больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд, ведь чем больше ты знаешь о враге, тем больше способов его победить. Этому его ещё Кенни учил. И пусть шуму от Ханджи было много, её оптимизм раздражал, но моментами вдохновлял и подбадривал даже его. По крайней мере, Аккерман вдруг осознал, что совершенно точно уважает женщину за это качество. — Забавно, ведь я всегда думал, что ты сдохнешь самой первой, учитывая твоё безрассудство. Никогда бы не подумал, что ты в итоге станешь вторым человеком после Эрвина, — признался капитан, глядя ей в глаза, ярко-карие с бордовым отливом, словно крепко заваренный чай. Он решил, что раз она здесь, почему бы не поговорить. В конце концов, разговорчивость в его характере. А убиваться вечно из-за погибших солдат невозможно, да и не положено. — Хм, неужели мне удалось удивить тебя? — засмеялась Ханджи, выводя капитана из размышлений и радуясь тому, что ей удалось его немного расшевелить. — В каком-то смысле, — с неохотой признал Аккерман, раздражаясь от возвращающейся к ней веселости, но в то же время невольно ей поддаваясь. — Ну, ты нас тоже всегда удивлял. Кто бы мог подумать, что строптивый коротышка, который строем не ходил, в итоге станет сильнейшим бойцом во всём легионе, — с усмешкой проговорила командир, вспомнив день, когда Леви приняли в разведку. Он был ниже всех, но силы и наглости хватило бы на целый батальон. Кто-то его боялся, кто-то негодовал от заносчивости и хамства этого новобранца, но без внимания молодой Аккерман точно не оставался. Излишне говорить о том, какой повышенный интерес этот чистюля вызвал у Ханджи. Она была поражена его талантом и способностями и радовалась, решив, что с таким бойцом они точно смогут поймать титана для опытов. И в самом деле, первого титана они поймали вместе. Вдвоём. Кроме того, личность Аккермана пробудила в ней не меньше любопытства. Друзья уговаривали Зое держаться подальше от этого агрессивного бандита с помойки, но женщина отмахивалась, аргументируя это тем, что ей безумно интересно пообщаться с этим маленьким, злобным человечком. Леви конечно не горел желанием разговаривать с Зое, но Ханджи было удивительно весело действовать ему на нервы и в принципе выводить на эмоции этого холодного, молчаливого мужчину. И он поддавался. С неохотой и недовольным цыканьем Леви всё же подпускал её к себе. К тому же, в отличие от остальных, Аккерман не считал женщину ненормальной. Болтливой, шумной, безрассудной, надоедливой – безусловно, но сумасшедшей она не была. А даже если так, его это не смущало. Леви и сам не считал себя нормальным. Наверное, поэтому они с четырёхглазой так быстро сработались. — Тебя уже на улицах узнают, — сказала Зое, вспомнив, каким восторгом преисполнялись горожане при виде черноволосого капитана. — Да уж, велика радость, чёрт бы их всех побрал, — со злостью произнёс Аккерман и вновь повернулся к стене. В голове зазвучал голос отца Петры, который всё говорил и говорил и что ещё хуже благодарил Леви за заботу о его дочери, чей труп они выкинули из повозки. Капитану, который по факту уже ничьим капитаном не был, вновь стало тошно и, чего уж греха таить, стыдно. Все они осознанно рисковали своими жизнями и жизнями подчинённых ради благой цели. Но последняя вылазка заставила Аккермана задуматься о том, что у всех погибших могли быть семьи, родители, братья, сёстры, может даже дети. По непонятной для него самого причине это осознание далось ему тяжелее, чем он мог предположить. — Вот оно что, — Ханджи поняла, что сказала явно не то, что следовало. Однако сделала вывод, что наконец отыскала больное место, благодаря чему начала понимать, как именно может помочь Леви. — Тот мужчина, что подходил к тебе…Он… — Отец Петры, да. Он всё говорил и говорил, а я не понимал, что ответить… Мы ведь даже тело её не привезли. Мне только хотелось спросить, какого хера этот болван вообще пустил свою дочь служить в разведкорпус? — Леви не понимал, зачем сказал это, ведь подобное поведение было ему не свойственно. Капитан никогда не позволял себе лишней болтовни и уж тем более эмоций, однако, произнеся вслух слова, что его так долго мучили, Леви вдруг ощутил, как ему стало легче. Немного, но легче. — Думаю, Петра не из тех, кто стал бы спрашивать разрешения, — медленно проговорила Ханджи, наблюдая за реакцией мужчины. Ей хотелось верить, что ему уже не так больно, хотя бы оттого, что он наконец заговорил о своих чувствах. — Она была смелой, умной, вежливой. Даже открыла мне дверь, когда я не заметила засов и влетела в неё, — Зое подумала, что ей удастся отвлечь капитана от негативных мыслей с помощью смеха. В конце концов, это лучшее лекарство. — Лучше бы не открывала, — язвительно бросил Леви, снова развернувшись к ней лицом. — Мне было интересно, что окажется прочнее – деревянный засов или твоя огромная башка, — он ухмыльнулся. За годы общения с капитаном Ханджи выучила, что это единственный вид улыбки, который подвластен его лицевым мышцам. — Зная твоё упорство, я был уверен, что ты бы точно её проломила. — Ну, проверим, как только всё закончится, — весело произнесла Зое, сверкнув глазами. Леви в очередной раз удивился, когда увидел в её взгляде веру в то, что однажды этот кошмар действительно закончится. И эта вера тут же передалась ему. — Всё ведь не так плохо. По крайней мере Эрена мы не потеряли, а из любого поражения можно извлечь урок. В конце концов, это на благо человечества, — она улыбнулась, пытаясь подбодрить Аккермана, а заодно и саму себя. — Ты тогда побереги уж свою голову. Твои мозги нам пригодятся, сама знаешь, — проговорил Аккерман, решив, что такой своеобразный комплимент сойдёт за благодарность, ведь этой четырёхглазой и вправду удалось его немного подбодрить. Леви смотрел в её большие, чайные глаза, обрамлённые густыми ресницами. В её зрачках отражался огонь свечи. Капитан никогда не был эстетом, но, к его собственному удивлению, глаза Ханджи вдруг показались ему невероятно красивыми. — Хм, твоя сила и умения нужны нам не меньше, сильнейший боец человечества! — с задором произнесла женщина. — Тч, не вопи так, — Аккерман закатил глаза в ответ на её жизнерадостный визг, но уголки его губ всё же слегка приподнялись. — Вот! Узнаю прежнего Леви! — Зое продолжила бомбардировать капитана очередной дозой радости. — Перевязать твою ногу? — её взгляд вдруг упал на нездорово вывихнутый в левую сторону голеностопный сустав капитана. Она предположила, раз Леви был на редкость общителен, может получится уговорить его принять помощь. — Обойдусь, — сухо бросил Аккерман, обозначая серьёзность своих намерений. Ему не хотелось, чтобы она возилась с ним, как с малолетним сопляком, и вообще, чтобы к нему кто-то прикасался. Леви терпеть этого не мог. — Брось, я проткнула Сонни сердце так, чтобы он не умер. С твоей вывихнутой голенью я справлюсь! — произнесла Зое, не желая сдаваться. — К тому же, может стать хуже, если её вовремя не перевязать. — добавила она серьёзно, уже заметив, что нога капитана опухла в области лодыжки. — Валяй, — Леви вздохнул, поняв, что отвязаться от неё всё равно не удастся. Да и нога, если быть честным, не переставала болеть. Хуже ведь не будет. К тому же, четырёхглазая одна из немногих, кому он мог довериться. — Отлично! — провопила Ханджи, пулей вылетев из комнаты. Заметив в её глазах былой энтузиазм, Леви вдруг понял, что видеть её такой гораздо привычнее и... приятнее. Хотя ему то какое до неё дело? Впрочем, эта очкастая тоже едва ли не единственная, кто остался с тех пор, как он вступил сюда. Неудивительно, что он привык ней. Аккерман сменил положение с лежачего на сидячее и подумал, что позволять ей снимать с себя сапог уже слишком, поэтому решил сделать это сам. Задача оказалась сложнее, чем он предполагал, потому что его нога сильно опухла за то время, что он ходил, игнорируя боль. Ханджи тем временем вернулась обратно с кучей бинтов. — Я дважды помыла руки, — доложила Зое. Она присела на край дивана, что немного смутило капитана, поскольку он никогда ни с кем не сидел так близко. Леви редко получал серьёзные травмы, а мелкие раны просто игнорировал, не желая просить кого-либо о медицинской помощи. Поэтому подобная ситуация была ему в новинку. Впрочем, Ханджи, пожалуй, единственная, кому он мог позволить прикасаться к себе, потому доверял. — Ого! Какая синючая! Посинела, ещё и опухла! А это уже гематома! — воскликнула Зое, увидев распухшую ногу капитана. — Давай-ка молча, — процедил Аккерман, поморщившись от её визгов. — Хорошо, хорошо. Только перевязка не поможет, но я могла бы тебе её вправить, поставить сустав на место, —медленно проговорила Зое, внимательно осматривая отёкший голеностопный сустав. — Ну, так сделай это.— произнёс Леви. — Тебе нужно будет расслабить мышцы. — сказала Ханджи, подняв на него взгляд. Зная характер Аккермана, она догадывалась, что эта задача окажется для него непростой. — Делай, что требуется. И не говори со мной, как с малолетним, я же не Эрен. — холодно процедил капитан. Ханджи принялась за работу, проигнорировав бурчание мужчины. Она положила его ногу себе на бедро и начала медленно прощупывать. Леви тем временем понял, что расслабиться для него будет проблемой, ведь его тело всегда находилось в напряжении из-за постоянной необходимости сражаться. К тому же, физические контакты были для него сродни грязи. Аккерман их просто не выносил и даже опасался. Конечно, руки у Ханджи чистые и, при всей её легкомысленности, довериться ей Леви мог, но легче от этого почему-то не становилось. Расслабляться капитан просто не умел, поэтому решил хотя бы отвлечься, но было не на что. Его отвлекали только чай, уборка и... Ханджи. Леви внезапно осознал, что эта женщина пусть и действовала ему на нервы, но всё же каким-то образом, сама того не подозревая, всегда переключала его внимание на себя и тем самым помогала избавиться от негативных мыслей, что тоже можно назвать своеобразным расслаблением. Казалось она просто задавливала его уныние своим энтузиазмом. Аккерман перевёл свой взгляд на командира, и этой женщине снова удалось удивить его. Леви поразился тому, с какой сосредоточенностью она прощупывала каждую кость в его голени. Зое делала это удивительно аккуратно, но в то же время профессионально. Её лицо было крайне серьёзным, что случалось нечасто. Казалось, своими "четырьмя глазами" женщина видела его ногу насквозь, знала, где находится каждая связка и каждое сухожилие, словно помнила наизусть всё строение человеческого тела. Леви уже не первый раз поразился тому, насколько она всё-таки умна. — Нашла! — неожиданно доложила Зое. — Не шевелись! — одной рукой она взяла его за лодыжку, а второй за ступню и резко потянула на себя. Капитан почувствовал, что внутри голени всё прохрустело, но через минуту ощутил, как сустав встал на место. Было не настолько больно, чтобы он хоть сколько-нибудь изменился в лице, однако Ханджи всё же одарила его заботливо-обеспокоенным взглядом, который он перехватил, но не понял, как смотреть на неё в ответ. Пока он думал, Зое уже принялась перематывать ему ногу. Аккерман стал молча наблюдать, как ловко и быстро она перехватывает то один, то другой край бинта своими удивительно тонкими, длинными пальцами. — Готово! — проговорила Ханджи, осторожно возвращая его ногу обратно на диван. — Постарайся слишком её не напрягать. — Знаю, —коротко бросил Леви. — Отдыхай, — Ханджи молча встала и направилась к выходу. Аккерман почувствовал, что должен что-то сказать. Что-то вроде благодарности, которая была сейчас более чем уместна и скорее всего от него и ожидалась. Его это раздражало. Однако Зое, кажется, не требовала от него ничего. Это бесило Леви ещё больше. Он терпеть не мог ситуаций, в которых не знал, как себя вести. — Эй, четырёх... Ханджи, — командир остановилась и повернула голову в его сторону. Аккерман хотел сказать это, пока она не ушла, но слова почему-то застряли у него в горле. Он вдруг понял, что о нём никто и никогда не заботился просто так от чистого сердца, поэтому слова благодарности для него были чем-то непостижимым. Все эмоции, уж тем более положительные, раздражали Леви до тошноты, и он сказал то, что ему позволила его природная замкнутость. — сама ведь знаешь, что я хочу сказать. — Конечно, знаю! — Заметив его смущение, Ханджи, которая в самом деле не ждала от него ничего и помогла ему просто так, постаралась разогнать напряжение между ними. — Будешь должен мне за это! — весело добавила она, стараясь обратить всё в шутку. — Что ты имеешь в виду? — Аккерман удивился и устрашился, подумав о том, что эта сумасшедшая может от него потребовать. Выполнять он это конечно не будет, но она же не отстанет. – Что слышал! – рассмеялась Ханджи, наблюдая за реакцией капитана. – Как только нога заживёт, с тебя новые девианты вместо Сонни и Бина! – проговорила Зое с вопиющей непосредственностью. — Вот уж заняться мне больше нечем, — Леви цокнул языком и повернулся к стене. Эта женщина вновь начала его раздражать. — Сама что-ли поймать не сможешь, очкастая? —поддел он её в ответ. — Могу, но это же будут титаны, пойманные тобой для меня, — это совсем другое! А что, я зря что-ли вправляла тебе кости? Считай, что это будет невысказанная тобой благодарность! — продолжала язвить Ханджи. В глубине душе она надеялась, что он веселится вместе с ней или хотя бы немного отвлекается от своих переживаний. — Тч. Размечталась, четырёхглазая, — отрезал Аккерман. — Значит, договорились! И всех пойманных тобой титанов я назову Леви! — не унималась Зое. — Думаю, они будут более дружелюбными, чем ты! — Ты начинаешь действовать мне на нервы, —проговорил капитан. — Ухожу-ухожу, не напрягай стопу, — бросила Ханджи на прощание и вышла за дверь, плотно притворив её. — Иди уже, — процедил Леви, но подняв голову, увидел, что комната уже опустела. Он снова взглянул за свою ещё болевшую, но теперь забинтованную с удивительной аккуратностью и... заботой ногу. — Спасибо... Ханджи, — тихо произнёс капитан, подумав о том, что должок он ей обязательно вернёт, а может быть однажды даже найдёт в себе силы поблагодарить её как следует.