Ember

Доктор привела Нила в сувенирный магазин, купив ему по пути закуску в кафетерии, и теперь предлагала выбрать что-то из очень ограниченного количества одежды, объясняя это тем, что ему нужно надеть чистую одежду и принять душ, прежде чем он сможет взять свою сестру на руки. Она упомянула что-то о микробах и потенциально слаборазвитой иммунной системе, но Нил не обратил на это внимания. Миссис Лорд заплатила за одежду, заставив Нила почувствовать себя неловко. Но он решил не спорить, полагая, что это задержит его на пути к сестре. Пока женщина была у кассы, он решил задать вопрос, которого боялся с тех пор, как пришел в больницу: — Она умрет? Моя мама. Доктор Кросс грустно улыбнулась. — Я правда не знаю, Нил. Она находится в операционной уже 2,5 часа — я знаю, что это звучит страшно, — но операции всегда требуют много времени. Миссис Лорд вернулась с пакетом одежды, тем самым не дав Нилу возможности сказать что-то еще. Он все еще не доверял ей, даже если она была его законным опекуном, поэтому он кивнул, чтобы показать, что он ее услышал. Пока они шли, доктор Кросс объяснила ему, что в Орегоне в свои 16 лет Нил считался достаточно взрослым, чтобы принимать решения касаемо собственного лечения, однако за жизнь его сестры будут полностью отвечать врачи с согласия соцработника до тех пор, пока этого не сможет делать его мать. Как только они добрались до лифта, Нил вовсе перестал слушать то, что говорила миссис Лорд. Два полицейских, которым было поручено защищать его, всю дорогу следовали за ними, соблюдая расстояние вплоть до этого момента, но сейчас они все вместе попали в один и тот же лифт. Оказавшись в ловушке маленького пространства, находясь под капельницей, в окружении четырех взрослых, двое из которых были вооружены, Нил испугался. Он снова схватил Доктора Кросс за руку, сильно сжав. Она придвинулась ближе к нему и улыбнулась. Комната была больше, чем Нил ожидал: он никогда раньше не был в настоящей больничной палате, а те, что показывали по телевизору, выглядели совсем не так. Эта палата была больше похожа на гостиничный номер. В ней стояла больничная кровать, стол с двумя стульями, кресло-качалка, странная прозрачная корзина на колесах, как он предполагал — для ребенка, и даже собственная ванная. Обе женщины вошли в комнату вместе с ним, оставив полицейских за дверью. — В ванной есть мыло и шампунь, — сказала доктор Кросс, улыбаясь. — Ничего особенного, но это по крайней мере должно помочь тебе пережить эту ночь. — Все в порядке, спасибо, — сказал Нил, открывая дверь в ванную и осматривая маленький душ. Выбирая новую одежду, которую он наденет после душа, он заметил небольшой шкаф в углу комнаты. Капельница вся перекрутилась, и он уставился на иглу, желая вытащить ее из своей руки. — Послушай, — сказала доктор Кросс, движением руки отвлекая Нила от его мыслей. — Этот пакет уже почти закончился, так что мы можем отключить тебя от капельницы на несколько минут. Но будь осторожен, не выдерни катетер, пожалуйста. — Это так называется странная игла, торчащая из моей руки? — спросил он, вкладывая последнюю энергию, чтобы сохранить ровный тон своего голоса. Доктор Кросс засмеялась: — Да, так и называется эта странная игла. Повязка на твоей руке водонепроницаемая, так что это не должно быть проблемой, но постарайся не мочить ее, так как это в любом случае будет больно. Иди мойся — твою сестру привезут, пока ты будешь в душе. Нил кивнул, закончив собирать свою одежду, потом схватил папку, прежде чем пойти в ванную. Заперев дверь, он прислонился лбом к двери и сделал глубокий вдох. Он дал себе несколько минут, чтобы расслабиться, выровняв собственное дыхание. После медленного отсчета до двадцати он встал и повернулся к душу, почти испугавшись, когда увидел свое отражение в зеркале. Голубые глаза в отражении сверкнули в ответ на его взгляд, и он вспомнил, что вытащил линзы из глаз, когда выбрасывал все их вещи. Душ оказался лучшим из всех за долгое время. Напор воды был удивительным, и вода оставалась горячей на протяжении всего душа, чего Нил не испытывал годами. Когда парень отключил душ, он смог расслышать голоса людей, прерывающиеся звуками кардиомонитора. Ему понадобилась секунда, чтобы понять то, что сигнал означал, что его мать или сестра были в комнате. Нил вытерся и оделся так быстро, как только мог, желая быстрее их увидеть, и потянул швы на руке больше, чем должен был. Когда он открыл дверь, голоса затихли.Нил медленно вышел из душа и осмотрел комнату. Миссис Лорд и доктор Кросс все еще были там, но к ним присоединилась новая женщина. Она держала руку внутри большого прозрачного пластикового бокса с отверстиями по бокам. Несмотря на то, что три женщины загораживали вид, Нил знал, что она держит его сестру за руку. Доктор Кросс тепло улыбнулась. — Привет, Нил. Познакомься со своей сестренкой. Нил медленно подошел ближе. Миссис Лорд осторожно отступила. Внутри бокса лежал маленький ребенок, одетый только в подгузник, окруженный проводами и обхвативший маленьким кулачком палец медсестры. — Что это такое? — спросил Нил, указывая на бокс и провода. — Это инкубатор, — сказала доктор Кросс. — Он помогает ей оставаться в тепле. У нее в носу канюля, которая помогает ей дышать. Маленький пластырь на груди следит за сердцебиением и дыханием. — Вы уверены, что с ней все будет в порядке? — Да, с ней все будет хорошо, — доктор повернулась и отодвинула стул. — Если хочешь, можешь подержать ее. Нил на мгновение замер: он весь день не находил себе места, но держать ребенка, особенно такого хрупкого, как его сестра, пугало еще сильнее. Тем не менее, он все же сел и позволил доктору и медсестре показать ему, как держать ее, не натягивая провода, и как правильно поддерживать ее голову. Когда они закончили, доктор Кросс медленно опустила ребенка ему на грудь. Малышка была теплее, чем ожидал Нил. И настолько маленькой, что он думал, что сломает ее, если будет слишком сильно дышать. Она немного вздохнула, когда Нил положил руку ей на спину, и он почувствовал внезапную вспышку эмоции, которой не мог дать название. Нил никогда никого и ничего раньше не любил. Ни его ужасного отца, ни его суровую мать. Но когда он сидел, держа младшую сестру на своей груди, он думал, что наконец-то знает, что такое любовь. Не успел он опомниться, как у него начали закрываться глаза, и медсестра осторожно забрала у него сестру. Она сказала что-то о графике кормления, но его мозг был слишком уставшим, чтобы понять это. После того, как он залез в постель, доктор Кросс установила новую капельницу. Параллельно с этим она объяснила ему, что медсестры и врачи будут приходить к ним на протяжении ночи, чтобы проверить его и его сестру. Она сказала, что ее смена скоро закончится, но она придет проведать его завтра днем, когда вернется. После того, как она ушла, Нил уснул под звуки кардиомонитора. Его сон прерывался несколько раз в течение ночи: врачи и медсестры проверяли его сестру и его капельницу, но он едва обращал внимание, учитывая, насколько был истощен. Когда Нил наконец проснулся из-за высокой брюнетки, сидящей в кресле, тихо разговаривая, было почти 10 утра. Она напевала какую-то мелодию, не смотря в его сторону, и испугалась, когда он заговорил: — Кто вы? — спросил он, осматривая комнату на наличие выходов. Она повернулась к нему и радостно улыбнулась: — Привет, Нил! Меня зовут Хезер, и сегодня утром я твоя медсестра. Я кормлю ребенка, но если ты нажмешь кнопку вызова на пульте рядом с рукой, кто-нибудь придет и принесет завтрак и тебе. Или можешь подождать пока это сделаю я, как только освобожусь. Нил попытался встать с кровати, но капельница в его руке неприятно дернулась. Он вздохнул от раздражения и схватил стенд, чтобы потянуть ее вместе с собой. Когда парень вытащил стул из-за стола, приставив его к креслу, он попытался убедить себя, что новая медсестра не опасна. Он знал, что персонал больницы работает посменно, но он все равно чувствовал бы себя лучше, если бы в палате был кто-то из вчерашних докторов, а не незнакомка. Нил наблюдал, как Хезер закончила кормить его сестру и уложила её обратно в койку. Она дала ребёнку соску, и малышка начала сосать её. — Почему она это делает? — Нил спросил. — Она все еще голодна? — М? Нет, это ее успокаивает, — сказала Хезер, улыбаясь ему. — Что ее беспокоит? — Быть ребёнком — тяжелая работа. Всё вокруг большое, яркое и новое. Хотя она очень смелая и старается не капризничать. Я думаю, она чувствовала, что тебе нужно было поспать. Хезер передвигалась по комнате, убирая еду, а затем начала менять капельницу. Нил пытался сказать ей, что ему не нужна еще одна капельница, но медсестра настояла на этом, сказав, что он ничего не пил с тех пор, как попал в больницу, и почти ничего не ел. Должно быть она нажала кнопку вызова медперсонала, когда он смотрел на ребенка, потому что вошла другая медсестра и протянула ему меню. Он пытался убедить их, что не очень голоден, но обе медсестры сказали ему, что еда бесплатная и он может есть столько, сколько захочет. Нил сдался только потому, что его угрожали накормить детским питанием в случае отказа выбрать еду. Пока он ждал свои яйца, тосты, бекон, кекс и картофельные оладьи, вторая медсестра вернулась и передала ему бумажный пакет. В нем были больничные пижамные штаны и больничный халат. После осмотра содержимого пакета он положил его в шкаф, надеясь, что у него будет шанс снова сходить в сувенирный магазин, прежде чем ему придется напялить эту одежду. Хезер это заметила, но ничего не сказала. Вместо этого она села в кресло и взяла ребенка за руку. — Как ее зовут? — тихо спросила Хезер, глядя на ребенка так, будто она была самым важным человеком в мире. — Пока что я называла ее просто «малышкой». — Не знаю. Не думаю, что моя мама выбрала имя для нее, — сказал Нил, внезапно заметив, что никто не упомянул о состоянии его мамы. Он знал, что, чем позже он узнает — тем хуже будут новости, а прошло уже более 14-ти часов с тех пор, как они попали в больницу. — Что ж, тогда я буду звать её Киви, пока у неё не появится настоящее имя. Нил засмеялся, удивленный смешным прозвищем: — Киви? Почему? Хезер улыбнулась ему: — Каждый заслуживает хоть какое-то имя! Мы не можем просто называть ее малышкой. Это же грустно! — Ладно, пусть будет Киви, — сказал Нил, садясь в кресло и просовывая руку в инкубатор. Он наклонился вперёд, чтобы хорошенько рассмотреть просыпающегося ребенка. — Привет, малышка Киви, я — твой брат. Сидящая рядом Хезер засмеялась. Улыбка отразилась на ее лице, и Нил подумал, что она не притворяется — она действительно из тех людей, которые могут просто так улыбаться. Нил собирался спросить, может ли он подержать сестру, когда другая медсестра пришла с едой. Хезер поднесла инкубатор к стулу и опустила его вниз, чтобы Нил мог есть, не отрываясь от своей маленькой Киви. Пока парень ел, он смотрел, как Хезер меняет Киви подгузник и заворачивает ее в пеленки. Когда она закончила, медсестра села в кресло рядом с ним, держа ребенка. Казалось, будто они устроили соревнование в гляделки, но, когда Нил спросил, Хезер сказала, что это из-за того, что новорожденные плохо видят — поэтому ей приходится наклоняться ближе к лицу ребенка. К тому времени, как он закончил есть, уже был полдень, но никто ничего так и не говорил о состоянии его матери. Нил еще прошлой ночью смирился с тем, что она умрет, когда она отказалась ехать в больницу, но, не зная наверняка, он чувствовал себя некомфортно. Нил держал себя в руках, наблюдая за тем, как взаимодействуют медсестра и ребенок. Он удивлялся тому, как много ребенок двигался — парень всегда думал, что дети мало что делают, однако этот ребенок постоянно двигал руками и ногами. Через некоторое время он набрался смелости попросить подержать её снова, и Хезер без колебаний передала малышку ему. Нил держал ее немного увереннее по сравнению с прошлой ночью. Он не был уверен, из-за того ли это, что она была укутана в пеленку, или из-за того, что он нормально поел и выпил воды впервые за несколько недель. Хезер сказала ему поговорить с малышкой, но он не мог придумать, что сказать. В конце концов, после того, как Хезер снова стала донимать его, чтобы он поговорил с сестрой, он решил рассказать ей историю Белоснежки. На середине истории доктор Кросс вошла в комнату. Поздоровавшись, она улыбнулась Нилу, когда увидела, что он делает. — Мы назвали ее Киви! — сказал Нил, слегка покраснев. — Это очень мило! — сказала доктор Кросс. Она остановилась, и ее выражение лица изменилось, когда она сказала следующие слова: — У меня есть новости о твоей матери, может ли медсестра Хезер подержать твою сестренку несколько минут? Нил крепко обнял малышку, но так аккуратно, чтобы не сильно ее сдавить. Он некоторое время разглядывал медсестру, а затем вновь обернулся к доктору: — Нет. Не может. Не сейчас. Доктор Кросс сделала глубокий вдох. — Я думаю, что будет лучше, если ты— Нил прервал ее: — Она мертва, я знаю. Хезер пододвинула стул ближе к креслу Нила и положила одну руку, поддерживая ребенка, а другой поглаживая парня по волосам. Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, почему она его гладит, но когда слеза упала с кончика его носа, он понял, что плачет. Держа ребенка на руках, он позволил слезам течь, не вытирая их. Нил не был уверен, почему он плачет. Он не думал, что действительно любил свою мать или что она любила его, но он все равно был расстроен. Парень поднял ребенка ближе к лицу и улыбнулся ей сквозь слезы. Хезер переложила руку так, чтобы все еще помогать держать девочку, пока доктор Кросс стояла перед ними на коленях и утирала слезы с щек мальчика. — Афина. Это ее имя, — сказал Нил. С помощью Хезер он освободил руку и дотронулся до крошечного носа малышки. Голубые глаза Афины медленно закрылись, и он повторил это снова. — Мудрость? — спросила доктор Кросс. — Нет, — Нил покачал головой. — Храбрость.