Одного человека достаточно

      — Сань Лан! — позвал Се Лянь, едва переместившись на стену после сценки. — Нам пора вниз: скоро начнётся игра.       — Гэгэ так торопится... А он уверен, что Шаньмо, — Хуа Чэну оказалось проще звать Второго непревзойдённого здесь, где он вёл себя столь непривычно-спокойно, иным именем. — рассказал мне всё? И, если так, действительно ли Его Высочество основатель Аньнин считает, что объясняться с личным гостем лично не обязательно?       Не спеша подходить, Истинное Божество смотрело на Се Ляня с чуть насмешливым, как бы наигранным осуждением.       «Ясно. Вся эта спешка и путаница не понравилась Алому Небу», — понял Хуан Се. — «Каприз это или подлинная обида – не так уж и важно. Во всяком случае это всё – моя прихоть и моя ответственность. Я должен быть рядом». Хозяин города с двумя лицами подошёл первым.       — Прошу меня простить, — Склонил голову Аньнин. — Обычно я не привожу "личных гостей" в день фестиваля и не устраиваю свиданий, а посвящаю всё свое время городу: представлению, проверке лавок, учёту гостей и прочим мелким, но многочисленным делам. Теперь я постараюсь смотреть лишь на Сань Лана. Мы можем зайти в одну лавку со сладостями уже под личинами и я расскажу тебе об игре и празднике подробнее.       — «Постараюсь смотреть лишь на Сань Лана»? Гэгэ, это попытка флирта? — мгновенно сменив "гнев" на "милость" спросил Хуа Чэн, делая пару шагов вперёд.       Чем ближе он был к Се Ляню, тем более явной становилась их разница в росте. Но, в отличии сходного обстоятельства в общении с кем-либо иным: Лин Вэнь, Цзюнь У, той демоницей из призрачного города, Му Цином или Фэн Синем, сейчас оно не было неправильным, не вызывало в душе Хуан Се раздражения из-за собственного роста, не увеличившегося достаточно перед вознесением, а, напротив, было правильным. Хуа Чэн был выше него в любом смысле.       — Это обещание, — Ответил Се Лянь заставив себя произнести это не как флирт. — Так я прощён?       Хуан Се несильно склонил голову набок, остерегаясь использовать более резкий и "птичий" вариант этого жеста, более присущий Чин Э, и устремил свой взгляд прямо в зрячий глаз Хуа Чэну.       — Конечно. Особенно если гэгэ меня угостит, — Улыбается Хуа Чэн, переходя на игривый тон "Сань Лана".       — Это не проблема, — Возвращает улыбку Хуан Се. — Но в истинном обличии мне нельзя появляться в городе до самого рассвета. Сань Лан позволит мне предложить ему личину "парную" к своей или предпочтёт сам избрать себе облик?       — Соглашаясь на свидание, я надеялся видеть перед собой гэгэ, а не чужой облик, — Вздыхает Алое Небо. — Но раз таковы правила... Что это за люди?       — Во-первых, ничто не мешает мне позволить тебе посмотреть сквозь ложный облик. Во-вторых... Это два ложных наследника соседних государств, — с некоторой неловкостью озвучивает свою сомнительную затею Се Лянь.       — Ложных? — Переспрашивает Хуа Чэн.        Хотя бы не резкое «нет».       — Кукол, — Кивнул Хуан Се. — Аньнин маленькое государство. Я могу защищать его от ложных Небес, но воевать с людьми я не намерен. Изначально я просто отправлял их прочь при помощи магии по принципу наличия дурных намерений, но это было неэффективно. Если людей посылали Боги или Императоры – город был им глубоко безразличен. Многие даже не намеревались в него входить. Лишь искали битвы со мной и "моими людьми". Они могли погибнуть бессмысленной смертью, а это неприемлемо. Поэтому, хоть на людей богов я повлиять и не могу, я решил избавиться от самоубийц хотя бы со стороны двух окружающих Аньнин государств. Поэтому я постепенно и незаметно заменил правящие династии на кукол. Исключение – боковая ветвь. На случай если я решу отойти от дел. Там кукол не много, но они могут спровоцировать или подавить переворот от имени боковой ветви или, погибнув вместе с прочими куклами при моей смерти, уступить трон правильно обученным живым наследникам. Мой отец даже меня обучал хуже, чем я обучаю малышей из той ветви. Даже когда я уйду, эти государства не рухнут и не начнут бессмысленных войн. Живые наследники всегда узнают о принятии новых законах и причинах их появления. Они обучены планированию результатов нововведений и потому не начнут резких перестроек в случае чего. Собственно... Кроме них все наследники и правители являются ложными. Они не люди и не демоны. Просто куклы. Менее самостоятельные и куда более слабые существа без душ. Но никто не уличит их в нечеловечности. Поэтому сегодня наследники этих государств сбегут на праздник.       — Гэгэ, — Позвал Хуа Чэн, стоило замолчать хозяину Аньнин.       Се Лянь так и не научился молчать? Или он так много говорит из-за того, что он сейчас Се Лянь, который не старался разучиться?       — Прости, я говорю слишком много, дурная привычка, — опускает голову он.       — Я вовсе не это имел в виду, — с незнакомой и не слишком заметной жалостью покачало головой Божество — Я лишь хотел узнать: не слишком ли сложно для тебя управлять тремя государствами? В конце концов, чем больше подконтрольные земли, тем больше граница и тем больше внешних угроз. К тому же нужно заботиться об экономике и "внутренних" конфликтах.       — Внутренние конфликты в значении отношений между тремя государствами похожи, в моём понимании, на игру в го с самим собой. При том нужна не быстрая победа, а долгий и красивый поединок. Ещё и цветов у камушков не два, а три. Или два, но посреди доски лежит крупный и недвижимый булыжник Аньнин. Необходимо проявлять деятельность на благо внутренней ситуации и экономике без жертв, чтобы люди не упрекали власть в бездействии, но и не платили жизнями за улучшение условий. И, разумеется, люди и демоны за меня не воюют.       — Не перебор ли это, гэгэ? Разве возможно контролировать всё? — С удивлением спрашивает Хуа Чэн. — И раз уж ты говоришь, что не хочешь обрывать жизни людей, то распространяется ли это на тех, кто пытается навредить твоим людям и землям? Неужели ты не казнишь хотя бы преступников? Люди не столь хороши, чтобы быть неприкосновенными.       Теперь его брови нахмурены. Но скорее не в недовольстве, а в непонимании и беспокойстве.       — Если люди недовольны правителями, они жалуются богам. И тогда мне или Чин Э их слышно. Но меры принимать приходится редко. Единственное что меня действительно беспокоит: что будет с защитой от внешних угроз. Я не могу покрыть три государства вечным колпаком. Способ обезопасить Аньнин я нашёл: я использую вырезаемые из ложных, а в редких случаях и истинных воплощений богов ядра как генераторы ци для барьера. Они находятся в формации под городом. В некрополе. Когда всё закончится, я вставлю туда и духовное ядро Цзюнь У, после чего запечатаю некрополь навсегда. Или, возможно, попрошу закончить с этим Хэй Шуя, если решу похоронить себя или Чин Э на одной особенной могиле или за ней... Я не планировал этого подробно, — И вновь Се Лянь поймал себя на неприятной и абсолютно лишней философии. — Прости. Я больше не буду говорить про смерть. Преступники, разумеется несут наказания, пропорциональные своим ошибкам. Но я так же стараюсь изучить мотивы каждого, дабы избежать повторения инцидентов.       — Я имел ввиду: «Не слишком ли велика ответственность, что ты на себя взял?». Гэгэ, ты говоришь о собственной смерти как о чём-то несущественном. Ты точно справляешься?       — Я справляюсь. Я устал вовсе не от дел, а от себя и своих воспоминаний, с которых сорвало печать вознесение. Я ведь для того и отказался от титула и имени, чтобы не вспоминать. Но теперь все так и норовят назвать меня по-старому, — с намёком на усталое раздражение пояснил Хуан Се. — К тому же, хоть сознание в бессмертном теле и развивается медленнее, но я всё же уже заметил признаки того, что эквивалентно человеческой старости. Скажи, Сань Лан, ты когда-нибудь замечал, что старики говорят слишком много? Перебивают и, в целом, совершенно не дают возможности вставить хоть слово другим? Я начинаю говорить слишком много. Да и усталость... Я ведь жил сразу несколько жизней одновременно из-за кукол. Это закономерный результат.       — И всё же, я не понимаю: ты жил до последнего вознесения, а теперь решил умереть. Зачем? Нельзя ли просто покинуть Небеса, раз те так тебе претят, и продолжить жить так же, как это было до недавнего времени? — Напряжённо спрашивает Хуа Чэн.       Он всё же подходит почти вплотную. Так можно рассмотреть и невероятно густые и, кажется, мягкие волосы (они столь удобно неизменны в посмертии: не секутся, не выпадают, не отрастают без воли хозяина), и острые брови, и ресницы, и глаз, и... Повязку. Какая жалость, в самом деле. Правый глаз Алого Неба был так необычайно красив...       Тема смерти и старости в разговорах с "Се Лянем" ему явно не нравится. Но и отпускать он её не спешит.       — Я лгал важному для меня человеку. Вернее, не рассказывал правды. Я мог бы завершить своё дело быстрее, но эгоистично тянул время, зная, что после исполнения задуманного уже никому не буду нужен, я не достоин жизни, — Как можно тише говорит Се Лянь. — Пришло время заплатить за выпавшее на мою долю счастье и уйти. Се Ляня не существует уже восемь веков. Этот образ лишь причиняет боль, как всё старое и несовершенное, что помнят о тебе люди.       — Но ведь у Хуан Се то же лицо, что и у Се Ляня и похожее имя. Более того, он явно нужен людям Аньнин, — не понял Хуа Чэн. — О чём ты говоришь?       — "Хуан Се" до последнего моего вознесения большую часть времени был лишь куклой, носящей истинное обличие создателя. Он нужен был для того, чтобы в состоянии магического истощения, при неспособности сменить обличие на обыкновенное, я по-прежнему мог спокойно войти в свой дом и даже управлять городом. Я бы хотел изменить свой истинный облик, но это невозможно. Ни яды, ни раскалённое железо не оставят таких шрамов, что могли бы изменить моё лицо до неузнаваемости, и при том не сделать его отвратительно-бесформенным куском плоти, — ответил Се Лянь, пройдясь по опасной грани раскрытия лжи.       — Но ведь раньше же не было проблемы, что изменилось сейчас? — не понимая, спросил Хуа Чэн.       В его голосе помимо недовольства и непонимания прозвучало что-то похожее на отчаяние, но Чин Э не увидел в этом ничего кроме неприятия неопределённости.       — Это воздаяние за мои грехи. Личность Се Ляня была запечатана вместе с его нежеланием жить. Теперь, когда многие вновь стали звать его прежними именами и титулами, он вернулся, а с ним и желание уйти. Ты на свидании с Хуан Се. Смирись. Весь фестиваль я похороны обсуждать не намерен, давай лучше спустимся к людям.       Сказав это, Аньнин поднёс к своему лицу три пальца, будто бы надевая маску. Тёмная ци, тонким слоем обволокшая лицо Се Ляня, исказила черты лица и изменила глаза. Внешний вид прототипа личины был симпатичен, хоть и лишён каких-либо особых примет, кроме дурацкой родинки над правой бровью. Это был молодой мужчина с уже слегка заметными морщинками у улыбающихся глаз тёплого карего цвета и прямыми чёрными волосами. Подбородок был довольно остёр, нос был нормального размера и правильной формы, губы его были тонки и светлы. Одежды, бывшие частью личины, представляли собой серовато-голубое ханьфу, с серебряными узорами-перьями и волнистыми каймами у рукавов, делающими их похожими на крылья.       — Перья – обманный манёвр, — поясняет Хуан Се. — Даже если во мне опознают одного из хозяев города, то опознают не того из-за символики в выступлении.       — Гэгэ не назвал мне имени своего обличия, — покачав головой, напомнил Хуа Чэн. Ему не было дела до игры и безразличен был Второй.       — Ах да, позвольте вам представить второго принца хранимого фениксом государства Фэнбао – Дуо Лиши. Его не слишком любят многие чиновники и вообще почти весь двор за апатичность и отказ от вступления в договорной брак. Последние не редкость для кукол, но контракт "ты получишь деньги и покинешь страну" и последующая подмена невесты на куклу обычно спасают наследников от подозрений. Но с этим Дуо Лиши возникла проблема. За него весьма настойчиво пытается выдать свою дочь такой дом, что учит своих женщин быть не только жёнами, но и советниками, а то и матриархами домов, куда они приходят. У этого рода есть свои мнения о необходимых изменениях в политике, и кандидатка не может вдруг от них отказаться... Так что второй принц Фэнбао сбежит.       — Сбежит? Что за ерунда? Неужели он не может просто отказаться? — Вскинув брови отрывается от изучения личины Хуа Чэн. — Ни один дом в государстве не может быть выше императорского. А так как императора тоже контролируешь ты, то можно сыграть на любви отца к сыну и поступить по воле второго принца.       — Этому дому отказывали слишком долго. Да и император уже якобы женил первого принца против его воли на кукле. У него лишь одна жена и нет любовниц, поэтому столь существенной разницы в отношении наследников допускать нельзя, — возражает Се Лянь. — Тем более, что побег – тоже выход. При том самый мирный.       — Но разве тогда император не должен будет заставить кого-то из своей семьи взять ту девушку хотя бы второй женой? — уточняет Хуа Чэн. — Или ты планируешь за счёт этого инцидента со скандалом отстранить от власти своевольный дом?       — Сань Лан очень умён. Хэй Шуй потратил значительно больше времени на то, чтобы разгадать мой план. А ведь он, как мой лучший ученик, должен был лучше всех понимать ход моей мысли, — с улыбкой хвалит бога Хуан Се. — Если захочешь, внизу расскажу от первого лица "о планах Дуо Лиши". Это будет лишь сказка. На деле он всего лишь перестанет существовать.       — Нет необходимости. Только если тебе не хочется поделиться сюжетом. А теперь, ты расскажешь мне о моей роли, так? — явно привыкнув, наконец, к объёму речи Хуан Се, уточняет Хуа Чэн. — Надеюсь хоть у меня не будет невесты?       — У меня её тоже нет! Меня вообще не интересуют смертные и женщины! — изображая праведный гнев заявил Аньнин. — Итак, вторая личина – третий принц государства с божественным началом Шенши, Кэ Шан. Известен тем, что появляется при дворе лишь раз в год и начисто игнорирует чужие советы о том, как ему следует жить. О его приключениях ходит множество слухов, что глупо, учитывая то, что существует он двадцать дней в году, тринадцать из которых где угодно, но не в центре столицы. Впрочем, мне же лучше.       — Немыслимо... Неужели и впрямь два правящих дома созданы и контролируются тобой полностью? Если бы куклы были подобием двойников, то, невзирая на объём силы, разум едва ли выдержал бы более пятидесяти... — Хуа Чэн чуть запинается, прикидывая число кукол.       — А у меня их полтысячи. И армия, — заканчивает за него Аньнин. —Я рад, что тебе стало интересно. Всё дело в моих экспериментах со смешиванием способностей различных демонов, а также их использование не по назначению. Скажи, многие ли думали о том, что под "становятся тем, чего ты желаешь" в отношении цветка нежных объятий можно понимать не только всяческий разврат, но и, к примеру, подушку или меч? Сомневаюсь. Обычно этой способностью разумные не обладают. А ещё никто никогда не думал о том, почему плоды этого демона обладают как бы раздельными сознаниями, при том что всё ещё является цельным организмом, судя по тому, что способны передавать информацию между собой на расстоянии. На самом деле огромное количество моих техник завязано на тех самых мерзких цветочках. Кто бы мог подумать... — смеётся над собой Хуан Се. — Ещё один интересный момент связан с искажёнными божественными зверями. Думал ли кто-нибудь о том, что их поглощение может сулить не только приумножение демонической силы и способности, противоположные изначально присущим этим тварям, но и возможности принимать обличие божественного зверя и провоцировать отклонение ци у других? Сила изменчива. И чем изменчивей твой разум, тем больше у тебя возможностей. Именно возможностей, а не силы. Но это не всегда важно.       — Гэгэ, куклы, — напоминает божество.       — Прости, Сань Лан! — тут же восклицает в ответ Аньнин, осознав свой промах. — Куклы – нечто среднее между цветами и двойниками. Если позволять мне много говорить, я начинаю философствовать. Прости пожалуйста. Если у тебя больше нет вопросов, я наброшу на тебя личину, и мы пойдём вниз.       — Пойдём, — соглашается Хуа Чэн. — Но, гэгэ, я вовсе не против философии, если она не мешает свиданию.       Смущение довольно резко выдернуло Се Ляня в реальность. Стараясь действовать быстро, он протянул руку к лицу Неба и едва ощутимо коснулся холодной кожи. Однако же ему хватило наглости сделать открытым для себя истинный облик своего бога.       Всё ещё смущённый, он отстранился и также позволил смотреть сквозь свой морок Сань Лану. Не поднимая глаз на Небо, он сотворил между ними зеркало, давая Хуа Чэну возможность заглянуть на себя со стороны, а себе прийти в спокойное состояние сознания.       Из зеркала на Третьего Непревзойдённого тем временем смотрел молодой человек с вьющимися волосами уложенными весьма дерзко для наследника престола, выразительным изломом чёрных бровей и ясными глазами холодного серо-чёрного цвета. Ханьфу личины было чёрным с серебром и редкими красными вставками, отчего-то похожими узором на кошачьи глаза.       Из-за зеркала выглянул Хуан Се и, поймав на себе оторвавшийся от отражения взгляд, рассеял в воздухе ставшую бесполезной преграду.