Одного человека достаточно

      В смерче, полном искр, кружились двое. Оба они были в светлых одеждах, что могло бы позволить стороннему наблюдателю их спутать, однако движения их отличались слишком сильно. Хуан Се был быстр и лёгок. Он, казалось, и не пытался нанести противнику серьёзного урона. Впрочем, зачем стараться и прикладывать силу, если ни один из них до сих пор не смог задеть другого? Хозяин Аньнин не брезговал ни резкими перемещениями, ни сменой форм Умина. Цзюнь У же, весьма бесчестно пользовался стихийными талисманами, явно не собственного изготовления и давлением сырой ци, неприятной, липкой и холодной. Каждое соприкосновение клинков заставляло порывы воздуха и волны ци трепать траву и сечь землю на поле боя. Возможно так могло бы продолжаться ещё долго, но после очередного столкновения Хуан Се неожиданно остановился.       — Ты меня бесишь, фальшивка, — с отдышкой просипел он, облокачиваясь на удлинившийся меч.       Он не был ранен. Однако, ложный император мог сделать ставку на усталость, так что...       — К чему этот театр, Сянлэ? — ни на миг не поверив дыханию того, кто дышать не должен, спросил Цзюнь У, готовясь к новому удару.       — О ком это ты, фальшивка? — намереваясь играть до конца, вопросом на вопрос ответил хозяин Аньнин.       А в следующий миг мечи соприкоснулись вновь, по мокрой траве закружил смерч из лезвий. Когда очередное столкновение заставило обоих разорвать дистанцию, ложный император соизволил продолжить диалог.       — Как бы ты там себя не называл, сражайся серьёзно. В противном случае демонстрация неприязни бессмысленна, — бросил он, с усилием отводя от себя следующий удар чёрного меча.       — Я изучаю твой стиль боя. Это пригодится, когда я буду сражаться с тобой по-настоящему, — ответил Се Лянь уже из-за спины Цзюнь У. — Это не секрет даже. Сегодня я увидел достаточно, благодарю за урок.       Удар по шее ложный император принял на лезвие, вероятно надеясь сломать меч Хуан Се. Однако тот уже принял решение закончить бой именно этим ударом и этими словами. Умин рассыпался чёрным туманом в месте соприкосновения с белым металлом и бессовестно прошёл сквозь него, вонзаясь в шею оболочки.       Глаза Цзюнь У распахнулись, а пальцы поспешили сомкнуться на мече противника, однако тот дымом ускользал от пальцев, стремительно углубляясь в рану, задевая трахею. Со всей яростью готового угаснуть сознания, ложный император направил свой клинок немногим правее сердца Се Ляня. Но сознание покинуло оболочку в тот же миг как белый меч пропорол светло-серые одежды, кольчужную рубашку и плоть. Тонкая чёрная игла пронзила его мозг.       Последний труп упал на траву. Не сражение, а посмешище: зрелищности последнему бою явно недоставало. Хуан Се вернул себе Умин и с раздражением выдернул из своей раны меч Цзюнь У. Он неспешно покрутил окровавленную железку в руках, но не нашёл ничего интересного. Обычный проводник с простым рунным усилением. Хотя, учитывая то, что рунных мастеров во всей поднебесной теперь дай бог пол сотни отыщется, это, наверное, всё же ценная штука. У него самого в бытность принцем такой меч был лишь один. Для нынешнего же Се Ляня это был всего лишь кусок железа с узором. Сложно будет будущим поколениям придумать что-то более подходящее для проведения ци, чем меч, выкованный из концентрированной ци, являющийся частью хозяина. Ещё с пол минуты покрутив железку в руках и решив всё же взять её в город, Хуан Се переместился на стену.       Стоило ему эффектно материализоваться на зубце и получить свою награду в виде взгляда Неба, как ему, едва ли не в лоб, прилетел флакон с настойкой, восстанавливающей мёртвые ткани, со стороны куклы. Это было частью его своеобразного наказания за плохое шоу. Вслед за этим последовали весьма саркастические аплодисменты.       — Благодарю, благодарю, — соскочив с зубца и весьма наигранно раскланялись на две стороны, пропел Хуан Се. — Где я могу..?       — Там же, где и всегда, — недослушав вопрос, ответил "Чин Э", всё это время стоявший у зубцов внутренней стороны стены. — Предупреждая два твоих следующих вопроса: «Да, я забыл» и «Да, снова». И я сделал это специально, потому что я не стану о тебе заботиться, пока ты не научишься делать это сам. Тебе восемь сотен лет, а ты всё ещё полный бытовой инвалид.       — Ну зачем же так резко, кукла? — с малосерьёзной обидой вздохнул Се Лянь. — Ты же знаешь, мне и так нормально. Проблемой моя недальновидность в бытовых вопросах становится лишь раз в два года.       — В двести пятьдесят восьмой раз, Аньнин. У меня на тебя уже зла не хватает, — сосредоточено закрывая глаза бросил цветок. — Иди на реку Чжиянь и не мешай мне бардак за тобой убирать. Не мог как я сделать? Я вообще траву не пачкаю.       — Ты прекрасно понимаешь почему в этот раз я не стал ходить по цветам так поступать, — уже думая о реке, бросил Се Лянь.       Затем он повернулся к Небу, улыбнулся и пропал.       — Для справки: он ещё планировал попросить Вас подождать минут двадцать до представления на куполе. Напрасно он воскресил свою прежнюю личность. Это явно паршиво сказалось на его памяти и способности к концентрации на важных вещах. Но, похоже, объяснять Вам суть праздника придётся мне, — не открывая глаз заговорил Чин Э. — Через десять минут прибудут Хэй Шуй и Юйши Хуан с некоторыми из своих людей. Далее, после представления на куполе, подтянутся прочие гости, не успевшие или не пожелавшие прибыть заранее. В шесть часов город полностью перейдёт в праздничный режим и официально начнётся игра. Она заключается в необходимости вычислить среди гостей и жителей Хуан Се и Чин Э, сменивших облик. Для этого у каждого есть именные браслетики жёлтого и оранжевого цветов. Ровно две штуки. Победитель, тот, кто опознает обоих, сможет загадать практически любое желание. Впрочем, ограничения там вполне приемлемые. Всю ночь в городе царит фестиваль, а на восходе хозяева города раскрывают свои личности и закрывают фестиваль. Люди по большей части расходятся по домам и гостиницам, чтобы отдохнуть. Демоны, не любящие свет – тоже. Оставшиеся либо сворачивают праздничные ларьки, либо спешат скупать остатки по дешёвке, либо уже уходят. Малая часть идёт в храмы или по делам к местным мастерам.       Пока Чин Э говорил, Хуа Чэн обратил внимание на то, как суетятся под стеной тёмные силуэты, спешно моющие траву от крови при помощи самых обычных вёдер. Они то появлялись, то исчезали, для того чтобы вновь набрать где-то воды. Перейдя поближе к внутренней стороне стены, он увидел под собой весьма светлый город с оживлёнными улочками, сверкающие на солнце крыши домов и верхушки по-осеннему ярких деревьев. Далее прищуренный взгляд его обратился на само светило. Солнце медленно ползло к зениту.       — Хотите – можете спуститься. В случае, если моя помощь для вас нежелательна, вы можете воспользоваться лестницей. Она есть в каждой башенке, — спустя время вновь подал голос Чин Э, продолжая сидеть с закрытыми глазами на каменном полу.       Хуа Чэн вновь посмотрел на этого "человека". Он ещё некоторое время сомневался, прежде чем выбрать вопрос, который он хотел бы задать.       — Позвольте предположить, что вы беспокоитесь о том, как найтись после. Это просто. Знайте, где бы и в какой ипостаси вы ни были, Идентичный вас найдёт. Это не сложно. Ваша аура, будь сенсорика эквивалентом зрения, ослепила бы любого, кто бы на вас посмотрел, — попытавшись предугадать вопрос, сказал "Чин Э".       — Ты не угадал. Я хотел уточнить: действительно ли ты никогда не был живым человеком? — решился воспользоваться случаем Хуа Чэн.       Чин Э передёрнуло. «Небо так легко может в это поверить?», — с сожалением подумал он.       — Хуан Се – патологический лжец. Я, наверное, тоже, поэтому и стараюсь меньше говорить, — едва приоткрыв глаза начал Чин Э. — «Я», которого Вы сейчас видите перед собой, существую лишь несколько часов, и никогда не был человеком. Тот, кто назывался «Чин Э» до того, как вернулся Се Лянь, был живым, хотя, возможно, и не совсем человеком. Врать богу плохо, так что я воздержусь пока от дальнейших объяснений. Эта правда ничего хорошего в себе не несёт. Я сам не желаю её признавать. Вы умны, но я слишком хочу верить в свою ложь, чтобы меня возможно было в ней уличить. Мне жаль, но так было всегда.       — Если я отдам приказ, ты расскажешь? — чисто теоретически спросил Хуа Чэн. В самом деле: какое ему дело до того, чем является этот чудик.       — Да, — не поднимая взгляда ответил Чин Э. — Но я действительно боюсь вашей реакции.       — Хорошо. Я не стану сейчас об этом спрашивать. Что насчёт другого вопроса? — перевёл тему бог.       — Я постараюсь ответить честно.       — Хорошо. Как ты относишься к Се Ляню?       — Резко негативно. По его вине я сейчас то, что я есть, — ответила кукла. И тут же, не дожидаясь реакции Хуа Чэна, продолжила. — Впрочем, мои чувства не должны иметь никакого значения. Я привык к такому положению дел.       — У тебя есть чувства? — с иронией уточнило Небо.       — Разумеется, у «Чин Э» есть чувства. Ему нравитесь Вы, осень, виноград, дожди и праздники. Он любит жизнь и мечтает жить долго. Его излюбленная роль – яркое воспоминание в чужой памяти. Он боится и презирает того, кто лишил его жизни, — всё же подняв голову, ответил "Чин Э".       Впрочем, увидеть его глаза все равно оказалось невозможно: они изогнулись двумя полудугами в улыбке. Затем он вновь опустил взгляд в пол и поднялся.       — Скажите, этого достаточно, чтобы считаться человеком? — спросил он, наконец.       — Думаю, да, — согласился Хуа Чэн и вновь взглянул на солнце.       Жёлтый жгучий диск еле полз по небу. Город внизу шумел и копошился в преддверии праздника.       — Хотите, я Вам иллюзорную модель построю? С точностью до последней временной лавки, любого камня на площади и мельчайших узоров росписи. Могу даже всех жителей и гостей изобразить так, чтобы они двигались в режиме реального времени, — также подойдя к краю стены предложил Чин Э.       Хуа Чэн покачал головой. Зачем нужна иллюзия, если прямо перед тобой есть оригинал? Это просто глупо.       — Зачем держать в голове камни? — решив занять время бессмысленным вопросом, поинтересоваться Хуа Чэн.       — Я помню такие мелочи лишь потому, что я сам выложил эту площадь. Не одной парой рук, но исключительно сам. Я спроектировал храмы и большую часть домов, посадил деревья и заказал, а то и изготовил сам, многие орнаменты. Это место – мой дом, я знаю о нём всё. А если и не всё, то могу узнать в любой момент, — с, возможно, искренней теплотой глядя вниз, ответил цветок.       В какой-то момент, он, словно почувствовав взгляд, обернулся к Алому Небу. Забота и тепло в его глазах при этом никуда не делись. Но совсем скоро тонкие эмоции оказались скрыты, поскольку рыжие спокойные глаза вновь превратились в две улыбающиеся дуги-щели.       — Ты сейчас так разговорчив потому, что находишься дома? — не особенно заботясь о чувстве такта, уточнил Хуа Чэн.       — Может и поэтому, — не стал спорить слуга. — А может по причине отсутствия срочных дел, из-за того, что светит Солнце или из-за страха перед скорой смертью... Кто ж меня знает.       — То есть, в твоих действиях нет никакого смысла? Как глупо, — не тая насмешки, прокомментировал бог.       — Для смысла есть Вы. А всё остальное – просто мой особенный сорт свободы, — без капли обиды уточнил Чин Э.       На несколько долгих мгновений между куклой и богом повисла задумчивая тишина.       — Прошу прощения. Мои слова могли показаться вам не вполне нормальными, — прервал молчание Чин Э. — Я бы сказал, что вырву себе язык, если всё именно так. Но это неприглядное действо абсолютно бесполезно: я могу и отрастить новый, и говорить без него.       — Нет необходимости. Нормальных демонов не бывает, — отмахнулся от извинений Хуа Чэн.       — Порой вы слишком снисходительны, Небо, — со смешком отозвался цветок, скрывая излишне нежную улыбку за опущенной головой.       Молчание возобновилось. Но теперь никто не спешил его прерывать. Божество продолжило смотреть на город внизу, а Чин Э раскатал на зубцах какие-то свитки и принялся с энтузиазмом выписывать там что-то обеими руками сразу. У него и правда было много дел. На белой бумаге быстро изображались выкройки различных элементов одежды, писались примечания на "конспектном" языке, где благополучно смешались условные обозначения и обыкновенные иероглифы, а рядом лежащий список заполнялся отметками «выполнено» от десятков кукол в городе.       Но совсем скоро все бумаги пришлось отложить, поскольку на куполе появился тот, кто сгинул в неизвестном направлении двадцать минут назад. Точнее, двадцать одну минуту. Из-за чего и удостоил сам себя укоризненным взглядом рыжих глаз. Он стоял над городом и тень его весьма нагло падала на цветок.       Всем своим видом изображая тихое бешенство, кукла покинула бога и оказалась наверху. Одежды обоих теперь выглядели так же, как и утром и были абсолютно чисты. Подойдя поближе к центру купола, участники представления замерли, ожидая момента, когда на них обратят внимание все.       Когда Солнце оказалось в центре предназначенного для него на куполе круга для взгляда с восточного края площади, Чин Э и Хуан Се сложили пальцы в печати концентрации и рассыпались по куполу живыми тенями, образуя чудной подвижный орнамент из дерущихся бело-золотой змеи и чёрно-рыжей птицы.       С площади было видно, как Солнце, достигнув приготовленной для него рамки, превращается в небесную золотую жемчужину, за которую борются две огромные твари. Змей и птица кружили над площадью, стремясь укусить, разорвать друг друга, любой ценой не допуская до солнца.       Наконец, солнце покинуло свой круг, и твари, бросившись за ним, столкнулись. Столкнулись и рассыпались множеством цветов, опавших на город внизу. Начался праздник, и скоро должна была начаться игра.