Одного человека достаточно

      Кукла-Чин Э в облике уже почти седого пожилого мужчины сидел на центральной площади прямо на корню огромного клёна. В ночи клён явно демонстрировал золотым светом причудливых узоров свою причастность к формации, защищающей город. Ходили слухи (а может и не просто слухи), что любой, кто коснётся его с дурным намереньем, будет мгновенно убит и поглощён защитным механизмом.       Как бы то ни было, "старец" мало походил на злодея. Он, выдавая неумелость за нетвёрдость старческих пальцев, играл какую-то полусвою плавную мелодию на пипе, параллельно чуть на распев рассказывая сказки-легенды о городе-государстве Аньнин. Вокруг него собралась внушительная толпа желающих послушать. Наблюдатели услужливо постелили ткань и принесли для них подушечки, чтобы было удобнее присесть рядом, не пачкая одежд.       Закончив очередной рассказ о занятной душе, нашедшей здесь свой дом, "старик" отпил из фляги немного воды, чтобы смочить горло. В задних стоящих рядах началось движение. Кто-то ушёл, устав стоять и в первом несидячем ряду оказались двое новичков. Два молодых человека в серо-голубом и красно-чёрном ханьфу. Что ж, раз все в сборе, настало время одной красивой и грустной сказки. Пальцы куклы, будь она человеком, к утру стёрлись бы до кости о струны, но оно того стоило.       — Сейчас, дорогие слушатели, я расскажу вам одну весьма печальную легенду об основателе этого города, — начиная наигрывать мелодию, объявил "старец". — Сердцу бессмертного, не один век приглядывающего за своими людьми, положено быть свободным. По крайней мере, так считает он сам. Однако, правда в том, что есть тот, по кому душа Хуан Се скорбит. Со стороны Аньнин может показаться уставшим от жизни или спокойным, но, если искать, можно найти в нём скорбь.       Кукла прикрыла глаза, но цветы с гирлянд всё равно сообщили хозяину города о том, что Небо едва заметно напряглось.       В этом мире действительно существовал сперва человек, а затем демон, что своими поступками навсегда отпечатался в его памяти. Он – последний, кто остался с ним, как с богом, после его первого краха. Тот, по кому до сих пор болит сердце названного божества этого города, умер дважды за глупого мальчишку, возомнившего себя всесильным божеством.       Этот рассказ уже сейчас удивлял всех его слушателей. Мило.       — Теперь тот мальчишка давно уже вырос и узнал, что вознесение – не вершина, а всего лишь подножье иной горы. Вернее, её светлая сторона. Ведь Медная печь не сильно отличается от Небесной кары. Не важно, по какой стороне горы человек будет подниматься, по западной или по восточной, солнце всё равно подвижно и, рано или поздно, поменяет свет и тьму местами. Не важно, какой путь изберёт человек, он всё равно сможет прийти к одной и той же вершине, если проявит достаточно целеустремлённости и упорства. Тот мальчишка повзрослел. Он обрёл силу и навыки, необходимые для того, чтобы воплощать задуманное в жизнь исключительно своими силами.       — Однако, часть его души навечно осталась прикована к прошлому, она кровоточила, рвалась и билась в агонии скорби. И, останься всё так по сей день, он никогда бы не смог жить настоящим. Поэтому старая душа породила для себя новое воплощение, в обход смерти и круговорота душ, куда заказан путь божествам. У него появилось искажённое отражение, наделённое чертами некогда единственного достойного человека в глазах старой души. Это отражение – он и не он одновременно, и всё же, его создание было единственно-правильным решением.       — Теперь тот повзрослевший мальчишка сам, в некотором смысле следует за одним человеком. Он перенял судьбу того, кого, пожалуй, любил, а может быть до сих пор любит. У того призрака не было имени, он позволил глупому мальчишке называть себя «Умин». Потому-то, дорогие слушатели, именно «Безымянный» – подлинное имя меча основателя Аньнин». Это одновременно то, что является основой его сути, и то, что более не имеет никакого значения, поскольку того человека больше нет.       "Старец" замолчал и открыл глаза, продолжая неспешно перебирать струны. В глазах его, подёрнутых для видимости старческой слеповатой пеленой, все желающие могли прочесть бесконечный покой. Но сказка, кажется, вышла не слишком приятной. Ни капли удовольствия нельзя было найти на лице Неба. Верховное божество выглядело так, словно скрывало злой шок.       Но правду всё равно стоило сказать, раз уж господин Хуа не придал должного значения воспоминанию.