Luscious cajolery

— Давай. — Нет. — Давай. Ну давай!       Маг подлез под руку воина, нахмурившегося над лекалом. На мгновение без интереса задержал на нём же взгляд, проверяя, правда ли там могло быть что-нибудь увлекательнее его. Или друг как обычно пытается придушить его самые интригующие порывы идиотским прагматизмом. Да, да, качество невероятно полезное, но не всегда же! К неудовольствию Фарона, всё указывало-таки на второй вариант. — Ты слушал, что я сказал, или отказываешь просто так? — Прищурившись, уточнил он. — Отвратительная привычка, если хочешь знать. — Да, ты притащил очередную банку. Я не собираюсь опять щеголять с синими волосами месяц. — Нет, эту в волосы я тебе лить не буду, — тихо хихикнув, маг всё-таки залез на стол, сдвигая собой кропотливо разложенные отрезы кожи и заклёпки. Короткий меч Рилд убрал сам, смерив друга взглядом, полным раздражения, которое вот-вот польётся через край. Бейлор с ними с ранами, но если маг порежет свои драгоценные тряпочки — воплей будет… А слушать почему-то ему, хотя придурковатый бес с шилом в заднице сам будет виноват. — Это — не безопасное поведение в кузнице. Если хочешь знать. — Процедил он сквозь зубы. — Тогда нам нужно из неё уйти, — невинно хлопнул глазами Фарон. — Тебе — да. Потому что до того, как ты завалился трепаться, я проверял ножны. И, спасибо тебе, не закончил. Уйди. Ночью сходим в «Коготь ящера», если ты ещё не угомонишься. — И, посчитав разговор оконченным, на свободном месте снова примерился мечом к тем самым ножнам.       Которые очевидно не подходили к клинку. Даже для Фарона очевидно, так что цели у этих издевательств над его — конечно же, безграничным — терпением он не находил. — Ты уже проверил. Они не по размеру, длине, как они там измеряются? Всё, оставь. — Миззрим предпринял ещё одну попытку окончательно вытеснить начинающую его подбешивать железку из поля зрения друга. А какой способ более эффективен, чем занять его собой? Правильно, мало какой. И он уже оперся было на руки… Аргит поползновения пресёк на корню. Перехватив худое бедро одной рукой, он откровенно зло склонился к самому лицу мага и прорычал: — Я в состоянии решить, что мне делать.       Совершенно не обеспокоенный опасными нотками, Фарон проследил за перекатившимися на открытых мощных плечах мышцами и облизнулся. На что Рилд только поморщился и с толчком выпустил его ногу. — Я в тебе не сомневаюсь. Но ты же не своим делом занимаешься… — От такой твердолобой настырности воин остановился на полудвижении. Если чародей стал зарываться настолько, чтобы пытаться указать его место — так это оставить нельзя. — …оружейник их для тебя сделал. Оружейник пусть и исправляет. Это его работа, а не услуга. Зачем тебе ей заниматься? — Потому что мне нравится. — Именно поэтому ты готов утопить их в ближайшем ведре. — Хмыкнул Миззрим и стрельнул глазами во вздувшиеся от гнева желваки. Конечно, взвинченный воин иногда отлично вписывался в его пожелания, но сегодня это лишнее. — Я уверен, что моё предложение понравится тебе куда больше. — Он понимал, что играть на нервах товарища — плохой вариант. Но, во-первых, он ещё не начинал. Разве что чуть-чуть. Совершенно не всерьёз! Во-вторых, не мог ждать, потому что проверить новое приобретение ему нужно было немедленно. Ну и ладно, в-третьих, не мог отрицать похотливую дрожь, продравшую тело от крепкой хватки на бедре. — В конце концов, не зря же я провёл половину дня на рынке, выбирая подходящую… — Вот и сам её пей, сам ей заливайся, можешь даже искупаться. А меня впутывать во всё подряд прекрати. — Воин слишком резко оттолкнулся от стола. Так, что многострадальные заклёпки вконец осыпались на пол. Маг остался на месте. И с интересом склонил голову в спину отвернувшемуся товарищу. Во всей фигуре которого было напряжение, накопившееся не за один тяжёлый день. Он так сильно сжимал рукоять меча, что побелели костяшки, невольно подметил Фарон. Насильно опустив плечи, Аргит фыркнул и тряхнул головой. Задёрганный или нет, он не должен терять контроль над собой. Особенно когда его нервозность доставляет клятому волшебнику удовольствие. Богиня, неужели он никогда не научится не клянчить внимания в самые неподходящие моменты? И прекрасно же чувствует, что Рилд сейчас не готов терпеть его надоедливые… Воин подошёл к стеллажу с оружием. Его было не так много: в основном отданные на починку клинки и арбалеты, ещё не возвращённые временным владельцам замены расколотому снаряжению. Провёл по блестящему в свете незатушенного горна боку булавы, успокаиваясь. Глубоко вдохнул, обернулся и уже ровнее добавил, — тебе пора уже было понять, что я не разделяю твоих понятий о «красоте». — Я уже сказал тебе, что это исключительно для… интимной эстетики. Я не имею права оставить потрясающий опыт только для себя. — Притягательные губы изогнулись в полной скрытого обещания улыбке.       Которая не произвела на Рилда никакого впечатления.       Он никогда не научится.       Воин аккуратно уложил короткий меч к его «собратьям». На прощание задержал крупную ладонь на едва выступающей гарде. Его всегда привлекала простота. Он совершенно не разделял мнения многих тёмных эльфов о том, что изящества не может быть в сдержанности. Для него изящество — эффективность без излишеств. Потому что только так можно оценить ядро вещи — вообще смысл в обладании ей и пользовании. Потому что к чему она, если что-то представляет из себя только после особых ухищрений? Которые только изматывают вместо того, чтобы вести к прямому результату. Впрочем, единственное мнение, которое его волновало — его собственное, поэтому он нечасто раздумывал над такими понятиями. Свои предпочтения он чётко знал, и этого было достаточно.       Моргнув, Рилд вернулся к реальности. В которой были трое: он, отложенное снятие стресса за растяжителем и причина отлагательства. Которую он смерил откровенно оценивающим взглядом. Для всех них реальность была тесновата.       Пока Аргит раздумывал, сильна ли последствиями будет обида волшебника, которого выволокут из кузницы за шкирку, тот заговорил снова: — И в конце концов, в представлениях о красоте мы всё-таки сходимся. — Маг поднял руку и проследил подушечкой пальца узоры на стали грудной платы. Дварфские узоры, но оба дроу понимали, что он говорил отнюдь не о них. — Ты не отстанешь от меня, да? — Закрыв глаза, поинтересовался Рилд. Хотя доспех не мог передать тепла рук, он до странного отчётливо почувствовал, как чужая ладонь с торжеством прижалась и царапнула по нагруднику.       Фарон мило улыбнулся.       По дороге маг едва не подскакивал от кипящего нетерпения. Когда молчавший на протяжении всего пути Рилд открыл дверь в свои покои — влетел туда первым, по-хозяйски начиная перестановки. К моменту, когда Мастер Оружия закончил с необходимыми предосторожностями и повернулся — покрывало с широкой кровати исчезло в неизвестном направлении, а на тумбочку возле опустился… стакан с водой? Мужчина выгнул бровь и приблизился, чтобы заглянуть через плечо возившемуся у стола Фарону. И только благодаря этому успел отвернуться, когда в лампаде полыхнула искра. Прежде, чем он смог проморгаться, ловкие пальцы подлезли под кирасу и уже нашарили застёжки. Перехватить чужие запястья и оторвать от себя стоило солидных усилий. — Сначала ты расскажешь, что собираешься делать. — Твёрдо сказал воин, разведя его руки шире.       Маг закатил глаза и выпутался из захвата. Подтолкнул друга к кровати, а сам полез во внутренние карманы мантии. И самодовольно поднял под неровный свет скорее декоративного светильника баночку, с трудом умещавшуюся в его ладонь. Внутри переливалось глубоким жёлтым содержимое, залитое до краёв. — И это?.. — Мёд. Сладость у colnbluth. Одна из самых частых. Но не только. — Фарон любовно пробежался пальцами по тонкому стеклу. — Торговец был любезен подсказать, что иногда его используют очень изобретательно. Фантазия наших сородичей, оказывается, способна порождать не только страшилки про наше уютное Подземье. Помимо этого он болтал, что «это лакомство впитало само Светило Поверхности», но это уже чушь, конечно.       Рилд ждал пояснений, а не пересказа беседы с наверняка подпольным торгашом. Любая мелочь могла вызвать в Миззриме внезапный приступ вдохновения и воспоминаний об «интересных деталях, значит, послушай». А уж читать лекции маг любил и когда надо, и когда не очень. И о причинах такой расплывчатости Рилд знал. И искренне их ненавидел. — Ты поверил его словам, не имея понятия, что делать с этой штукой. — Если ты хотел меня оскорбить — тебе удалось. Конечно я знаю, что можно делать и так, — полный уверенности, фыркнул Миззрим. — И кстати, ещё одно из моих знаний: на тебе многовато доспехов.       От Рилда не укрылось, как маг на мгновение прижал уши. Можно было бы назвать это движение смущённым, если бы тот вообще умел смущаться. И воин сложил на груди руки, усиливая впечатление неприступной скалы. — Раздевайся-раздевайся, — подбодрил его Фарон, вертя в руках баночку и разглядывая жёлтые отсветы. — Возможно. Но решу я точно, когда ты внятно скажешь, зачем нужно было устраивать мне представление только чтобы наесться какой-то дряни перед сексом. — Рилд стоически встретил сердитый взгляд друга. И почувствовал удовлетворение от того, что на секунду сбил с него эту маску снисходительности. Играть с магом в его любимую игру «я знаю, а ты нет» желания не было никакого. А вот довести его намеренной непонятливостью — вполне. — Если ты перестанешь упрямиться и позволишь мне слизать мёд со своей кожи — нам обоим будет очень приятно. — Сдался Миззрим. Как бы ни хотелось ему подольше подразнить мнительного дроу неизвестностью — он не мог позволить себе заиграться и лишиться того, ради чего вообще всё затевалось.       И хотя Рилда удовлетворила честность, а не сам ответ — волшебнику не было дела, когда крепления доспехов с щелчком разошлись, и пластины одна за другой стали опускаться на пол. — С чего вдруг тебе приспичило? — Продолжил настаивать воин, пока расшнуровывал поддоспешник. — Не припомню, чтобы ты жаловался, что тебе на трапезах чего-то не хватает. — Кроме сговорчивых бойцов. Смысл совсем не в этом, друг мой.       Рилд нахмурился: — Тогда я вообще тебя не понимаю. И в твоих интересах, чтобы ничего лишнего в моей постели не оказалось. Ты взял, надеюсь, посудину повыше? — И потянул нижнюю рубашку за ворот. — А? — Переспросил бессмысленно Миззрим, уставившись на роскошное тело, оголённое одним рывком. Аргит с усмешкой потянулся, прекрасно зная, как подёргивается пеленой желания взор мага даже от такой простой демонстрации совершенных мускулов, выточенных годами непрерывных тренировок. Восхищение, которого он не жаждал, всё-таки приятно льстило. Особенно от так любящего разбрасываться сомнительными комплиментами дроу.       Новообретённый фетиш его мага не удивил. Поиграется пару дней и забудет. В конце концов, многие его женщины и мужчины — включая самого Фарона — любили иногда приправить постельные игры вином. В то, что волшебник решил зайти дальше и попробовать щепотку острого или сладкого, ему охотно верилось. Вспомнить хотя бы тот случай, когда он наелся какой-то травы и с радостным «Смотри, холодная!» кинулся вылизывать ему рот. — Может, хочешь мне помочь? — Игриво мурлыкнул маг, распустив первый ремешок на шее. — Если ты не в состоянии снять одежду — идти надо к лекарю, а не ко мне. — Огрызнулся Мастер Оружия. И дёргано сел. Несмотря на все уговоры, тренированное чувство опасности голосило, не умолкая. — Ну что ты заранее ворчишь? — Мягко поддел Фарон. — Ты же так рвался, — пожал плечом Рилд. — Тебе и больше надо. Вперёд, удивляй.       А он и рад был. Давно переставши вестись на показную стойкость воина, он беспечно позволил паучьему шёлку соскользнуть по своим бёдрам, переступил нетерпеливо и скользнул на кровать, к любовнику. Тот только цокнул, когда стройные руки обвили его шею. Целеустремлённый распутник не удосужился даже надеть штанов под мантию.       Фарон не торопился, покрывая поцелуями массивную челюсть. Проложил путь от чёткого угла к подбородку. Задержался, чтобы осыпать порхающими касаниями губ то выступ, то мягкую кожу, переходящую в горло. — Давай уже быстрее, — цыкнул Рилд, переводя глаза. Ему очень не понравилось ощущение пусть и тёплого, но стекла на спине. Трофей свой волшебник так и не выпустил, даже потянувшись ласкаться.       Миззрим всё так же медлительно отстранился. Качнул головой и погладил по закаменевшим плечам. — Ну уж поцеловать-то ты меня можешь без этого? В одной постели со мной тебе совсем не идёт складка меж бровей.       Когда его любовник только поджал губы, не глядя на него, маг вздохнул: — Ты опять свёл на нет мои попытки тебя отвлечь. Тебе вредно думать — ты начинаешь надумывать. — Он аккуратно вдавил пальцы в воротник и помассировал. — Расслабься, ну?       Даже то, что маг отложил осточертевший уже за пять минут сосуд, не помогло. Мастер Оружия всё равно будет возвращаться к нему мысленно. Настал его черёд отрицательно покачать головой. — Просто начинай, что хотел. Тогда надумывать не придётся. — Как хочешь. — Пожал плечами Фарон. И легонько подтолкнул его на спину, в последний момент всё-таки срывая желанный поцелуй.       Мастер Оружия поддался, забираясь выше. Немного поколебался, но опустился и с локтей. И внимательно воззрился на любовника с вызовом в глубине глаз. — Что теперь, знаток? — Как я и сказал, просто расслабься и доверь мне свой шикарный торс.       Тонкий запах донёсся до воина сразу, как отвернулась крышка. Крылья носа трепыхнулись, когда он поглубже втянул незнакомую смесь сладких и горьковатых нот. Волшебник тоже изучающе принюхался, а потом покачал баночку в руках. Тень сомнения проскользнула во взгляде Миззрима совсем незаметно, быстро сменившись самоуверенным оскалом.       На секунду Рилду захотелось подмять мага под себя, прижать собой поплотнее и заставить забыть о глупых порывах. Но от соблазнительной мысли пришлось с сожалением отказаться. Потому что тот всё равно найдёт способ довести до им задуманного. Чем раньше ему доказать абсурдность попыток, тем лучше. И так он дуться будет меньше.       А маг не терял времени. Уже оседлав бёдра воина, он плотоядно примеривался почему-то к его животу. А Аргит запоздало вспомнил, что на вопрос про сосуд ему так и не ответили. А потом маг щедро запустил в мёд два пальца, черпнув со дна. И Аргит тут же резко забыл. Потому что на живот ему с задором шлёпнули большой, густой и липкий шматок. — Оно жидкое?! — Не ори. — Рассеянно отмахнулся Фарон от воззрившегося на него с шоком и обозлённостью на лице воина. — И не дёргайся! Да куда ты?! — Пусть пытаться удерживать воина было провальной затеей, он надавил ему ладонью на грудь. Воздействия психологического никто не отменял. Рилд сам должен быть ему благодарен. Запачкать простыни никто из них не хотел. Ну, именно мёдом, конечно. — Я тебе кто, кусок рофа?! Быстро стёр это с меня!       С неколебимым спокойствием переждав поток истинно браэринской ругани, Фарон сказал: — Я предупредил тебя о том, что собираюсь слизать с тебя мёд. Что тебе не так? — Только вот не сказал, что представляешь это себе как «обмазать меня в жиже с ног до головы»! — Ну-ну, не преувеличивай. Торс, помнишь? — С преувеличенной лёгкостью ответил Миззрим буквально пылающему недоверием воину. И, подумав, немного искреннее прибавил, — ничего опасного, правда. Ядовитым он не может быть в принципе. Смыть можно водой, если ты хочешь попробовать потом.       Рилд стиснул зубы и вскинул глаза в потолок. «Хочешь потом». Вообще не хотел! Но по воинской выучке прислушиваясь к телу, он понял, что особого отвращения и не испытывает. Странно, да. И чувство, и запах. Но потерпеть можно. Значит, лучше потерпеть. Дать себе право отказаться в следующий раз, когда магу захочется ещё чего-нибудь, но более невразумительного. Поэтому он опустил взгляд и провокативно вздёрнул бровь: — И чего ты ждёшь?       Ответная зубастая улыбка почти заставила его пожалеть. — Того, чтобы ты больше не двигался. Не хватало ещё некрасивых пятен на простынях. Просто лежи и наслаждайся, друг мой.       Вообще, Фарон хотел ограничиться только животом — он каждый раз замечал, как воина откровенно ведёт даже от самых невинных поцелуев, когда он спускается ласками по рельефным мышцам чуть ли не до самого паха. И ему очень хотелось узнать, сможет ли он довести Рилда до предела, как следует вылизав. Но раз тот хочет упрямиться, продлит ему срок до получения удовольствия и волшебник. И Фарон зачерпнул ещё. Он получал искреннее и незамутнённое удовольствие, тщательно выглаживая широкий торс, вминая скользящие пальцы в ложбинки и крупные мускулы.       Волшебник чуть ли не мурлыкал, пока фривольно выводил какие-то узоры сначала у самого верха против воли напрягшегося пресса, потом постепенно поднимался всё выше и выше к груди. Особое внимание он мстительно уделил соскам, перекатывая давно уже затвердевшую плоть между пальцами. Рилд на это только фыркнул и потянулся, подгоняя процесс. Фарон понял намёк и без особой поспешности скользнул назад. И не мог не задержаться, чтобы полюбоваться своей работой: в тёплых отсветах слой мёда придавал потрясающий блеск тёмной коже. Он перекинул волосы за спину. Хотелось наконец-то попробовать на вкус желтоватые блики.       И маленький дроу с энтузиазмом принялся за «жертву». Он склонился к самому паху, обойдённому вниманием, и широко лизнул, прокладывая блестящую дорожку слюны. После сухой, чуть терпкой кожи резкий аромат оглушал, обрушиваясь на все рецепторы: вкус, запах, текстура. Миззрим задержался, смакуя обволакивающую горечь, которую тут же сменяла непригашенная сладость. Чистота вкуса, сложность, притягательность, заставляли тихо заурчать от неожиданности и снова погрузить язык в вязкий мёд, уже твёрже пройтись по чувствительному животу.       Рилд задержал дыхание, когда влажный язык коснулся низа живота. Его партнёр очевидно не знал, что делает, нужно было перехватить, отодвинуться, отказать. Руки напряглись против воли, отвечая на готовность сбежать. А долей мгновения спустя мускулы прошила расслабляющая волна тепла. Ещё одна. Ещё. После нескольких движений он наконец смог себя отпустить. Всё под контролем.       Тяжело выдохнув в унисон с Рилдом, Фарон поднял глаза. Они смотрели друг на друга пару долгих ударов сердца. И воин считал в ответном взгляде всё, что ему было нужно было: готовый разгореться жар страсти, облегчение и немой вопрос. И кивнул.       Тепло дыхания и плоти согревало поверхность разлитого по коже мёда, дразнило недосягаемостью языка. Дроу кардинально сменил поведение, теперь избегая прямого касания. Аргит бы всё поставил на то, что он внутренне ухмылялся, забавляясь, когда он подавался было Миззриму навстречу, едва себя останавливая. Было невозможно, нельзя было угадать, какая ласка ртом из десятка окажется плотной, настоящей, выбивающей довольные искры в нервы. Это и злило, и заводило. Воин медленно закипал, сам не зная, вскинется ли в следующую секунду от нетерпения или от возбуждения, которое всё сложнее удержать.       Фарон безошибочно чувствовал его реакцию. Он почему-то хотел убедить себя в том, что это чистое чутьё. Миззрим не мог так тонко знать его. Того, чего он не знал и сам. А маг стал возить языком по одному участку кожи у самого верха живота, под рёбрами, ровно там, где смыкались мышцы. Наизусть выучил, от каких прикосновений Аргита подбрасывало на постели, проклятая порочная химера. Рилд сгрёб пальцами простыню. Дурманящее наслаждение окатывало всё тело, разливаясь от касаний. Волшебник помогал себе руками, обводя бока и рёбра, но понималось это где-то на краю сознания. В одно и то же мгновение было и недостаточно, и слишком много. Хотелось просить о передышке и о том, чтобы Фарон ни на секунду не останавливался. Но он молчал, с губ не срывалось ничего, кроме непривычно мягких стонов. Влажных, коротких, на самом выдохе.       Когда ласка оборвалась, он резко открыл глаза. Которые не помнил, чтобы закрывал. И ошалело уставился на любовника. Фарон действительно ухмылялся. Если бы Рилд всё ещё был способен — узнал бы эту источающую «Ну и что я говорил?» ухмылку. Но он не был, оглушённый потоком смешанных эмоций, среди которых вела размерно топящая томная страсть.       Миззрим чувствовал небывалое блаженство. От него физически полегчало всё тело. В груди, в животе цвело и распирало гордое наслаждение. Каждую из этих секунд, когда его упрямый партнёр доверился ему, когда его вело в топком экстазе, когда он сам отдал власть над своим телом Фарону, он запомнит надолго. Пусть доверился не всецело, пусть хрупкое, безымянное, протянувшееся между ними, можно было снести одним неверным укусом, но тем ценнее было каждое движение, каждый взгляд и стон.       Но кем он будет, если забудет о том, как Рилд пытался саботировать собственное удовольствие? Нужно было напомнить ему о том, как хороши, всегда хороши предложения Фарона. Этот урок ему приходилось преподавать очень много раз. Словно ученик и не хотел его понимать. Тем лучше. Чуть томления ему совершенно не повредит. Маг передвинулся вверх, переставив поудобнее занывшие уже руки. Чтобы склониться к широкой груди и снова приняться за работу. Раззадорить воина и отойти на шаг назад было потрясающе, потрясающе подло. Склонившись к правому соску, волшебник с неприкрытым удовольствием взял его в рот. Неизвестно, что кружило ему голову больше — настойчиво выбирать ртом тягучий мёд, непослушно липший к собравшейся коже, или физически ощутимое недовольство партнёра от такого перехода. Он обходил языком каждую впадинку на затвердевших сосках, кончиком проникая в самые плотные складочки. И даже когда ему показалось, что вся сладость уже собрана, он с новой силой присосался к маленькому кружочку, вырвав прерывистый вздох из Рилда. Который превратился в гортанный стон, когда он прихватил его зубами и оттянул. Глянув в глаза Аргиту, он снова вобрал в себя ставшую крайне чувствительной от такого обращения плоть и даже втянул щёки, усердно зализывая пострадавшую кожу, и снова выискивая драгоценные капли сладости. Оставшись довольным эффектом — видимо припухшей вздыбленной вершинкой — он приподнялся и мелко лизнул второй сосок. Но за секунду до того, как он коснулся его языком, ловкие пальцы дотянулись до оставленного и стиснули, с силой размяв. Удовлетворённый вскриком неожиданности и удовольствия, он продолжал. Аргиту отчаянно захотелось сгрести его за волосы и то ли оторвать от себя, то ли прижать этот рот ближе, чтобы не оставить никакого выхода, кроме как продолжить. Потому что хитрая сволочь едва-едва касалась кончиком языка возбуждённой плоти. Как будто тот засмущался своего напора и невесомой лаской искупал вину, стеснительно полизывая самый кончик. Если бы рука всё ещё не сжимала другой сосок на тончайшей границе безболезненного, не царапала чувствительно ареолу. От этого контраста хотелось взвыть, толкнуться навстречу, чтобы усилить ощущения. Или оттолкнуть и самому сжать на себе пальцы в унисон с чужими, доводя до закатывающихся глаз. Он одновременно ненавидел и боготворил Фарона за то, что тот делал. Мстительная ласка натягивала в готовности сорваться всё тело. Лишённый ласки живота, он не потерял зашкаливающего возбуждения. Осознание того, что своенравный любовник наслаждается собственной игрой, что его тело — инструмент, в унисон с которым играют выбивающую последние мысли симфонию поглощающего тело наслаждения, воспламеняло голову не хуже. И Рилд внезапно для себя осознал, что удовольствие именно с таким своеобразным проводником усилилось многократно. Он не задумывался над необходимостью долгих ласк, не считал, что ему они нужны. Иногда дарить их разнеженному магу было особым удовольствием, но до приёма они редко доходили. То есть, сам воин не принимал их… так. Как ему казалось, безучастно, вынужденный к неподвижности, но судя по светящемуся довольством лицу Фарона, ему доставало и несдержанных стонов на выдохе, и видимой дрожи удовольствия в стальных мускулах. У Рилда закралось подозрение, что эфемерная вседозволенность возбуждала его куда сильнее, чем он когда-нибудь скажет. Когда Миззрим подул на всё ещё влажные соски, думать перехотелось.       Наигравшись вдоволь, Фарон приподнялся и выспренно окинул взглядом запыхавшегося любовника. Блестящую равномерно от его ласки пополам с оставшейся ещё сладостью грудь. Он пробежался руками по чужим бокам. Рилд резко вздохнул, приоткрыв рот. Неожиданно твёрдое движение сгладило проступившую было от холода дрожь. Выражение лица мага вмиг стало хитрющим донельзя. Он опустил глаза, словно бы опять любуясь мускулистой грудью, и с оттяжкой повёл языком от солнечного сплетения. Рилд коротко втянул воздух от нового ощущения. Он волне справедливо готов был посчитать долгое движение насмешкой над собой. Тем более на контрасте с бывшей звериной старательностью. Член уже затвердел, и растущее снова возбуждение только распаляло то, как нарочно избегающий контакта эльф изредка всё-таки задевал налитый ствол тазовыми косточками.       Миззрим остановился только у ключиц, но не рассчитал и мазнул чуть выше. Вязкая влага потекла на крепкую шею с вытягивающимися в струны жилами. Рилд нахмурился, усилием стряхнув с себя демоническое наваждение, и чуть откинул голову назад, готовый нарычать на неосторожного любовника. Но не смог издать и звука.       С бесстыдно высунутого языка стекала тяжёлая капля мёда. Фарон позволил пожирать себя глазами ровно один удар сердца. А потом наклонился к губам. Как всегда уверенный. И Рилд впустил его язык в себя, позволяя делиться сладко-горьким привкусом. Даже поцелуй заиграл иными красками: золотыми и тёплыми. Но и их оттенял неторопливый пыл страсти, которую отдавал ему маг. По чёткой дозе, находясь ровно в своей стихии, волшебства, где малейший перевес приведёт к фатальной ошибке. Отдавал вместе с необычным вкусом, целуя глубоко, даря гамму ощущений: тонко, вязко… непередаваемо.       Когда бесконечный поцелуй сошёл на нет — никто из них не смог бы сказать. Со сбитым дыханием и выступившей на лбах испариной, они замерли.       Рилд бессознательно пробежал языком по уголку губ. Фарон вышел из оцепенения. И присосался к его шее, слизывая подтёкший мёд. На прощание точно оставил несколько любовных укусов — не сдерживался, прихватывая губами тонкую кожу. Воин не был против. Сияющие теплом отметины он никогда не прятал ни под бронёй, ни под одеждой.       Дальше Миззрим пошёл ниже. Ключицы. Грудь. Рёбра. Живот. И больше он не дразнился. Ярчайшая вспышка сравнимого с пиковым удовольствия вплеталась глубоко в тело, в стягивающийся сильнее и сильнее клубок, с каждым движением языка. Кровь билась в висках. Рилд не мог вспомнить ласки лучше. Не мог вспомнить настолько пробирающего плоть удовлетворения. И не собирался. Сейчас были важны только частые выдохи ртом, казалось, прямо на оголённые нервы Фарон с горящими от жара щеками и сияющими вожделением глазами.       Чьи руки подрагивали от усталости. И который не останавливался. Пока не услышал… Нет, не почувствовал, как его любовник беззвучно задохнулся. Алая радужка уступила всё место расширенному зрачку.       Рилд позволил ощущениям тела поглотить себя целиком. Даже когда он закрывал глаза, всё равно видел партнёра. Течение времени приостановилось. Как будто предоргазменное наслаждение растянулось на минуты, на часы, и его невозможно было прервать. Он не уверен был, что сможет кончить так, даже если Фарон прекратит сладкую пытку, или если он сам нарушит слово и потянется к себе. Кровь билась в горле.       Только запоздало он смог понять, когда вал удовольствия стал угасать. Когда получилось вдохнуть полной грудью. Всё тише. Тише. Тише. Он смог сфокусировать взгляд на привставшем дроу.       Фарон сглотнул и отставил стакан.       Рилд перехватил его за руку. И крепко сжал. Ему нужно было подождать. Физически нужно. Если сейчас Миззрим доведёт его до оргазма… Он не был готов. Что-то глубокое очень болезненно тянуло. Открыться для снятия физического напряжения — пожалуйста. Подбросить ощущение полной инициативы — можно. Снять последний рубеж… Нет.       Волшебник ответил на невысказанную просьбу. Вторую руку он уложил на внутреннюю сторону бедра. Просто гладил успокаивающе несколько минут. Ничего не говорил. Может быть — подумал Аргит — передышка нужна была им обоим. И подумать. Но потом. Потом. А сейчас он медленно возвращался к себе, глубоко, ни в коем случае не заполошно, дыша. Когда на пробу сумел выдать ироничную усмешку, медленно расплёл их пальцы. — Давай. — Голос согласился раздаться только полушёпотом.       Мягкие и немного липкие губы обернулись вокруг головки. Обе руки устроились на бёдрах. Магу пришлось извернуться, беззащитно открывая шею, чтобы направить член в себя под удобным углом. Рилд не стал отказывать себе в желании погладить её. Фарон насторожился и поднял глаза. Его любовник слабо дёрнул уголком губ и снова провёл всей ладонью. Видимо, этого было достаточно. И Миззрим опустился до конца. Когда он сглотнул, тесно сжимая горло на возбуждённой плоти, спавшее было возбуждение накатило с новой силой.       Так было куда более знакомо, пусть и нельзя было забыть то, что проскочило между ними, можно было ощутить себя не так уязвимо хотя бы в привычной эльфийской постели. Он даже подумал, не озвучить ли с иронией, что давно острый язычок не был занят чем-нибудь кроме трёпа.       А и правда давно. Сколько месяцев уже прошло?       Близки они были только когда, уставшие, сидели в баре, или прямо на крепостной стене. И Миззрим говорил, говорил, говорил. В особенно тяжёлые дни воин начинал закатывать глаза с первого же слова.       Хотя и самому себе можно было уже признаться, что ему нравилось.       Прилив тепла засел в груди, растекаясь, перекрывая собой даже плотно свернувшееся в паху возбуждение. Рилд протянул руку и зарылся в серебристые волосы. Огладил и поддержал под челюсть. Так, чтобы не помешать, но облегчить любовнику задачу. И чтобы не запачкал растрепавшиеся пряди. Миззрим снова поднял на него взгляд. Присмотрелся. Игривость и огонь смягчились, и он, насколько смог, прильнул к ласкающей руке, на секунду прикрыв глаза. А когда продолжил, воин снова ухнул в ту же бездну. Вменяемости хватало только на то, чтобы не тянуть за кудри. Просто держать. Держать и держаться.       Что он сделал? — Сейчас! — Смог выдавить на выдохе Аргит.       Когда Фарон снова одним толчком насадился до упора, он выгнулся, хоть и не мог загнать член глубже.       Кольцо губ массировало основание, а глотка сжалась на головке. Лёгкие сдавило спазмом. Из них как будто выбили весь воздух. Он запрокинул голову и кончил, сумев издать только вскрик на грани слышимости, пока заливал густыми потёками семени горло оставшегося на месте партнёра.       Тёмные круги танцевали на границе зрения. Всё тело как будто расслабилось разом, тем не менее, оставляя контроль над собой. Голова была удивительно ясной и чистой. Подняв её, он встретил взгляд потемневших глаз. Сам потянул за предплечье уже подавшегося вперёд Фарона. Он подполз выше и аккуратно сел ему на грудь. Руки Рилда скользнули от упершихся по обе стороны от него коленей к бёдрам. Он приоткрыл рот, когда Миззрим направил к его губам влажный от собственной смазки член, обхватывая кончик ствола. Маг чуть откинулся назад. Обхватил руки воина для устойчивости. От первого движения горячего языка, плотно прижавшегося под головку, блаженно вздохнул и запрокинул голову.       Первые несколько движений он просто наслаждался жаром чужого рта, податливыми после оргазма губами, давая им обоим освоиться. Их хватило Рилду, чтобы привыкнуть к гладко скользящей по языку упругой плоти. Поэтому он позволил любовнику качнуться на пробу, входя глубже. Взять собственный ритм, а сам расслабил горло, принимал, неторопливо обходя каждый доступный дюйм. Волосы Фарона липли ко лбу, ещё сильнее завиваясь от испарины. Он полуприкрыл глаза, бесцельно блуждавшие по потолку. Каждый глубокий вдох через рот сопровождался медленным толчком. От того, как сильно он сжимал чужие предплечья, мог бы остаться след. Но Рилду гораздо важнее было мерно потирать языком самые чувствительные места, когда чужой член проскальзывал к гортани. Он и сам двинулся навстречу, когда почувствовал, как ещё сильнее тяжелеет дыхание Миззрима и подрагивают колени.       Рилд потянул руку из цепкой хватки, чтобы помочь себе ускорить разрядку партнёра. Фарон осоловело моргнул, чувствуя, как ускользает опора. И точно завалился бы в сторону, не успев обрести равновесие. Но Аргит второй рукой поддержал его. Быстро скользнув ей снизу, обхватил узкие бёдра, чтобы тот устроился на ней всем весом. Волшебнику пришлось наклониться и ухватиться за плечи. Он не доверял собственной способности держаться прямо. Не когда его так крепко и надёжно удерживали одной рукой. Качнувшись вперёд, он увидел глаза любовника. Поймал светлый блеск в тёмно-багровых глубинах, когда шершавая ладонь осторожно прошлась по основанию. Этого, ощущения надёжной хватки на ягодицах и перекатывающихся под чуткими ладонями крупных бицепсов хватило, чтобы взорваться в ослепляющем финале.       Собственный вскрик облегчения он услышал откуда-то издалека.       Полуведомый, осел на постель.       Рилд очень медленно приходил в себя. По кусочку в минуту возвращал на место треснувшее осознание реальности. Ощущения сильного и свободного тела. Почти что позабытой за такое долгое время лёгкости в мускулах.       Надо будет встать и смывать с себя остатки недолизанного. Но ещё минуту полежать можно. Воин гладил пристроившегося сбоку Фарона по плечу. Тот любил, когда Рилд касался его самыми кончиками пальцев. Вот и сейчас, даже после качественной разрядки, прижмурил глаза, довольно вздрогнув. — Отпустило?       Воин покосился: — Шутишь, а? — Предписание ясно, будем исправлять.       Миззрим изогнулся, не думая уходить от прикосновений, прощёлкал спиной. — Всё, удовлетворён? — Поинтересовался Мастер Оружия, улыбнувшись такой ленивой податливости. — А ты?       Рилд помолчал, прислушиваясь к себе. Внимательность, с которой был задан казалось бы беспечный вопрос, предполагал не физическую разрядку. Ну, не только. Он поискал в себе следы измотанности, давящей тяжести и раздражения, травивших его где-то на фоне уже демон знает сколько десятидневий. Не нашёл. — Да. — Да. — Не замечал за тобой острой любви к сладостям. — Ради тебя я готов идти на жертвы. — Уголки губ Миззрима дрогнули в улыбке.       Оба дроу не выдержали и рассмеялись.