Заря над Серконосом

      Зачем мы только переехали в Дануолл.       Каждый день я неустанно проклинаю этот город. Он отобрал у меня все: мужа, детей, счастье. Отобрал саму жизнь. Остались только воспоминания — жалкие крохи, ошметки прошлого.       Я смотрюсь в зеркало и ужасаюсь собственному отражению.       Еще пару месяцев назад все было иначе.       На какие-то доли секунд я вижу себя живой и полной сил.       А потом хлынула кровь.       Произошло событие, потрясшее весь город. Событие, которое невозможно было себе представить. Которое поначалу мы восприняли как дурной сон. Была убита императрица. В преступлении обвинили ее же лорда-защитника. Корво.       Судьба порой играет с нами злые шутки. Кто бы мог подумать, что для него все обернется именно так.       Через четыре месяца арестовали Фредерика. Обвинение в заговоре против лорда-регента. Будь он трижды проклят, Хайрем Берроуз, самый жалкий человек на свете. И самый опасный…       Не отрицаю, Фредерик был виновен, он действительно был среди тех, кто готовил покушение. Среди одной из многих групп, если быть точнее. Джессамина Колдуин вызывала в народе противоречивые чувства, но смерти ей никто не желал. И традиция монархии сама по себе казалась нам незыблемой — мириться с тиранией никто не был намерен. Но Фредерик присоединился к заговорщикам не из ненависти к регенту или любви к императрице — а из-за ее предполагаемого убийцы. По многим причинам.       Фредерика вскоре казнили. Мне не дали ни проститься с мужем, ни оказать ему последних почестей. Я не знаю точно, но наверняка труп сбросили в реку. Когда в городе ежедневно умирают десятки человек, не будешь беспокоиться о могиле для одного единственного.       Пусть нас связывали неоднозначные чувства, но мы прожили в браке пятнадцать спокойных лет, воспитывали двоих сыновей, и я не желала иной жизни. С Фредериком я была обеспечена и всем довольна. Леди Айрис Сантис…       Первые дни я отказывалась верить, хотя и понимала: Фредерик мертв, Фредерика больше нет. А потом заставила себя забыть слово «чувства». Иначе было просто не выжить.       Единственным источником сил оставались дети; только ради них и стоило бороться. Но куда идти, к кому обратиться? Старший брат Фредерика, Дьюло, был арестован вместе с ним, но был ли и он казнен или до сих пор ожидает приговора в холодных застенках Колдриджа, а может, ему удалось вырваться на свободу? Мне оставалось лишь молиться о благополучном исходе. С остальными членами семьи я давно потеряла связь и не пыталась разыскать, опасаясь навлечь на них беду. Мы и так жили как на пороховой бочке, зная, как действует механизм борьбы с чумой. В квартале объявляли карантин, жителей выселяли, а их состояние и дом конфисковывали в пользу парламента и лорда-регента. Прежде уважаемые семьи оказывались на улице, без единого гроша и крыши над головой — и хуже всего, если их отправляли в Затопленный квартал, откуда, как известно, возврата нет.       С гибелью императрицы не прекратились приемы и званые обеды, и высшему свету не было дела до грызущей город заразы. За дверьми особняков, обнесенных стеной, так легко было забыть, что все вот-вот рухнет. Они пировали в то время, как все остальные умирали от голода и болезни.       Когда закрыли торговые кварталы и некому стало приходить на рынки, продукты пришлось добывать подпольным путем. Однако не стало все равно, богат ты или беден, хоть есть всем и хотелось одинаково. Те, у кого были средства, еще могли надеяться приобрести что-то или в крайнем случае обменять. Остальные же вынуждены были стоять на улице, нередко под дождем, кутаясь в лохмотья курток и пряча лица с признаками чумы. За редкие отбросы они дрались безжалостно, как звери.       Денег с каждым днем становилось все меньше. Я опасалась надолго оставлять детей, запрещала им зажигать свет и вздрагивала от каждого шороха, думая, что это с обыском явились стражники, и удивляясь, почему они до сих пор этого не сделали. Следовало бежать, немедленно отыскать другое пристанище, но где в чумном городе найти безопасное место? А наш квартал хоть и патрулировался чаще, но и защищен от болезни был надежнее. Если стража захочет разыскать семью изменника, они сделают это в любом случае.       А потом заболел Ганно, наш младший сынишка. Не понимаю, где он подцепил эту заразу, называемую крысиной чумой… Я последние деньги тратила на чудо-эликсиры, стремясь уберечь детей от болезни. Лихорадка началась так внезапно, всего какая-то пара дней… Он сгорал, будто свечка, мой бедный мальчик, а я ничего не могла поделать. Старшему, Джареду, недавно исполнилось пятнадцать. Он старался быть сильным, но я никогда не забуду выражения его лица, когда я сказала ему, что, похоже, надежды нет…       Тогда же в дом нагрянула стража.       Я не могла настаивать на дворянской неприкосновенности; с клеймом изменника на супруге удивительно, как меня саму не арестовали. Квартиру надлежало опечатать, а нас препроводить в санитарное отделение.       С нами не церемонились. Решив, что Джаред выглядит здоровым, они пробормотали между собой, что он может пригодиться в качестве рабочей силы, и нас разлучили: его увели в другую сторону. Я кричала, умоляла, рвалась прочь из их рук. Я потеряла мужа, младший сын при смерти, неужели у меня заберут и его?! Но стражники оставались глухи. Сильный удар по лицу — вот и вся забота, что я получила от них. В этом городе, кто не умирал от чумы, — превращался в таких же мерзких крыс, что ее разносили.       Одному небу известно, куда забрали Джареда. Меня же с младшим сыном отправили в Затопленный квартал. Новое название прежде процветающего района, теперь звучало хуже любого приговора. Нас провели через десятки заграждений, в какой-то чумной барак и бросили там. Никого не волновало, здоровы мы или в действительности больны, нас просто поместили в этот гниющий чан. Лишь раз глянув на затравленные, худые лица находившихся там, я поняла: останусь здесь — рано или поздно заражусь сама и буду долго и мучительно сгнивать заживо. Странное дело: бывает, мы молим о смерти как единственном избавлении, но стоит заглянуть ей в глаза и тут же начинаем цепляться за жизнь.       Я не хотела даже думать о том, что потеряю и Ганно, но… Пусть мне не спасти сынишку, даже если он обречен, я не могла позволить ему умереть в этом месте — только не здесь, не среди этих жутких лиц и кровоточащих глазниц. Дождавшись ночи, я сбежала. Это место практически не охранялось. И то верно — зачем охранять трупы. Но выйти из квартала, на границе которого стены света, толлбои, патрули стражи… обойти их — еще и с больным ребенком на руках — невозможно.       Я укрылась в заброшенном здании, подальше от того скопления плакальщиков. Наверное, раньше это был дом богатого банкира из Торговой палаты, в комнатах еще сохранились следы былой обстановки, а на втором этаже нетронутой стояла мебель. Я уложила сына на кровать и сама привалилась рядом. У нас не было ни воды, ни еды, ни тем более эликсиров. Прижимая к груди пылающую голову сына, я с ужасом ожидала неизбежного, но не могла не думать о своей дальнейшей судьбе. Одна я еще могла попытаться сбежать из квартала. Я не имела права сдаваться, зная, что Джаред находится где-то среди враждебных ему людей. Я обязана была его разыскать.       В конце концов, обессиленная, я провалилась в сон.       Меня разбудили звуки шагов, и, открыв глаза, я увидела в дверном проеме темную фигуру. Плакальщик, случайно забредший сюда? Или стражник? А может, бандит-мародер, словно гриф ожидающий моей смерти? Он направил на меня луч фонаря, который держал в руке, и с минуту рассматривал меня.       — На плакальщика вы не очень похожи. Как вы здесь оказались? — прозвучавший голос убедил меня в том, что передо мной живой — и разумный человек.       — Я… я случайно нашла это место. Пожалуйста… — с мольбой произнесла я. — Здесь достаточно места для нас обоих.       Незнакомец подошел ближе и оказался мужчиной лет сорока; на бледном лице выделялись покрасневшие, словно от долгой бессонницы, глаза.       — Я не собираюсь вас выгонять. Напротив, — он достал из сумки на плече и протянул мне буханку хлеба. Не задумываясь, я впилась в нее зубами.       — Здесь много таких, как вы, — продолжал он, сев недалеко от меня— здоровых и с ясным рассудком. Укрываются в домах по всему кварталу.       — Почему не собраться вместе?..       — А как вы думаете? Два человека подчас не могут поделить еду, а если их пять, десять, двадцать? Если у кого-то больная жена или ослабевший ребенок? Они же передерутся, отринув все человеческие качества. Эти люди прекрасно всё понимают и, чтобы не случилось кровопролития, предпочитают держаться порознь. А я — нечто вроде связующего мостика между ними. Только в отличие от других я пришел сюда по своей воле.       Он горько усмехнулся в ответ на мой пораженный взгляд.       — Да-да, вы не ослышались. Но я пришел сюда не с надеждой умереть — а чтобы, возможно, помочь кому-то из находящихся здесь. За пределами этого ада я был практикующим врачом.       — Врачом!.. — эхом повторила я и обернулась в сторону худой фигурки на кровати. Ганно был в сознании, но вел себя вяло и ни на что не реагировал. — Мой ребенок… Просто скажите мне, есть ли надежда.       Мой новый знакомый тут же подорвался со своего места и подошел осмотреть Ганно.       — Это не чума, — твердо произнес он спустя несколько минут.       — Что?..       — Это не чума. Тиф. Если бы не это место… я бы сказал, у него есть все шансы выжить. Боюсь, я мало что могу сделать. — Достав из сумки наполовину пустую склянку с эликсиром, он дал Ганно выпить часть содержимого, остальное протянул мне.       — Лучше отдайте ему мою порцию.       — Если он выздоровеет, а вы заразитесь, кому от этого будет польза? Пейте.       Я подчинилась.       К ночи Ганно почувствовал себя немного лучше. Я заставила его выпить еще эликсира и прожевать остатки хлеба, прежде чем он провалился обратно в сон.       Мой новый знакомый так и не назвал своего имени. Но продолжал делиться с нами едой и эликсиром. Мне было совестно принимать от него помощь, не имея возможности ничем ответить, но это был мой единственный шанс выжить.       На вторую ночь меня разбудили шум и голоса в коридоре. Я похолодела, когда в комнату вошли трое стражников; нижнюю часть их лиц закрывали защитные маски. Что им понадобилось здесь? Может, это просто инспекторы считают трупы, и они уйдут, не обратив на меня внимания?       — Она здесь, — крикнул один из стражников.       Я переводила взгляд с одного на другого, понимая, что бежать некуда и, что бы они ни задумали, я обречена.       В комнату вошел четвертый — командир, судя по отличительным нашивкам на форме. Лицо также было скрыто маской, но стоило встретить взгляд его зеленых глаз…       — Дьюло! Слава звездам, ты жив! — я бросилась к нему и замерла в крепком кольце его рук.       — Айрис!.. Мы уже и не надеялись найти тебя… — Он поднял голову и оглядел комнату. — Где Джаред?       — Его забрали… Еще там, в квартире, при аресте.       — А Ганно?       — Он со мной, болен, но это не чума. Он еще может поправиться.       При ближайшем рассмотрении я узнала в других стражниках наших слуг.       — Как вы здесь оказались?       — Небольшой маскарад и поддельные бумаги. Пойдем, нужно торопиться. — Дьюло кивнул одному из своих людей, чтобы тот взял ребенка.       — Здесь был еще один человек, — вдруг произнесла я, — он помогал мне…       Дьюло отвел взгляд.       — Айрис, мы не можем ждать.       Я и не думала о том, что он согласится пойти с нами, но мне хотелось хотя бы поблагодарить его — в последний раз, оставить какое-то сообщение…       Не дожидаясь ответа, Дьюло взял меня за руку и потянул на выход.       — За стеной света есть вход в катакомбы. Айрис, если мы не успеем до смены патруля, нам уже никогда отсюда не выбраться. Пойдем!       Мы добрались до световой стены, которая раньше казалась мне неприступной крепостью, охраняющей квартал. Дьюло указал на боковую дверь. Мы прошли длинным коридором, через пустые посты, и, когда вновь вышли на улицу, то оказались уже на другой стороне. Затопленный квартал остался позади.       Дьюло шел вперед, не оглядываясь, по-прежнему держа меня за руку. Мы свернули в темный проулок, затем еще в один и еще, пока не оказались перед железной решеткой, закрывавшей вход в туннель. Дьюло подтолкнул меня вперед, пресекая мою нерешительность и возможные возражения. Слуги зажгли пару фонарей, и друг за другом мы двинулись вперед.       — Куда мы идем?       — В один кварталов, здесь неподалеку, — ответил Дьюло, — он перекрыт и числится выселенным. Там безопасно. Отчасти.       Вокруг было так темно, что даже света фонарей не хватало, чтобы до конца рассеять тьму. Временами лучи выхватывали причудливые рисунки на стенах, закрытые каналы или обвалившиеся мостки, но Дьюло и его люди, похоже, хорошо знали дорогу и уверенно шли вперед. Повсюду капала вода, и я чувствовала, как периодически хлюпало под ногами, и молилась о том, чтобы не наступить на что-нибудь… или кого-нибудь.       — Неужели эти туннели никто не охраняет? — тихо спросила я.       — У стражи и без того забот хватает, — ответил Дьюло. — Система туннелей очень разветвленная, и нам удалось заполучить планы лишь малой их части. Конечно, здесь полно крыс, и пару раз мы видели плакальщиков, но… Это единственный способ незаметно перемещаться по городу.       — Но у вас ведь и без того форма стражи. Разве не пропустили бы нас…       — Форма помогла нам проникнуть в Затопленный квартал и на какое-то время обмануть стражу, но она не дает полной защиты. Нас могут пропустить на одном посту — и остановить на следующем. У меня могут спросить имя и вспомнить, что капитана с такой фамилией в рядах городской стражи нет. А кто-то может опознать меня как лорда Дьюлиану. Могут спросить пароль, который поменяли час назад и знать который у меня нет никакой возможности. Уж лучше провалиться в канализационный люк.       Мы вновь куда-то свернули. Я давно потеряла счет времени и количеству пройденных поворотов. Тут ничего не стоит потеряться, и можно бродить по туннелям вечно…       Наконец мы остановились, двое людей отправились проверить, безопасен ли выход. Тишину нарушало только наше тихое дыхание. Я оперлась рукой на стену и наткнулась на нечто, напоминавшее ракушку. Она тут же раскрылась, и мою ладонь обожгло как огнем. С криком я отдернула руку. Один из слуг среагировал первым: направив луч фонаря на стену, он сбил странный предмет со стены.       — Речной хрустак, — пояснил он, пиная теперь уже безопасную ракушку. — Совсем мелкий, видать, зародыш. С большими так не сладишь.       На выходе из туннеля послышались голоса, дверь распахнулась, и кто-то крикнул, чтобы мы проходили. Через черный вход мы вошли в дом, и я вздохнула с облегчением. Да, здесь было ничуть не безопаснее, чем в остальной части города — но теперь я была не одна. Присутствие Дьюло внушало спокойствие.       Мы прошли в комнату. Ганно уложили на диван, он обвел комнату мутным взглядом и вновь закрыл глаза. За всю дорогу он не произнес ни слова, не пошевелился и, похоже, не осознавал происходящего. Оно и к лучшему… Слуги разошлись по дому, проверяя, надежно ли закрыты окна.       Дьюло предложил мне поесть, но я была не в силах проглотить ни крошки. Некоторое время мы просто молча сидели рядом.       — Как тебе удалось освободиться? — решилась спросила я.       Дьюло застыл. Я тронула его за плечо.       — Прошу, не вини себя. Мы оба знаем, почему Фредерик это сделал, — мы поддерживали его и сами поступили бы так же. К тому же, и без того никто бы не гарантировал нам безопасность. Половину семей квартала выселили ни за что, конфисковали имущество. Мы так или иначе попали бы под удар.       — И мы под него попали, — Дьюло посмотрел на меня, — мы разорены, Айрис. У меня нет ни гроша за исключением того немного, что удалось припрятать слугам. — Он глубоко вздохнул. — Когда я узнал, что Фредерика казнили… я понял, что любым способом должен выбраться из тюрьмы — ради тебя и детей. Чего я только не наговорил им, подписал немыслимые признания и в итоге попросту откупился: передал в собственность регента все наши дома и состояние.       — Но по крайней мере ты жив. И смог спасти нас.       Он посмотрел на меня со смешанным чувством.       — Мы найдем и Джареда, обещаю тебе.       — А что с остальными? Ты знаешь, где Маргарет, Ева, их родители?..       Дьюло помрачнел.       — Маргарет с мужем еще раньше пошли по тому же пути: продали регенту свои голоса в парламенте в обмен на свободный выезд из города. Сбежали, даже не попытавшись помочь остальным.       — Ее можно понять: у нее тоже дети…       — Понять?! Айрис, она бросила и сестру, и тебя!       — И сейчас она в безопасности, со здоровыми детьми и живым мужем, — хладнокровно возразила я. — Не надо ее судить.       Дьюло вздохнул.       — Ева с родителями укрылась в особняке за городом, в Матчерхевен. Помнишь Нейла Хилла из «Горизонта»? Он подался в контрабандисты, и дела у него идут неплохо — это благодаря ему у нас есть оружие и припасы. Он должен прибыть завтра, и мы обсудим, как быть дальше. А пока отдохни.       Когда Дьюло ушел, я уснула мгновенно, вымотанная событиями последних часов, обняв рукой младшего сынишку.       Когда я проснулась, за окном было все то же серое небо. Несколько минут я тихо лежала, пытаясь понять, что насторожило меня, пока не поняла: спокойное дыхание сына. Жар окончательно спал, и, подавляя слезы, я вознесла небу новую молитву.       Стараясь не разбудить его, я тихо поднялась и вышла в коридор. Дверь напротив была чуть приоткрыта, оттуда доносились голоса. Я подошла ближе и сквозь щелку приоткрытой двери увидела Дьюло и Нейла.       — Есть мизерный шанс обойти блокаду в заливе. Однако…       — Я заплачу.       — Дело не в этом. Дьюло, это не то же самое, что перевозить товары с одного берега на другой. Я могу подкупить стражу в городе, но если нас поймают на границе — с той или иной стороны, наказание будет более чем суровым.       — Мне необходимо отправить Айрис из города. Ей нельзя здесь оставаться.       — Как она?       — Как она может быть? — грубо ответил Дьюло. — Фредерик казнен. Младший сын болен, а старшего куда-то забрала стража.       Нейл нахмурился.       — Многих здоровых ребят забирают во флот. Еще в кварталах постоянно требуется рабочая сила для установки защитных систем…       Я вошла, прерывая их разговор.       — Айрис… — тихо произнес Нейл. — Мои соболезнования.       — Спасибо. — я откинула со лба растрепавшиеся волосы. Они подождали, пока я не заговорю сама. — К чему эти разговоры о пересечении блокады?       Ответил Дьюло:       — Вам с Ганно нужно немедленно покинуть город.       Я решительно возразила.       — Джаред — мой сын! Я не могу отсиживаться за городом, когда он, возможно…       — Ганно тоже твой сын! — оборвал меня Дьюло. — Я беспокоюсь о Джареде не меньше твоего, мы одна семья. Но ты ничем не поможешь им обоим, оставаясь в городе. Нейл отвезет вас к Еве в загородное поместье. Так ведь, Нейл? — Слова Дьюло звучали скорее как утверждение, чем вопрос.       — Можно попытаться, — вздохнул Нейл. — Пока все заняты другим, из-за завтрашней казни.       — Чьей казни?.. — переспросила я.       Дьюло внимательно посмотрел на меня и осторожно произнес:       — Корво.       Не знаю, что отразилось на моем лице — потрясение, ужас или все вместе… Нейл, должно быть, решил, что это напомнило мне о казни Фредерика. Но вот Дьюло — Дьюло прекрасно все понял… но промолчал.       Нейл заговорил, прерывая затянувшееся молчание.       — В память о старой дружбе — я не смею тебе отказать. Я сообщу своим людям и подготовлю корабль. На соседней улице есть спуск к воде, ты знаешь; мы будем ждать вас там завтра после захода солнца.       Нейл попрощался, и Дьюло проводил его до дверей.       — Далеко отсюда до делового квартала? — спросила я, когда он вернулся.       — Ты же не думаешь заявиться туда?       — Если Джареду удалось бежать — это единственное место, куда он может вернуться. Домой.       Домой. Как странно это прозвучало.       Дьюло хотел было возразить, но затем осекся. Мои слова были не лишены смысла.       — К тому же меня беспокоит, что там могли остаться бумаги…       — Если и так, их давно уже забрала стража.       Я медленно повернула голову в его сторону.       — Дьюло, я не хочу уезжать. Мне кажется, если сейчас я покину город, — у меня сорвался голос, — я уже никогда… не увижу сына…       Дьюло подошел ко мне и взял за руки.       — Айрис. Айрис, не надо так говорить. Пойми: сегодня в этом квартале пусто, а завтра сюда зайдет стража или обоснуются бандиты. Мы еще можем постоять за себя, а ты? Ребенок? Я брошу все силы на поиски Джареда, но мне будет куда спокойней, если бы будете находиться в безопасности — вместе с остальной семьей.       Дьюло был прав. Нигде в городе нет спасения. Единственный вариант — уехать.