Серконос, 1816-1817
Когда-то меня звали просто Айрис. Айрис, дочь Лиама и Хельги. Мы жили на Серконосе. Благословенный остров, где я родилась и выросла, он обещал исполнить все мечты, и не было места лучше, не существовало ничего прекраснее родного дома. Отец — торговец, мать — наследница зажиточного фермера; хозяйство было обширным и целиком перешло к ней. Большую часть года мы жили именно на ферме, что на побережье близ Каллеро, на большой, трехэтажной вилле из красного кирпича (по семейной легенде, ее заложил мой прапрадед, когда решил осесть на острове; до этого он промышлял пиратством в окрестных водах). После сбора урожая мы уезжали в Каллеро, где продавали выращенные овощи и фрукты, и оставались там до месяца песен. На накопленные деньги отец арендовал дом в тихом квартале города. Единственный ребенок в семье, я ни в чем не знала отказа. Мое детство протекало в счастливой беззаботности, время тянулось медленно: оно напоминало патоку, вязкую, тягучую и одновременно с тем безумно сладкую. Я помню, как однажды объявила себя путешественницей, торжественно передала маме на сохранение любимую куклу и отправилась странствовать. Правда, все окончилось тут же, возле яблони. Приметив на ветке сочные плоды, я мгновенно позабыла о великой цели первооткрывателя. На следующий день путешествие решено было продолжить, но и на этот раз оно не затянулось. Я забралась в мансарду, где благополучно заснула на старом стеганом одеяле. Став старше, я частенько устраивалась под старой яблоней, которая к тому времени давно перестала плодоносить, с книгой или шитьем. По вечерам мы собирались в большом зале или, если позволяла погода, на веранде. Мама заваривала ароматный травяной чай, а отец заводил проигрыватель. До самой темноты мы сидели, делясь впечатлениями о прошедшем дне, наслаждаясь музыкой и простым семейным уютом. И нам казалось, что только наша маленькая ферма существует среди бескрайнего, усеянного серебряными песчинками неба. Воспоминания об этих вечерах не раз согревали душу, когда серые тучи над Дануоллом проливались дождями. Но то будет еще нескоро…~*~
В один из первых дней нового, 1816, года я провожала родителей на станции: они возвращались на виллу, а я с маминой тетушкой пока оставалась в городе. По пути домой я, очевидно, свернула не в ту сторону. Я шла по незнакомым улицам, где дома стояли так плотно, что с трудом можно было разглядеть кусочек неба. Абсолютно точно я заблудилась. И мне становилось не по себе. Темнело. Единственный фонарь мигнул пару раз и погас. Я огляделась. И увидела на противоположной стороне улицы компанию подозрительных типов. Они переглянулись между собой и, ухмыльнувшись, неспешно направились в мою сторону. Один, два… Четверо. Я свернула в первый переулок и ускорила шаг. Я слышала их смех за спиной, но не смела обернуться. Пока не наткнулась на стену. Тупик. — Что, красавица, попалась в клетку? В отчаянии я прижалась к холодной кладке камней. Рядом не было никого, кто мог бы прийти мне на помощь. Помню адскую боль и темноту в глазах. Они повалили меня на землю, и самый крупный наступил мне на кисть. Я видела их, нависших надо мной, они смеялись над моей беспомощностью. Один из них замахнулся, я зажмурилась, предчувствуя удар… Но его не последовало. Раздался другой звук. Тихий свист. Затем вскрик. Я приоткрыла глаза. Бандит схватился за шею: из нее торчал нож. Мгновение — и он замертво рухнул на землю. На сцене нашей драмы появился новый персонаж. Он возник будто из ниоткуда, будто туман улиц принес его сюда. Еще минуту назад эти мерзавцы нависали надо мной — а теперь в предсмертных судорогах захлебывались собственной кровью. Боль, пульсирующая в руке, и осознание чудом предотвращенного надругательства не позволили мне в полной мере ужаснуться тому, что на моих глазах только что были убиты четыре человека. Я даже ни на секунду не задумалась об этом. Он опустился передо мной на колено и внимательно вгляделся в лицо. Попытался приподнять левую руку. Я закусила губу, из груди вырвался глухой стон. — Плохо дело. Похоже, сломано несколько пальцев. — Он вновь посмотрел мне в глаза. — Откуда ты? — Третья улица. — Я облизнула пересохшие губы. — Зеленый квартал. Он присвистнул. — Далеко отсюда. И как ты забрела в такую глушь. У тебя нет знакомых в этом квартале? Я отрицательно мотнула головой. Он оглядел меня. — Потерпи немного. Последнее, что помню, — как он осторожно поднял меня на руки. Потом я потеряла сознание. Очнулась я в сумрачной комнате. Вокруг валялся какой-то хлам, было душно и пыльно. Окна занавешены, вдоль стен — пара светильников. Он сидел рядом, заметив движение, повернулся в мою сторону. — Пришла в себя. Как ты? В руке пульсировала тупая боль. Кисть оказалась забинтована. Он проследил за моим взглядом. — Я, конечно, не доктор, но перевязал крепко. — Мне нужно домой. Он покачал головой. — Придется подождать до утра. Не собираешься же ты идти куда-то ночью. — Почему ты помог мне? — Потому что ты нуждалась в помощи. Он пожал плечами. — Как тебя зовут? Я назвалась. Встречного ответа не последовало. — А тебя? — Не все ли равно? — Ты спас мне жизнь. Могу я узнать твое имя? Он засмеялся. Должно быть, мои слова напомнили ему принцесс из детских сказок. Потом все же ответил. — Корво.