Однажды в Нью-Йорке

XXII Еще пару дней они примирялись с новым положением дел, а точнее, с грядущей неизбежностью разлуки. Они даже не замечали ничего вокруг. Только на второй день после обнародования, с утра, возле их дома толпилась маленькая стайка, всего-то человек пять журналистов, практически одни фотокорреспонденты. Они начали щелкать затворами своих камер, когда Том и Фред выходили из дома. Один из журналистов что-то крикнул, как показалось Тому, на-немецком. Но парни лихо вскочили в авто и полетели прочь, по направлению к фривею. - Что они от тебя хотели? – спросил Том, когда машина спокойно скользила по залитой утренним июльским солнцем магистрали. - Гм, комментариев, - скупо ответил Фред. За эти дни он успокоился, привел свои мысли в порядок и даже выглядел очень собранно, словно ему предстояло важное дело. В офисе, стоило Тому войти, раздались аплодисменты, кто-то даже присвистнул. Том смущенно усмехнулся и назидательно произнес: - Начинаем работать. Он сел за свой рабочий стол, отделенный от остальных большой стеклянной перегородкой, ему хотелось с кем-нибудь переговорить, но после сокращения штатов в прошлом году, многих из тех, с кем он был накоротке, уволили. Из всей старой команды остался один Сэм Роджерс, но у него и своих проблем хватало, так что работа и на этот раз стала лучшим средством от хандры и депрессии. Уже где-то к трем по полудни, к нему заглянул один из трейдеров. - Том, ты бы включил телик, «Эн Би Си Нью-Йорк-4», там твой, э-э… бойфренд, - он сжал губы, чтобы задавить улыбку и исчез. Подобная, хоть и глупая, но объяснимая реакция была Тому прекрасно знакома. Еще бы, когда его отношения с Сетом всплыли, офис гудел неделю. Так что сейчас еще были сущие цветочки. Возможно, все дело было в Сэме, который произнес маленький спич, смысл которого: « мы уважаем и принимаем любого из коллектива, а кто заиграется в начальную школу – укажут на дверь». Том включил телевизор, сделав звук потише. «Нью-Йорк-4» был одним из местных каналов, а потому с удовольствием обсасывал все новости, сколь бы незначительны они ни были. Где-то через час, когда Том практически забыл о телевизоре, начались новости, ведущий с гордостью заявил: «А теперь мы возвращаемся к главной новости этих дней. Тайное стало явным. Сексуальные отношения главы отдела трейдеров «Джей Эм Эм» Томаса Эмерсона и ливонского принца Фредерика. Как нам известно, королевский дворец до сих пор хранит молчание… - Все это сопровождалось демонстрацией кадров как они с Фредом то входили, то выходили из их дома. – В официальном пресс-релизе говориться, что «Джей Эм Эм» уважает личную жизнь своих сотрудников и не считает нужным вмешиваться в такие дела, добавив, что Томас Эмерсон один из лучших сотрудников фирмы. Получить комментарии от самого Томаса Эмерсона нам не удалось, а вот принц Фредерик сделал заявление, которое мы и предлагаем вашему вниманию, - тут же появилось изображение Фреда на фоне здания ООН, который по бумажке, начал читать. - Я долго скрывал свою сексуальную ориентацию, не желая ранить Его величество, мою семью, но так как правда вышла наружу, я открыто заявляю – я гей. Мне очень жаль, что все это время я был вынужден скрывать этот факт, мне жаль, что правда вышла наружу именно так и я причинил этим боль и страдания родным и близким, а также человеку которого люблю, Тому Эмерсону и его семье…» Том выключил телевизор, и замер, словно в оцепенении. Фред сделал этот шаг осознанно, Тому стало стыдно за свое малодушие. Фред вышел на линию огня и принял удар на себя, при этом он рисковал существенно больше, чем он, «лучший трейдер «Джей Эм Эм». Вообще-то, это называется «сжечь мосты». Дальше Фреду отступать было некуда, а потому, он, Том Эмерсон, должен был пройти свой путь, путь к их совместному счастью. Вечером того же дня Том заскочил в магазин, где торговали всем необходимым, что бы выучить языки. Он купил учебник и аудио-курс по изучению немецкого, языка, на котором говорят в Ливонии. Еще из университета он знал, в таком деле главное не объем времени, а регулярность занятий. Но и упорства Тому было не занимать. Они с Фредом уже привыкли к тому, что их время от времени фотографировали, кроме того, пару раз даже обращались с предложением взять интервью, но Том отказывался. И не презрение к работникам «желтой прессы» здесь было главным. Принципиальный момент был в том, что он согласился бы дать интервью только вместе с Фредом. И он верил, что однажды это случится, может не совсем интервью, или совсем не интервью, а момент, когда они будут жить вместе, открыто. Однако под лежачий камень вода не течет, так что теперь очередь за ним, за Томом, и он должен быть готов к изменениям, быть под стать своему парню. XXIII Вечером того дня, дома, они практически не общались, слова были лишними, Том просто крепко-крепко обнял приятеля и поцеловал. И эти объятия были более красноречивы, чем бурные словесные потоки, заверения и клятвы. Тот вечер был только их. Бурная реакция на заявление Фреда, явно не согласованное ни с кем, будет только завтра, а пока, в полумраке спальни они сидели на кровати, нагие, их руки ласкали тела друг друга, такие знакомые, но не менее желанные. Их губы смыкались в нежных поцелуях, даривших какое-то невероятно будоражащее, но и невероятно приятное чувство, словно роскошная бабочка порхала между ними, касаясь своими бархатными лапками их кожи. И дрожь пробегала по их телам. Нежные пальцы Фреда ласкали член Тома, твердый, будто из стали, выгибавшийся от желания и обильно истекавший сказкой, которая медленно стекала ему на живот. Фред скользил ладонью по упругому стволу члена, а когда его пальцы подбирались к головке, то они нежно сдавливали ее, так, что у Тома перехватывало дыхание, и на розовом навершие этого скипетра любви появлялась большая прозрачная капля, сверкавшая золотистыми искрами от света бра, висевших по обе стороны от ложа, словно бриллиант. Фред нежно снимал эту каплю и его пальчики вмиг исчезали меж его ног, в промежности. Том откинулся на подушку, а Фред слегка переместился вперед, с явным намерением оседлать парня. Том потянулся к тумбочке, где лежали презервативы, но не успел этого сделать, как кончик его пениса ощутил пульсирующее отверстие, которое, то сжимаясь, то расслабляясь, ласкало кончик его инструмента. И тут Фред резко опустился вниз и анус любовника стал вбирать стальную плоть приятеля. Том охнул от неожиданности, да и ощущения были сильные. Он хотел что-то сказать, хоть мысли и путались в голове, но Фред положил пальчик на его губы. Словно получив сигнал, сильные руки Тома начали скользить по упругим бедрам и ягодицам парня, который стал плавно раскачиваться на этом шесте. Фред глубоко дышал, его веки были практически сомкнуты, а ладони рук скользили по сильной груди приятеля. Истома, волнами, стала растекаться по их телам. Их движения не были резкими, они никуда не спешили, они наслаждались каждой секундой акта любви, каждым миллиметром плоти, соприкасавшейся друг с другом. Иногда, не выдерживая напряжения, Том обхватывал плечи приятеля и склонял его тело к себе и тогда их губы соединялись в страстном поцелуе. Когда же силы возвращались, Фред начинал ритмично двигаться и его сфинктер сочно хлюпал, поглощая твердую плоть. Том старался помогать приятелю и тогда его ноги сгибались в коленях и бедра начинали ритмично вгонять поршень страсти так, что от резкого соприкосновения мошонки Фреда о лобок Тома, звучал приглушенный шлепок, еще сильнее заводивший парней. В один из таких моментов, не выдержав боевого натиска приятеля, Фред выгнулся и из его пениса начали вылетать белые капли, украшавшие собой, словно жемчугом, грудь и шею лежащего. Немного переведя дух, Том забарабанил своим инструментом с такой силой, что Фред так и охал, но плодом этих усилий стал бурный поток спермы, вырвавшийся на свободу и заполнивший весь анус. Стоило Тому освободить своего подуставшего и раскрасневшегося «солдата», как из сфинктера начала капать сперма, которую Том тут же стал растирать по своему животу и паху. - Это было феерично, - прошептал Фред, и их губы сомкнулись. Наверное, они могли бы часами, вот так, просто лежать, обниматься, дарить друг другу нежные поцелуи. Но время неумолимо приближалось к полуночи и парни, приняв душ, легли спать, надеясь, что новый день не принесет им новых разочарований. Разочарований и в самом деле не было. Фред получил свою порцию упреков за «непродуманный шаг», который заставил двор попотеть, но самое главное, это то, что подавляющее большинство газет вышло с одобрительными для Фреда заголовками, его хвалили за смелость, ему обещали поддержку. Пожалуй, впервые за эти две недели он выглядел счастливым, и Тому стало казаться, что солнце их совместного счастья выглянуло из-за туч и теперь-то уж все будет хорошо. А еще через день пришли две новости, так сказать, в лучших традициях анекдотов: одна хорошая, другая… не то чтобы плохая, скорее, сложная, в плане отношения к ней. Хорошая новость – премьер-министр, выступая в парламенте, выразил поддержку Фреду, заявив, что сексуальная ориентация не может быть ограничителем для принца, ни в плане его положения, ни в плане престолонаследия, что, учитывая однополость их с Томом союза, выглядело забавно. Другая же новость – уже под вечер пришло совместное заявление генерального инспектора вооруженных сил и главы флота, о том, что, дескать, уже лет десять в армии Ливонии сняты ограничения для службы геев, что довольно много открытых геев служат и, даже занимают командирские посты, нося не только сержантские нашивки, но и офицерские погоны. Так что вооруженные силы вообще и флот в частности рады, что принц вольется в их ряды осенью, завершив свою «стажировку» в ООН. Вот и думай после этого, радоваться и печалиться. Парней утешало лишь то, что сегодня, в век высоких технологий, они могли легко поддерживать связь друг с другом, что должно было облегчить их жизнь. Но любовь на расстоянии имеет один, зато принципиальный недостаток: вы не можете прикоснуться к объекту вашей страсти, поцеловать его, даже просто смотреть на любимого у вас не получится, в лучшем случае вы сможете лицезреть фото любимого. Том и Фред знали, что им предстоит проверить свои чувства на прочность самым суровым испытанием – разлукой. Разделенные тысячами километров, живущие разной жизнь и соединенные тоненькой нитью из писем, пусть и электронных, а так же звонков, им предстояло сохранять любовь, стараясь избегать искушений. Зачем хранить верность человеку, живущему за тысячи километров, с призрачными надеждами на хоть какое-то признание их отношений, если вокруг всегда много симпатичных парней и, пусть и не все, но многие готовы на секс, просто секс, без обязательств и будущего. Жить сегодняшним днем, а не мечтой о светлом и счастливом завтра. Именно эти искушения будут их одолевать, и сколь бы ни была сильна их любовь, сколь бы ни были возвышенны их обеты, тень подозрения и недоверия нет-нет, да и проскальзывала в умах возлюбленных. Они, конечно, старались подавить в себе эти мысли, а уж о том, чтобы признаться в этих мыслях вслух и речи идти не могло, но что же будет потом, когда они расстанутся, если тень подозрительности уже начинает витать, об этом они не могли не размышлять, веря в лучшее. XXIV Справляться в эмоциями, нахлынувшими на них помогала работа, дом, секс, но не только. Порой, наши родственники, могут оказать нам неоценимую поддержку, особенно, когда мы этого не ждем. Так произошло с парнями, когда в середине августа, вечером, когда они суетились на кухне, раздался звонок. Трубку снял Фред. - Алле, - произнес он. Он все не мог определиться с тем, как лучше представляться, когда находился в доме Тома. - Алле, это дом Тома Эмерсона? – раздался голос пожилого человека, немного смущенного. - Да, одну минуточку, - произнес Фред, намереваясь позвать друга, но голос из трубки уже чуть увереннее и веселее произнес: - А, вы, наверное, Фредерик… а я дед Тома, Уильям Эмерсон, хе, старший… - Очень приятно, сэр, я сейчас… - но собеседник не дал Фреду докончить фразу. - Ерунда, я просто звоню сказать, что сейчас нахожусь в городе, в смысле, в Нью-Йорке, и я бы хотел повидаться… как на счет после завтра, вечером, этак около пол-восьмого? - Э-э, минуту, - Фред был напряжен и не знал, как правильно поступать, что нужно говорить, ведь до того он никогда не общался с родственниками своих, пусть и малочисленных и мимолетных романов, - Том, э, здесь твой дедушка, он хотел бы повидаться с тобой послезавтра, вечером? - Хорошо, - отозвался Том, пытаясь стравиться с противнем, - У него все в порядке? - Э-э,.. – Фред немного завис, но собеседник спас положение. - Да все в порядке, - ответил старик, усмехаясь, - Так я прощаюсь до четверга, там и увидимся. Трубка была повешена, а Фред все еще стоял и не знал, как на все это реагировать. - Ты что? – спросил Том, глядя на друга. - А твой дед знает, ну, что мы с тобой, ну… - Отец сказал, что переговорил с ним. Да не дрейфь, дед давно знал, что я гей. Это не вызывало у него бешеного восторга, но он никогда меня не осуждал, так что все будет хорошо… Как думаешь, что приготовить? XXV Скорее всего, все три участника этого вечера очень волновались. Ужин был небольшим, можно сказать, семейной посиделкой, но готовились к нему очень серьезно. Том сделал пару нехитрых блюд, Фред, ввиду отсутствия каких-либо кулинарных способностей, просто помогал. В двадцать минут восьмого возле их дома остановилось такси и из него вышел пожилой мужчина в светлом костюме. Еще несколько секунд и дом огласил звонок. Только в эту секунду, видя их лица, можно было понять, что они оба были напряжены. Как-то так сложилось, что Сета Том с родителями, а уж тем более с дедом не знакомил, поминая не самые приятные мгновения, когда приехал к родичам с Митчем. Вернее, когда он думал, что у него с Сетом все серьезно, он хотел было их познакомить, но тот как-то все время старался уйти от этой темы, а Том особенно и не старался изменить ситуацию, он даже не захотел узнать в чем причина, полагая, что не должен вторгаться в личное пространство приятеля, а когда тот созреет, сам все расскажет. У Фреда же серьезных отношений вообще ни с кем не было, до Тома, разумеется. Так что для них обоих это было испытание. Том открыл дверь и в залитую светом гостиную вошел высокий седовласый старик, державшийся бодрячком, не смотря на преклонный возраст. Он обнялись с Томом, после чего Том подвел деда к Фреду. - Дед, познакомься, это Фред, мы вместе живем. - Ха, мы уже немного знакомы, - и он протянул руку, которую Фред тут же пожал. Первые минуты знакомства были как всегда немного неловкие, люди всегда приглядываются друг к другу, стараются понять, кто есть кто, и нет лучшего способа избавиться от этой неловкости, чем оказаться за столом. - А я купил бутылочку «Кьянти», надеюсь, я не пролетел с ним, ха, - заметил старик, усаживаясь за стол. Том стал открывать бутылку, а за столом беседа набирала обороты, - Вы и в самом деле принц? – спросил старик, так, словно в этом можно было сомневаться, учитывая, что журналисты довольно активно разрабатывали эту тему. - Да, - смущаясь, ответил Фред. - Ха, и где же сегодня можно встретить настоящего принца? - Мы встретились в картинной галерее… - Ха, Том, не знал, что ты любишь искусство, - игриво заметил старик. - Это был случай, - в нос проговорил Том. - Что ж, если это и случай, то должно быть счастливый, - заметил Эмерсон-старший поднимая бокал с вином, - Давайте выпьем за удачу, это, порой, очень важная штука. Атмосфера в столовой становилась все непринужденней, в беседе уже участвовали все трое, преодолевая смущение и неловкость. - А вы знаете, мы тоже немцы, - неожиданно заметил старик. - Дед, - попытался прервать его Том. - Ну, может ты и американец, ха… Нет, просто, мой дед из Германии, он эмигрировал сюда в тысяча восемьсот девяносто каком-то, не помню точно, году. Они, кажется, из Гессена… - А-а, - поддакивал Фред, а на щеках Тома выступили небольшие пунцовые пятна. - Он практически ни слова по-английски не знал, а я не знал немецкого, но мы как-то друг друга понимали, а вот мой отец, хоть и родился там, в этом самом Гессене, но говорил свободно на двух языках. Ему было года два, когда они сюда приехали, я же сам из Северной Дакоты, а ваши предки откуда? – услышав такой вопрос, Том чуть не подавился, в Фред немного завис. - Э-э, кажется из Саксонии. Мой предок, так сказать, произвел ребрендинг, превратив земли Ливонского ордена в свое наследственное герцогство, так сказать, обеспечил всех своих потомков и землей и доходами. - Ха, это все близко Тому, это он покупает и продает. Так ваш отец король? - Нет, король мой дед, а отец его наследник… - Да, а мой сын, отец Тома и он сам пошли по финансовой части. - А вы? – спросил Фред. - Нет, двадцать два года в адвокатуре, а потом еще семнадцать судьей графства Тревис, это в Техасе. - Ух ты, - ахнул Фред. - Дед был пять лет главным судьей округа, - добавил Том, явно гордясь родственником. - Да, Том, кстати, я тут недавно дал интервью про тебя одному солидному изданию… - В смысле, интервью? – Том напрягся, переглянувшись с Фредом. - Не переживай, издание очень солидное, «Адвокат». Да и интервью брал не какой-то прыщавый юнец, а солидный тип. Наверное, они меня нашли через адвокатскую палату. Поверь, я описал тебя в лучшем свете, что ты не какой-нибудь безмозглый ходок, а романтичный тип, склонный к длительным отношениям, ну, там с Митчем и Сэтом, кажется. - Боже, ты и про них рассказал, - получив утвердительный кивок, Том воздел глаза к потолку, - Дед! Зачем! - Ха, не будь глупцом, они все равно бы раскопали, не эти, так те, - видя, что Том не принимает его логики, он немного посерьезнел, - Том. За свою судебную карьеру я повидал много всякой мрази и честных людей, умных и дураков. И вот, что я тебе скажу, самое главное – это честность. Даже самые приличные люди горели на том, что из-за пустяков предпочитали скрыть часть правды, не опасную, нет, а, скорее ту, что не ко времени и не к месту. Им казалось, что они поступают правильно, мудро. А потом эта правда всплывала в самый неподходящий момент и словно кувалдой била по голове. И люди вокруг начинали шептаться, судачить, сомневаться. Понимаешь? Том уже не был столь уверен в своей правоте, так что просто пожал плечами. - Фред хороший парень, он поймет, что у тебя были отношения. Поймет он, поймут и другие. Хуже будет, если это раскопают под видом сенсации в самый неподходящий момент. - Вы совершенно правы, - как-то слишком серьезно произнес Фред. - Вот видишь, - усмехнулся старик, довольный своей прозорливостью. - Хорошо-хорошо, вы правы, честность – лучшее оружие, согласен. Они провели прекрасный вечер. Уильям Эмерсон-старший покинул гостеприимный дом своего внука около десяти. При этом старичку пришлось усиленно отказываться от апартаментов на Манхеттене, которые числились за Фредом, причем не только Тому, но и его парню показалось, что дед что-то скрывает, но допытываться на ночь глядя они не хотели, на том и порешили. -Ура! – крикнул Фред, когда закрылась дверь, а мистер Эмерсон ехал в такси в гостиницу, - Все прошло супер! Я прав? - Гм, кажется, да, - Том был немного поражен любезностью деда, тем, как легко он сошелся с Фредом. Правда, его грызла одна неприятная мысль, что причиной таких перемен является тщеславие, ведь его внук закадрил принца. А вот дед Фреда вряд ли будет столь же благосклонен к «акуле капитализма» из Америки. XXVI Однако время текло стремительно, август перевалил за свой экватор, и в доме на Парк Плейс повисла тягостная атмосфера, казалось, что это не фигура речи, а буквальное воплощение какого-то явления. Вопреки душевному состоянию парней погода стояла изумительная, все выходные они проводили на природе: либо ехали на Лонг-Айленд и там, или устраивались на пляже, или на катере выходили в маленькое плавание, или же они устраивались под густыми кронами кленов и тополей в Проспект-парке, недалеко от маленького озера, что в самом центре парка. Их секс стал более бурный, необузданный. Они могли заниматься им пару часов, до полного изнеможения, словно понимая – разлука не скоро позволит им соединиться друг с другом. Двадцать восьмого августа они приехали в аэропорт имени Кеннеди, прошли в ВИП-зону, что было следствием статуса Фреда. Его сопровождала пара солидных джентльменов в дорогих костюмах, которые рассыпались перед парнем в любезностях, сожалея, что «их совместная работа подошла к концу», и искоса пялились, а иначе и не скажешь, на Тома, стоявшего рядом. Порой они обращались и к нему, но по их тону было понятно, что они это делают, скорее из вежливости, нежели по душевному порыву. Было очевидно, что с их точки зрения, этот «нелепый и странный», как кто-то из недоброжелателей недавно выразился по этому поводу, роман закончен, и нет нужды пытаться установить отношения. Эта подспудная мысль не давала покои и самому Тому, за себя он мог ручаться, а на счет Фреда… «Какого черта! – сам себя одернул Том. – Ты либо ему доверяешь, либо нет? – и тут же дал себе ответ на этот вопрос, - Конечно да. ДА!» Официальные прощания остались позади, представительные господа откланялись и медленно направились к выходу, то и дело поглядывая через плечо, что там делают влюбленные. - Вот уроды! – гневно прошипел Том, которого эта парочка просто бесила. Фред лишь улыбнулся. - Том, я люблю тебя… я не знаю как, но… короче, я тебе обещаю, через год мы опять будем вместе… - Фред, не переживай… - Ты меня любишь? - Больше жизни, - ответил Том. Фраза была из тех, что первой приходит на ум, и может, она и была слишком приторной, может, она и содержала в себе сильное преувеличение, все ж резать себе вены или бросаться с обрыва он не стал бы, но она выражала абсолютную искренность его чувств. Он обнял Фреда за талию и его губы коснулись губ парня в нежном, мимолетном, но такой приятный и запоминающийся поцелуе, о котором помнят всю жизнь. Диспетчер объявила о завершении посадки на самолет, их объятия ослабли и парни, медленно, начали делать несколько шажков назад, отдаляясь друг от друга. Но их глаза, они не словно не хотели терять друг друга из виду, будто это рождало реальную нить, связывавшую их. - Сэр, - не очень громко, произнес парень из авиакомпании, в темно-зеленом блейзере, он все видел и сочувственно улыбнулся. Фред повернулся и быстро прошел в зону, откуда направляются к гофрированным рукавам, что тянутся, словно щупальца осьминога, к самолетам. Том прошел в общий зал терминала, подошел к большому стеклянному окну, скорее даже стеклянной стене, и стал смотреть, как «Боинг» с Фредом на борту начал выруливать на взлетную полосу. Махина авиалайнера, еле-еле ползла по рулевым дорожкам, скрывшись из поля зрения парня. Прошло еще несколько минут и белокрылый лайнер взмыл в небо, оставив после себя мощную звуковую волну от ревущих двигателей и пустоту в душе у Тома. Медленно, словно немощный старик, он спустился на минус первый этаж, на парковку, сем в свой «Мерседес», вокруг не было ни души, и он упал на руль. Слезы душили его, он рыдал в голос и не мог остановиться. Ох, если бы Фред улетал в гости к своим предкам, как в прошлый раз, он не испытывал бы сейчас такого ужасного щемящего чувства. Сколько он так отсидел, Том вряд ли бы смог сказать, вытерев слезы, он завел мотор и полетел по широким хайвеям к себе домой. Там, на этой тихой и заштатной улочке его уже поджидала группа журналистов, так, человек пять. Том надел темные очки, что бы фотокамеры не зафиксировали его красные от слез глаза, и подъехал к дому. Вспышки фотокамер ударили ему в лицо, сопровождаясь стрекотом затворов. Он вышел, тут же оказавшись в окружении работников прессы. - Как вы себя чувствуете? – практически выкрикнула журналисточка, тыча микрофоном Тому прямо в лицо. - Неплохо, - ответил Том и вспорхнул по ступенькам к двери. Пара поворотов ключом и он внутри своей «крепости», каковой, если верить англичанам, являются наши дома. Он поднялся наверх, в свою спальню и наполнил ванну водой, его немного трясло. Был ли это озноб или просто нервы не выдерживали перегрузок – кто знает, но только так он мог расслабиться и отдохнуть. Неожиданно зазвонил мобильный, Том снял трубку. - Какого черта ты меня впутал в это долбанную историю?! – голос, столь резко, без приветствия обрушившийся на Тома был ему знаком. - Привет Сет, я тоже рад тебя слышать… - Да пошел ты со своей радостью, - парень явно был в бешенстве. - Что тебе нужно? – спросил Том, пытаясь сохранить хладнокровие. - Я не хочу, чтобы мое имя полоскали газетчики, особенно с твоей подачи!.. - Ты это сейчас о чем, - сегодня у него был явно тяжелый день, неожиданно он понял, что это разговор с Сетом ему в тягость. - Скажешь, эти сопли и слюни в «Адвокате» не твоих рук дело? Откуда они столько знаю… Том выключил телефон, выключил вообще. На сегодня с него хватит этого «общения». Как говорила Скарлетт О’Харра: «Я не буду думать об этом сегодня». Он встал из ванны, вытерся и лег в постель. Сон легко сковал его, это было то самое лекарство, в котором он так нуждался. XXVII Повседневность с ее заботами, рутиной и является тем самым лекарством, которое называется «время», которое все лечит. Он так и не понял, что так взбесило Сета в той статье в «Адвокате», вполне приличной, он там был, конечно, не рыцарь в блестящих доспехах, но и чего-то ужасного не было. Звонить и выяснять не было желания. Он простил парню эту вспышку гнева, их расставание не было самым приятным на свете, хоть Том и старался сделать как лучше, но Сет всегда был немного эмоционален, впрочем, теперь для Тома это не имело никакого значения. Каждый день, по пути на работу и обратно, он учил немецкий язык. Обучение было не сильно тяжелым, он привык к интеллектуальной работе, привык прикладывать усилия, так что все шло хорошо. Ежедневно, где-то в районе десяти утра, по Нью-Йорку, в Риге в это время было около пяти вечера, он звонил Фреду, и они говорили с полчаса. Это ему влетало в кругленькую сумму, но оно того стоило. Он стал постоянно заходить на новостные сайты Ливонии и день ото дня констатировал, что его немецкий все улучшается, и он может понять не только общий смысл статьи, но и ее детали. Однако тоска по любимому становилась все сильнее. Солнечный сентябрь сменил холодный и дождливый октябрь, от чего на душе стало еще тоскливее. Да, Фред обещал сделать так, что бы они через год были вместе, но это уж больно долго, а, кроме того, у парня могло ведь и не выгореть, так что он, Том Эмерсон, тоже должен сделать что-то, что их сблизит, так сказать, пройти свой отрезок пути. Он вошел в кабинет Сэма, тот сидел за столом в пол оборота, просматривал «Файнешн тайм», поглядывая на монитор, где прыгали индексы. - Что-то случилось? – спросил Сэм, взглянув на Тома. - Сэм, я… я не знаю как начать, это очень сложно для меня… эта фирма, гм, она, прям, как дом родной… - Ты уходишь? – Сэм Роджерс смотрел Тому прямо в глаза. - Боже, Сэм, не смотри на меня так. - Как так? - Как на предателя… - Я смотрю на тебя самым обычным образом, просто... ты хоть скажи подробней. - Я разослал резюме в разные фирмы… в Европе… - Где-где?! – Сэм откинул газету и уставился на Тома. - Сэм, пойми, да, я знаю, я совершаю глупость, но я не могу без него… - И куда ты послал резюме? - Лондон, Париж, Рим, Франкфурт… все ближе, чем Штаты. - Том, я… я горжусь тобой. Серьезно, мы тут так сильно прилипаем ко всему этому, офисы, бонусы. Порой, мы из-за этого жертвуем самым главным – любовью. Я рад, что ты принял это решение. Правда, но, признаться, мне тебя будет не хватать… - Сэм… - Подожди, я подпишу рекомендательные письма, и если надо будет с кем-нибудь из них связаться, можешь на меня рассчитывать. Они обнялись как старые друзья, а может, как отец и сын, их отношения давно вышли за рамки просто начальник-подчиненный.