«It’s me against the world, I’m gonna watch you burn, I’m gonna take it all away. It’s me against the world, You get what you deserve, It doesn’t matter anyway. It’s me against the world…» Отрывок из песни: «Me against the world»- Black District
. Серёжа стоял в одних брюках у зеркала в пол, сжимая кулаки. Так по-детски нервно, не понимающе, что произойдёт. Смотрит в зеркало так глубоко и проникновенно. Прямым взором касается себя по ту сторону. Ровная спина волнующе скрутилась у шеи, как берёза на ветру. А медь волос, словно густая листва, тихим шуршаниям колышется. Я подошла со спины. Мне не хватало лишь верха, как и ему. Воздух был таким натянутым. Надо ослабить натяжение. Поэтому я провела вечно холодной ладонью, оставляя шлейф морозного тепла. Грудью прислонилась к спине, руки сами тихо обняли, твёрдый как камень торс. Губы оставили поцелуй между торчащих, как крылья, лопаток. Висок примкнул к коже, пытаясь услышать беспокойное движение в грудной клетке. - Я принесла рубашку…- напоминание, что всё будет хорошо, не сгладят. Лишь проведут по натянутым струнам. Так раздражающе и тяжело. Слова удачи и тому прочее сейчас-пошлость. Если говорить, что всё будет хорошо, то сложится впечатление о сложности дела, ситуации и предстоящего. На это надо закрыть глаза, будто это пустяковое дело. Игнорировать сложность. А если этого не делать, она удавом вокруг шеи обвяжется и душить начнёт. - Спасибо…- он слегка повернулся и посмотрел на меня. Благодарность. Мой, почти обнажённый торс, его обнажённый. Интимность. Близость. Нет, не та. А душ и тел. Нет этого прежнего стеснения. Оно не теребит разум в зажатом и нервном жесте. От этой лёгкости становится гораздо спокойнее и умиротворённо. Напряжение хмуро развязывало нити. Я лишь улыбнулась. Разница в росте заставляла его слегка наклонится. Ладонь примкнула к моей шее, поглаживала. Как что-то дорогое. Такое недоступное и ненасытное. Наши носы проскользили друг по другу. Сухие губы накрыли мои. Нежно нежно. Трепетно трепетно. Выдыхая весомый негатив. Я слегка отстранилась и повела рукой по открытой груди. Кивнула, смотря в глаза. «Пора»…Он, выдохнув ответно кивнул. Аккуратно взял из рук нежный хлопок. Вытянул руки и облачился в безукоризненную, белую ткань. Я последовала его примеру, одевая атласный, чернильный шёлк рубашки. Оба заправили неправильно торчащие концы одежды в брюки. Потянули складки. Воротник не идеально выпрямили. Взяли что необходимо. И вышли. Держа друг друга за руки. Это необходимость…***
Я стояла на одном из балконов. Поодаль от людей. Одна в воздухе. И смотрела на на то, от куда выйдет рыжик. Внешне казалась отстранённо. Дабы журналисты чего не надо подумали. Счастье любит тишину. Но увы, не долго эта мелодия будет играть. Между пальцами был зажат конверт с очками. Ими, как палочками, барабанили по ладони. Тут я услышала до боли знакомый голос. С которым я просыпаюсь, езду на работу, выполняю свою работу. Марго. Вечно приветливый голос. Так не по человечьи. У неё он настоящий, отзывчивый, вечно угодный и доброжелательный. У людей пластиковый, плоский, приторный. И все мы так наивное, по-детски, самозабвенно верим этой доброте. Не знаю, возможно так не у всех. Но многие из нас больны этим синдромом. После очередной реплики я одела очки и охнула. На меня смотрела Марго. Улыбнулась как ребёнок, увидевший что-то новое и завораживающее. В принципе, так и было. Слова за словами. Чётко и свободно. Здорово, что сказать. - Приветствуем, гения, филантропа -Сергея Разумовского! - услышав любимое имя, глаза автоматически упали на цветной круг с значком соцсети, на который в предвкушающих впопыхах становился создатель. Сковано помахав рукой публике, улыбнулся. - Мы подготовили апдэйт, который…поразит вас. - голос-предатель. Дрогнул. - Марго, презентация…- тут голосовой и уже визуальный помощник распался на тысячи кубиков, складываясь в экран. Уже поразительно. И тут он отпустил себя. Так увлечённо и искренне рассказывал о том, чем живёт, над чем трудится и горбится днями и ночами. Я взглядом упёрлась в его силуэт. Меня распирала гордость и радость за него. Очевидно, мой взгляд уж больно красноречив и материален, потому что Сергей повернулся в мою сторону. - …и мы сделаем наш мир лучше, Вместе! - аудитория взревела воплями и хлопками восхищения. Я в своей манере слегка улыбнулась и аплодировала. Ему и мне было всё равно на другие хлопки, он слышал только мои. Они в сердце его импульсами отдавали. Трюмф успеха, оборвала новость. Так дерзко и нагло вторглась в зал. Как всеми ненавистный и непрошеный гость. Навязчиво и раскрепощено раскрылась на главном экране.Софиты зажглись. Занавес разъехался. Сцена пропитана газом.
«Кирилл Гречкин был оправдан». Телефон из талантливых рук камнем от шока упал на холодный пол. Небрежно сняв очки, губы Разумовского в оцепенение раскрылись. В синих омутах читалась нагая обречённость и не понимание. - П.простите…- и в норной спешке Сергей покинул зал, под очумевшие от несправедливости возгласы. Я было уже ломанулась на выход, однако толпа была быстрее. Поэтому взвесив все за и против, я спокойно переждала тайфун. Я была не удивлена. До ужаса и дрожи холодна и спокойна. Будто этого произвола не случилось. Лёгким шагом скользила между людьми, уверено продвигаясь к лифту. Нажав кнопку, начала ждать его приезд. Когда он был уже на месте, очевидно меня узнали. Очки и шляпа раскрыли меня. - Смотрите! Это же Виктория Хольт! - воскликнул один. Словно Христа увидел, ей богу. В это время я благополучно зашла в кабину. Дверь захлопнулись прямо перед носами журналюг. Я сняла очки и ухмыльнулась, подобая себе и своему скотскому характеру. От виска махнула двумя пальцами и в следующую секунду скрылась в шахте лифта. Не дождутся. Идя по коридору я слышала возгласы рыжика. Обречённые и гневные. Меня передёрнуло. Я не хочу сейчас в отражении стекла увидеть себе подобного. Стоящего тенью за спиной ворона с жидким блеском золота в глазах. Открывая медленно стеклянные двери, я играла в лотерею с судьбой. Благо, три пера под соскобленной картинкой я не выбила. Я вышла почти на середину кабинета, обозначая своё присутствие. Каблуки показательно стукнули об плитку. Услышав это Сергей обернулся. Испугано посмотрел на меня. Я лишь сделала вид, что не слышала тирады гнева и усталости. - Ты видела новость?…- тяжёлый выдох. Его ладонь сжала собственное лицо. Вымучено, слегка раздражено. - Да. Такое вряд ли можно не заметить. - словно ветер, прошла по комнате. - Я не знаю, что делать. Я устал. Устал от всего этого. Несправедливости, халатности. Чувствовать себе маленькой букашкой.- обессилено упал на пуф перед картиной. - Увы, мы ничего не сделаем. - оба падаем на колени, проигрывая перед гнилой системой жизни. - Ты так спокойна. Будто ничего не случилось! - посмотрел возмущено, опираясь на колени руками. - Если я начну злится и поддамся эмоциями, ты знаешь что произойдёт. А я не хочу, чтобы это произошло. - я выдохнула. - Ну да, лучше быть бесчувственным камнем. - эти слова неприятно защипали за сердце. Я прикрыла глаза. Он вскочил с сиденья и прошёл в сторону окон. - Ну, чего тогда ушёл? В глаза мне посмотри. - я упёрла птичьи зеницы в него. Зрачок змеи-оскал монстра. Взгляд смерти. Пугающе безразличный. Он не решается. Но слегка поворачивает голову смотря мне в глаза. - А что такое? Лучше же быть камнем. Но как только я начинаю показывать истину, ты отворачиваешься! Не красиво выходит. Не находишь, а Серёж? - Я не из-за этого… - Я ненавижу Гречкина. Его выродка и отца. Всю эту ситуацию. Но мы бессильны! Надо смирится. Жить дальше. - ровный, отрезвляющий от агрессии тон. - А кто не бессилен?! - парень остервенело обернулся. На миг радужка заискрилась янтарём.На сцену внесли спички
. - Кто угодно.- я мягко сократила между нами расстояние. - Но только не люди. Мы сами себе спасение и погибель. Они сами создали эту систему. Но я уверена, они ей же задушатся. Когда нибудь. Вспыхнут в ней кровавым пламенем. Когда нибудь. И сделаем это не мы. А они сами. - мои руки лежали на его плечах. Убаюкивали облик чернил. - Но я не хочу…- полу всхлип, полу фраза. - Никто не хочет. Но и не может. Но запомни…- горько осознавать, что на тебя одели намордник. Так горько и тошно. И сейчас мы все лежим молча задыхаясь в них от душащих слёз. И ничего не можем вымолвить. Так послушно и неживо. Жалкое зрелище. И состояние. - От судьбы не уйдёшь… На моё каменное плечо упала голова и медленно, невидимо, начала заливать ткань горечью слёз. А я просто стояла. Гладила и шептала. Молилась, чтобы по ту сторону меня тоже Он услышал и уснул. Но я сново ошиблась…***
Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Перезарядка. Выдох. Выстрел. - Виктория, прошу вас успокойтесь. Вы же понимаете, что гнев вас далёко не унесёт. - сзади стоял Вильям и волнующе лепетал. Меня сжирала и поглощала ненависть. Так сладко, наслаждаясь, глотала мой одурманенный ей разум. Спина порядком тянула. Руки от веса винтовки болели. На пальцах проступили противные мозоли, портя бархат кожи. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Палец уже жал на курок, в приятном предвкушении. Но.. Тут дворецкий встал прямо перед дулом оружия, заграждая собой многочисленное количество мишеней. - Вильям, вы совсем сдурели? А если бы я резче нажала бы на курок? - я выпучила глаза и опустила руки с оружием. Брови съехались на переносице. - Я расчитал все риски и оказался прав. Вас моё присутствие остановило. - Не долго. - я уже было отошла и прицелилась. - Вряд ли бы дедушка обрадовался, увидев эту картину. - я замирала услышав болезненное прозвище. Я хмыкнула и обернулась. Опустила на шею наушники, защищающие мои уши от злых выстрелов. - Звучит, как манипуляция. - но он не ответил лишь продолжил. - Разве этому вас учил? Так самозабвенно подавится гневу и агрессии? - на глаза выступила влага. Губы скривились. Как у ребёнка. - Нет. Он учил вас трезво рассматривать ситуацию. От вас веет холодом и отстранённостью, сдержанностью почти всегда, но не тогда когда главная защита от негативна. И вы это прекрасно знаете. Но кидаетесь навстречу ему. И я прошу вас, от лица всех, возможно вам дорогих людях, очнитесь. Прошу вас. - я отвернулась. Расправила плечи и вдохнула. Выдохнула. Подняла голову к небу, отправляя непрошеное проявление слабости. Ну или обращаясь к тем кто мне дорог. Не определилась. Терпи. Терпи. В голове звонким колокольчиком зазвенел голосок ребёнка. - «Тётя Вики, не злитесь так. Я уверена, что это маленький пустяк! Мне так мама говорила!» - Элиза. От этого стало хуже. Поэтому злость горьким и болезненным осадком скользнула по глазам виде слёз. Не сдержала порыв… Грудная клетка неприятно болела, не давая выдохнуть. Терпи. Терпи. Терпи. Губы задрожали смакуя такой горький сейчас воздух. Руки сжимающее винтовку расслабились, отпуская физическое проявление ненависти. Вольвский подхватил оружие и аккуратно положил на стенд. Протянул бутылку воду. Я повернула голову налево и благодарно посмотрела на него. Рука дворецкого аккуратно, в дружеском жесте легла на плечо. Сглотнув, взяла ёмкость и жадно отпила. Оторвавшись от такой сладкой сейчас воды, передала бутылку обратно в руки. - Спасибо вам…ещё раз…- я повела челюстью. Глаза видели больше, значит приступ сущности задремал. - Я всегда вам помогу. Всегда вам пожалуйста. - я криво усмехнулась. - Да, только вот ситуация тухлой не перестала быть. - мой взгляд задумчиво упёрся в чащу леса. - Но зато вы сново нашли равновесие в себе. Ваша ещё одна маленькая победа. - Мг…- я повернулась к дворецкому. - Пойдёмте в дом. Я устала. - Да, конечно. Войдя в дом, Вильям захлопнул дверь. Я устало прошла в зал, остановилась во входе в него. Мужчина стоял и ждал моих указаний. Я опомнилась. Выдохнув сказал: - Я хочу побыть одна. Идите отдыхайте. - Вольвский только понимающе кивнул и ретировался в неизвестном мне направлении. Упав на мягкий диван я прикрыла глаза. Руками опёрлась об колени и пальцами сжала голову, как тисками. Хотелось сжать и раздавить. Как гранат. Что бы хрустнул и разлетелся на тысячи алых зёрен. Вымучено потёрла глаза. Из за внезапного приступа виски саднило, болели. Головой стреляла, словно кто-то гвозди в неё забивал. Тело дрожало под атласной рубашкой. Только не от холода. Конечности начали отекать, поэтому я откинулась на подушки. Расстёгнутый ворот на три пуговицы демонстрировал обессилено вздымающиеся ключицы, от дыхания. Сейчас всё было лень. Говорить, двигаться, что-то делать, дышать. Даже думать. Поэтому после опрокинутой бутылки виски и пары сигарет я уснула. Мне было всё равно на то где я уснула, как я уснула, в чём и при каких обстоятельствах. Мне было всё равно. Фиолетово. Фиолетово, прям как пальто Гражданина… Уже на долгожданной границы между сном и реальность я услышала до жути знакомый голос: - Наслаждайся зрелищем, Миледи…- я утащил меня в оковы дрёма. Хотя я сама туда провалилась. Не имея возможности от туда вылететь.На сцену вышел главный актёр.
Ночь. Темно, очень темно. Отцепленная от людей территория. Поместье 19 века возвышалось на каменных ступенях. Из окон горел свет. Но он не был уютным. Почему-то не хотелось войти в здание. Скорее убежать. И не оглядываться. Деревья подозрительно тихо и напряжённо шуршали. Что-то шептали. Тишина. Такая навязчивая и звенящая. Опасная и предвкушающая. В воздухе летал этот градус. Странный. Очень странный градус не понятного ощущения. Будто в желудке стучал пульс. На считанные секунду всё стихло. Затишье. Но затишье только перед бурей. И вот собственно и она. Окно на первом этаже остервенело разлетелось на тысячи осколков. От туда обречённо вылетело живое тело. Скорее пушечное мясо. Ударившись с каменными плитами полов, в животном страхе барахталось на нём. Глаза дикие. Словно смерть свою сыскали. А может и сыскали… Губы лепетали, молили отрицаниями действительности. Тут наконец найдя призрачную опору жертва вскочила, неуклюже и громко начал смываться из котла ада, которое внезапно настигло его сейчас и здесь. Пламенный воздух разрезали медленные, тихие, но одновременно тяжёлые шаги. Словно хищник крался по снегу, зажимая в угол обречённого на смерть оленя. Дыхание полное кровавого наслаждения слышалось через острую маску. Фигура тьмы в костюме замерла в пяти метрах от Гречкина. Так сладко вдыхая и упоенно выдыхая. - От судьбы не уйдёшь…- Кирилл спотыкается об эти слова и падает к ногам машины. Беспомощно упирается спиной в автомобиль. Истерично вжимается головой. И дрожащим от ужаса голосом кричит: - Что тебе нужно?!…- ужас, шок, непонимание. Лекарь заразы удовлетворено выдыхает. Своим дыханием томит больного. Больного на смерть… - Правосудие…- обличье тьмы продолжает свой путь, навстречу к жертве. Как палач, протягивает окровавленные руки подсудимому. - Нет, нет- детский лепет. Словно в углу комнаты, в темноте увидел монстра. - Это всё не по-настоящему!…- хватается за руль, как за одеяло. Думает укрыться. Увы и ах, от реальности не укроешься. Она кровавым огнём сожжёт это одеяло и тебя вместе с ним… А доктор всё приближается к больному. Держа в руках лекарство от болезни. У которого есть побочный эффект. Высокая температура. Существо становится перед машиной, заряжая секиру. Колба послушно входит в разъём, поглощая жар крови. То как он вставляет заряд, так легко и не принуждённо, заставляет замереть и заворожено смотреть на его движения. Растягивая каждый миг, как последние секунду жизни. А жертва заворожено тонет в этом гипнозе. Сам на месте стоит, себя губит. Хотя, как убежать? Если ты зажат у стены.Коробок вскрыт. Спичка вытащена.
А палач не спеша секиру возносит над шеей. Руки вперёд вставляет, кулаки сжимает. Смакует момент. А Гречкин сам под себя дров положил и бензином полил. Автомобиль завёл.Актёр по тёрке спичкой проводит.
Раз. Два. Три. Разжал.Спичка вспыхнула. Воздух зажёгся.
Пламя. Яростное. Злое. Дикое. Огонь, словно голодное животное с цепи сорвалось. Быстро и беспощадно бросается вперёд. Языками пламени машину гладит, прожигает, облизывает. А жертва кричит. Кровоточаще, болезненно, горько. Пытается назад убежать. Но поздно овечка от волка начала убегать. Взрыв. Мощный и сильный. Колебании от него встревожили землю. Ветер разносит огонь, кормя кислородом, разжигая в нём аппетит. А он просит ещё. И всю машину начинает глотать. И больного за одно. А хищник скалится, удовольствие получает. Так тихо и безмолвно. Гордо и животрепещуще. Головой в птичьей маске крутит. Художник кисти сложил. Осматривает картину. О, ему нравится эта композиция.Газ на сцене горит. Его не потушить
. Но, помимо зверя и животного, здесь за клумбой прячется человек. Наблюдатель за дикой схваткой. Смотрит на Чумного доктора, хочет его поймать, сделать очередную награду. На стенку повесить и смотреть. Самонадеянно и так уверено швыряет камень. Но к сожалению тот был пойман в воздухе. Фигура в костюме заинтересовано оборачивается, держа в руках «транквилизатор». Кидает на пол. Показывает всю наивность человечишки. Так снисходительно разворачивается и направляется на выход. Волк сыт, ему сейчас не интересно. - Эй, полиция! - в не понятном порыве самоуверенности Гром продвигается к палачу. Под секиру попадёшь.На сцену не ходить. А то сгоришь, как реквизит к спектаклю
. Чумного это раздражает. Огнём в сторону майора плюётся. Тот прячется за ступенями. А когда пламя стихло, выходит из него. А Чумного доктора уже нет. А я проснулась…Главный актёр, стал главным героем
.