Дезервеллеры

Хонджун закашливается и натягивает на нос бандану. Вдалеке он видит приближающуюся песчаную бурю — уже скоро все заметет, и если он не успеет спрятаться, то, вероятно, из пустыни он не выберется вовсе. Поправив рюкзак на плечах, он нетерпеливо вертит головой по сторонам — поезд вот-вот должен приехать, он редко отстает от расписания, и если в этот раз Хонджуну повезет, то поезд должен быть уже совсем близко. Так и случается — поддернутый легким маревом, поезд сначала показывается на горизонте, но быстро приближается, выбрасывая из труб головного вагона клубы пара. Хонджун выжидает, когда пройдет пара первых вагонов, забитые доверху бревнами. После них начинаются закрытые, в которых что только не перевозят — они-то Хонджуну и нужны. Он внимательно считает до семнадцати — именно семнадцатый вагон, не считая головы состава, ему нужен. Поезд на этом участке чуть притормаживает, Хонджун сосредотачивается — и цепляется за такой удобный выступ сбоку, ловко забираясь на вагон. Хонджун проделывал это не раз и не два в своей жизни, так что у него подобные трюки трудностей не вызывают. Надо всего лишь забраться между вагонов и открыть дверь одного из них — размотать цепь, плотно удерживающую створки. В этот раз Хонджун немного не успевает, прежде чем песчаная буря все же накрывает его — прорычав себе под нос ругательство, Хонджун одной рукой надвигает на глаза специальные очки и старается задержать дыхание — даже с банданой на носу, дышать песком у него нет ни малейшего желания. Проблем больше всего именно из-за того, что мелкий песок забивается в нос и рот даже сквозь ткань, а ещё он ограничивает видимость, так что Хонджуну приходится все делать практически наощупь, рискуя свалиться прямиком с движущегося состава. Перспектива так себе, конечно, поэтому Хонджун торопится. Разматывает цепь, но не полностью, и просовывается в образовавшуюся щель, протягивая конец цепи с собой. Его он в полнейшей темноте цепляет на специальный крюк — и двери снова закрываются. Спасибо другим путешественникам, которые придумали подобное приспособление. Конечно, работникам это не особо нравится, и после каждого рейса они все тщательно проверяют на предмет лишних приспособлений, оставленных вот такими лазутчиками, но крюки обычно остаются на месте. Хонджун, честно, не знает, почему. Может быть, кому-то просто лень каждый раз спиливать металл. В любом случае, ему это только на руку. В левом ближнем к дверям углу обычно прячут обычную газовую лампу, работающую от искры, так что Хонджун сразу пробирается туда — и к своему облегчению обнаруживает ее. Включать тоже приходится на ощупь, но уже через пару секунд вагон освещает пусть и тусклым, но все же светом. И только тогда Хонджун позволяет себе выдохнуть. Он осматривается, обнаруживая себя среди ящиков, кажется, с провизией. На ящиках наклеены этикетки известной марки шоколада — Хонджун не сдерживается, приподнимает крышку одного из них и берет пару плиток, быстро пряча их в рюкзак. От производителя не убудет — а ему приятно. Хонджун берет лампу и проходит вглубь вагона, чтобы спрятаться среди этих ящиков и случайно не привлечь лишнего внимания в случае внезапной остановки. Состав убаюкивающе покачивается, а снаружи слышно свистящее завывание песчаной бури — мелкие песчинки бьются о металлические стенки вагона, создавая характерный гул. Итак, спустя почти две недели он возвращается домой — впереди еще несколько дней пути. На грузовом поезде Хонджун должен доехать до маленького торгового городка — Д’Хаона, где он может безопасно сойти, не попавшись стражникам. В Д’Хаоне ему нужно остановиться хотя бы на ночь, чтобы поесть и передохнуть, вымыться, и вообще стать похожим на приличного человека. Ни у кого не должно возникнуть подозрений, что он только приехал из пустыни. Затем, он должен сесть на поезд из Д’Хаона уже до своего родного города, столицы королевства Доласея. Как приличный пассажир, исследователь и инженер, а не как пустынный лазутчик, или, как их называют почти везде — песчаная крыса. Проблема состоит лишь в том, что такие вылазки в пустыню, какие регулярно совершает Хонджун, просто запрещены почти во всем мире. Никто не знает точной причины, официальная версия — в пустынях опасно. Никто не уточняет почему, и всеми это воспринимается как данность. Пустыни — мертвая местность, а поэтому и человеку там не выжить. Чтобы ничем не выдать себя, приходится добираться окольными путями, а еще прятать все тело под слой ткани — на пустынном солнце моментально обгораешь, и это может вызвать вопросы. Путешественников уже не раз так ловили — слишком уж явная улика. Хонджун с удовольствием стягивает перчатки, развязывает бандану и сдвигает очки на лоб. В глаза тут же сыпется песок — но Хонджун успевает вовремя зажмуриться. После этого он тщательно отряхивается, снимает куртку, вертится на месте, расплетает косички из волос, до этого спрятанных под еще одной банданой — он никогда в жизни не знал более величайшего наслаждения, чем это — приводить себя в порядок после затяжного похода по бесконечным пескам. Когда с этим оказывается покончено, Хонджун достает из походного рюкзака железную бутыль с водой и свернутый лист с картой. Его правило — ни секунды без работы. Дома у него нет времени заниматься такими вещами, так что приходится урывками, в поездах дочерчивать и наносить на карты все то, что он нашел. В этот раз улов небогатый — из-за частых песчаных бурь ему мало того, что пришлось возвращаться раньше на несколько дней, так еще и ничего интересного за все время, проведенное в пустыне Эльдерин, он не обнаружил. Лишь пару бетонных развалин неизвестного происхождения. Они были похожи на бетонные коробки с неровными дырами — будто бы от взрывов. Но это еще предстоит ему исследовать, а пока Хонджун просто еще раз очерчивает неровно нарисованный крест на карте и подписывает: бетонные развалины. Усмехнувшись себе под нос, Хонджун в очередной раз думает, что королева, да и все правительство, что-то скрывает от них. Не могут же эти построения взяться в мертвой пустыне, куда, по их словам, никогда не ступала нога человека? Нет, определенно не могут. Хонджун, кажется, знает слишком много, но его все устраивает. Поезд постепенно сбавляет ход — Хонджун выключает лампу и прячется за ящиками. Сейчас будет остановка в промежуточном пункте — свалка, куда все те же поезда свозят весь технический мусор. Иногда Хонджун спускается именно здесь, чтобы найти что-нибудь интересное и необычное. Конечно, в город такое не протащишь — поймают на входе и обвинят в контрабанде. За контрабанду можно отхватить нехилый срок — тебя бросят в темницу прямо в подвалах королевского замка, а как известно, оттуда еще никто не выбирался в здравом уме и памяти. Потерять рассудок Хонджуну не хотелось, так что он никогда не рисковал, пряча все свои добытые сокровища в тайниках по всей пустыне, и неизменно нанося эти места на отдельную карту. После недолгой остановки, поезд снова набирает ход. Теперь Хонджун позволяет себе заснуть — следующая остановка планируется только через пятнадцать часов, уже в Д’Хаоне. Эта часть пути проходит для Хонджуна без приключений, к его облегчению. Он выпрыгивает из поезда, как только тот сбавляет ход — слезать на станции было бы для него слишком опасно и заметно, а вот за пару километров до нее — вполне. Климат в Д’Хаоне не очень приятный, очень сухой, но все же, здесь куда менее жарко, а ночью, вот как сейчас, и вовсе довольно-таки холодно. Рассвет только через пару часов, так что Хонджун кутается в куртку и выдыхает, выпуская изо рта пар. Поезд проносится мимо, скрываясь за поворотом и оставляя Хонджуна в одиночестве. До города он добирается меньше, чем за час, что его радует. Ему неохота попадаться на глаза местным — потому что Д’Хаонцы — народ не слишком приятный, и путешественников не особо жалуют. К счастью, это не мешает снять номер в местной гостинице — невысоком двухэтажном деревянном здании. Д’Хаон на первый взгляд напоминает скорее большую деревню. Несмотря на то, что от столицы он расположен достаточно недалеко, многие технологии до него еще не дошли, и местные жители всё делают по старинке, вручную. У них нет даже парогенераторов, позволяющих работать электричеству в домах — так что пользуются они газовыми лампами, развешенными по улицам. Они уже не горят, слишком для этого глубокая ночь, и городовые работники потушили их еще несколько часов назад. Не беда, ночь довольно ясная, так что на улицах не царит кромешная темнота. Хозяин гостиницы встречает Хонджуна не очень дружелюбно, но номер предоставляет и показывает, где можно умыться. В Д’Хаоне нет даже душа в привычном его понимании, но после похождений по пустыне даже лохань с теплой водой кажется настоящим оазисом. Приходится тщательно промывать волосы несколько раз — но Хонджуну даже после этого кажется, что ему не удается избавиться от песка полностью. Он повсюду, на одежде и под ней — приходится достать из рюкзака запасной комплект. Никто не должен догадаться о том, где он был все это время. В итоге в Д’Хаоне Хонджун проводит меньше суток, и ближе к вечеру того же дня, он наконец-то садится на поезд до столицы. В этот момент, когда он поднимается на поезд, у него уже тщательно уложены волосы, чтобы из прически не выбивалась ни одна волосинка, а по одежде и не скажешь о сомнительном увлечении — клетчатые брюки на подтяжках и белая рубаха с пиджаком, небрежно накинутым на плечи. Таким его знают все — Ким Хонджун, обычный работяга, коих в королевстве очень много, очень уважаемый в своих кругах человек, толковый инженер, способный из трубы и гаечного ключа соорудить механизм. Примерный подчиненный королевы, действующий всегда во благо страны. Он никогда не привлекает лишнего внимания — в душном купе Хонджун в основном читает газету с последними новостями и пьет горький, совершенно отвратительный на вкус кофе. И даже если у него нет попутчиков, как в этот раз, например, он все равно не достает карты, и ничем не выдает себя. Через несколько дней на горизонте наконец-то появляется настоящая Доласея — королевство паровых механизмов, возвышающееся над окружающим его лесом. Хонджун живет в самом его сердце, городе Глаэрес-Гард, довольно шумном населенном пункте с высокими зданиями и узкими улочками, вымощенными брусчаткой. Именно там находится главный завод по строительству дирижаблей, в котором Хонджуну повезло работать на довольно-таки высокой должности. Поезд подъезжает к вокзалу ранним утром, над городом только-только занимается рассвет, но на улицах уже вовсю кипит жизнь. От вокзала Хонджун спешит домой. Он вполне может взять такси, но решает пройтись пешком, время до начала рабочего дня у него еще есть, чтобы позволить себе такую вольность. Заодно он решает заглянуть в газетный киоск. Бойкий мальчишка, сын хозяина, узнает его и приветливо улыбается, подбрасывая в руке яблоко. — Доброе утро, господин, давно вас не видел. Вы уезжали из города на праздники? — Доброе утро, Чонхо, — в ответ улыбается Хонджун и кидает на стойку пару монет, получая взамен свежий выпуск утренней газеты с новостями. — Верно, я был вынужден уехать к своим родителям, они же не здесь живут. Чонхо кивает, кусая яблоко. — А, мне папка рассказывал. Тогда с возвращением, удачного рабочего дня! Хотя, конечно, вы пропустили то еще веселье. Хонджун снисходительно смеется, скручивая газетные листы в трубочку по какой-то дурной привычке, и машет Чонхо на прощание. — Я не сомневаюсь. Тебе тоже удачного рабочего дня! Чонхо — не по годам серьезный мальчишка, и если бы Хонджун не знал точно, что ему даже восемнадцати еще нет, то ни за что не поверил бы. Тем не менее, они часто беседуют по утрам, когда Хонджун по привычке ходит за утренними выпусками, чтобы всегда оставаться в курсе событий. До дома Хонджун добирается по узким улочкам, цокая невысокими каблуками начищенных до блеска туфель по неровной брусчатке. Он то и дело провожает взглядом паромобили, подскакивающие на каждой кочке, и думает о том, что еще пару лет назад в городе их было не так уж и много. Как же быстро люди вокруг привыкают к удобствам. Несмотря на свое довольно-таки высокое положение в обществе, Хонджун живет не в роскошных апартаментах недалеко от королевского замка, нет, он арендует небольшую квартиру рядом с работой. Чтобы попасть в нее, приходится свернуть во дворы, подняться по каменным ступенькам на еще более узкую улицу, и пройти по ней пару десятков метров, упираясь в тупик. В этом самом тупике есть дверь — она-то Хонджуну и нужна. Он недолго роется в кармане пиджака, доставая связку ключей. Каждый раз, когда он возвращается домой, его преследует странное чувство. Он вроде бы и рад, а вроде — будто бы сам себя снова запирает в клетку. За дверью — снова лестница, винтовая, и первое время у Хонджуна кружилась голова, пока он по ней поднимался на пару пролетов наверх. Строили Глаэрес-Гард очень давно, и явно по какой-то очень странной системе, потому что количество лестниц здесь превышает их количество во всей Доласее. Хонджун не включает свет, к этому моменту рассветает уже достаточно, чтобы солнечные лучи проникали в большое окно. Нужно только раздвинуть занавески, что Хонджун и делает. В квартире веет духотой, но времени проветривать ее пока что нет, он займется этим вечером. Пока что же Хонджун заваривает себе кофе на небольшой кухоньке, заваленной всяческим хламом, и перебирается в кабинет. Кабинет порядком тоже не отличается, Хонджун не привык следить за ним. Гостей он к себе не зовет, а самому ему порядок попросту не нужен — так зачем тратить на него лишнее время? Чуть расчистив место на столе у окна для чашки, Хонджун падает в мягкое кресло, обитое кожей и разворачивает газету, чтобы перед выходом пробежаться по ней глазами. В день его отъезда как раз начались праздники, целых две недели выходных, красочных фестивалей и прочего цирка, прославляющего их великое королевство и мудрую королеву в том числе. Хонджун эту феерию абсурда и идиотизма никогда не понимал и не принимал, а потому для него решение слинять из столицы стало лучшим за последние пару месяцев. В остальном же никаких важных событий он не пропускает, чему очень радуется. Допив кофе, Хонджун приводит себя в порядок, поправляет прическу и проверяет, аккуратно ли заправлена в брюки рубашка — в отличие от квартиры, его внешний вид должен быть идеален, чтобы соответствовать должности. С собой он берет кожаный портфель, плотно набитый инструментами и чертежами, подмигивает своему отражению, и уже через пару минут снова выходит на мощеную брусчаткой улицу в направлении работы. Гигантские цеха по производству дирижаблей возвышаются надо многими зданиями в городе и очень выделяются из-за своих высоких труб, из которых целыми сутками валит пар. В целом они похожи огромные стальные ангары, и ничего красивого в них нет, но Хонджуну они все равно нравятся. Нравятся в основном за то, что происходит внутри — а там целый муравейник. Там кипит жизнь и работа, там люди, будто бы оторванные от всего остального мира, которые объединены одной общей целью, а именно, производство самых больших и самых впечатляющих махин, какие вообще есть на всем белом свете — дирижабли. На пропускном пункте Хонджуна встречает старенький охранник. Они прекрасно знают друг друга, но Хонджун все равно по привычке предъявляет потрепанный пропуск, а охранник внимательно сверяет фотографию с его лицом. — Удачного рабочего дня, господин Ким, — улыбается тот. — Главное, чтобы он был продуктивным, — Хонджун салютует ему двумя пальцами, взлетая вверх по железной лестнице, которая гремит под его шагами. По пути он здоровается с грузчиками и еще с парой работников, а потом заходит в свой кабинет. Это уже не скромный кабинет в квартире, разделенный со спальней, нет, кабинет в цеху — это просторное помещение, с несколькими большими столами. На одном из них громоздятся кипы чертежей и прочих бумажек, которые периодически падают на пол, на втором же стоят макеты дирижаблей и отдельных их частей. Окончательно поднявшееся солнце проникает сквозь желтоватые стекла окон, окрашивая все в золотистый цвет и подсвечивая застывшие в воздухе пылинки, превращая их в подобие волшебной пыльцы. Хонджун ставит портфель на один из столов, выгружает из него все необходимые чертежи, и незамедлительно принимается за работу. Не в его стиле даже после долгих выходных раскачиваться половину рабочего дня, как любят делать многие. Нет, все должно быть четко и организованно. Да и к тому же, план на квартал сам себя не выполнит — он пусть и составлял его сам, но выполнение всегда четко контролируется людьми из правительства. Так что до обеда Хонджун, повесив пиджак на спинку стула, порхает вокруг стола, работая над чертежами. Во время работы он запрещает всем заходить к нему просто так, возможно, потому что он сам себе напоминает ненормально одержимого. В одной руке — линейка, во второй — остро заточенный карандаш, а в глазах — лихорадочный блеск от удовлетворения тем, что у него выходит. От усердия Хонджун высовывает язык, прикусывая его, словно кот, и даже не пытается поправить упавшие на лоб темные и чуть вьющиеся пряди волос. За окном раздается грохот, а потом громкая ругань. Кажется, не поладили какие-то торговцы. Хонджун слегка злится на них, потому что из-за испуга у него дергается рука, заканчивая идеально ровную линию нервной закорючкой. Хонджун тянется за ластиком, чтобы исправить результат, ворчит себе под нос, но не успевает даже поднести его к бумаге, когда дверь в кабинет вдруг распахивается. Хонджун снова дергается, а потом недовольно вскидывает голову. — Убью, — сквозь зубы цедит он. — Уён, тебя стучать не учили? Уёну не впервой выслушивать нотации от Хонджуна, наверное, именно поэтому ему так плевать на них. Чужое личное пространство он никогда не ценил, и за несколько лет работы с этой занозой уже надо было привыкнуть к его привычке влетать в кабинет посреди рабочего дня. Правда, обычно он выглядит при этом куда более радостным, сейчас же на лице, отчего-то перепачканном графитом, отображается явное беспокойство. Хонджун даже откладывает в сторону линейку и выпрямляется. — Я очень рад тебя видеть, ты опять куда-то пропал на все праздники и даже не предупредил меня, — Уён на секунду обиженно сводит брови, но это явно не то, о чем он хотел сказать. — Но у нас проблемы. Там от королевы проверка пожаловала, сейчас делают обход внизу, следят за производственным процессом, но скоро будут и у нас. Наверняка документацию трясти будут, заразы, вот же им спокойно не живется. Что нам делать? Хонджун цокает и окидывает взглядом едва ли не трясущегося коллегу. — Успокоиться, для начала. С документацией у нас все в порядке, в рабочем процессе никаких нарушений не наблюдалось уже очень давно. Они просто посмотрят все, могут задать пару вопросов, и уйдут. — А если они что-то обнаружат? — не унимается Уён, переминаясь с одной ноги на другую. — Хонджун, мне страшно. Хонджун равнодушно пожимает плечами. — Ты, главное, веди себя естественно, и они к тебе не прикопаются. Все, вопросов больше будет, если они застанут нас за болтовней, а не за усердной работой, так что вперед, трудись. И дверь за собой прикрой. Хонджун вновь склоняется над чертежами, и лишь раздраженно выдыхает, когда слышит, как захлопывается дверь. Проверки он и сам не любит. Проблема далеко не в документах, а в том, что если королева шлет куда-то такую проверку, значит, кто-то совершил на них донос. Либо на весь цех в целом, либо на кого-то из его работников. А вот это уже совсем нехорошо. Хонджун зачем-то поправляет манжеты на рубашке, а затем надевает пиджак — так получается как-то солиднее. Минут через десять раздается стук. Хонджун бросает короткое «войдите», но даже не старается отвлечься от работы, показывая всем видом, что чихать он хотел на все эти проверки. — Добрый день, — приветствует его зашедший молодой человек. — Прошу прощения, что отвлекаю от работы, я представитель королевской гвардии, Пак Сонхва. По поручению королевы мы проводим контроль… — Я знаю, что вы проводите, — перебивает его Хонджун и, наконец, поднимает голову. Пак Сонхва, как он себя назвал, выглядит слегка опешившим от такого недружелюбного обращения. Статный молодой человек, ростом чуть повыше Хонджуна, в строгом черном плаще, в перчатках и с планшетом для бумаг в руках так и замирает на пороге. — Прошу прощения? — переспрашивает он, после чего невозмутимо продолжает. — Так вот, по поручению королевы, мы проводим контроль качества выполняемой работы, а также производим проверку всей необходимой документации. Позвольте, я пройду. — Да заходите уж, раз пришли, — фыркает Хонджун и машет рукой. — Все документы лежат на четвертой полке стеллажа в углу. Можете полистать, если для вас там будет что-то интересное. А я, если позволите, продолжу работу. После праздников ее накопилось достаточно много. — Это верно, — Сонхва коротко кивает и перешагивает порог, оглядываясь вокруг себя. — Интересная у вас тут обстановка, весьма творческая. Хонджун хмыкает. И к чему королевскому посланнику эти пустые разговорчики? — Творческая, точно, абсолютно согласен. Так я могу вернуться к работе? — он вопросительно кивает на чертежи и нетерпеливо постукивает по ладони длинной линейкой. Сонхва подходит к его рабочему столу — у Хонджуна возникает желание отшатнуться. — Сначала давайте соблюдём некоторые формальности. Можно, пожалуйста, взглянуть на ваш пропуск? — Сонхва достает перьевую ручку и застывает, словно статуя, в ожидании. Когда он получает пропуск, то аккуратно записывает чужое имя и фамилию в нужную графу в своем отчете — Хонджун успевает заметить, что почерк у Сонхва ровный и острый — каждая буква похожа на маленькое копье. — Значит, господин Ким Хонджун, — Сонхва возвращает ему пропуск. — Можете ли вы ответить еще на пару вопросов? Хонджун со вздохом садится на стул и закидывает ногу на ногу. — А я разве могу отказаться? — Эм. Нет, вообще-то, — Сонхва что-то ищет среди своих записей. — Итак, просьба отвечать быстро и честно, много времени это не займет. Как долго вы работаете здесь? — Три года. Предвещая ваш следующий вопрос, а не слишком ли у меня высокая должность для того, кто работает только три года, сразу отвечу, что я оказался достаточно талантлив, чтобы быстро продвигаться по карьерной лестнице. Сонхва лишь сдержанно кивает и делает какие-то записи. — Хорошо, тогда сразу к следующему вопросу. Где вы были в период последних праздников? В городе, либо же куда-то уезжали? Хонджун заинтересованно поднимает бровь. — Это не похоже на стандартный опрос, зачем вам эта информация? — Королевская канцелярия собирает статистику, но в любом случае, я не обязан отчитываться по этому поводу перед вами, — отвечает Сонхва тоном, намекающим, что вопросы здесь задавать может только он. — И все же? — Уезжал, у меня семья живет в Эндвейле, пара дней пути от столицы. В городе что-то случилось за время праздников, и вы теперь пытаетесь найти виновных? — В городе ничего не случалось, господин Ким, — отрезает Сонхва. — Скажите пожалуйста, у вас остались какие-то подтверждения того, что вы ездили именно в Эндвейл? Может быть, билеты на поезд или дирижабль? — Увы и ах, не имею привычки таскать с собой лишнюю бумагу, — пожимает плечами Хонджун. — И все же, что-то случилось. Сонхва в ответ на очередной выпад никак не реагирует, только взгляд больше не поднимает, продолжая что-то чирикать в своих записях. — В последнее время вы ни за кем не замечали странностей? Может быть, кто-то из ваших коллег пропадал на пару дней? Проносил в цех какой-либо вид контрабанды? Можете не бояться, если что, вся информация в таком случае останется анонимной, а за помощь королевству вам хорошо заплатят. Как Хонджун и думал, королева, видимо, решила встрепенуться, заподозрив что-то неладное. В последнее время количество песчаных крыс увеличилось в разы — у всех, конечно, цели разные, но нарушение они совершают одно — выбираются в пустыни. И если не маскироваться, не заметать за собой абсолютно все следы, то тебя могут раскусить очень и очень быстро. Хонджун в себе уверен — к нему не прикопаешься ни с какой стороны, у него всегда есть идеальное алиби, а еще хорошая репутация в обществе. Так что он даже может позволить себе не быть предельно вежливым в присутствии этого странноватого Сонхва. Тот похож на какую-то хищную птицу, ему только клюва не хватает, а так — точь-в-точь орел. От этой мысли Хонджун тихо хихикает. Сонхва смотрит на него с легким недоумением в глазах, но быстро возвращается к своему выражению лица, выражающему полнейшее безразличие к чужой персоне. — Что же в этом смешного? — Да так, — Хонджун качает головой. — Ничего, если честно. Но, к сожалению, с такими нехорошими людьми я не знаком. У меня слишком много работы, чтобы я в принципе мог часто общаться с коллегами. Даже на праздниках в Эндвейле я был вынужден заниматься работой. — Хорошо, — выдыхает Сонхва. — И последнее. Будьте добры, расстегните манжеты, воротник и уберите волосы с ушей. — Что? Этого выпада Хонджун не ожидает. Нет, ему знакома подобная процедура, обычно таким образом проверяют наличие ярко выраженного загара, как символа того, что ты недавно побывал в пустыне. Раньше путешественники очень часто кололись именно на этом. Кто-то не придавал значения ношению перчаток, из-за чего кожа на руках быстро сгорала и была сильно темнее остальной кожи, кто-то не закрывал себе лицо и шею полностью, но потом люди стали куда опытнее и серьезнее. Да, пусть и в полнейшей маскировке очень жарко, однако, лучше пару дней пострадать, чем потом всю жизнь гнить в тюрьме. Сонхва разглядывает его подозрительно долго, но все же кивает. — Благодарю. Теперь можем приступить к документации. И застывает, показывая, что Хонджун должен сам все ему принести. Приходится подняться с насиженного местечка — до стеллажа Хонджун шагает нарочито долго, берет оттуда кипу бумаг, а потом небрежно кидает ее на свой стол, прямо поверх чертежей. — Прошу. Хотя, очевидно, вы сюда пришли совсем не за этим. Будто бы пытаясь опровергнуть его слова, Сонхва роется в документации добрых минут тридцать, подробно расспрашивая Хонджуна о каждой подозрительной закорючке, стоящей, по его скромному мнению, не на своем месте. — Что-то у вас здесь жарковато, — между тем замечает он. — Не могли бы вы приоткрыть форточку? — Да нет, не жарко здесь, — Хонджун приоткрывает форточку, впуская в помещение свежий воздух. — Просто вам, возможно, следовало бы снять или хотя бы расстегнуть ваш чудесный плащ, который вышел из моды лет так пять назад. Да и к тому же, он сейчас абсолютно не по сезону. — А вы разбираетесь в моде, господин Ким? — Сонхва его наглость совсем не задевает. Хонджуна это даже как-то раздражает. — Ну, не то чтобы, — скромно отмахивается он. — Просто не видел за последнее время ни одного человека в такой странной одежде. Скажите, господин Пак, вы пытаетесь походить на ворону? У вас получается. Сонхва хлопает ладонью по стопке документов. Хонджун вздрагивает. — Спасибо за сотрудничество, господин Ким. На этом все, у вас все в порядке, так что я ухожу. Удачной вам работы, до свидания. Он выпрямляется, разворачивается на пятках и идет к выходу. — Вам спасибо, что пришли, — Хонджун улыбается, чтобы звучать совсем уж наигранно-дружелюбно. — Передавайте королеве от меня искреннюю благодарность за то, что она так беспокоится о нас. Сонхва не разворачивается, но недовольно ведет плечами. — Обязательно. Думаю, она вами еще заинтересуется. — Что? — переспрашивает Хонджун. Вот уж такого он точно не ожидает. — Госпожа уже давно ищет талантливых инженеров по всему королевству. И вы подходите под ее критерии. Так что, возможно, мы с вами еще увидимся. А пока — до встречи и, пожалуйста, не особо распространяйтесь о том, что я только что вам сказал. Хонджун сглатывает. Только работы с королевой напрямую ему не хватало. — В таком случае, буду очень рад увидеть вас снова, господин Пак. А сам молится, чтобы этот странный тип свалил уже побыстрее. И что же это получается? Они ищут кого-то, кто недавно побывал в пустыне? Но откуда у них информация про то, что это кто-то из их цеха? И как это вообще связано с тем, что королеве зачем-то понадобились инженеры со всего королевства? Хонджун вновь опускается за стол, отодвигает ворох бумаг и сосредотачивается взглядом на чертежах. Он настолько растерян, что даже ровные линии плывут перед глазами. Но кое в чем он уверен на все сто процентов: грядут неприятности для всего цеха. А значит, эти неприятности зацепят и Хонджуна тоже. Ему нужно быть теперь еще более осторожным, чем обычно.