синдром пустого гнезда

Если ты умудрился сломать свою тачку, не доехав ровно милю до пункта назначения — тебя назовут неудачником. Если тачка сломалась на дороге, проходящей из одной раскалённой пустыни в другую, причём нагревшийся пластик впаянных в приборную панель часов возвещает о том, что наступил самый жаркий полдень самого жаркого лета со времён всемирного потопа — люди молча пожмут плечами и вычеркнут тебя из списка приглашённых на следующую вечеринку. Потому что дураки, как правило, долго не живут. Как описать цензурными словами уровень своего невезения, Мистер Д. в душе не ебал — что бросало отчетливую такую тень на его диплом магистра гуманитарных наук, преподающего в колледже. Впрочем, даже Шекспир вряд ли бы написал на эту тему один из своих приторных, отдающих крокодильей слезой напополам с дешёвым элем сопливых сонетов — скорее уж достал бы припрятанную в камзоле заначку фирменных волшебных трав королевы Титании и отправился в захватывающий трип, забив на пошлую реальность. Реальность в виде заглохшей на дороге из Тихуаны в Техас, честно украденной — с возвратом! — Шевроле Импалы выпуска старого доброго восемьдесят седьмого. Мистер Д. так, к собственному сожалению, не умел. Во-первых, в багажнике на жарком мексиканском солнце медленно подогревалось настоящее сокровище — и он бы не выменял его на весь золотой запас Форт-Нокса. Двадцать бутылок Гленфиддиха. Божьей слезы. Лучшего виски во всём мире: от оленьих угодий Якутии до золотых пляжей Филиппин. Было бы глупо бросить его посреди дороги — хотя бы потому, что плешивые местные койоты вряд ли смогут открыть бутылку — у них же лапки — и насладиться напитком. Во-вторых, рядом, на переднем сиденье сидело и расслабленно красило ногти отвратительно синим лаком — тьфу, лучше б сразу руку в навоз сунула — существо, чья ценность не измерялась даже бухлом. Каркуша выглядела так, будто изжариться до состояния яичницы-глазуньи — удел кого угодно, но только не её. Хоть бы вспотела из чувства приличия, но нет, она продолжала оставаться бледной немочью даже в плюс сорок, ведьмина засранка! Ещё и укуталась в любимую толстовку с какой-то дебильной нарисованной кошкой — Луной, или как там её звали — из старого японского мультика про мечту педофила в матросках. Маленькая Каркуша чуть от радости не описалась, когда он откопал её где-то в заброшенном магазине. Носила до сих пор, не придавая значения ни протертым на локтях рукавам, ни мерзким катышкам, оккупировавшим воротник с капюшоном — благо, одёжка была такого размера, что налезла бы и на беременного тролля с ожирением — не то, что на костлявое тельце повзрослевшей сентиментальной дурочки. Мистер Д. глубоко вздохнул и скомандовал: — Кончай марафетиться, любовь моя. Приехали. На секунду она подняла на него удивлённые глаза и наивно пробормотала, возвращаясь к неокрашенному пальцу: — Мне всегда казалось, что Техас выглядит… гм, несколько иначе. — А мы и не в Техасе, глупая. Звук этого голоса заставил Мистера Д. зарычать сквозь зубы и вцепиться мгновенно сжавшимися пальцами в жалобно скрипнувший от такого давления руль. Голос сзади нахально продолжал: — Старый пьяница даже не довёз нас до границы с США. Она примерно в миле отсюда. Что и требовалось доказать — не стоило пускать Дарси за руль, Ворона. Вдох. Выдох. Если приложить заклинанием этого недоноска сейчас, Каркуша сильно расстроится. Она всегда была сердобольной — подбирала блохастых кошечек, лечила сломанные лапки собачкам. Чудо, а не девочка. — Что-то не припоминаю, когда успел наняться тебе в личные водители, Мальчик С Огромным Мечом. Или когда разрешил называть себя просто «Дарси». — А мне твоё позволение ни к чему, Да-а-рси. В руку словно из ниоткуда скользнул лист пергамента с пафосно нарисованной на нём (за неимением шариковой ручки) кровью руной. Вскинул глаза на зеркало заднего вида, схлестнувшись взглядом с чужим — насмешливым, самоуверенным до такой степени, что хотелось подправить это раздражающе смуглое, смазливое лицо, подрисовав ласковой рукой пару фингалов под ядовито-зелёными глазами, блестевшими от злорадства — ярче, чем у упоровшегося жирной сметаной кота. Алладин мягко вздохнул и практически растёкся по заднему сиденью: пластичный был придурок, ему б в балет — порхать сифили… тьфу, сильфидой над цветами из папье-маше, а не размахивать острыми предметами, рубя неведомым тварям головы с такой лёгкостью, будто он траву на заднем дворе косил. Лениво дотянулся до прислоненных к сиденью Каркуши ножен, наполовину вытаскивая из них нестерпимо сверкающую на солнце катану. Повернулся в сторону Мистера Д. и, угрожающе снизив голос, прошипел: — Твои магические фокусы против моего клинка. Сейчас. — Кончайте источать пары тестостерона — и так дышать нечем. Каркуша всегда умела пристыдить их одним своим присутствием, нисколько при этом не напрягаясь. Один долгий взгляд безмятежно синих глаз — и они оба готовы притащить ей тапочки в зубах. Даже если эти тапочки она умудрилась забыть в Мексике. Она расслабленно потянулась, едва не приложившись темноволосой макушкой об нагретую солнцем крышу машины, и совершенно неэлегантно пнула дверцу каблуком своих массивных ботфорт, выбираясь на воздух. За ней сгустившейся тенью проскользил громадный чёрный пёс, едва не прищемив себе хвост тяжело хлопнувшей створкой. Он весело залаял, радуясь свободе и прыгая вокруг Каркуши, сосредоточенно разминавшей затёкшие от долгой езды и высоченных, хоть и толстых каблуков ноги. В какой-то момент расшалившаяся животинка едва не повалила её хрупкую фигурку на землю, пытаясь в безумном приступе собачьей нежности обслюнявить ей лицо. — Почему ты не держишь свою псину на поводке? Он ей сейчас лицо откусит. Противный недомерок улыбнулся — одним уголком губы. Бесило это неимоверно — будто бы Алладин копил широкие улыбки для кого-то ещё. Мистер Д. догадывался, кому предназначались эти эпилептические подергивания мимических мышц — и это не грело сердце. От слова совсем. — Моя, как ты выразился, псина таким образом просто выражает свою любовь. Ты ревнуешь Ворону даже к собакам? Хотелось заткнуть ему рот так удачно попавшейся под руку тряпкой в разводах машинного масла. Или отправить порталом в другое измерение. Или превратить в лягушку и заставить целоваться с каждым кактусом в этой блядской Мексике. Всё, что угодно — лишь бы надутый самопровозглашённый Принц Персии прекратил называть его Каркушу, Каркушеньку, Воронёночка этим коротким и грубым прозвищем, совершенно ей не подходившем. Сладкие мечты о кровавой расправе прервал громкий стук в лобовое стекло. Он вздохнул — чуйка на конфликты у неё была отменная, ведьмой за красивые глаза в их тяжёлое время не назовут. И это было ещё одной причиной, почему присутствие Каркуши ощущалось практически ненапряжно — лёгким запахом лаванды и мяты на самом краешке восприятия. Она не задавала лишних вопросов, не лезла в душу, выковыривая всю подноготную о жизни До. Просто была. Рядом. И не какому-то недорослю-психопату с катаной в тощеньких, дрожащих от напряжения ручках заявлять ему о нездоровой ревности. — Мы с Сири сходим поискать воды. Вроде бы мы проезжали заправку, выглядела вполне мирно. С вас — ужин и портал в Техас. Кто и что будет делать, решайте сами. Постарайтесь друг друга не прикончить — в песке могилы копать пиздец трудно. Неуклюже развернулась на каблуках, чуть не завалившись набок — её попытки казаться взрослой раздражали и умиляли Мистера Д. в равной степени — но сразу выпрямившись. Он предупреждающе схватил Каркушу за бледное запястье: — Если вдруг… — Помню. Стрелять в голову. Колдовать экономно. Конфеты от незнакомцев не брать — растолстею. Дарси, мне уже чёртову дюжину* лет как не пять. Ты мне ещё на дорогу соку в непроливайку налей. Каркуша нежно положила сверху его судорожно сжавшейся ладони свою — всего на секунду, но этого было достаточно. Ободряюще улыбнулась, кивнула напрягшемуся вдруг Алладину, схватила неугомонного Осириса за ошейник — и исчезла в привычной сиреневой дымке её магии. Мистер Д. позволил себе закрыть глаза и подумать о том, каким бы был параллельный мир. Мир, где он не застрял на дороге из Тихуаны в Техас в компании нестабильной сиротствующей ведьмы — мы в ответе за тех, кого подобрали; наглухо отбитого юноши-ассасина, который был в состоянии заколоть человека зубочисткой, не испачкав рук; и его огромного немецкого дога со стрёмной кличкой в честь правителя Подземного Царства. Ситуацию хоть немного скрашивал полный багажник вискаря — если только последний ещё не испарился под лучами далёкой звезды. Уйти в запой посреди расцветающего пышным ядовитым цветом Апокалипсиса было бы заманчиво. Только Каркуша его даже из-под земли достанет — и тогда вся его магическая бутафория — запас глифов на пергаменте, коллекция редких книг и артефактов вроде пятой ноги Фенрира с крылом морщерогого кизляка — не сможет спасти Мистера Д. от приступа её праведного гнева. *** Вообще-то в жизни До Мистер. Д даже кем-то был. У него было имя — хотя сейчас в памяти вспыхивали только инициалы: Джей Кей. Была работа. Читал лекции в одном классическом колледже, отбивался от визжащих студенток и студентов, сходящих с ума по его «брутальной небритости и кристальной чистоты голубым глазам». Помнится, он смеялся над такими комплиментами — из-за нехватки времени дойти до хозяйственного магазина и купить станок, Мистер Д. по утрам чопорно скрёб подбородок фамильной напрочь заржавевшей опасной бритвой, изящно матерясь себе под нос. А голубые глаза вблизи оказывались мутными — в то время исключительно от недосыпа, а не от похмелья. Сейчас он таким похвастаться не мог. По субботам он подрабатывал Чистильщиком. Работёнка была непыльная: спасти незадачливого нимфомана из пасти голодного суккуба, шугануть пару гремлинов в чьей-то квартире, вытащить русалку, запутавшуюся в сетях на Темзе, запечатать пару-тройку десятков демонов. Рутина. Работал он хорошо — даже слишком. Мистера Д. заметили. Зи появилась в его жизни спонтанно — выскочила картой из рукава фокусника. Просто взяла и возникла дождливым вечером на пороге, откинула мокрые волосы с глаз нестерпимо голубого цвета, протянула руку: — Лиззи. Из Легиона. Предлагаем тебе присоединиться к нам, Джей Кей. Он тогда просто охуел: Легион был солиднейшей организацией, охранявшей весь мир. Чем-то легендарным, полумифическим. Пока несчастный мозг Мистера Д. пытался исправить баг всей программы, Лиззи-из-Легиона успела просочиться кошкой в его квартиру и, пошарив по пустым ящикам на кухне, заварить прозаично отдающий сеном вместо обещанного жасмина чай в пакетиках. Говорили они тогда долго, а в полночь она уснула на диване в его гостиной, расплескав остатки жасминовой бурды по дорогущему паркету времен королевы Виктории. Стоит ли говорить, что через неделю Мистер Д. уже пожимал руку Нетопырю, суровому мужчине с особым, начальственным выражением лица, словно заявлявшим всем несчастным, оказавшимся поблизости — он тут главная альфа-самса. Вполне логично было представить, что Нетопырь родился в деловом костюме от Хьюго Босс, отряхнулся и пополз на первую свою деловую встречу. Жизнь, понятное дело, не перевернулась с ног на голову, но ощутимо изменилась: колледж и радующих воспалённое эго студенток в мини-юбках пришлось покинуть, полностью посвятив себя более массовой Зачистке, которую Нетопырь пафосно называл «Спасением мира». А ещё на соседней подушке, разметав облако шёлковых черных волос, мирно сопела Зи, переехавшая к нему одним днём с парой чемоданов и собственным кофейником, доставшимся в наследство от бабушки. Вроде бы эта самая бабушка передала вместе с кофейником ей свой магический дар — а может, и нет. Он даже приобрёл настоящий жасминовый чай и, что самое главное, бритвенный станок, ведь Лиззи шутливо отбивалась от колючих вечерних поцелуев, едва не падая с кровати на пол. Да-да, на многострадальный паркет. А потом всё рухнуло. Привычный им Мир рухнул, придавив своими обломками тех, кому не посчастливилось сдохнуть в первую же ночь. Был ли это ядерный взрыв, космическое вторжение, неизвестная болезнь или восстание роботов — неважно. Просто в один момент цивилизацию смыло волной голода, мора и ужаса. Всадниками Апокалипсиса оказались невообразимо странные существа: помесь дракона Дейенерис Таргариен с Терминатором, ещё и политая сверху токсичными отходами вместо взбитых сливок. Легион, конечно, пытался, что-то сделать, но каждая попытка хоть немного взять ситуацию под контроль заканчивалась погребальным плачем. Первым погиб Нетопырь — со всей своей семьёй, на передовой, ни на секунду не запнувшись и не потеряв самообладания. От него не осталось даже кусочка шикарного костюма — хоронить было решительно нечего. Идиотка Зи погибла в той же битве, из последних сил швырнув отчаянно сопротивляющегося Мистера Д. в открытый бабушкиной магией портал. Напоследок — прежде чем её бледную, с вздувшимися от напряжениями венами, шею с хрустом разорвало зажавшее её в угол чудовище — хрипло прошептала: — Не судьба тебе умирать сегодня, Джей Кей. Я это знаю. Его выбросило где-то на Севере, холод стоял собачий. Но трясло не от мороза — от мысли о звуках, доносившихся сзади, пока портал растворял его безвольное тело. Бульканье. Жадное чавканье. Треск костей и рвущихся сухожилий. Горло оцарапало подступившим комком желчи и всякой дряни, которую Мистер Д. ел на завтрак — а казалось, что в прошлой жизни. Оставалось лишь пробормотать: — Судьба может не спеша идти на хуй. И стошнить остатки завтрака прямо на собственные брюки. *** Год из его жизни просто-напросто выпадает: он пьёт, убивает и снова пьёт, заливая спиртом сосущую пустоту на дне желудка — а по ночам беспомощно скулит, уставившись невидящими, слепыми глазами в потолок, звёздное небо и снова в потолок. Шепчет то ли молитву, то ли мантру о ненависти непонятно к кому — к Богу, Сатане, макаронному монстру. Сны Мистеру Д. не снятся вообще, он мгновенно вырубается, словно укрытый тяжёлой, пыльной подушкой и даже во сне продолжает умолять суку-Судьбу прикончить его поскорее. О том, куда он попадёт после, лучше не думать совсем. Од-но-хуйс-твен-но. Что Рай, что Ад — главное, чтобы там наливали. Отпускает резко и с головой. Мистер Д. приходит в себя год спустя, на полпути из Праги в Буэнос-Айрес. Обнаруживая собственное бренное тело стоящим на коленях перед маленькой взъерошенной девочкой — тогда она ещё не была Каркушей — которая упрямо дёргает его за рукав. Смотреть кому-то в глаза было всё ещё тяжело, и он сфокусировал взгляд на кирпичной кладке за её головой. — Блядский боже! Ты что делаешь? Ребёнок схватился за его волосы и настойчиво потянул трещащую по швам от похмелья рожу Мистера Д. поближе к себе. Её личико скривилось. — Я спрашивала, нужна ли тебе помощь. Он впервые за долгое-долгое время рассмеялся, сплевывая под ноги. — Помощь? Себе помоги лучше, чудо. Лицо напротив стало ещё более серьёзным. Девочка глубоко вздохнула и коснулась его висков пыльными от уличного песка ладошками. От удивления мистер Д. закашлялся. — У тебя болит голова. Ничего удивительного для пьяницы. — Послушай, маленькая блюстительница морали… Он не договорил, задрожав и практически ткнувшись ей носом в тёмную макушку. Магия. От маленьких рук тёплой волной расходилась самая настоящая магия, своей целительной силой прогонявшая давно угнездившуюся глубоко в виске тупую иголку боли. Еле ворочая пересохшим и онемевшим языком, пробормотал: — Тебя кто из Хогвартса выпустил, любовь моя? Девочка не смутилась и не отвела глаз. Только крепче вцепилась руками ему в воротник, предупреждающе встряхивая — и откуда только силы в тщедушном тельце взялись? — Тот, кто выпустил тебя из обезьянника. За углом вдруг раздался протяжный вой. Значит, пришло время хватать мелкую за шкирку и съёбывать отсюда — желательно, как можно дальше. Но сначала было необходимо прояснить две вещи. — Есть куда пойти? Ответом Мистеру Д. было неуверенное мотание головой и зародившийся робкий блеск надежды в идеально круглых синих глазах. Отлично. Не было проблем — так внезапно проснувшаяся в глубине чёрной душонки совесть их найдёт. — Ясно. А зовут мисс Аптечку как? Маленькая ведьма вдруг ярко улыбнулась, до боли напомнив ему Зи, и протянула худую грязную ладонь к его окровавленной лапище: — Рейвен**. А тебя? Магистр гуманитарных наук, чародей, заслуженный Чистильщик и по совместительству запойный алкаш попытался изобразить на отвыкшем лице ответную улыбку, искренне понадеявшись на то, что она не была похожа на злобный оскал. Только бьющегося в нервной истерике ребёнка ему для полного счастья не хватало. — Мистер Дарси. — О, как того придурка из «Гордость и предубеждение», обижавшего Лиззи? Мне он никогда не нравился. Портал окутал их, растворяя в ничто мужчину и всё ещё державшую его за руку девочку. Чёрт побери, Мистер Д. уже забыл, когда в последний раз касался кого-то живого. Неведомые твари, ясен пень, не считались. Он с ней ещё наплачется.