Мы будем

      По полному света и воздуха терминалу Кимхэ то и дело разносился мягкий перезвон и женский голос объявлял о посадке очередного рейса, сначала на корейском, а потом на японском и английском языках. Выбросив картонный стаканчик из-под кофе, Тэхён сверился с наручными часами.              — Что-то он запаздывает… может, очередь за багажом… — пробормотал он себе под нос и двинулся в сторону матовых раздвижных дверей, через которые тёк поток новоприбывших в Пусан.              У железного ограждения кучно толпились встречающие, встав позади и вытянув шею, он пытался высмотреть что-то из-за их спин, но всё безуспешно. Сместившись в сторону, Тэхён стянул с глаз очки, чтобы удобнее было смотреть в экран смартфона — он уже собирался звонить.              — Кого это я поймал?              — Ты меня напугал! — Тэхён испуганно вздрогнул, когда со спины на него вдруг навалилось чьё-то тяжёлое тело. Оборачиваясь и отвечая на объятия, он спросил: — Как выставка?              — Лучше не бывает — Берлин покорён, — устало, но с улыбкой выдохнул Чонгук, крепче притискивая его к себе. — Что с волосами? Я тебя еле узнал.              — Тебя не было две недели — я потемнел с тоски.              — Будь я смелее, то поцеловал бы тебя прямо здесь, и с удовольствием посмотрел, как бы ты вновь посветлел, может даже порозовел, — притираясь губами к каштановому виску, пробормотал Чонгук.              — Розовый? В самом деле? — с удивлением отозвался Тэхён. — Если твоя влажная фантазия увидеть меня с розовой шевелюрой, то она вполне осуществима, но кто бы мог подумать…              — Лучше не задирайся, — Чонгук тайком куснул его за кончик уха, — столько времени прошло, я проголодался. — И как ни в чём не бывало отстранился, довольно оглядывая результат своих действий: Тэхён очаровательно покраснел и поспешил спрятать румянец за линзами солнцезащитных очков.              — Пошли уже, ненасытный, — буркнул Ким, хватая за ручку маленький чемоданчик на колёсиках (на самом деле тот самый чемоданчик, с которым Тэхён сам когда-то колесил по командировкам). — Чонсок заждался уже. Сегодня ночью спать нормально не мог, когда узнал, что твой рейс отменили — так хотел увидеться с тобой перед отъездом. Хорошо, что Сехун согласился заночевать в мотеле и ехать с ним сегодня…              Чонгук молча шёл следом и с тлеющим на дне глаз обожанием смотрел, как встряхивает тёмными кудрями во время своей запальчивой тирады Тэхён, и время от времени невольно спускался взглядом к высокому поясу светло-голубых джинсов и чуть ниже, но его нельзя было за это винить.                            Семейный хёндай затормозил на парковке Макдональдса. Через ровно постриженные кусты хорошо была видна летняя терраса, там под зонтиком, о чем-то беседуя за мороженым, сидели улыбчивая женщина в коляске и хорошенькая белокурая девушка, а за соседним столиком, с одинаковым напряжением в лицах, низко склонившись голова к голове, корпели педантично зачёсанный молодой мужчина и очень растрёпанный мальчишка.              — Знаешь, чем больше я узнаю Сехуна, тем больше он мне нравится, — задумчиво протянул Тэхён, глядя, как увлечённо тот клеит вместе с сыном модельку самолёта. — Он совсем не такой, как я о нём раньше думал. И, кажется, я даже научился дифференцировать эмоции на его лице. Я знаю, что ты относишься к нему с настороженностью, — спохватился он, бросая извиняющийся взгляд на Чонгука, — и, конечно, я могу ошибаться, но порой он так смотрит на твою сестру, особенно когда она не видит… Я даже немного завидую…              — И ты туда же, — раздражённо смахнув со лба рваную чёлку, Чонгук скрестил руки на груди. — Мама мне все уши по телефону прожужжала: Сехун сё, Сехун то… А я один такой плохой, что не бегу к нему с распростёртыми объятиями и в попку ему не дую, что он решил попробовать себя в роли папаши! И чтобы после всего я отдал ему свою сестру? Пусть даже не мечтает!              Тэхён сладко и совершенно обезоруживающе, как умел только он, улыбнулся, и Чонгук завороженно сморгнул счастье с кончиков ресниц.              — Хватит ворчать, пошли уже, — Тэхён нажал на ручку дверцы, и поздно очнувшийся Чонгук едва успел поймать его за запястье.              — Постой, — Тэхён вопросительно обернулся, Чонгук выглядел немного взвинченным — неужели и в самом деле обиделся? Собирается устроить разбор полётов? — Закрой, пожалуйста, дверь.              — Хорошо, как скажешь. — Дверца опасливо, но послушно притворилась.              — Наверное, сейчас не время и не место, а, может, и наоборот… — как-то путанно начал Чон, сильно хмурясь, как в их самые мрачные времена. — В любом случае, я не смогу думать ни о чём другом, поэтому закрой, пожалуйста, глаза.              Насторожённый такой странной преамбулой и ещё более странным её завершением, Тэхён смерил своего парня подозрительным взглядом, но всё же повиновался. Чонгук аккуратно взял его кисть в свою, и по пальцу скользнуло что-то холодное и гладкое, отчего Тэхён слегка вздрогнул.              — Можешь открывать.              — Что это? Сувенир или подарок на годовщину? Но, сколько я помню, она только через неделю…              — Не совсем… это… очень серьёзное предложение. — Смотря строго вперёд себя, Чонгук нервно жевал щеку изнутри, Тэхён же в молчаливом неверии смотрел на свои длинные широко растопыренные пальцы, всё в нём вдруг задрожало. — Мне бы очень хотелось дарить тебе только лучшее… лучшего себя, но у меня есть только вот этот, которого ты только что наблюдал: вспыльчивый, временами грубый и ещё бог знает какой… Поэтому и кольцо не золотое, а серебряное, но даже так, мне кажется, рядом с тобой и серебро может превратиться в золото… И если ты всё-таки согласишься, я наверное… — распереживавшись, он в чувствах всплеснул руками и засмущавшись этого, неловко утёр себе нос, а потом запустил ту же пятерню себе в волосы. Тэхён горящими глазами смотрел на это трогательное зрелище и был абсолютно счастлив.              — Я люблю… серьёзных мужчин, — наконец сжалился он над не знающим куда себя девать Чонгуком.