***
Гермес знал, что, как только они начнут это катастрофическое собрание, вскоре у него заболит голова. Старосты требовали идей, когда он поднял вопрос о единстве факультетов, которого МакГонагалл хотела для Хогвартса. С окончанием войны она пожелала, чтобы студенты из разных факультетов больше общались; чтобы студенты оставили свои предрассудки и прошлое во имя единства. — Как насчет Святочного бала? — пошутила Джинни. Среди студентов пронесся ропот согласия. — Просто ради рождественского настроения. Я имею в виду… после всего, что произошло в прошлое Рождество… Ее слова повисли в воздухе, и теперь в кабинете воцарилась гробовая тишина. Глаза Гермеса переходили от одного старосты к другому, а также к старосте, стоявшей рядом с ним, гадая, что же произошло на прошлое Рождество, что заставило этих студентов выглядеть такими… утомленными. — Святочный бал, кажется, требует много работы, — медленно произнес Гермес, просто чтобы нарушить ужасную тишину. — И у нас не так много времени. — Пожалуйста, Гермес, я думаю, что это блестящая идея, — обратился к нему Стюарт Акерли, с 5-го курса Когтеврана. Он выглядел смущенным, когда все взгляды устремились на него. — Рождество будет особенно тяжелым для студентов. Кэрроу… — Его слова затихли, он выглядел определенно встревоженным. — Заткнись, Акерли, — прошипел Захария Смит, староста 7-го курса Пуффендуя. — Он бы даже не понял, потому что его здесь не было. От Гермеса не ускользнуло, как пуффендуец выплюнул последнее предложение, как будто совершил тяжкий грех, пропустив свой седьмой год в Хогвартсе. Малфой, которая послушно делала пометки на пергаменте, замерла. Гермес слегка нахмурился на язвительного пуффендуйца; он был членом армии Дамблдора, все верно, но он был одним из тех, кто Гермесу на самом деле не нравился. — Его здесь не было, Смит, потому что он был в бегах, — отрезала Джинни, мрачно глядя на пуффендуйца. — С Гарри Поттером, в поисках крестражей, чтобы уничтожить Сами-Знаете-Кого. Или ты забыл? Может быть, ты хотел бы заново познакомиться с моим заклинанием «Летучемышинный сглаз», просто чтобы запомнить?» — Джинни, — строго ответил Гермес, внезапно взглянув на палочку в ее правой руке. Смит побледнел и отвел взгляд с хмурым выражением на лице. Гермес потер переносицу и вздохнул, решив не обращать внимания на внезапное напряжение в кабинете. — Если мы устроим этот Святочный бал, нам понадобится вся возможная помощь. — Если мы устроим Святочный бал, — неожиданно съязвила Малфой, к его большому удивлению, — я думаю, будет лучше, если мы включим в него и младших. — Никто не спрашивал твоего мнения, Пожирательница смерти, — прорычал Захарий с неприятным выражением на лице. Глаза Гермеса расширились, когда перо в руке Малфой переломилось надвое. Ее глаза на мгновение вспыхнули неподдельной яростью, и он ожидал, что она набросится на него, потому что на самом деле это было то, что Айрис Малфой наверняка сделала бы. Но, к его величайшему удивлению, весь гнев в ее глазах испарился, пока ее эмоции не скрылись за ледяной пустотой. По какой-то странной причине выражение ее лица вызвало бушующий огонь в сердце Гермеса. Айрис Малфой всегда сопротивлялась. Всегда. Его сильно нервировало то, что язвительная слизеринская принцесса, с которой он вырос, в конце концов предпочла промолчать. — Я не терплю обзывательств во время моих собраний, Смит, — хладнокровно ответил Гермес, пронзая ужасным взглядом парня. — Если ты не можешь вести себя вежливо во время собраний, я думаю, будет лучше, если ты просто уйдешь. Вместо того, чтобы отступить, пуффендуец поднял подбородок, в его глазах был вызов. — Ну, — протянул он, — я не ошибся, не так ли? — Честно говоря, Смит, не мог бы ты, пожалуйста, просто заткнуться? — внезапно взвизгнула Джинни, палочка снова оказалась у нее в руке. — Лету… — Джиневра, — позвал Гермес, останавливая заклинание Джинни. Рыжеволосая бросила на него сердитый взгляд из-за произнесенного им имени. — Я тоже не терплю, когда на моих собраниях бросаются заклинаниями. — Но, она… Староста школы глубоко вздохнул, его раздражение ушло из его тела, и все, что он почувствовал, это усталость и настороженность. — Пожалуйста, можем ли мы все просто вернуться в нужное русло? — сказал он, гранича с мольбой. Захария Смит сжал руки в кулаки, но, к счастью, захлопнул рот и отвернулся. Гермес бросил на Джинни еще один многозначительный взгляд, пока сестра Рона, наконец, не опустила палочку. — Спасибо, — сказал Гермес с еще одним вздохом, на этот раз с облегчением, и отказался взглянуть на молчаливую старосту девушку рядом с ним. — Итак, ладно, Святочный бал. Малфой, что ты говорила о приглашении младших учеников? Губы Айрис сжались, внезапно раздраженная тем, что к ней снова обратились. Гермес пристально посмотрел на нее в ожидании ответа. Было очевидно, что она очень хотела хранить молчание на протяжении всего собрания, но Гермес этого не хотел. Она была старостой, и ее мнение имело такое же значение, как его и других. — Опять же, — сказала она, ее голос был резким и напряженным, — я думаю, что лучше пригласить младших учеников, если мы планируем организовать Святочный бал. — Я не думаю, что МакГонагалл одобрит, — ответил Гермес, игнорируя то, как ее глаза слегка сузились. — В конце концов, мы все равно должны соблюдать комендантский час. Директриса подумает, что они слишком малы, чтобы посещать такие праздники. Как бы мне ни было неприятно это признавать, но есть студенты, которые могут осмелиться… испортить еду и напитки, жертвами чего могут стать младшие ученики. Гермес уже чувствовал очередную головную боль, когда представлял себе многочисленные вопли разъяренных родителей, требующих объяснить, почему их одиннадцатилетние дети были пьяны накануне вечером. — Тогда мы просто должны быть строже в контроле за едой и напитками, — просто отметила она. На его лице начала появляться легкая хмурость. — Мал… — На прошлое Рождество им пришлось еще хуже, Грейнджер. Гермес проглотил свой протест, удивленный краткой грубой эмоцией, которая прорвалась сквозь ее ледяной фасад. На мгновение серые глаза встретились с карими, прежде чем Айрис снова уставилась на свой пергамент. Гермес заметил, что ее правая рука дрожит, но слизеринка немедленно спрятала ее под стол. — Она… права. — Гермес перевел взгляд на Джинни, у которой теперь был затуманенный взгляд, который почти напоминал эмоции, которые Малфой продемонстрировала некоторое время назад. — Мы можем, по крайней мере, позволить им насладиться Рождеством в Хогвартсе для разнообразия. Краем глаза он мог видеть, что Айрис была удивлена согласием Джинни. Она снова начала спокойно писать на своем пергаменте починенным пером. Гермес быстро просмотрел свои записи, но не смог прочитать все. Однако он мог сделать вывод, что Айрис уже перечисляла все идеи, которые у нее были для Святочного бала. — Ладно, — сказал Гермес с недовольным вздохом. — Если это то, чего все хотят, мы это сделаем. Все за? Все руки взметнулись в воздух. — Ну, тогда все, — сказал он. — Мы соберемся снова на следующей неделе, чтобы обсудить комитеты и делегировать задачи. А пока постарайтесь выдвинуть как можно больше предложений. — Он еще раз взглянул на Айрис и добавил: — Малфой? Ты что-нибудь добавишь? Айрис посмотрела на него удивленными глазами, и просто покачала головой. Гермес вздохнул еще раз; Мерлин, он скучал по этому, когда она болтала без умолку, даже когда слова, исходящие от нее, обычно были злыми. — В таком случае собрание закончено, — сказал он. Старосты коллективно встали, чтобы уйти. Джинни остановила его, нахмурившись. — Ты должен был позволить мне дать разобраться со Смитом, Гермес, — сказала она, разочарованно качая головой. — Я видела, как сильно ты хотел заколдовать этого вкрадчивого придурка. Честно говоря, прошло семь лет, а я до сих пор не понимаю, почему его распределили в Пуффендуй! — Я мог бы позволить тебе, если ты готова потерять несколько очков Гриффиндор, — сказал Гермес, серьезно кивнув головой. Когда голубые глаза Джинни загорелись от возбуждения, он рассмеялся и взял ее за руку. — Черт возьми, я просто пошутил! — Жаль, — сказала рыжая со вздохом. — В любом случае, Гарри был в ярости, что ты ни разу не написал на прошлой неделе. Гермес закатил глаза. — Я был занят, — нахмурился он. — Скажи это своему парню. — Они просто ужасно скучают по тебе, Гермес. Рядом нет никого, кто мог бы остановить их от совершения какой-нибудь глупости. — Даже когда я с ними, уверен, что они все равно сделают какую-нибудь глупость, — отметил он. — Совершенно верно, — сказала Джинни с нежной улыбкой. — И все же, напиши письмо этим парням. Они действительно скучают по тебе. — Хорошо, хорошо, — сказал он. Джинни просияла и крепко обняла его. — Теплые объятия Грейнджер никогда не разочаровывают, — сказала Джинни с удовлетворенным вздохом. — Пока, Гермес. Гарри просил меня передать тебе, чтобы ты не засиживался допоздна, чтобы закончить домашнее задание. Я полагаю, что «Живи своей жизнью, придурок» были его точными словами. Гермес усмехнулся и пожелал ей спокойной ночи. Затем он начал укладывать свои вещи в рюкзак, только чтобы увидеть, что Айрис все еще была в комнате. Она неловко теребила ремешок своей дизайнерской сумки одним из своих идеально наманикюренных пальцев. — Грейнджер, — начала она, как только они остались одни в кабинете. — Я думаю, что для Святочного бала, мы должны отказаться от рождественской елки. Он удивленно посмотрел на нее, явно не ожидая этого. — Я думал, тебе больше нечего сказать о Святочном бале, — заявил он. Слизеринка просто бросила на него многозначительный взгляд с невысказанным «Ты издеваешься надо мной?», повисшим в воздухе. Гермес вздохнул, зная, что она не будет в особенно разговорчивом настроении после той неудачной попытки некоторое время назад. — Почему нет? — наконец спросил он. — Рождественские елки — это часть Рождества. Без них украшения кажутся неполными. Она отвела взгляд. — Люди будут благодарны нам, я уверена, — пробормотала она себе под нос. Гермес вздохнул и сел на ближайший стол. — Что случилось? — настаивал он, теперь любопытство взяло верх. — Я имею в виду прошлое Рождество. Ее серые глаза снова остановились на нем, то же самое затравленное выражение теперь вернулось на ее лицо. — Ты не хочешь знать, — сказала она. — Поверь мне. — Нет, я действительно хочу знать, — настаивал Гермес. — Смит был прав; меня не было здесь в прошлом году, поэтому я не совсем понимаю, почему вы все боитесь Рождества. Слизеринка внезапно стала выглядеть очень усталой. Она скопировала его позу и изящно скользнула на стол напротив него. — Хорошо, — сказала она, заправляя светлую прядь за ухо. Она сделала глубокий вдох и попыталась сначала взять себя в руки. — Как ты знаешь, учебная программа в Хогвартсе резко изменилась, когда Пожиратели смерти захватили власть. Кроме того, форма наказания, применяемая к нарушителям правил, была… жестче. Он нахмурился, когда заметил, что ее правая рука снова начала дрожать. Айрис рассеянно сжала свою дрожащую руку другой и продолжила: — Кэрроу особенно усердно применяли эти наказания к ученикам. Итак, в прошлом году, во время рождественского праздника, они поставили огромную рождественскую елку в самом центре и… и… — Она побледнее. — На том дереве висели нарушители правил. На самом деле Лонгботтом был одним из них. Гермес побледнел от ужаса. — Затем Кэрроу награждали лучших учеников, предоставив им шанс заколдовать этих нарушителей спокойствия, — продолжила она, ее голос начал дрожать. — Рождественский подарок, как они сказали. Они сказали, что подойдет любое заклинание. Это было… это было ужасно. Младшие ученики плакали. И это продолжалось бы часами, если бы директор Снейп не вмешался и быстро не приказал всем вернуться в свои спальни. Ее руки продолжали дрожать, когда она издала сдавленный смешок. — Так что, да, — продолжила она. — Никакой рождественской елки. Гермес почувствовал тошноту в животе. Неудивительно, что они так настаивали на Святочном бале. Если бы только они могли превратить такое ужасное воспоминание в хорошее — в лучшее. Айрис откинула прядь с лица и соскользнула со стола. — Я пойду первой, — было ее прощание. — Малфой… — сказал он, заметив, что теперь она заметно дрожала. — Ты в порядке? Она рассмеялась. — В порядке? — сказала она. — После всего… — Она поджала губы и закрыла глаза, на мгновение глубоко вдохнув. Когда она снова открыла глаза, ее дрожь прекратилась, и маска безразличия вернулась на ее лицо. — Я в порядке. Ему хотелось протянуть руку и заключить ее в свои объятия. Он был уверен, что Малфой вот-вот снова сломается, но был удивлен, что ей удалось обуздать свои эмоции, прежде чем она полностью потеряла контроль. Она вышла из кабинета, и Гермес упустил свой шанс.***
Ему потребовалось пять минут, чтобы понять, что староста девушка больше не идет рядом с ним. Собрание со старостами по поводу делегирования задач только что закончилась, и Гермесу не терпелось вернуться в их гостиную, чтобы начать свои эссе по древним рунам. Малфой сопровождала его обратно, подкидывая новые предложения по поводу Святочного бала, прежде чем они погрузились в дружеское молчание. Гермес действительно почувствовал облегчение от того, что слизеринка начала расслабляться в его присутствии. Она больше не убегала и не пряталась каждый раз, когда он возвращался в гостиную. На самом деле она выдвинула несколько блестящих предложений еще на их собрании. Хотя студенты не совсем сблизились с Малфой, по крайней мере, они не сыпали оскорблениями и заклинаниями в ее сторону. Теперь Гермес действительно понял, почему Нотт и Забини постоянно были рядом с ней, практически прижавшись к ее бедру, куда бы она ни пошла. Однажды он услышал от Джинни, что некоторые студенты прибегли к заклинанию бывшей Пожирательницы смерти. — Малфой, — позвал он, полностью разворачиваясь и подходя к тому месту, где она стояла. Слизеринка смотрел в одно из огромных окон в коридоре. Сгорая от любопытства, он проследил за ее взглядом и увидел, как команда Слизерина по квиддичу тренируется перед предстоящим матчем. Он посмотрел на нее сверху вниз и увидел выражение тоски на ее лице. — Почему бы тебе не присоединиться к команде? — спросил он. Айрис посмотрела на него так, словно у него выросла еще одна голова. — Что? — спросил он, не совсем понимая, почему она не поверила его вопросу. — На случай, если ты забыл, Грейнджер, я раньше была Пожирателем смерти, — спокойно сказала она, указывая на себя. — Я не думаю, что они позволили бы кому-то с такой печально известной репутацией, как у меня, присоединиться к их чертовой команде. Она оттолкнулась от выступа и направилась обратно в их гостиную. Гермес нахмурился, глядя на ее развевающиеся светлые волосы. — Ты была прощена за это, Малфой, — выпалил он в ответ. Айрис замерла, но ее спина все еще была обращена к нему. — Любой, кто настаивал на том, что ты была виновна во время войны, несправедлив. Ты была просто жертвой, как и все мы, ребенком, брошенным в самый разгар битвы, потому что у нее не было выбора, иначе ее семья будет убита. Возможно, единственным несчастьем было то, что ты оказалась на проигравшей стороне. Гермес сжал губы, а глаза расширились. Он наконец переварил произнесенные слова и удивился самому себе. Он никогда не думал, что выскажет свое мнение о ситуации Айрис Малфой кому-либо, особенно ей. Затем она медленно повернулась и посмотрела на него с непроницаемым выражением на лице. — Я сделала много плохих вещей в прошлом году, Грейнджер, — сказала она стальным и напряженным тоном. — Ужасные вещи, которые я сама считаю непростительными. — Она на мгновение закрыла глаза, когда ее лицо исказилось от боли. — Черт, неважно, что я натворила в прошлом году; я была маленьким ничтожеством с самого рождения». — Мал… Айрис прервала его с глубоким вздохом. — Раньше я наказывала студентов-негодяев Круциатусом, — невозмутимо ответила она. Гермес побледнел, в его голове промелькнуло краткое воспоминание о том, как он подвергся темному заклинанию. — Я колдовала, проклинала, наказывала, причиняла боль, отравляла, калечила и ранила. Скажи мне честно, Грейнджер. Я имею в виду, действительно честно: если бы ты был жертвой моих постоянных пыток в течение нескольких месяцев, а потом узнал, что мне позволено свободно разгуливать по тому же замку, что и тебе, что бы ты сделал? Ее серьезный вопрос лишил его дара речи. Он бы легко сказал, что простил ее, потому что, Мерлин Всемогущий, это была Айрис Малфой, но… но, когда он попытался поставить себя на место тех, кого она, возможно, постоянно мучила самым темным и мерзким заклинанием, которое когда-либо существовало в Волшебном мире, ну… он больше не был так уверен. — Вот именно, — сказала она с кривой улыбкой, заметив противоречивые эмоции на его лице. — Так что нет, Грейнджер, я не буду пытаться присоединиться к команде Слизерина по квиддичу, потому что я этого не заслуживаю. Она еще раз повернулась и зашагала прочь, ее туфли на высоких каблуках громко зазвенели во внезапно наступившей мертвой тишине коридора. — Даже если… — Гермес поджал губы и глубоко вздохнул, пытаясь успокоить внезапно забившееся сердце. — Даже если без ведома этих жертв, которых ты пытала, впоследствии накладывала на них огулушающие заклинания, просто чтобы уменьшить их боль? Малфой внезапно напряглась, но она не осмелилась оглянуться на него снова. — Джинни рассказала мне о том, что ты делала в Хогвартсе в прошлом году, Малфой, — мягко продолжил он, осмеливаясь подойти к ней ближе, но не слишком близко. — Джинни рассказала мне, как ты, Забини и Нотт всегда пытались помочь за спиной Кэрроу. Она сказала мне, что чертовски благодарна тем двум ублюдкам, за то, что они были крепки, как кирпич. Тебя и твоих друзей чудесным образом не поймали после всего, что ты сделаа. Он заметил, что ее правая рука снова начала дрожать. — Это не отменяет всех злодеяний, которые я совершила, Грейнджер, — прошептала она. — Нет, это не так, — громко возрозил он. — Но это только что доказало, что ты не… ты не безнадежна, Малфой. Ты способна измениться к лучшему, если бы люди позволили тебе это. Ты не… Его слова стихли, когда она развернулась со скоростью молнии. Теперь она дрожала как осиновый лист, а ее серые глаза блестели. — Остановись! — пронзительно воскликнула она. — Прекрати это, Грейнджер. Просто перестань… перестань быть таким добрым. — Она отвела взгляд, и слезы скатилась из ее глаз. — После всего… — Она яростно замотала головой. — Я этого не заслуживаю. Она вдруг стала выглядеть очень измученной. Гермес попытался дотянуться до нее, но она вздрогнула, быстро развернулась и убежала от него как можно дальше.***
Гермес проснулся, когда от кончиков пальцев до рук полыхнули мурашки. Затуманенно моргая, он понял, что заснул в гостиной. Он потряс правой рукой, пока она снова не начала что-то чувствовать. Широкий зевок сорвался с его губ, и, бросив быстрый взгляд на часы, он отметил, что уже час ночи. Последнее, что он помнил, было обсуждение с Малфой еще нескольких деталей предстоящего Святочного бала. Это был действительно утомительный день, поэтому он не удивился, что заснул еще до того, как смог дотащиться до своей комнаты. Он с наслаждением потянулся, слегка застонав, когда его спина хрустнула, но затем замер, услышав хныканье рядом с собой. Гермес быстро посмотрел в сторону и увидел Айрис Малфой, плотно прижавшуюся к краю мягкого дивана. Ее сильно трясло, она немного металась во сне, а из ее глаз непрерывно текли слезы. Она подавила рыдание, сопровождаемое бормотанием, которого он не смог понять. — Малфой, — позвал он, понимая, что ей приснился кошмар. — Малфой, проснись. Тем не менее, она продолжала метаться, искренне плача и продолжая плотно сворачиваться в клубок. Гермес задавался вопросом, что она видела в своих снах, что так сильно ее огорчало. Он потянулся и положил руку ей на плечо. — Малфой, — позвал он еще раз. — Проснись. Он встряхнул ее, и она проснулась с болезненным криком. Ее серые глаза расширились от ужаса, а правая рука инстинктивно схватилась за палочку. — Малфой, все в порядке, — успокоил он. — Все в порядке. Ты в безопасности. Это всего лишь я. Ее взгляд переместился на него, ее палочка все еще угрожающе была направлена в его сторону. Некоторое время она выглядела смущенной и оглядела гостиную. Затем на ее мокрых щеках появился румянец, и она тут же отвела от него взгляд. Она небрежно вытерла слезы, и Гермес вспомнил одиннадцатилетнюю Айрис Малфой, сидящую на ступеньках Хогвартса и жалко пытающуюся скрыть тот факт, что она плакала. Она все еще дрожала, когда, наконец, нерешительно оглянулась на него. — Извини за это, — пробормотала она. — Ты не должен был этого видеть. — Ужасный кошмар? — спросил он, нахмурившись. Айрис держалась за свою сильно дрожащую правую руку и просто слегка кивнула ему. — После войны всем снились кошмары, — с пониманием ответил он. Он вспомнил все ночи, когда просыпался рывками, остатки его кошмаров все еще были живы в его сознании. Обычно ему снился мертвый Гарри Поттер с Волан-де-Мортом, убивающим его, или выражение полного предательства на лицах его родителей, когда они обнаружили, что он предал их Забвению. Худшим всегда было угрожающее лицо Беллатрисы и ее бесконечные пытки. Хотя со времен Второй войны прошли уже месяцы, кошмары так и не прекратились. Он обнаружил, что почувствовал себя немного лучше, когда рассказал об этом своим лучшим друзьям, Гарри громче всех заверял его, что он не собирается так просто умирать. Гарри и Рону потребовалось еще несколько месяцев, чтобы поделиться сюжетами своих кошмаров, понимая, что ужас этих снов ослабнет, если поделиться ими с людьми, которые были им дороги больше всего. Гермес всегда брал за правило посылать Гарри и Рону сову каждый раз, когда ему снился кошмар, просто чтобы облегчить его беспокойное сердце. — Ты… ты хочешь поговорить об этом? — неуверенно предложил он. — Это помогает. Она только нахмурилась и отвела взгляд. Гермес вздохнул. «Что ж, я действительно пытался», — сказал он себе, слегка улыбаясь про себя, потому что, конечно, Айрис Малфой все равно предпочла бы быть упрямой. «Перестань быть таким добрым… Я этого не заслуживаю». Ее слова все еще отдавались эхом в его голове, ясные как божий день, хотя тот разговор произошел неделю назад. Малфой, к счастью, по-прежнему относилась к нему так же, но он заметил, как она сразу же переставала с ним разговаривать, когда они начали затрагивать деликатные темы. Он действительно, по-настоящему хотел протянуть к ней руку, но знал, что она еще не готова. Таким образом, он оставил ее в покое. — Хорошо, — сказал он, собирая свои вещи взмахом палочки. Было бы бесполезно, если бы он попытался уговорить ее немного открыться, просто чтобы облегчить ее сердце. — Поступай как знаешь. А сейчас я иду спать. Он схватился за ремень своей сумки и сделал движение, чтобы встать, но Айрис внезапно вцепилась в рукав его маггловского свитера. Гермес молча вопросительно посмотрел на нее, но блондинка все еще смотрела в сторону. Затем она медленно придвинулась к нему ближе, пока их плечи практически не соприкоснулись. Его сердце подскочило к горлу, когда он заметил, что ее щеки пылают румянцем. Но Малфой не остановилась; она осторожно обвила руками его талию и, наконец, положила голову ему на грудь. Его чувства мгновенно наполнились ее головокружительным запахом. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но он все еще стоял как вкопанный. — Ч-что ты делаешь? — спросил Гермес. Он обнаружил, что не может нормально дышать, все его тело покалывало от знакомого ощущения ее прижатия к нему. Это было глупо и нелогично, как он жаждал ощутить ее тепло и ее кожу на себе во время охоты за крестражами. Глубокой ночью, когда все было безнадежно и утомительно, и он просто хотел… хотел отказаться от всего, во что верил, он закрывал глаза и представлял, что Айрис Малфой обнимает его, и он сразу чувствовал себя лучше. Он еще не был до конца уверен, но, возможно, одна из главных причин, по которой он все еще шел дальше, была из-за нее, после всех этих месяцев. Его чувства к ней были странными, бессмысленными и необоснованными, поэтому в конце войны он отчаянно оттолкнул их. До сих пор он добился успеха, поклявшись, что получит максимальную пользу от своего восьмого курса, учась в свое удовольствие. Но на самом деле он не планировал снова видеться с ней и проводить с ней много времени. Когда она прижалась к нему, те чувства, которые он прятал в самых глубоких уголках своего сердца, вырвались на свободу и охватили каждую его частичку — разум, тело и душу. — Э-э-э… верно, — пробормотала она, когда он все еще не двигался. Айрис медленно отстранялась от него, возвращая его в настоящее. Затем Гермес быстро и очень крепко обнял ее, заключив в свои объятия. Айрис замерла, прежде чем снова медленно расслабиться прижавшись к нему. Тихий вздох сорвался с ее губ, когда она снова положила голову ему на грудь. Он задавался вопросом, слышит ли она, как хаотично бьется его сердце, но слизеринка никогда не делала никаких комментариев по этому поводу. Он осторожно положил подбородок ей на макушку, как делал всегда, и крепче прижал ее к себе, боясь, что она снова уйдет, не попрощавшись.***
— Мы давно тебя не видели, принцесса, — объяснил Тео, когда они с Блейзом однажды случайно зашли в гостиную старост школы. Айрис была занята, отрабатывая заклинание, которое воплотило бы в жизнь блестящий центральный элемент Святочного бала, созданный Грейнджер. Она все еще не была до конца уверена, что то, что он планировал, будет к лучшему. В конце концов, она предупреждала его не ставить елку, но он настоял, и у нее не было другого выбора. — Она даже не приветствует нас простым «привет», — отметил Блейз с глубоким вздохом. — Я говорил тебе, что нам не следовало беспокоиться. — Придурки, — сказала она с улыбкой, приглашая их ближе. Тео сел справа от нее, а Блейз слева. — Я просто была занята планированием Святочного бала и всего остального. — Ах, да, Айрис Малфой, наконец-то в своем репертуаре, — сказал долговязый слизеринец с дразнящей улыбкой. — Разве это не похоже на какой-то обряд посвящения для будущих чистокровных жен или что-то в этом роде? — Конечно, нет, — огрызнулась она в ответ. — Мне просто очень нравится планировать вечеринки и все такое. Блейз, который молча осматривал их гостиную, повернулся к ней с обеспокоенным выражением в глазах. — Грейнджер не был… враждебным? — небрежно съязвил он. Айрис скорчила гримасу. — Так вот почему ты пришел сюда? — спросила она, нахмурившись. — Чтобы спросить меня, не ведет ли себя Грейнджер как ублюдок или что-то в этом роде? — Вот что Блейз пытался спросить, — быстро добавил Тео, бросив быстрый взгляд на своего друга идиота, — с тобой все было в порядке последние несколько недель, принцесса? Никаких случайных заклинаний, брошенных в твою сторону? Никаких глупых розыгрышей, которые на самом деле смехотворно опасны? Грейнджер не посылал тебе смертельные угрозы? Блейз фыркнул. — Хорошо сформулировано, — протянул он. Тео бросил на него еще один свирепый взгляд. Айрис посмотрела на них с удивлением. — Я справляюсь, — ответила она. — Не нужно вести себя как рыцари в блестящих доспехах, придурки. Я в полном порядке. Тео испустил преувеличенный вздох, приложив руку к сердцу. — Мы просто хотим, чтобы ты была в безопасности, Айрис, — сказал он с торжественным кивком. — Это наша единственная цель в жизни. — Заткнись, Нотт, — сказала она, закатив глаза. Блейз успокаивающе положил руку ей на поясницу. — Но, честно, Айрис, — настаивал он. — У тебя все хорошо? Она на мгновение замолчала, вспоминая последние несколько дней. Шалостей стало меньше; угрозы расправы со стороны других студентов почти сошли на нет. Теперь старосты действительно прислушивались к некоторым ее предложениям относительно Святочного бала, даже другие, к удивлению, согласились с ее новыми планами. И Грейнджер… Легкий румянец появился на обеих ее светлых щеках. Грейнджер был действительно теплым. С тех пор, как он стал свидетелем одного из ее кошмаров и она снова нашла утешение в его объятиях, они расслабились рядом друг с другом. Грейнджер на самом деле отпускал нелепые шутки тут и там, обмениваясь информацией и мнениями по конкретной теме их эссе и даже спрашивая ее, хорошо ли прошел ее день. Ради бога, он был вежлив, а Айрис, будучи сама смешной, впитывала все внимание, которое получала от него. Потом бывали моменты, когда ей было особенно тяжело просыпаться, и она обнаруживала его в гостиной, занятым домашним заданием или пересмотром их идеального плана на Святочный бал. Большую часть времени, когда его глаза встречались с ее глазами, он всегда знал, что ей приходится нелегко. Он откладывал свою работу и раскрывал объятия с призывной улыбкой, ожидая, пока она выйдет вперед и не обнимет его. Гермес никогда ничего не говорил ей в эти моменты, и Айрис это устраивало. Ей было достаточно одного факта, что она снова оказалась в его объятиях, ценя тепло, которое он всегда излучал. Ей показалось, что ее дрожь уменьшилась с тех пор, как она снова обратилась к нему за утешением. Ее правая рука часто дрожала каждый раз, когда она вспоминала конкретный кошмар во время войны. Она задавалась вопросом, было ли это каким-то последствием многочисленных Круциатусов или чем-то еще, но это начинало ее беспокоить. Но потом это уменьшилось, и все из-за Грейнджер. Айрис подумала, что слухи о чудесном действии печально известных теплых объятий Грейнджер — это чушь. Но теперь… теперь она не была до конца уверена. — Принцесса? — спросил Тео, выводя ее из задумчивости. Ее серые глаза остановились на нем. — Ты как бы отключилась на мгновение. — Ладно, извини, — сказала она с легким смешком. Мерлин, извинения сейчас тоже давались ей легко, — да. Да, у меня все хорошо. Действительно хорошо. И она говорила искренне, потому что впервые в своей жизни Айрис действительно почувствовала умиротворение. На ее плечах не лежало ужасное бремя, не было постоянного давления, чтобы доказать свою правоту тем, кого она считала самыми важными. Она просто продвигалась вперед, день за днем, в своем собственном темпе, и это было… это было освобождением. — Да? — спросил Блейз со своей неуверенной улыбкой. Она серьезно кивнула, ее губы растянулись в милой улыбке. — Да, — эхом отозвалась она в ответ.***
Директриса МакГонагалл сказала, что они должны пойти на Святочный бал вместе. Это была традиция, добавила она. Но Гермес знал, что это была еще одна уловка директрисы, направленная на укрепление межфакультетского единства в этом учебном году. Честно говоря, Гермес не особо возражал. В любом случае, он вообще не планировал ни с кем идти. Его удивило, как легко Малфой согласилась с планом, задаваясь вопросом, не спрашивали ли ее Нотт или Забини. Они всегда были вместе, поэтому иногда он задавался вопросом… Общество чистокровных и все такое… Он потряс головой, чтобы избавиться от подобных мыслей. В конце концов, сегодня был Святочный бал. Он очень нервничал по поводу своего плана, боясь, что вместо того, чтобы помочь студентам, это вызовет еще больше неприятных воспоминаний. Но он продержался до сегодняшнего дня, так что отступать было действительно некуда. Гермесу пришлось сосредоточить всю свою энергию, чтобы этот план осуществился. Он в последний раз посмотрел на свое отражение и разгладил все видимые складки. Его парадная мантия была темно-синего цвета, и он оставил свои кудри дикими и неукротимыми, в отличие от прирученных кудрей, которые были у него на четвертом курсе. И, по сравнению с четвертым курсом, нервозность почти полностью охватила его. Он искренне думал, что ведет себя нелепо, потому что он просто шел с Малфой из-за дурацкого межфакультетского единства МакГонагалл; нервничать было не из-за чего. В последний раз твердо кивнув своему отражению, он вышел из своей комнаты. К счастью, Малфой еще не вышла. Однажды он попытался спросить ее, что бы она надела на Святочный бал, чтобы они могли соответствовать друг другу, но слизеринка просто ухмыльнулась ему и сказала ему «прийти как ты». Он не был до конца уверен, что она имела в виду, но он действительно оставил свои волосы как есть. Гермес взглянул на часы и нахмурился. У них оставалось всего пять минут до начала Святочного бала. Он сказал ей, что они должны прийти раньше, потому что они были старостами школы, но Малфой просто посмотрела на него, как будто он шутил. — Почему девушкам нужно так много времени, добрый Мерлин, — сказал он со вздохом, опускаясь на один из диванов и ожидая. Он схватил свой учебник по древним рунам, оставленный на кофейном столике, и просмотрел их следующий урок, мысленно планируя еще одно перечитывание, чтобы сделать заметки. Он был особенно поглощен темой о магических свойствах числа девять, когда услышал, как дверь комнаты Айрис со скрипом открылась. — Давно пора, — пробормотал он. Гермес закрыл книгу и встал, намереваясь отчитать ее за важность пунктуальности, но слова полностью покинули его. — Извините за опоздание, — сказала она, звуча совершенно непримиримо, и легкая ухмылка украсила ее лицо. На ней было длинное элегантное платье темно-синего цвета без бретелек, цвет которого становился все светлее, пока не стал полностью белым, как снег, к тому времени, когда оно достигло ее лодыжек. На подоле были вышиты маленькие снежинки, немного блесток в качестве украшения, чтобы они переливались при каждом ее движении. Ее светлые волосы были собраны на макушке в красивый пучок, удерживаемый белой блестящей булавкой в форме цветка. И ее лицо… Мерлин, ее лицо. Он был уверен, что она добавила немного блесток вокруг глаз, потому что они сверкали каждый раз, когда она моргала, ее красные губы красиво растягивались, как будто она знала… она чертовски хорошо знала, что выглядит сногсшибательно. — Грейнджер, правда, мы опаздываем, — сказала она, все еще ухмыляясь, изящно спускаясь по маленькой лестнице, ведущей в ее комнату, и проходя мимо него. Ее запах затуманил все его чувства, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы быстро поплестись за ней, все еще слишком ошеломленный ее красотой. Гермес быстро вспомнил о своих манерах и предложил ей руку. Она быстро взглянула на него, ее ухмылка превратилась в легкую, нежную улыбку, прежде чем нежно положить руку на его предплечье. — Красивые волосы, Грейнджер, — прокомментировала она, когда они приблизились к Большому залу. Он покраснел и мгновенно почувствовал себя неловко, но один короткий взгляд на Малфой заставил его понять, что она дразнит его. — Заткнись, Малфой, — горячо парировал он и жалко попытался привести свои волосы в приличный вид. Но опять же, у его густых волос был свой собственный разум, и к тому времени, когда они прибыли в Большой зал, он сдался. Гермес слегка запнулся. Он ожидал, что придет много людей, но, возможно, в танце была замечена только половина студентов. Он еще раз глянул на часы и заметил, что с момента официального начала танца уже прошло тридцать минут. Нервозность нарастала у него в животе, он задавался вопросом, будет ли этот дурацкий бал все-таки считаться неудачным. — Расслабься, — сказала Айрис, почувствовав его внутреннюю панику. — Еще слишком рано, Грейнджер. Никто не приходит на вечеринку вовремя. — Почему нет? — спросил он, слегка нахмурившись. — Люди должны понимать ценность пунктуальности. Айрис просто вздохнула и покачала головой. Директриса поприветствовала их, когда они приблизились к столу с закусками, сделав комплимент по поводу Святочного бала. Старосты действительно приложили все усилия, чтобы спроектировать Большой зал. Это странно напоминало их Святочный бал на четвертом курсе с добавлением украшений, просто чтобы усилить рождественское настроение. Он слегка улыбнулся любопытным взглядам студентов, которые они бросали на высокое дерево впереди, с голыми и почти засохшими ветвями. В красиво оформленном Большом зале это выглядело неуместно, и его нервозность снова вернулась. Что, если это было глупо и дрянно? Что, если его план обречен на провал? — Мерлин, Грейнджер, перестаньте слишком много думать, — уговаривала блондинка. — Я практически чувствую твой ужас, и это раздражает. Он снова взглянул на Малфой, лениво прислонившуюся к одному из маленьких столиков в зале и отпивающую из стакана. Она смотрела на него с весельем в глазах, и в отместку он сверкнул глазами сквозь свою кудрявую челку. Он вспомнил, как она предупредила его, что его план может иметь неприятные последствия, прежде чем все равно согласиться на него. Он не был уверен, дразнит она его снова или нет, но прежде чем он смог продолжить размышлять об этом, Джинни схватила его за руку. — Никто не подходит к ней, — прошептала она себе под нос, нервно бросая взгляд на маленькую серебряную коробку, стоящую на столе рядом с унылым деревом. — Мы объявили студентам, что делать, но что ж… — Она отвела взгляд от его глаз и нахмурилась. — На самом деле они не чувствуют себя комфортно, приближаясь к дереву. Они думают, что кого-то снова вздернут или что-то в этом роде… Его глаза расширились в панике, и он посмотрел на Малфой. — Я предупреждала тебя насчет установки рождественской елки, — сказала она, сама начиная выглядеть обеспокоенной. Внезапно что-то мокрое ударило его прямо в затылок. Потрясенный холодом, Гермес быстро развернулся, чтобы отчитать шутника, но вместо этого был встречен копной рыжих и черных волос, две пары рук обхватили его и заключили в самые захватывающие объятия, которые он когда-либо получал. Его приподняли над полом, может быть, на несколько дюймов, прежде чем он, наконец, узнал Гарри Поттера и Рона Уизли. — Гарри! Рон! — выдохнул он, как только его ноги коснулись пола и он смог нормально дышать. Одинаковые ухмылки широко растянулись на их лицах. — Не мог пропустить вечеринку, которую ты спланировал, Гермес, — сказал Гарри, обнимая его за плечи. — Я имею в виду, придурок и вечеринка? Это похоже на катастрофу! — Эй! — Гермес ответил испепеляющим взглядом. Рон хихикнул, прикрывшись рукой, заставив Гермеса оглянуться на него. Его брови почти взлетели за челку. — Красивая парадная мантия, Рональд, — отметил он с легкой улыбкой. — Я вижу, на этот раз ты наконец-то избавился от парадного платья своей тети. Уши Рона приобрели ярко-красный оттенок. — Заткнись, придурок, — сказал он, игриво хлопнув его по плечу. Он был красиво одет в простую черную парадную мантию, с меньшим количеством оборок и паутины. — За то, что ты мракоборец, тебе хорошо платят, так что… — Он был прерван, когда Джинни практически схватила Гарри в свои объятия и продолжила бессмысленно целовать его. — ЭЙ! ЭЙ! Я, ЧЕРТ ВОЗЬМИ ТОЖЕ ЗДЕСЬ! — взревел Рон, на этот раз став болезненно-зеленым. Гарри смущенно отстранился, в то время как Джинни закатила глаза. — Ладно, извини, приятель, — сказала она, смущенно потирая затылок. Рон застонал и повернулся к Гермесу. — Честно говоря, с тех пор, как они снова сошлись, они невыносимы, — заныл он. Джинни наклонилась к нему, чтобы звонко шлепнуть по руке. — ЭЙ! Я говорю правду. Почему Мерлин счел забавным, что мой лучший друг и моя младшая сестра начали встречаться? Мои глаза ха — Святая Мать Мерлина, кто это? Его глаза расширились, а челюсть отвисла от чего-то, что привлекло его внимание. Гермес проследил за его взглядом и увидел Малфой, молча смотрящую на воссоединившееся Золотое трио с едва скрываемым весельем в глазах. — Уизли, — поприветствовала она с напыщенной ухмылкой. Если бы это было возможно, глаза Рона расширились. Его щеки снова покраснели, когда он выпалил: — М-Малфой? — Единственная и неповторимая, — сказала она с застенчивым блеском в глазах. Гермес проглотил опасное чувство, снова поднимающееся из его желудка при одном только виде ее. Глаза Айрис встретились с его глазами. — Я буду с Ноттом и Забини, если я тебе понадоблюсь, Грейнджер, — сказала она, ее ухмылка превратилась в легкую улыбку. — Я оставлю тебя с этими двумя идиотами. — Кого ты назвала идиотом? — Рон раздраженно огрызнулся, как в старые добрые времена, но румянец на его щеках все еще был чертовски заметен. Гарри, с другой стороны, неожиданно сделал шаг к Малфой. Она остановилась как вкопанная в изумлении, затем нерешительно поприветствовала его коротким: — Поттер. — Как поживает твоя мать? — дружелюбно спросил он. Брови Айрис слегка нахмурились в замешательстве. — С ней все хорошо, — медленно ответила она, ее глаза теперь подозрительно сузились. — Почему ты спрашиваешь? Гарри просто пожал плечами, а затем отвернулся от нее, фактически прекратив их разговор. Слизеринка бросила озадаченный взгляд на Гермеса, но староста просто пожал плечами, не уверенный в странной вежливости Гарри. Малфой еще раз попрощалась с ним и неторопливо направилась к своим лучшим друзьям. Взгляд Гермеса немного задержался на ее молочной шее, прежде чем спохватиться и поспешно отвести взгляд. — Это была Малфой? — выпалил Рон, все еще явно не веря своим ушам. Он дико жестикулировал в том месте, где она стояла некоторое время назад. — Я имею в виду… она всегда была… но сегодня… — Говори связно, придурок, — со смехом сказал Гарри, ударив его по затылку. — Как она может так выглядеть? — Рон вскрикнул. — Никто настолько злой не мог бы так выглядеть, я имею в виду, черт возьми! — Она не злая, — автоматически ответил Гермес, его глаза расширились, когда Гарри произнес точно такие же слова в то же время. Кудрявый повернулся к своему лучшему другу в очках. — И что это было, Гарри Поттер? Это была вежливость? Мальчик-Который-Выжил вздохнул. — Ну, я же говорил тебе, что ее мать солгала, когда Волан-де-Морт спросил, мертв ли я, — напомнил он, игнорируя легкое вздрагивание Рона, услышавшего имя мертвого Темного Лорда. — И, ты знаешь, она отрицала, что знает нас в поместье Малфоев, когда… — Вместо того, чтобы закончить предложение, его изумрудные глаза остановились на его левом рукаве, где был скрыт шрам с надписью «Грязнокровка». — Черт возьми, — пробормотал Рон, качая головой. — Ладно, хватит о Малфой, — сказал Гарри, плавно меняя тему. Теперь его взгляд остановился на уныло выглядящем дереве в самом начале Большого зала. — Помимо того, чтобы увидеть тебя, Гермес, я тоже хотел посетить Святочный бал, потому что Джинни взволнованно рассказывала мне об этом твоем блестящем плане. — Никто не подходит, — напомнила рыжеволосая. Гермес вздохнул. — Может быть, им просто нужно сначала увидеть это, прежде чем считать это безопасным, — ответил он. — В любом случае, что это за твой блестящий план? — спросил Рон, наконец взяв себя в руки. — Подожди, — сказал он. — Вот увидишь. Другие ученики расступались, как красное море, в то время как Золотое трио, Герои Волшебного мира, пробирались сквозь толпу, пока не достигли серебряной коробки рядом с деревом. — Мерлин, я никогда не смогу привыкнуть к этим взглядам, — пробормотал Рон себе под нос, и румянец снова пополз вверх по его ушам. Теперь, когда он указал на это, Гермес внезапно снова занервничал. Джинни ободряюще улыбнулась ему, когда он, наконец, сунул руку в коробку. Когда он вытащил руку, то теперь сжимал маленький еловый лист. — Лист? — недоверчиво спросил Гарри. — Это ужасно разочаровывает. — Волшебство вот-вот начнется, — сказала Джинни с возбужденной улыбкой. Гермес махнул листом в сторону своих лучших друзей. — Как только вы получите лист, вы можете подумать о своем желании, своем самом большом сожалении, своей надежде… Это не имеет значения. Это не гарантирует, что ваши желания будут исполнены или вы забудете свои сожаления, но… вы знаете, просто изложение их правильными словами может действительно помочь, — сказал он. — Тогда, как только закончите, слегка подуйте. Для демонстрации он крепко держал лист в руках и закрывал глаза. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», — думал он. «Ради любви ко всему хорошему и святому, единственное, чего я страстно желаю больше, чем самой жизни, — это чтобы мои родители никогда не забывали меня». Он медленно открыл глаза и выпустил небольшую струю воздуха на лист. Внезапно на кончике листа появился светлячок, его нижняя часть была ярко освещена. Его крылья расправились и мягко улетели вместе с листом, усевшись на одну из ветвей дерева. — Это сработало! — воскликнула Джинни. Гермес широко улыбнулся. — Слава Мерлину, что это было, — сказал он. Его глаза немного затуманились от единственного света на унылом дереве. Эта идея пришла ему в голову, когда он вспомнил одну историю, которую рассказывала ему мать, когда он был ребенком. Она сказала ему, что когда он увидит светлячка, он должен загадать желание. Затем яркий свет светлячка направит его к его мечте. Он знал, что это была детская сказка, но для него она была настолько символична, что даже старосты замолчали, когда он пересказал эту историю. — Я где-то однажды читал о светлячках, — прошептал Гермес, не подозревая, что весь зал притих от демонстрации простой магии. — Что светлячки символизируют ностальгические воспоминания о юности и невинности. — Он печально улыбнулся и посмотрел на своих лучших друзей. — Война была особенно трудной для нас, детей, вам не кажется? Может быть, это приятно — немного напомнить нам о тех временах, когда мы были счастливы и невинны. Гарри одарил его улыбкой, его изумрудные глаза былиярче, чем обычно. — Это прекрасно, Гермес, — сказал он. — Можно мне? — Конечно, Гарри, — сказал Гермес с нежной улыбкой. Гарри подошел к серебряной коробке и вытащил маленький листок. Он закрыл глаза и хранил молчание, возможно, дольше, чем Гермес. Он задавался вопросом, чего хотел его лучший друг, или сожалел, или, возможно, и то, и другое. Когда Гарри открыл глаза, маленькая слезинка скатилась с его глаз, когда он выдохнул воздух в лист. Появился подсвеченный светлячок и улетел вместе с листом, усевшись на другую ветку. На мгновение Гермес увидел одиннадцатилетнего Гарри Поттера, изумрудные глаза которого сияли при очередном прекрасном проявлении магии. Его глаза немного увлажнились, когда он заметил навернувшиеся слезы у более старой, изможденной и мудрой версии своего лучшего друга. Они через многое прошли, но Гарри было еще хуже, но он все равно шел вперед, несмотря на все трудности и горе, которые обрушивались на него по пути. Честно говоря, когда он создавал это украшение для Святочного бала, большую часть времени он думал о Гарри. — Спасибо, — сказал Гарри со слабой улыбкой. Гермес ухмыльнулся в ответ, его подбородок слегка подрагивал. — Все для тебя, Гарри.***
Айрис не могла оторвать глаз от освещенной заколдованной рождественской елки, стоящей в самом начале Большого зала. После инициативы Гермеса, продемонстрировавшего этот блистательный план, люди теперь толпились у серебряной коробки, чтобы прошептать о своих надеждах, сожалениях или мечтах. Унылое, мертвое дерево теперь действительно выглядело как красивая рождественская елка, освещенная маленькими порхающими светлячками. Ее сердце сжалось при виде этого зрелища, отметив, что некоторые уходили со слезами на глазах после того, как стали свидетелями волшебства, разворачивающегося у них на глазах. Некоторые на самом деле тоже не могли оторвать глаз от дерева, как и она. Айрис удалось ненадолго оторвать от него взгляд, чтобы поискать Грейнджер в толпе. Она застала его наслаждающимся выпивкой с Поттером и Уизли, громко смеющимся над какой-то шуткой Уизли. Краткие образы Золотого трио в их молодые годы промелькнули перед ее глазами; криво улыбнувшись, она вспомнила, как завидовала их дружбе. Гермес, казалось, почувствовал ее взгляд, потому что следующее, что она осознала, его глаза были прикованы к ее. Ее сердце на мгновение замерло, когда любопытство окутало его глаза медового цвета, прежде чем она заставила себя отвести взгляд. Мерлин, с тех пор как она снова начала обнимать его в свои самые мрачные дни, чувства, которые она отчаянно подавляла во время войны, всплыли с полной силой. Тогда она знала, что такие чувства были опасны; Волан-де-Морт, постоянно подвергающий ее Легилименции, был достаточным доказательством, чтобы держать такие рискованные мысли подальше. Теперь, когда война закончилась, никто ее не останавливал. Вздохнув, Айрис неуверенно подошла к столику с напитками и наполнила один бокал. — Ты в порядке, принцесса? Она улыбнулась, когда Тео подошел к ней, взяв один бокал для себя. — Ты выглядишь немного потрясенной, — согласился Блейз, вглядываясь в ее лицо. — Я в порядке, — легко солгала она. — Это была изнурительная ночь. Ее взгляд снова остановился на рождественской елке. — Блестящая магия, вот это да, — прошептал Тео, проследив за ее взглядом. — Это… это… — Волшебно? — Айрис с надеждой дополнила, потому что, честно говоря, это слово соответствовало представшему перед ней образу. — Да, — ответил он с улыбкой. Он снова посмотрел на блондинку и спросил: — Ты загадала желание? Айрис покачала головой. — Почему нет? — спросил Блейз. — А вы? — Она улыбнулась, когда они одновременно кивнули ей головой. — Я не хотела пробиваться сквозь толпу, — был ее честный ответ. — Сейчас там никого нет, — указал Тео. Взгляд Айрис упал на серебряную коробку рядом с рождественской елкой, и она отметила, что ее друг был прав. — Почему бы тебе не попробовать Айрис? Это… это может помочь. Ну, только на сегодня, я полагаю. — Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой? — обеспокоенно спросил Блейз, но Айрис уже качала головой. — Идите веселитесь, придурки, — со смехом ответила она, отталкивая их обоих в сторону танцпола. — Перестаньте слишком сильно беспокоиться обо мне. — Никогда, — яростно ответил Тео. Ее сердце наполнилось глубокой благодарностью, потому что, хотя она постоянно отталкивала их, особенно в те дни, когда было совершенно очевидно, что ей кто-то нужен, они были рядом. Ревность, которую она испытывала к связям, созданным Золотым трио, утихла, потому что у нее была своя собственная группа друзей, которые всегда ее поддержали. — Серьезно, — настаивала она, больше не утруждая себя тем, чтобы скрыть свою улыбку. Улыбаться в наши дни казалось легче без Люциуса Малфоя, постоянно дышащего ей в затылок. — Я уверена, что ваши дамы уже посылают мне мрачные взгляды за то, что я увела вас, парни, с такой красивой вечеринки. Она протянула обе руки, чтобы взяться за них, как они всегда делали, когда нуждались в поддержке друг друга на седьмом курсе. На самом деле она не думала об этом как следует, потому что ее разум был слишком занят своей задачей и своим положением, но теперь Айрис знала, что не смогла бы пережить прошлый год, если бы эти парни не были с ней. Они сжали ее руку в ответ и нерешительно отстранились. Тео пообещал, что они сопроводят ее обратно в гостиную, если она захочет, и, наконец, потащил Блейза на танцпол. Слегка улыбнувшись, глаза Айрис снова остановились на этой серебряной коробке. Она глубоко вздохнула и пробралась сквозь толпу, люди расступались перед ней, как будто у нее была драконья оспа. Враждебность со стороны других студентов уменьшилась, слава Мерлину, но некоторым все еще нравилось смотреть ей в спину или бормотать оскорбления себе под нос. Она проигнорировала их всех, когда наконец добралась до серебряной коробки. Она была удивлена, что коробка была почти пуста, когда вытащила один лист. Она крепко сжала лист, закрыла глаза и подумала о том, чего желала больше всего. «Я надеюсь… Я надеюсь, что стану лучше». Ее глаза затуманились, когда она подула на лист. Светлячок ожил и улетел вместе со своим листом, устроившись где-то на ветке рождественской елки. Айрис смотрела еще немного, гадая, принесет ли это рождество чудо. Если бы она была честна с самой собой, у нее была крошечная вера в то, что это возможно, просто возможно, потому что это был план Гермеса Грейнджера. И, черт возьми, Гермес Грейнджер творит чудеса. Она молча улыбнулась про себя и намеренно вышла из Большого зала, намереваясь хотя бы на время уйти от хаотичной вечеринки. Ночь была безмятежной и тихой. Луна расположилась высоко над бархатным небом, окруженная мерцающими звездами. Она улыбнулась, потому что ночь была ясной и мирной, и на мгновение она позволила всем своим тревогам и страхам улетучиться вместе с ночными облаками. Она оказалась на берегу Черного озера. Луна красиво отражалась в темных водах, несколько рыб плавали вокруг и нарушали тишину озера. Айрис подумала о своей матери, гадая, все ли с ней в порядке. Нарцисса писала ей последние несколько месяцев, уверяя, что с ней все в порядке, но Айрис все еще беспокоилась за нее. Тем не менее, основываясь на рассказах, она пришла к выводу, что Нарцисса развлекалась, вырывая всю тьму из поместья Малфоев и культивируя тепло и любовь, которые Айрис хотела бы знать, когда была моложе. Нарцисса рассказала ей об ансамбле цветов, растущих по всему их саду, о том, как она избавилась от этих надоедливых, претенциозных павлинов-альбиносов и перекрасила угрюмые стены в более светлые, теплые тона. Она не могла дождаться возвращения домой, чтобы просто посмотреть, что ее мать сделала с поместьем Малфоев. — Что ты делаешь на улице? Ее глаза расширились, узнав голос Грейнджера, и, обернувшись, она увидела, что он с любопытством смотрит на нее. На мгновение она попыталась вникнуть в его образ, слегка ухмыльнувшись тому, насколько невероятно растрепанными казались его густые волосы по сравнению с безупречной парадной одеждой. Она вспомнила, как ему удалось приручить их еще на четвертом курсе, и хотя он действительно выглядел довольно лихо, она подумала, что это был совсем не он. Его густые волосы были единственной заметной чертой, и она надеялась, что он больше никогда не попытается их приручить. — Мне нужно было подышать свежим воздухом, — сказала она затем, зная, что он все еще ждет ответа. — Что ты делаешь на улице? Он слегка покраснел и отвел взгляд, нервно почесывая щеку. — Э-э… то же самое, — неуверенно ответил он, заставив ее изогнуть бровь. — Хорошо, — сказала она, все еще ухмыляясь, прежде чем еще раз обернуться, чтобы посмотреть на Черное озеро. Она слышала его шаги, пока Грейнджер не оказалась рядом с ней. Он был достаточно близко, чтобы она могла почувствовать исходящее от него тепло, и ей пришлось сдержаться, чтобы не обнять его, просто чтобы почувствовать его тепло. Мерлин, Айрис приходилось сдерживать себя от глупостей в присутствии Грейнджер в течение последних нескольких недель. Это начинало немного утомлять. — Ты хорошо справился, — наконец сказала она, глядя перед собой. — Вернемся на Святочный бал. Рождественская елка потрясающая. — Это был не только я, — настаивал он. — Ты помогла, и другие старосты. На самом деле это были все мы. — Но это был твой план, — запротестовала она с улыбкой. — Однако ты был очень упрям, когда некоторые из нас сомневались, что это увенчается успехом. Он тихо усмехнулся. — Очень упрямый, да, это я, — искренне согласился он. Они погрузились в дружеское молчание, и Айрис довольствовалась тем, что наблюдала за гигантским кальмаром, лениво плавающим по Черному озеру. — Ты… ты пробовала это? — спросил он, нарушая тишину между ними. Она с любопытством уставилась на него. — Попробовала что? — Волшебная коробка с сосновыми листьями, — объяснил он со смехом. Айрис моргнула, когда он перевел взгляд, чтобы встретиться с ней. — Да, — сказала она, почти задыхаясь, с удивлением увидев, что его глаза цвета меда все еще яркие и настороженные, несмотря на окружающую их темноту. — Конечно, я это сделала. — Что ты загадала? — он спросил. Она фыркнула и отвела взгляд. — Почему тебе интересно это знать? — спросила она, закатывая глаза. — Просто любопытно, — сказал он, небрежно пожав плечами. Айрис нахмурилась и слегка покачала головой. — Это… — Она вздернула подбородок и посмотрела на него с вызовом в глазах. — Я расскажу тебе о своем, если ты сначала расскажешь о своем. Он колебался, что принесло Айрис огромное облегчение. Она не была уверена, какой будет его реакция на ее желание. В конце концов, это было слишком личное, и она не была готова делиться такими вещами с другими людьми, особенно с этим очаровательным парнем рядом с ней. — Я хотел бы… — Его слова стихли, когда она удивленно посмотрела на него, явно не ожидая, что он действительно согласится с ней. Печаль появилась в его глазах, когда он встретился с ее серыми глазами. — Я хотел бы, чтобы мои родители не забывали меня. Айрис нахмурила брови, не уверенная в том, что он имел в виду. — Э-э… видишь ли, перед падением министерства я предал забвению своих родителей, — признался он. Глаза Айрис расширились от шока, заставив его виновато уставиться на свои ботинки. — Это не было… Я имею в виду, что это был ужасный поступок, но что мне оставалось делать? Я был магглорожденным, что более важно, лучшим другом Гарри Поттера. Я уверен, что Волан-де-Морт, не задумываясь, выследил бы моих родителей, только чтобы добраться до меня. Она вздрогнула при упоминании имени этого монстра, но он, казалось, не заметил. — Я отослал их в Австралию, надеясь защитить, — продолжил он со вздохом. Он снова посмотрел ей в глаза. — Я разговаривал с некоторыми Целителями памяти, чтобы восстановить их воспоминания, но это займет много времени. Я не уверен… Он сделал паузу, на его лице промелькнул короткий ужас. Оно сменилось глубоким беспокойством, и Айрис пришлось сдержаться, чтобы не протянуть руку вперед и нежно разгладить складки у него на лбу. Вместо этого она пристально посмотрела на свои туфли и тихо пробормотала: — Я хочу стать лучше. Он встретил ее требование молчанием, и она задалась вопросом, не считает ли он ее желание глупым и странным. Он бы не понял, потому что он всегда был лучше — лучше ее во всех отношениях. Айрис всегда хотела, чтобы у нее было его мужество, но опять же, ее не распределили в Гриффиндор. Самосохранение всегда было ее главным приоритетом. Она посмотрела на него краем глаза, но теперь его лицо было окутано тьмой. Она не могла расшифровать выражение его лица. — На самом деле я не хотела возвращаться в Хогвартс, — тихо призналась она, не уверенная, почему она вдруг доверилась ему. Но он был теплым, а вокруг было темно, и ее сердце болело; Айрис устала пытаться держать все это в себе. — Но мама настояла, сказав мне, что я должна попытаться проявить себя в Волшебном мире. Быть… чтобы быть лучшей Малфой среди всех нас. — Она печально улыбнулась Черному озеру. — Я до сих пор действительно не знаю, как это сделать. Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда он коснулся ее локтя. Айрис посмотрела на него, с удивлением увидев, что в его глазах было множество эмоций. — Ты такая, ты знаешь, — просто заверил он. — Лучшая Малфой? — спросила она ошеломленно. Когда он серьезно кивнул головой, Айрис издала глухой смешок и покачала головой. — Я говорила тебе, что в прошлом делала много ужасных вещей, Грейнджер. Вещи, которые, я уверена, привели бы меня к пожизненному заключению в Азкабане. Или, может быть, поцелую дементора. — И я говорил тебе, что большая часть этих вещей была вызвана твоим желанием уберечь свою семью от гнева Волан-де-Морта, — сказал он, крепче сжимая ее локоть, когда она снова вздрогнула при упоминании имени Темного лорда. — Мы оба совершили непростительные поступки из-за этой войны, Малфой. Для начала, я уничтожил память своих родителей без их согласия. Я облажался, стер все, что они знали обо мне, потому что думал, что так будет лучше для них. Мама будет чертовски возмущена, я уверен в этом, но я бы с радостью сделал это снова, если бы это означало, что они будут спасены. — Не сравнивай себя со мной таким образом, Грейнджер, — запротестовала она. — Ты намного лучше меня во всем. — Она слегка покачнулась, но все еще решительно выдерживала его взгляд. — Я могла бы выбрать другой путь, более трудный, но я была глупой и трусливой, и думал о легком выходе. Если это означало, что я проведу всю свою жизнь, расплачиваясь за все ужасные вещи, которые я совершила, то пусть будет так. Он устало вздохнул и рассеянно убрал прядь ее волос, упавшую ей на глаза. — Мерлин, ты невыносима, — заявил он. Глаза Айрис вспыхнули негодованием, но он еще не закончил. — Почему ты не можешь понять, что, как и все те, кто многое потерял во время кровавой войны, ты также заслуживаешь второго шанса? — Потому что я ничего не лаю для этого, — отрезала она. — Я не знаю, Грейнджер, и ты не можешь заставить меня думать иначе. Его глаза растворились в том особом понимании, которое затронуло самые потаенные струны ее сердца. — Ты делаешь, Малфой, — возразил он. — Несмотря на все, что ты сделала. — Он глубоко вздохнул и сжал ее локоть. — Моя мать часто говорила мне, что время ничего не излечит, если мы не откажемся от нашей лжи. Ты сказала, что надеешься стать лучше, Малфой. Ты уже осознала все неправильные поступки, которые совершила в своей жизни; это уже большой шаг. Но чтобы ты действительно стала лучше, ты должна перестать лгать себе, что не заслуживаешь второго шанса. Потому что ты это делаешь, ты отчаянно желала этого, потому что у тебя тоже отняли детство, и это было несправедливо. Ее глаза затуманились слезами. — Перестань пытаться оправдать мои действия, Грейнджер, — взмолилась она, маленькая слезинка скатилась из ее глаз. — Нет, — сказал он с грустной улыбкой. — Я просто пытаюсь заставить тебя понять, что для тебя это еще не конец, Малфой. Ты можете сделать… ты можешь сделать гораздо больше в этом новом мире. — Остановись! — резко крикнула она. — Прекрати это! Я сказала тебе перестать быть добрым, потому что я этого не заслуживаю. — Да, — успокоил он, поднимая руку, чтобы положить ее на ее щеку. — Да, Малфой. Ты заслуживаешь доброты, которой никогда не получала от людей, которые были для тебя важнее всего. Она заплакала. Его глаза были такими теплыми, полными обещаний и доброты, и это ранило ее сердце. — Зачем ты это делаешь? — тихо спросила она. Грейнджер наклонился ближе, его лицо было близко. — Потому что, — пробормотал он, и закрыл глаза. Айрис перестала дышать, когда его мягкие губы прижались к ее.