Честное пионерское

Куроко не любит странный секс. Это совсем не в его теневой природе, а в твиттере — где несомненно понимают в вопросе больше него — как-то писали, что подобные отклонения — повод сходить к психиатру. Но Аомине-кун… меняет правила. Аомине-кун и его несносный характер, сильные руки, загорелая кожа, а ещё… а ещё его потрясающе большой член, да. Куроко бы не сказал, что любит секс как таковой, не увидь его в раздевалке. Аомине-куна хотелось. Хотелось до подрагивающих пальцев — это можно было списать на перенапряжение во время тренировок; до неосторожно долгого взгляда на губы — «Прости, Аомине-кун, не выспался»; до повышенного слюноотделения в те моменты, когда Дайки выходил из общего душа, не обременяя себя ничем, кроме крохотного полотенца на бёдра… Это ни на что нельзя было списать. Куроко влип. Как маленькая мушка в мёд или как команда, случайно вышедшая в полуфинал вместе с тремя королями Токио — если бы сравнения писал Акаши. И поначалу он ведь даже пытался держать себя в руках. Аомине-кун, несомненно, был самым горячим парнем из всех, кого Тецуя знал, но также он был невозможным бараном, а ещё — вроде как — его лучшим другом. Лучших друзей не представляют ночью, кусая одеяло — но за последние месяцы Куроко развил неплохой иммунитет к собственной совести. Говоря по правде, Тецуя не знал, стоит ли оно того: игра — свеч, овчинка — выделки, а его неуёмное желание быть трахнутым — возможных проблем. Не знал вплоть до того момента, как Аомине зажал его в раздевалке. И даже тогда сомневался. Секунды четыре. Уже неделю он справлялся исключительно благодаря… ну да, игрушке. А что? Сохранять невозмутимое выражение лица на кассе сексшопа было немного сложнее, чем он привык, но оно, пожалуй, того стоило. Из двух вариантов — этого и бегающего за ним с щенячим обожанием Кисе — Куроко выбрал неговорящий. А сейчас все планы по дистанцированию, попытки сохранять холодность, вообще всё — летело к чертям, стоило Аомине коснуться его так. Не особо обращая внимания на место-время и не спрашивая разрешения. — Тецу, — горячим шёпотом на ухо, пуская мурашки и коже и уничтожая остатки самообладания. Аомине нависал над ним, вжимая в стену, без конца проводя руками по талии, задирая футболку и — Тецуя старался не смотреть Дайки в глаза, но почти кожей чувствовал — настолько бесстыдно облизывая его взглядом, что становилось неловко. Новая стратегия поведения вырабатывалась с такой скоростью, что на миг Куроко почувствовал себя Акаши. Вдох-выдох. — Аомине-кун, стой… — надавливая ладонями на плечи — не взрывной пас, конечно, но… Списав на разницу в силе, сдаться, быть может, проронить пару слезинок, заставить Дайки почувствовать себя неуравновешенным животным… Из этого можно было извлечь выгоду ещё большую, чем стопроцентная посещаемость тренировок. Ох. Аомине предсказуемо не остановился. Поймал рукой его подбородок, сжал, разворачивая к себе… Куроко зажмурился, боясь выдать себя зрачками размером с Юпитер. Поцелуй вышел влажным. Быстрым и таким подчиняющим, что Куроко поплыл почти сразу — когда пальцы надавили на щёки, заставляя открыть рот и фиксируя, а горячее тело притиснулось ещё ближе, позволяя почувствовать не только твердокаменные кубики пресса, но и… тот самый член, да. Тецуя физически ощущал, как краснеет. Быстро. Неудержимо. Жар залил щёки и перетёк за ворот футболки, так что даже Дайки остановился, должно быть, почувствовав, что Тецу едва не горит. Ненадолго замер. Усмехнулся, окидывая оценивающим взглядом. Аомине не мог не заметить, что он тоже возбуждён — Куроко знал это так же ясно, как то, что сегодня у него будет секс, и всё же… С губ сорвался предательский стон, стоило Дайки втиснуть колено ему между ног, почти усаживая на себя, и — чёрт возьми, он так больше не может — хищно облизывая немного припухшие губы. Свой собственный вид Тецуя не стал бы представлять исключительно из соображений самоуважения, но что-то подсказывало, что он… далёк от привычного. Аомине горячо выдохнул: — Прекращай строить из себя недотрогу, — и, словно не мог слишком долго его не касаться, припал губами к шее, тут же втягивая чувствительную кожу. — Думаешь, я не знаю, что ты течёшь по мне, а, Тецу? Мог бы просто попросить… Голос будто пропал, и сказать хоть что-то в опровержение не представлялось возможным — Аомине-кун, балда, в такой момент заразил слабоумием — так что Куроко замотал головой, не поднимая глаз. Мучительно хотелось Дайки внутри. Очень хотелось, и он был вот настолечко — в мыслях мизерное расстояние между пальцами, примерно столько терпения остаётся у Акаши-куна спустя три промаха мимо кольца — от того, чтобы сказать Дайки, в каком именно кармане сумки у него лежит смазка. О, это было бы поражением. И всё же… Аомине стянул с него шорты — бесстыдник, прямо с бельём! — таким уверенным движением, будто этот приём был одним из его коронных, вроде данка или броска из-за кольца. Куроко от неожиданности вскрикнул. Краснеть дальше было нельзя — вся кровь и так находилась у его лица и ещё… и ещё в одной части его тела, которую Дайки совершенно бесцеремонно обхватил ладонью, заставляя Тецую подавиться чередой томных вздохов. — Аомине-кун, пожалуйста… пожалуйста… — не особо понимая, о чём просит, Куроко наконец поднял жалобный взгляд. Работало всегда безотказно — покруче, чем у кота из известного фильма — так что Аомине должен был сделать… да хоть что-то уже сделать! — Тихо-тихо, — Дайки усмехнулся ему на ухо. — Видел бы ты сейчас себя… Ну всё, хватит! — Сейчас, подожди… Куроко замер. Аомине скользнул рукой ему за спину, собрав с его члена немного влаги и слегка надавил на вход. А-а-а-а-а-а-а! И Тецуя сдался. — В сумке… — на грани слышимости, кусая губы от нервов. Выражение непонимания на лице Аомине держалось… недолго. Дайки довольно оскалился, чуть отступая от него и подхватывая брошенную на пол спортивную сумку. За пару секунд отыскал каким-то чудом нужный карман. — Умница, Тецу. Куроко чуть не сполз по стене, резко лишившись опоры, ноги не держали, а выход из раздевалки за спиной Аомине уже не являлся выходом из сложившейся ситуации. Он не этого — не совсем этого, ну! — ожидал. Дайки крутил в руках небольшой цилиндрик, похабно скалился и явно не чувствовал и сотой доли от тех мук совести, на которые рассчитывал Тецуя. — Разворачивайся к стенке, — скомандовал Аомине. Так, что… совершенно нельзя было не выполнить. Что-то из разряда приказов Акаши, — подумал Куроко. — Только больше возбуждает. — Хороший мальчик… Чёрт! Тецуя прижался лбом к холодной поверхности. Аомине-куну явно следовало бы заклеить свой рот, потому что и в обычной-то жизни из него вылетало мало чего путного, а уж теперь… — Я умру от кринжа, — пробормотал Куроко в стену. — Я умру, и последним воспоминанием в моей жизни будет секс с баскетбольным извращенцем. Спа… «Спасите!» Смазанные пальцы уткнулись в маленькое отверстие и — Тецуя подавился выдохом — особо не церемонясь вторглись в его священное тело. Сразу два! Куроко пискнул, сжимаясь. Аомине-кун сзади дышал тяжело и явно не намеревался корректировать свои действия. Почувствовав, как большая и ужасно горячая ладонь обхватила его бедро, потянула на себя, Куроко немного прогнулся. Пальцы в нём разошлись на манер ножниц. — Аомине-ку-ун! — дышать стало трудно, и Тецуя заскулил на одной ноте, стоило Дайки нащупать в нём то… то самое. Над ухом раздался смешок. Невыносимый! Сейчас Куроко не отказался бы повторить фокус с мороженым за шиворотом, а ещё лучше — с взрывным пасом в лицо… Но он мог только бессильно царапать короткими ногтями стену, чувствуя, как к двум пальцам внутри добавляется третий, как они толкаются глубже… Пальцы Аомине-куна длиннее и толще его собственных, он нутром ощущает костяшки, сжимая их в себе, и это… просто… — Ты маленькая шлюшка, Тецу, — Дайки навалился на него сильнее, вжимая спиной в свою грудь и прихватывая зубами плечо. Одновременно с этим пальцы резко двинулись вперёд, и Куроко не смог возразить — застонал отрывисто, кусая губы. Хорошо. — Ну всё, демо-версия окончена. Аомине вытащил пальцы и подтолкнул его к скамье. — Аомине-кун, что ты… — На спину, и ноги раздвинь. Не заставляй меня ждать. Куроко и не заставил. На ватных ногах прошёл пару шагов, лег, выполняя указание. В следующую секунду Дайки подхватил его под колени, вклиниваясь между ними, и… Ничего не последовало. Тецуя приоткрыл глаза, которые, как оказалось, вновь успел зажмурить — очень умно! — и вопросительно уставился на Дайки. — Я ж не жрать тебя собрался, — вздохнул тот. — Расслабься, Тецу, расслабься! Да. Точно. Легко сказать! Куроко, конечно, хотел Дайки до безумия — в прямом смысле, до безумия — но всё же настоящий член совсем не то же самое, что пальцы или игрушка… Нет, конечно, ему не страшно — это же всего лишь Аомине-кун… О чёрт, нет, это Аомине-кун! Дайки ещё раз смазал его вход и уткнулся между ягодиц такой же мокрой головкой. — Ты, никак, утопить нас решил, — Тецуя не прокомментировал размеры надвигающегося пиздеца, хотя очень хотелось… А что он мог бы сказать? «У тебя большой член, Аомине-кун»? «Я это давно заметил»? Стыд-то какой… — Смазки много не бывает, — снисходительно сказал Аомине. — Ещё спасибо мне скажешь. А потом он толкнулся. Куроко не успел снова съязвить — должно быть, Дайки специально оставил последнее слово за собой, вполне разумно полагая, что с членом в заднице не до праздных бесед. Это не было ни на каплю аккуратно или нежно — и не то чтобы Тецуя на это рассчитывал, но всё же… — У-у-у-ы-ы, — сказал Куроко, поражаясь своему красноречию, когда Аомине отрывистыми движениями — вперёд, назад и снова вперёд — всё-таки затолкал в него этого монстра. На глазах выступили совершенно непритворные слёзы. — Ну ты чего, не больно же совсем, — немного не своим голосом выдохнул Аомине, замирая, и Куроко от возмущения забыл все слова, готовые вырваться в адрес лицемера и насильника. Чтоб его. Несколько следующих толчков заставили Тецую вспомнить многочисленные мемы вроде хомячка с бананом или тоннеля с поездом. Дайки трахался быстро и глубоко, придавливая своим телом — не в полный вес, но достаточно для того, чтобы Куроко не мог сбежать, если бы ему захотелось — и причиняя (именно причиняя!) острое, болезненно-грубое удовольствие. — Аомине-кун, ты кретин, ты просто… — не договаривая и срываясь на стон. Дайки вжался в него всем телом — грудью, бёдрами — повернул рукой голову, открывая шею, и вцепился зубами туда, где бьётся пульс. — Вампир недотраханный… Перед глазами возник выход, подписанный как «выход». Вот это полёт, — подумал Куроко и отвернулся. — Тецу… Член внутри распирал, и когда Дайки оказывался полностью внутри, Тецуя ощущал себя чем-то вроде куклы на руку, но только… не на руку. О господи, Аомине-кун очень большой. Стоило в очередной раз об этом подумать, Дайки глухо застонал и сделал движение ещё сильнее, параллельно прижимая ладонь к его животу. Как будто хотел нащупать… — Насколько хорошо… у тебя… с анатомией, Аомине-кун, — отрывисто проговорил Тецуя, опуская глаза туда, где соединялись их тела, а его собственный член истекал смазкой. — В этом плане у меня с анатомией отлично, — усмехнулся Дайки. — Жаль только такого рода знания в школе не проверяют. Куроко, больше не сдерживаясь, закатил глаза. И снова застонал, когда Аомине начал трахать с удвоенной силой, видимо, что-то всё же нащупав. — Ты такой мелкий, Тецу, — подтверждая догадки, улыбаясь жутковато и облапывая тазовые косточки, — что я могу чувствовать себя. — Иди к чёрту. — Тебе же нравится. — Ты ошибаешься. Он не ошибался! Несмотря на явный дискомфорт от наличия в теле инородной громадины — который Аомине даже не пытался облегчить! — Куроко… не смог бы поклясться на баскетбольном мяче, что ему неприятно. Аомине-кун был горячим и тяжёлым на нём, ещё горячее — внутри него, и непосредственная стимуляция простаты — Дайки точно знал, что делал! — приносила ощущения, сравнимые с прикосновением к оголённому проводу. Только вместо разрядов тока по телу прокатывались волны неконтролируемого удовольствия, раз за разом ощущаясь немного сильнее… Тецуя вскрикнул, когда Аомине с силой подал бёдра вперёд. Это была специфическая смесь удовольствия и боли… которая в какой-то степени тоже была удовольствием. — Не забывай, где мы, — ухмыльнулся Аомине, красноречиво поглядывая на дверь. Ну надо же, до него дошло! — Если ты будешь так шуметь, кто-то из задержавшихся в школе может сюда заглянуть… Как ты собираешься объяснять свой вид, Тецу? Куроко не ответил. Куроко бы не смог ответить и при желании, самоконтроля не хватало не только на осмысленную речь — выражение лица полетело к чёрту ещё раньше, и Тецуя жмурился, дышал сквозь приоткрытые покрасневшие губы и сводил от наслаждения брови, являя собой образец крупного плана лица в весьма эстетичной порнушке. Ещё один несдержанный стон вырвался из его рта, и Дайки — возможно Тецуе показалось из-за скопившихся слёз, — хитро прищурился. Тяжёлая ладонь легла на шею, несильно сдавливая, но всё же существенно ограничивая доступ воздуха в лёгкие, и Куроко от удивления забился, широко распахивая глаза. — Что ты… Ах-х! — стонать в голос не получалось, горло схватило спазмом, и Тецуе оставалось только беспомощно открывать рот, чувствуя, как скольжение члена внутри него сначала немного замедлилось, а потом взяло темп ещё более жёсткий, чем раньше… Сколько он собрался его так иметь?! — Ао… — давление на горло усилилось, и Куроко вцепился рукой в запястье Аомине, почти бессознательно пытаясь оторвать его ладонь от собственной шеи. Это… это слишком! Тонкую руку перехватили, мгновенно добавляя к ней вторую и заводя их наверх. Куроко задохнулся, сжимая коленями бока Аомине. Теперь Дайки не опирался хотя бы частью веса на скамью — он держал в одной руке его запястья, а второй подвергал его пытке удушением! — так что Тецуя мигом почувствовал на себе каждый из восьмидесяти пяти килограммов. И при этом… удовольствие не ушло. Напротив — как будто стало сильнее, захватывая его, придавленного и измотанного, пуская дрожь по телу и заставляя слёзы от переизбытка чувств стекать по вискам. Куроко не любил странный секс. Но это ведь не так уж и странно, когда парень, которого ты хочешь, вбивает тебя в скамью в раздевалке, придушивая и демонстрируя власть?.. Отвечая на мокрые, требовательные поцелуи Аомине — «поцелуй» слишком мягкое слова для такого процесса! — Куроко чувствовал, что вот-вот. Ещё немного, и… Аомине больше над ним не смеялся. Не шутил даже в своей привычной манере — отзеркаливал напряженные брови и прерывистое дыхание, сосредоточившись на крышесносных ощущениях. Он был… довольно красив. Несколько глубоких толчков — и Дайки глухо застонал, едва успев выйти. Кончая на бледные бёдра и живот, наконец убрал ладонь с шеи Тецуи. Куроко с силой втянул воздух, подавился им, когда Аомине обхватил рукой его член, и зашёлся чередой коротких стонов, выгибаясь и почти сразу достигая оргазма. «Бум» — стукнулась голова об скамейку, и Тецуя болезненно зашипел, отнимая у расслабленного Аомине свои руки и потирая и без того растрёпанную до безобразия макушку. Дыхание восстанавливалось долго. Остатки наслаждения плескались в теле волнами, пушистыми и розовыми — метафорическим волнам и не такое можно — так что Тецуя даже не сразу сказал что-то вроде «Слезай с меня». Вместо этого он с удовольствием прислушался к своему телу, и это было… как заново родиться. «Кто бы мог подумать, — хмыкнул язвительный голос в ушибленной голове, — что всё, чего не хватало Куроко Тецуе в отношениях со своим лучшим другом, так это хорошего, жёсткого…» — Помолчи! — оборвал его Тецуя. Аомине заторможенно посмотрел на него. — Я молчу, — сказал он, будто оправдываясь, но быстро пришёл в себя: — Не думаешь, что это тебе сегодня следовало бы помолчать, а, Тецу? А то уж больно много вранья произнесли эти очаровательные маленькие губы… Куроко хмыкнул, решив не комментировать последний пассаж. — Я никогда не вру, Аомине-кун, — почти возвращаясь к былому беспристрастному тону, но чуть охрипшим голосом. Наглая ложь. Дайки усмехнулся, потихоньку сползая с него — боги, воздух! — и поддерживая игру. — Да ну? — Вот те крест, Аомине-кун. Честное пионерское. Но вообще… — Тецуя сделал паузу, обдумывая пакость. Глаза засветились насмешкой. — Вообще я думал, ты можешь подольше. Смотреть на то, как у Аомине дергается глаз, и правда оказалось забавно! — Ты! — взревел он, надвигаясь на него с устрашающей мощью. — Тецу, маленький лицемерный ублюдок, сейчас ты получишь подольше!!! Ох, Аомине-кун…