Место, где царит покой

Очередной жаркий августовский день закончился проливным дождем. Хорошо, что не было грозы, которая так сильно пугает маленьких деток. Супруги сидели на кровати, в компании дочки, которая была на пике своей активности. Ребёнку явно доставляло радость переворачиваться с живота на спинку и обратно, а ещё пытаться опираться на ручки и предпринимать попытки стащить у родителей какой-то интересный предмет, который они так внимательно рассматривали. Ну и, конечно, что-то постоянно тянуть в рот в перерывах между детским комментированием того, что обсуждают взрослые. Яркие и веселые игрушки-погремушки? Зачем? Если вот эта блестящая штучка интересней. - Ливи, дорогая, не надо тебе трогать папину ручку, - ласково произносит девушка, забирая предмет у дочери. – Смотри, что у меня есть, - она трясет перед ней желтой погремушкой в форме звезды, но ребенок уже тянется к тому интересному предмету, что рассматривает её отец. - План дома ей нравится намного больше, чем твои погремушки, Инеж, - подмечает Каз. Времени у них мало, утром приедет мама Инеж, а послезавтра он планировал провернуть ограбление, когда хозяин дома и все его семейство будут на званом ужине у президента Торгового Совета. Вынести знаменитые «Лилии» Жака Роне не должно было составить труда, если бы не парочка «но». Владелец дома буквально на днях установил на первом этаже новую сигнализацию, на отключение которой уйдет неприлично много времени. Картина висит в кабинете торговца на втором этаже – это они выяснили благодаря Уайлену и его безупречным манерам. И территорию постоянно патрулирует стража. Никто из воронов быстро и абсолютно тихо на второй этаж не залезет, на такое способна только Инеж. Парни были хороши в другом, и теперь девушка понимала, почему Каз обратился к ней за помощью. Разумеется, он мог позвать ту же Анику или Рома – его паука – но это означило и то, что прибыль придется делить с кем-то ещё. А жадность Каза – это особый вид веры и Бреккера вполне устраивал тот факт, что у него с Инеж теперь общий бюджет. А значит, что половина достанется им, а остальное - Стрелку и купчику. Каз понял, что уже не получится детально прогнать план, вплоть до дня операции. Лив требовала родительского внимания и развлечений. Чем старше она становилась, тем больше активничала, познавала мир и болтала на своём детском. И абсолютно всё тянула в рот: свои и родительские пальцы, игрушки, одеяло и то, что попадало в её поле досягаемости. Всё внимание Инеж уже было отдано маленькой дочке. Для Каза было нехарактерно разговаривать с ребёнком так, как с ней это делала Инеж: комментировать каждое движение и рассказывать, чем занимается. Отчасти такое сюсюкание его раздражало, но слушать голос супруги и громкий смех дочери, появившийся в его отсутствие, было чем-то блаженным. Инеж аккуратно щекотала животик девочки, от чего малышка активно махала ручками и ножками и заливалась смехом. Смеяться их с Казом дочка начала пару дней назад. Для Инеж это было радостное событие, а вот муж был сильно смущён и отчасти разочарован, впервые услышав из уст девочки смех. Он снова пропустил кое-что важное. Лив, по мнению матери, обладала отличным чувством юмора, потому что пока они с Казом убирали оружие из всех тайников по дому, где госпожа Гафа могла бы его найти, она заливалась смехом каждый раз, когда один из них доставал нож или пистолет из очередного потайного места. Особенно громко она смеялась, когда это делал Каз. Сулийка знала, что супруг дико не любит, когда над ним смеются, даже если это делает она. И при каждом дочкином смехотворном порыве пыталась её успокоить. Однако, к удивлению Инеж, суровый взгляд Каза таял каждый раз, когда Лив ему улыбалась, хлопала своими длинными ресничками и припадала к материнскому плечу. «Папина дочка». ⁃ Каз, нам нужен веский повод уйти вдвоём из дома, чтобы оставить Ливи с мамой, - начала девушка, не отрываясь от игр с дочкой. ⁃ Маме скажешь, что мы едем на званый ужин к члену Торгового Совета. Считай, не соврёшь. ⁃ Ты в курсе, что у меня ни одного вечернего платья нет? Мама однозначно захочет увидеть, в чем мы пойдём, - Инеж взглянула на мужа, продолжая играть с дочкой. ⁃ Я всё устрою, - его глаза хитро блеснули. Сулийка уже предвкушала нечто такое, что они будут вспоминать потом. Больше ничего не говоря, Каз молча забрал документы и ушёл, оставив детскую во власти женщин. Когда Каз работал над очередным делом, независимо от его сложности, он становился крайне задумчивым, и ход его мыслей Инеж даже уловить не пыталась, пока он сам не подскажет. Сейчас ей, тем более, было не до этого: надо кормить Оливию. Инеж надеялась, что дочка всё-таки возьмёт грудь, когда брала ребёнка на руки и готовилась к кормлению. Но девочка была бескомпромиссна, если она отказалась в месяц от груди, то теперь и пробовать не собирается. Бутылочка её вполне устраивает. ⁃ Ладно, несговорчивая ты моя, держи погремушку, мама пошла за твоей бутылочкой, - Инеж уложила дочь в её кроватку, дала ей игрушку и направилась к комоду, где был оборудован уголок для Оливии. Ребёнок тем временем уже перевернулся со спины на живот и пытался найти взглядом маму. Лив, ещё не знает, что мама ходит бесшумно, в отличие от хромающего отца, и найти её по звуку шагов ей, крохе, невозможно. Девочка издала беспокойный звук, рассчитывая, что замолчавшая на минуту мама ей отзовётся - и не прогадала. ⁃ Я тут, дорогая, ходила за бутылочкой для тебя, - Инеж показалась в поле зрения дочки. Ребёнок мигом оживился и перекатился обратно на спинку, поджимая к телу ножки, и залился громким смехом. ⁃ Смешинка, ты моя. Весело тебе! Целый день с родителями по дому шухер наводила, над папой смеялась, - девушка широко улыбалась дочке, держа её за маленькую ладошку. ⁃ Смешинку купать будем? - скрипучий голос Каза был мягче обычного. Он стоял в дверном проеме, переодетый в домашнюю одежду. Работа до поздней ночи осталась в его кабинете. - Она вчера купалась, думала, завтра её помоем, - Инеж села на кровать и вновь оголила грудь – на это раз, чтобы сцедить дочке молока. – Займи её, только, пожалуйста, не будоражь перед сном, а то до утра не заснем. Каз не спеша приблизился к супруге, которая выдавливала из груди молоко, присел перед ней и прервал процесс, аккуратно отведя бутылочку от её груди. - Каз, что ты… - она не договорила из-за вырвавшегося из неё полу стона, когда супруг припал к её соску, а после провел влажную дорожку вверх по шее к мочке уха. - А её маму будоражить можно? – прошептал он на ухо. Его глаза блестели так, как будто всё идет четко по плану и он вот-вот получит свой куш. На губах появилась еле заметная улыбка, когда он увидел мимолетное замешательство супруги, которая не знала, что ей делать дальше: ему отдаться или продолжать сцеживать молоко. - Каз. - Не благодари, - он взглядом указал на грудь, из которой потекло молоко. Он развернулся и направился к дочке, которая все это время была увлечена яркими растянутыми над её кроваткой игрушками. Глава семьи аккуратно поглаживал дочь по головке, практически не разговаривая с девочкой. Но, видимо, такое поведение родителя ребенка успокаивало. Он взял её на руки, положив головку Лив себе на грудь и вернулся с дочкой к супруге, которая уже во всю вела приготовления к детскому ужину. - Ты на неё действуешь успокаивающе, - подметила Инеж. - Я на всех действую так, если за столько лет ты не заметила, - они переглянулись, давая понять, что поняли друг друга. - Только ты будоражишься, - Каз самодовольно ухмыльнулся, когда супруга смущенно отвела взгляд. «Засмущалась». – Но это нам только на руку: когда ты возбуждена, молоко идет легче, - он жестом показал, что не виноват и действовал только из лучших побуждений. Пусть Каз и пытался делать вид, что его мало волнует, как сулийка растит дочь, но он подмечал абсолютно все, даже то, что у неё молоко стало идти хуже. - Лучшая дичь достается сильнейшей рыси, - она вскинула брови и лукаво улыбнулась мужу, продолжая сцеживать молоко. - Сули? Что-то я такой поговорки не припоминаю в твоем арсенале нравоучений, - он поддел супругу, ему определенно нравилось её настроение. - Каз, все наступает тогда, когда приходит время, - она встала и направилась к уголку Лив за капельками от колик. «Моя сулийская идеалистка». Каз перевел взгляд на дочь. Оливия всё это время сидела на руках тихо, словно мышка. Головка девочки покоилась на груди отца, который медленно и методично поглаживал её. Малышка, наверняка, чувствовала силу и уверенность, которые исходили от родителя. Она подняла взгляд на папу, который вел беседу с её мамой, и наблюдала за ним. В какой-то момент он посмотрел на неё и их взгляды пересеклись. На каком бы языке они не говорили, он всё понял. Она любила его. Он ничего не сказал, лишь едва заметно поцеловал дочь в макушку, а после аккуратно припал щекой к её головке. Буквально миг, чтобы выразить то, о чем он пока не в силах признаться самому себе. - Покормишь? – тихо поинтересовалась у супруга Инеж. Он кивнул, переложил ребенка на своих руках и взял у супруги, подготовленную бутылочку с молоком. Пока Инеж переодевалась и умывалась, Каз кормил и укладывал Оливию спать. И, как по традиции, смотрел на умиротворенное ангельское личико спящей в кроватке дочки. Он наклонился к девочке, поцеловал в лобик и вдохнул её аромат. «Ты пахнешь... покоем». Сзади к нему подошла супруга и прижалась к крепкой мужской спине. Он аккуратно обернулся. Она стояла перед ним в черной кружевной сорочке. «Новенькая». Им обоим понравился первый раз после родов. Инеж пополнила свой гардероб новыми вещами, Каз не был против. Она ему нравилась такой, какой стала: немного поправившейся, сияющей каждый вечер с дочкой на руках и женственной. Они улыбались друг другу, пока она молча увлекала его за собой в постель. Им не нужны были слова, они все понимали по взгляду.