Вдали от посторонних глаз

      Пересилив себя, Натали всё же разлепила глаза и села в постели. Надо вставать. Брать себя в руки и вести двух круглосуточно активных сожителей на прогулку. В этот момент она мысленно пожелала Тому крепкого здоровья, подумав о том, что он, конечно, здорово облегчил себе жизнь, оставив ей неугомонного Бобби, даже особо не интересуясь его жизнью.       Сны снами, а потребности четвероногих друзей еще никто не отменял. Сердце в груди бешено колотилось, отдаваясь сразу во всех клеточках организма. Сегодня ей удалось проспать честных три часа, и теперь тело отчаянно боролось за продолжение отдыха.       Натали посмотрела на свои трясущиеся от переутомления руки. Ладно, ничего, не впервой! Главное, что она почти закончила работу, и оставалась самая малость — отредактировать фотографии и переслать на адрес Кренфорда. Тело плохо подчинялось ей, настойчиво уговаривая вернуться в царство Морфея, но усилием воли девушка спустила ноги на прикроватный коврик. Мир перед глазами качнулся. Путь назад был отрезан.       Баки и Бобби уже дежурили у двери, равномерно устелив своими телами небольшой пятачок в коридоре.       Немного помедлив, она пристегнула собак на поводки и позёвывая, открыла дверь в пасмурный, дождливый день. Бобби, будто ужаленный, рванул поводок с такой силой, что Натали, не удержавшись на ногах, крутанулась на месте, чувствительно ударившись плечом и виском о дверной косяк. Баки в недоумении остался стоять на месте, прижимая плюшевые уши к голове. Шипя от боли сквозь стиснутые зубы, Натали посмотрела на неугомонного спаниеля.       Тремя ступеньками ниже, на выложенной крупным булыжником дорожке, потемневшей от времени, стоял владелец Бобби. Вид у него был мягко говоря не слишком вяжущийся с образом городского денди, который он до этого момента старательно поддерживал. Мешковато сидящие джинсы дополняла дутая спортивная куртка с глубоким капюшоном, надвинутым на глаза.       Натали покачала головой, и потирая ушибленное место, отпустила петельку поводка Бобби. Собака принялась скакать вокруг хозяина, повизгивая и размахивая косматыми ушами. Том опустился на корточки, горячо наглаживая обезумевшую от долгожданной встречи собаку и зарываясь лицом в шелковистую шерсть, чтобы еле слышным шёпотом просить у Бобби прощения. От собаки тонко пахло лавандовым шампунем и печеньем. Хвост так и сновал из стороны в сторону со скоростью света, превратившись в размытое коричневой пятно. Сердце Тома тяжело выстукивало в груди бешеное, не ритмичное стаккато, обливаясь кровью и замирая от чувства вины. Как же ему не хватало этих безумных скачек и шершавого языка на своем лице, и следов от грязных лап на одежде. Еле сдерживая сентиментальность, он закусил губу. Совершенно точно он не заслуживал той любви, которую к нему питал Бобби. — Долго же ты за ним шёл…— вместо приветствия произнесла Натали, разглядывая, наконец объявившегося гостя. Том молчал, продолжая гладить заметно повеселевшего пса, прижав его к себе как можно крепче одной рукой. Он никак не мог заставить себя поднять голову и встретиться взглядом с девушкой, опасаясь увидеть в её глазах осуждение или того хуже — презрение. — Эммм… Натали… — по прежнему избегая взгляда, нервно начал Том, перебирая длинными узловатыми пальцами поводок точно четки. Натали стояла у двери, придерживая Баки. Тот терпеливо ждал, когда наконец они отправятся на прогулку. — Слушай, давай вот это всё потом… Я почти не спала ночью, голова почти не работает и собаки хотят в туалет, — словно ничего не случилось, произнесла она, спускаясь со ступенек.       Том распрямился, крепко держа поводок в руке. Баки принялся внимательно изучать кожаным носом его брючины и обувь. — Извини меня… Если сможешь…. За… Очередную глупость…— с трудом подбирая слова, наконец смог выдавить из себя он, пытаясь не встречаться с ней взглядом, и понимая, что краснеет, — Не знаю почему, но я… Эмм… Я отчаянно глупею в твоём присутствии… Ммм… Чувствую себя посмешищем. — Ты перестал быть оригинальным ещё когда разбил машину и приехал среди ночи. Так что в этот раз почти не удивил. Что стоишь столбом? Пошли уже, горе моё… — Натали взглянула на него без обиды, с усталой улыбкой, открывая невысокую решетчатую калитку, чтобы пропустить собак. Том недоумевая замер. Совсем не так он представлял себе их разговор. Ожидал чего угодно, но не олимпийского спокойствия. Оскорблений, обвинений в безответственности, презрения… Чего угодно, но не тихого, поглощающего его самого с головой, и от того еще более пугающего спокойствия. Он бы даже понял, если Натали залепила ему пощёчину, но к прощению внутренне он был не готов. От этого чувство вины еще сильнее вонзилось своими острыми многочисленными зубами в душу, мотая её, словно акула добычу. — Нат… Правда, — поймав её за руку, чтобы расставить точки над «Ё», начал было он. Девушка смотрела на него с не скрываемым теплом и невероятной усталостью. — Если ты собрался передо мной оправдываться за случившееся, то не стоит. А вот перед Бобби, я бы, на твоем месте всю оставшуюся жизнь извинялась. — Поверь, мне самому невозможно стыдно и перед ним и перед тобой. Перед ним за то, что бросил его. И ни разу не поинтересовался его состоянием за это время. Просто… ублюдский поступок… Не достойный я хозяин… — сокрушенно опустив голову начал он, всё ещё держа её за руку, — А перед тобой за то, что… Что я струсил, как мальчишка. И сбежал от самого себя, забыв всё на свете…       Натали внимательно взглянула на него, изучая. Растрепанные каштановые волосы нелепо торчали из-под капюшона, делая его похожим не на мировую известность, а на соседа-мизантропа. Небритость придавала ещё большее сходство. Он стоял, опустив свои большие печальные глаза в землю, от чего стал похож на грустного Пьеро, переминаясь с ноги на ногу. Нервозность выдавала себя во всей его ссутулившейся, съёжившейся фигуре, словно он ждал удара. На миг Натали подумала, что может и надо дать ему подзатыльник. — Я… Плохой друг… И еще хуже — хозяин… — Тут по соседству есть небольшой сквер, где мы последнее время гуляем все вместе, — пропуская мимо ушей его последние слова, произнесла Натали. Собаки в нетерпении натянули поводки, уверенно следуя по тротуару к месту выгула. Том покорно последовал за Натали и собаками. Бобби, задрав косматый хвост, бежал чуть впреди, бок о бок со своим другом, то и дело оглядываясь на хозяина, словно проверяя — здесь ли он. Глаза собаки искрились неподдельной радостью, когда он то и дело вскидывая голову, заглядывал в глаза своему человеку. — Мы оба выглядим… Словно два бомжа, — рассмеялась Натали, поймав их отражения в стекле припаркованного на обочине автомобиля, — Надеюсь, соседи меня не увидят… Хотя, что я говорю, они меня ещё только голой и пьяной не видели. — Нат, ты правда не злишься? — всё ещё не понимая, как он мог так сильно ошибиться в ней, спросил Том. Ведь он был совершенно уверен, что как минимум, оскорбил её поцелуем, не говоря уже о трусливом побеге. Внутренне он всё ещё ждал от неё выговора или хотя бы укора. По крайней мере ему бы это было понятно. — На что? Ты — взрослый человек, и пора бы уже начинать нести ответственность за свои поступки. Если ты это сделал, значит тебе так было нужно, — пожав плечами отозвалась она, глядя, как отпущенные с поводка собаки справляют естественные потребности, — Сказать по правде… Я считаю, что ты сам себя наказал. И то, что тебя, я надеюсь, мучают угрызения совести вполне достаточное наказание.       Том перевел на неё взгляд. Девушка выглядела измученной — под глазами залегли темные круги, руки немного тряслись. Как никому другому ему был известен этот синдром переутомления. — Ты очень странная, правда… — наконец несмело улыбнулся он, всё ещё ожидая от неё какой-то подвох. — Нет, просто я уже устала додумывать причины, почему мир такое говно, и почему всё происходит так, а не иначе. И решила, что если происходит, то так должно быть и надо жить с последствиями. — А если бы я не вернулся за ним? Ну, чисто теоретически? — Я бы нашла тебя, разбила твою машину, облила бензином и подожгла. А потом прифотошопила бы конский член к твоей фотографии и выложила в интернет. Короче, мстила бы страшно, — с совершенно каменным лицом произнесла она, поёжившись. Осенний промозглый ветерок забирался под одежду, что-то ища по карманам, попутно ощупывая ледяными пальцами её поясницу. — Хмм… Оригинально, — хмыкнул Том, пытаясь оценить сказанные слова. Натали ехидно улыбнулась, — Так значит, я помилован? — Само собой, — кивнула Натали, качнувшись в его сторону и словно невзначай толкнув плечом в плечо.       Где-то в животе у Тома гулко ухнуло, оборвавшись сперва в самый низ, а потом подскочив к горлу тугим комком. Сердце учащенно забилось, разгоняя вскипающую кровь. — А я, если честно, думал всё это время о том, как вернуть Бобби. И как не потерять человеческий облик с твоих глазах. — Дались тебе мои глаза…— фыркнула Натали, улыбаясь, — Главное, чтобы ты в своих человеком оставался. Есть у меня дома такая поговорка: «Не смотря ни на что всегда надо оставаться человеком!» — Замечательная поговорка, — хмыкнул он, чувствуя, как медленно отступает напряжение. Ему хотелось обнять её крепко, прижать к себе, чтобы она смогла ощутить, как бешено колотится его сердце в благодарность за её странную мудрость. — Я ребят в Дувр возила… И в Саутэнд, — как бы невзначай сообщила Натали, искоса наблюдая за англичанином. Видимо, извиняться для него было в новинку и сейчас он с трудом приходил в себя. — Ого… Что ты там делала? — Работала, что же ещё. Отснятого материла мне хватит на месяц, а сдать надо в эту субботу.       Том заинтригованно посмотрел на девушку. Почему она так сильно удивляла его каждый раз? Каждый раз, когда он думал, что это невозможно, она опровергала его «невозможно» с лёгкостью и каменным лицом. — А я сегодня утром в свой законный выходной буквально вытряс душу из режиссёра-постановщика, чтобы он пригласил тебя на нашу генеральную репетицию… В эту пятницу, в шесть вечера. А премьера уже в субботу, — мягко улыбаясь, сообщил он. Натали как раз пристегивала Баки к поводку. Бобби всё ещё крутился невдалеке от них, изучая кустарник. Её зелёно-карий взгляд вдруг ожил, в нём заплясали искорки восторга. — Здорово! С удовольствием приду.       Томас удовлетворённый ответом кивнул, поймав Бобби за ошейник, и щёлкая карабином поводка. Пёс недоуменно взглянул ему в лицо, словно не веря в окончание прогулки. — Ну? — Что «ну»? — не понял Том, глядя на откровенно зевающую Натали. Её покачивало из стороны в сторону от усталости. Взгляд был совершенно рассеянный. — До послезавтра, тогда? — Ты уже хочешь избавиться от меня? Давай я хотя бы провожу вас до дома. Ты еле на ногах держишься, — подставив ей локоть, предложил он. Натали покорно воспользовалась его услужливостью. Ощущать тяжесть и тепло её руки в своей было странно, словно бы он никогда раньше не делал ничего подобного.       На миг он поймал себя на мысли, что так погрузился в чувство вины перед собакой и девушкой за свой проступок, что совершенно забыл о возможных соглядатаях. Ощущение было такое, как в её гостиной — словно их обнесла невидимая глазу стена, и они вчетвером в полной безопасности в собственном маленьком мире, где он не предмет охоты фотолюбителей. И всё же такие спокойные дни выдавались крайне редко, а потому всегда надо быть на чеку, ведь никогда не угадаешь, что или кто может притаиться за углом. Быстро оглядевшись по сторонам, он на всякий случай надвинул капюшон куртки как можно сильнее, скрывая большую половину лица.       Когда Натали и Баки исчезли за серой дверью, Бобби натянул поводок в их сторону, тоненько заскулив. Том мягко потянул поводок, напоминая собаке, что нужно идти в другом направлении, на что Бобби с читающимся без всяких переводчиков с собачьего вопросом в глазах посмотрел на него. За прошедшую неделю он уже привык считать этот дом своим, и сейчас было видно, как он не понимает, почему Том ведёт его к машине, забирая от друга, миски и полюбившихся игрушек.       Несколько раз оглянувшись на дом, Бобби шумно вздохнул и всё же потрусил следом за безусловно любимым хозяином, весело размахивая плюмажем лохматого хвоста. От человека пахло чем-то далеким и хорошо знакомым, а ещё к этим запахам мешался запах дубовой коры и счастья.