Просто будь...

Чонгук по привычке зашёл за молоком для завтрака. Времена меняются, а привычки – нет. - Намджун-и. - Мм? - Скоро ведь 9 марта? - Ну да. - И ты поедешь в Тэгу? К Юнги? - Это традиция, Гуки, и я стараюсь её не нарушать. - А Сокджин тоже едет? - Собирался, во всяком случае. - Можно мне с вами?

***

Чонгук переминается с ноги на ногу перед массивной белой дверью из старого дуба. Он стал почти на год старше, намного увереннее в себе, но перед Юнги вся эта уверенность могла разбиться просто вдребезги – рядом с этим парнем Чонгук себе уже не доверял. Юнги доверял, безгранично, по-прежнему по-вселенски глубоко, несмотря ни на что, но вот себе доверять переставал. И чёрт знает что могло произойти с ним за этот год. Намджун говорит, что ничего не изменилось, что хён всё так же один, ещё больше уходит в работу и почти ни с кем не общается. Сокджин согласно кивает, точно китайский болванчик, а у Чонгука всё равно препротивно сосёт под ложечкой и шея холодеет. Руки предательски теплеют и потеют, а шея холодеет – вот такой вот термический парадокс. Чонгук стоит перед дверью и на звонок нажать не решается, знает, что жизнь его от этого звонка изменится, и совсем не факт, что в лучшую сторону. Чонгук целую речь приготовил, даже не одну, кучу сценариев в голове прокрутил, но сейчас кажется, что вся его решительность на звонок потратится, а дальше упорхнёт бабочкой, не поймать и не вернуть никак, лишь молчаливо стоять оставит. И только Чонгук наконец-то собрался с духом и уже даже поднял в воздух сжатую в кулак руку, чтобы постучать, сзади раздалось тихое: - Нет смысла этого делать. Я здесь. И от этого «я здесь», сказанного таким до боли знакомым, таким сладким, таким желанным голосом тело Чонгука моментально пробила мелкая дрожь, и будто бы и не было этого целого года вдали, не было разбитого вдребезги сердца, собранного за год по кускам буквально, а все мысли в голове парня вмиг улетучились, оставив место лишь звенящему «я здесь». Чонгук не оборачивался, боясь спугнуть, боясь осознать, что на самом деле это всё просто мираж, просто плод его больного, разожжённого тоской и страхом сознания. Юнги стоял сзади и почти не дыша рассматривал эти знакомые, но неожиданно так возмужавшие плечи, эту крепкую смуглую шею, к которой до дрожи в пальцах вдруг захотелось прикоснуться, эти неизменно взлохмаченные тёмные волосы. Он стоял так, наверное, минуту, а казалось, что целую вечность, не решаясь заговорить, всматриваясь в по-прежнему такую любимую спину, сначала даже подумав убежать, но это было бы глупо – бежать из собственной квартиры, поэтому он и произнёс «я здесь». Чонгук хотел обернуться медленно и уверенно, но получилось резко, будто впопыхах, даром что не прыгнул от удивления. Чонгук думал, что обернётся и прямо Юнги в глаза посмотрит, что не дрогнет ни один мускул на его лице, ведь он так готовился, но в итоге стоит и носки свои разглядывает, словно первый раз видит. Чонгук надеялся, что сразу сможет заговорить, высказать всё, что за этот год осознал и сформулировать смог, но слова комом в горле стоят и слава богу, потому что иначе бы сердце через это самое горло из груди выпрыгнуло и на место уже никогда не вернулось. Юнги по-прежнему был для Чонгука самым прекрасным человеком на земле, он это даже не сердцем, а кожей всей чувствовал, каждым волоском на своих руках, каждой мурашкой, пробегающей по телу. - Чего стоишь? Заходи, - бесцветно произнёс Юнги, и сердце Чонгука ухнуло в раз от этой безразличности в голосе хёна, но так просто он сдаваться не собирался. Чонгук зашёл в квартиру. Юнги скинул рюкзак, ушёл на кухню ставить чайник. Он показался Чонгуку ещё более худым, чем раньше, немного как будто даже осунувшимся, и в голове парня промелькнула одновременно злая и радостная мысль, что может тот тоже страдал всё это время, тоже скучал по нему, по Чонгуку, что жалел о своих словах и о своём уходе. Эта мысль придала Чонгуку сил, и он решил в неё верить до победного, по крайней мере, пока Юнги не скажет обратное. - Не ожидал тебя увидеть в Тэгу. Ты приехал сюда по делу? – Юнги не оборачивается, заваривает чай, делает какие-то лёгкие бутерброды – даже не спрашивает, хочет Чонгук есть или нет, просто руки чем-то занять пытается и иметь законное право к Чонгуку не поворачиваться. - Да, по делу, - доносится с порога. – Мне здесь работу предлагают, вот, решил познакомиться с городом. Чонгук, конечно, умалчивает, что работу ему не предлагали, а он сам как умалишённый просматривал все подходящие вакансии в городе, а потом каким-то чудом нашёл стажировку в крупнейшем здесь архитектурном агентстве. И пусть стажировка начнётся всего через неделю, и это совсем не гарантирует того, что его возьмут на работу, но он готов в лепешку расшибиться, чтобы взяли. Если только Юнги даст ему шанс. Им обоим даст. Чашка с чаем в руках Юнги замирает. Сердце колотится как бешенное, словно Юнги подросток какой-то. В голове его проносятся образы, как они живут с Чонгуком вместе, как готовят друг другу завтраки, уходят на работу, а вечером возвращаются в их общий дом, или встречаются на детской площадке (Юнги по инерции ходит каждый вечер на ближайшую, лежит на горках, в небо смотрит, а в звёздах всегда Чонгука видит). Но Юнги эти образы старательно прогоняет, не хочет себя надеждами тешить, не маленький он, чтобы в сказки такие верить, тем более, что счастливый финал в сказках бывает только у принцесс, а не у таких монстров, как он, а то, что он монстр, он после того последнего разговора с Чонгуком всегда чувствует. - Юнги, пожалуйста, посмотри на меня, - почти шёпотом произносит Чонгук, - Мне тебе кое-что сказать надо, что-то очень-очень важное. Если ты не посмотришь, то я уже никогда не решусь. И Юнги резко оборачивается. Сам не понимает, но от страха глазами хлопает, боится этого «никогда». Чонгук улыбается, облегчённо так вздыхает, подходит к Юнги на расстояние вытянутой руки и останавливается: - Знаешь, всё это время, весь этот год… Я встречался с другими парнями, Юнги, действительно встречался. Но я встречался с ними лишь для того, чтобы лучше понять тебя. Ты не думай, я не обманывал их, я сразу говорил им, что мне нужны отношения только для того, чтобы понять причины поступка одного важного для меня человека, и они соглашались. Я действительно научился разговаривать о чувствах с другими людьми, и всё благодаря тебе. С кем-то из них я встречался всего несколько раз, с кем-то проводил вместе несколько месяцев. И на самом деле я надеялся, что в итоге влюблюсь в кого-нибудь, действительно влюблюсь и больше не буду так мучаться. Но этого не произошло, хён. И я встречался дальше только для того, чтобы ты наконец-то поверил, что я выбрал тебя не потому, что мне больше некого было выбрать, а потому, что я бы никогда не смог найти кого-то лучше тебя. Лучше не потому, что ты идеальный, а потому, что никто и никогда не чувствовал меня так, как всегда чувствовал меня ты. Юнги вцепился руками в край столешницы так, что побелели костяшки – только бы не расплакаться, только бы сдержаться, только бы этот горячий водоворот в области сердца унять, не рухнуть как безвольная кукла. - И я кое-что понял, Юнги, - продолжал Чонгук, окутывал хёна своим мягким взглядом, улыбался так тепло, так открыто, - Всё это время ты так хорошо чувствовал меня потому, что на самом деле и сам чувствовал то же самое: и про невозможность довериться, и про страх прикосновений, и про желание быть с кем-то настолько близким и откровенным. Ты никогда не говорил, что творится у тебя в душе, потому что тебе самому тогда казалось, что речь идёт не о тебе, а обо мне. Но на самом деле речь всегда шла о тебе. Ты стал для меня тем, кто всегда нужен был тебе самому. Ты не смог найти кого-то похожего на себя, кто смог бы залечить твои раны, поэтому ты лечил мои. Если ты не можешь найти какого-то человека, тебе приходится самому стать им. Но всё изменилось, хён. Теперь я наконец-то могу стать для тебя таким человеком. – Чонгук протянул открытую ладонь, как когда-то сделал Юнги. Несколько минут Юнги молча смотрел на эту ладонь, а потом зарыдал. Натужно, навзрыд, захлебываясь в собственных соплях. Это не было ни трогательно, ни мило, но именно поэтому и задело Чонгука в самое сердце. То, как Юнги плакал, было искренним и ужасно интимным. - Плачь, пожалуйста, плачь, - Чонгук притянул Юнги в свои объятия, плечо его тут же стало мокрым от слёз и соплей, - Плачь, если тебе от этого станет легче. Не надо больше сдерживать себя и бояться своих чувств. Теперь я тоже взрослый и буду с тобой рядом по крайней мере до тех пор, пока нам обоим это будет нужно. - Я люблю тебя, Чонгук, - между короткими всхлипами прошептал Юнги. – Любил с самого начала. Любил всё это время. - Я тоже тебя люблю, мой милый спасатель.