Лукреция

      Фея Бефана была счастлива, достопочтенный Чезаре был счастлив, многочисленные знакомые, вместе составляющие едва ли не всё магическое население Флоренции целиком, были счастливы — и даже многострадальный рыжий упырь, неоднократно упокаиваемый ранее, вылез из своей могилки и что-то прошамкал лишившимся половины зубов ртом, умильно при этом улыбаясь. Радости не было лишь на лицах самих виновников грядущего торжества…       — Напомни мне, почему мы решили, что пышная свадьба будет хорошей идеей? — на одном из устроенных Бефаной приемов мученически скалился Амадео, только что выслушавший поздравления с грядущим бракосочетанием от одного из оборотней. Пикантности моменту прибавлял тот факт, что у самого этого оборотня не было официальной жены, зато имелись три любовницы, каким-то образом мирно уживавшиеся под одной крышей уже несколько десятилетий.       — Не знаю, — бледная до полупрозрачности Лукреция кое-как сумела избавиться от навязчивого внимания многочисленных непонятных тетушек и теперь мелкими глотками пила ледяную воду из хрустального бокала. — Кажется, этого желали моя наставница и твой отец. Очень уж им хотелось праздника…       А грядущий праздник приобретал поистине ужасающий размах: внезапно ощутившая себя в роли матери, выдающей замуж взрослую дочь, фея Бефана, кажется, вознамерилась отметить это событие так, чтобы потом вся Флоренция вспоминала о нём ещё лет сто. Достопочтенный Чезаре от своей будущей названой родственницы не отставал и, распотрошив кубышку, принялся сорить деньгами направо и налево. Как же, его единственный сын решил жениться! Пусть весь город об этом знает!       Амадео с воистину великолепным фатализмом ждал, что же будет дальше, а Лукреция с молчаливым ужасом взирала на всё происходящее. На её робкие попытки объяснить, что ей это всё не надо, что она хочет тихого праздника, никто не обратил ни малейшего внимания — разве что пригласили другого портного, потому что прежний от гнева марены немного пострадал и теперь лечил нервы где-то в Португалии.       А вот не стоило, не стоило натягивать на неё корсет! Лукреция терпеливо, раз за разом объясняла, что к такому пыточному инструменту она не привыкла, что у неё и без того тонкая талия, не нуждающаяся в дополнительной утяжке, но портной был неумолим: по этикету полагалось, чтобы на благородной даме непременно был жесткий корсет! А платье — о, платье обязательно будет пышным и очень нарядным, достойным столь прелестной графини! Сейчас в моде цвет гортензии — из шелка такого цвета и сделаем основную юбку, а лиф и рукава…       На шелке цвета гортензии Лукреция не выдержала — и незадачливый портной вылетел из дома впереди собственного вопля, подгоняемый маленькой, но очень колючей снежной бурей. А следом разразился тихий, но очень эмоциональный скандал: разъяренная невеста шипела на свою стушевавшуюся наставницу, словно змея, требуя, чтобы фея вспомнила о том, что замуж выходит вовсе не она, а её ученица, между прочим, давно уже самостоятельная. А значит, в первую очередь надо считаться с мнением этой самой ученицы! Ведь сбежать вместе с женихом куда-нибудь в Неаполь и там обратиться в первый же подходящий храм с просьбой их поженить — дело нехитрое. А праздник во Флоренции в таком случае уже будет проходить без самих виновников торжества.       Бефана прониклась и вскоре к Лукреции пришел безукоризненно вежливый и крайне флегматичный портной. Графиня категорически не хочет надевать корсет? Хорошо. Графиня желает платье в духе давних веков? Как угодно. Графиня не хочет никаких ярких или модных цветов, а просит белый цвет и жемчуга? Пожалуйста! Вы платите, а я шью то, что вам хочется.       Когда мягкое, легкое и приятное телу платье было пошито, Лукреция позволила себе ненадолго выдохнуть и оглядеться по сторонам. Увиденное её поразило: все суетятся, все чего-то хотят, подписываются какие-то документы (часть бумаг пришлось подписать и самой Лукреции с её женихом), съезжаются гости… А за всем этим меланхолично наблюдает со стороны Амадео.       — С этим всё равно ничего нельзя сделать, — пожал он плечами в ответ на вопросительный взгляд невесты. — Только смириться и пережить. Хотя… Мне надо подумать.       Думал Амадео недолго: буквально через пару дней, перед самым рассветом, в окошко ночующей в своей старой комнате Лукреции постучались.       — Что? — вскинулась девушка, завидела в окне знакомый силуэт и стыдливо натянула на себя одеяло: — Амадео, что случилось?       — Хочешь сбежать от всей этой шумихи? — задал неожиданный вопрос жених. Лукреция не раздумывала долго, прежде чем согласно кивнуть. — Тогда надевай свое нарядное платье и вылезай через окно. Только тихо, не разбуди никого.       — Куда мы пойдем? — окликнула графиня своего спрыгнувшего обратно на землю жениха.       — В храм, — раздался лаконичный ответ с улицы.       В который уже раз Лукреция порадовалась, что потребовала сшить себе праздничное платье максимально удобного фасона и ей теперь не нужна была помощь служанки, чтобы одеться! Так что, относительно быстро облачившись в новый наряд, девушка одну за другой отправила в окно нарядные туфельки и следом вылезла сама.       — А знаешь, — легко поймал на руки свою не удержавшуюся и все-таки свалившуюся сверху невесту Амадео со свежим следом удара на лбу. — Оказывается, получать туфелькой по голове — это больно!       — Прости, — смутилась девушка. Мужчина в ответ хмыкнул, вручил Лукреции кривой до невозможности цветочный веночек и на руках потащил её куда-то по ещё спящему городу, шутливо обронив по дороге:       — Пожалуй, обойдемся без туфелек, а то очень уж они оказались драчливые.       До храма бога путей Амадео дошагал легко и быстро. Спустив свою невесту с рук, он поправил у неё на голове покосившийся веночек и смущенно улыбнулся:       — Ну что, пошли жениться? Со жрецом я уже договорился, он ждет нас. Необходимыми свидетелями согласились выступить жрицы, а все бумаги мы сможем подать в мэрию уже позже.       — А пошли, — радостно рассмеялась в ответ Лукреция.       Здесь и сейчас, стоя на рассвете босиком на гладкой каменной брусчатке перед храмом, в одном платье и разлохмаченном венке на неприбранных волосах, любуясь первыми лучами летнего солнца вместе с тем, кто вскоре станет её мужем, она была абсолютно и бесконечно счастлива.