То, что мы хороним

Все вокруг было серым. Лайт стоял, глядя на пыльную долину перед собой, и ничего не чувствовал. Его взгляд равнодушно перебегал с дымчатого горизонта на тяжелые темные облака, медленно движущиеся по небу. Он не знал, сколько времени провел за бесцельным разглядыванием безрадостного пейзажа, и он бы, наверное, простоял на месте еще столько же, если бы его внимание не привлек гнусавый смех за спиной. Он обернулся и увидел Рюка. Тот скалился, обнажая острые треугольные зубы, и его круглые глаза, лишенные век, горели темным огнем. За спиной Рюка поднимались его разломанные крылья, покрытые черными перьями, а на боку висела толстая цепь, обернутая вокруг Тетради Смерти. Лайт уставился на черную обложку, и по его застывшему телу вдруг прошла дрожь осознания — и страха. Ледяное спокойствие, крепко сжимающее его сердце, схлынуло, и Лайт, оглянувшись на долину еще раз, увидел ее истинный облик. Земля была засыпана костями. Тут и там, под сенью больших валунов, сидели шинигами — они все были разные, костлявые и тучные, высокие и низкие. Их объединяло только физическое уродство, присущее богам смерти: пришитые конечности, разорванные лица, выпирающие куски плоти или и вовсе посторонних предметов, вроде раковин, камней или черепов маленьких животных. Шинигами лениво дремали, некоторые играли в кости, другие бесцельно брели по долине, медленно переставляя ноги и поднимая облачка пыли. — Добро пожаловать домой, Лайт, — хрипло сказал Рюк. — Значит, я все-таки умер, — произнес Лайт тихим шепотом. Он поднял руки к своему лицу, ожидая, что сейчас вместо его узких и аккуратных ладоней он увидит громоздкие костяные лапы, но к его облегчению его руки не изменились. Его лицо и волосы на ощупь были такими же, как и раньше. На нем была та же одежда, что и в момент смерти: брюки и черная водолазка с высоким горлом. Не было только дырки от пули. — Тебя сильно ранили, — ответил Рюк. — Но я не хотел ждать еще три года. Лайт поднял на него глаза. Значит, он погиб не от выстрела Матцуды. — Боялся соскучиться, Рюк? — Да. — Что ж, — Лайт отвернулся от своего бывшего компаньона. — Ты предупреждал меня о том, что рано или поздно запишешь мое имя в Тетрадь. Так и случилось. — Ты расстроен? — Нет, — честно ответил Лайт. — Меня бы приговорили к смерти на электрическом стуле. Смерть от сердечного приступа — это почти милосердно с твоей стороны, Рюк. — Я не думал о милосердии. Мне просто стало скучно. — Конечно. Я и не ждал иного ответа. Жизнь в тюрьме была бы унизительной. Лайт мог рассчитывать на одиночное заключение из-за масштаба своих действий, но охрана, люди, которые бы приносили бы ему еду и отводили бы его в душ — все они насмехались бы над ним, унижали его и злорадствовали. Лайт не смог бы это терпеть. В конце концов, они были жалкими винтиками в несовершенной машине — а он сам был машиной, неумолимой и непреклонной. Вот только он умер. Лайт еще раз окинул взглядом долину шинигами. Значит, вот что его ждало после смерти — заключение в этом сером, безрадостном мире, наполненном унынием и скукой. Это было довольно удручающе, но, с другой стороны, разве это не значило, что он сам стал шинигами теперь? Он стал настоящим Богом Смерти. — Скажи мне, Рюк, — обратился он, — я теперь такой же, как ты? — Такой же, как я? — Я — Бог Смерти? Рюк рассмеялся своим ужасным смехом. — Ты, наверное, уже обрадовался? Теперь ты сможешь карать преступников, и никто из людей не сможет тебя остановить. — Именно об этом я и подумал. Ты стал довольно проницательным. — Не все так просто. Ты узнаешь. Рюк снова оскалился, а потом резко взмахнул крыльями и взлетел. Его черная фигура поднялась к серым облакам и начала удаляться. Лайт стиснул зубы: теперь шинигами был не обязан следовать за ним и, видимо, пользовался вседозволенностью. «Он убил меня» — напомнил себе Лайт. Конечно, это в некотором смысле сыграло ему на руку, но сам факт того, что Рюк записал его имя в свою Тетрадь, нельзя было просто откинуть, как ненужную вещь. Лайт медленно побрел вниз с холма. Он не чувствовал в себе возможность раскрыть крылья и взлететь, значит, ему оставалось только спускаться вниз привычным способом. Путь был долгим, но Лайт не чувствовал ни голода, ни холода, ни даже простой усталости: когда он добрался до россыпи камней, рядом с которыми лежал одинокий шинигами, его внутреннее самоощущение совершенно не изменилось. Шинигами был закутан в грязный рваный плащ, а его голову украшали многочисленные костяные наросты, похожие на кривые рога. Лицо — мертвенно-бледное, лишенное всяких эмоций и похожее на фарфоровую маску — было устремлено в небо. Лайт кашлянул, привлекая к себе внимание. — Кто здесь главный? — спросил он. Шинигами повернул к нему лицо. Какое-то время он ничего не говорил и никак не реагировал на вопрос, а затем страдальчески вздохнул. — А, — у него был тихий слабый голос. — Это ты. — Ты меня знаешь? — Все тебя знают. Лайт прищурился. — Правда? — Как много вопросов, — шинигами отвернулся. — Как раздражает. — Скажи мне, где я могу найти главного, — настраивал Лайт. Он помнил, что Рюк как-то упоминал короля шинигами, которого он обманул ради второй Тетради Смерти. Очевидно, именно он распоряжался Тетрадями и богами, и Лайту было необходимо добраться до него. Правда, никто не собирался помогать ему с этим делом. Шинигами больше ничего не сказал, и Лайт, постояв около него еще с минуту, отправился дальше. Долина была огромной и однообразной. Лайт не мог сказать, было здесь холодно или жарко; он не чувствовал ветра, хотя дымчатые облака на темном небе медленно двигались. От нечего делать он принялся считать шаги, но сбился уже на трех тысячах. Лайт не хотел поддаваться тоске, завладевшей всем вокруг, и старался занять свой разум чем-то полезным — он принялся вспоминать события, предшествовавшие его смерти. Смерть была частью его привычного существования уже долгое время, и Лайт осознавал, что она дышит ему в спину. Он просто не верил, что проиграет. Не верил до того самого мига, когда он увидел, как двойник L на видео упал со стула, и его лохматая черноволосая голова ударилась об пол — Миса убила его. В этот миг дни ее жизни должны были стремительно начать уменьшаться: за ее дверью уже стояли агенты, готовые убить ее, если план L сработает. Но Рем была быстрее. Капкан захлопнулся. Сейчас Лайт мог в мельчайших подробностях вспомнить этот момент. Его отец повернулся и посмотрел на него так, как никогда не смотрел. Лайт мазнул по нему взглядом, увидел перекошенные от ужаса лица Матцуды и Моги, а потом повернулся к тому, кто действительно имел значение в эту секунду — к Рюдзаки. Тот сидел к нему спиной, скорчившись в своем кресле и глядя на большой экран, транслирующий видео; круглый леденец, который он сжимал в пальцах, чуть подрагивал. Долгие мгновения Рюдзаки не двигался, а затем он медленно повернулся и взглянул на Лайта своими большими темными глазами. Его узкие губы приоткрылись, словно он собирался что-то сказать. Как бесславно и быстро все закончилось. — Нет, — шепнул Лайт. — Ничего еще не закончилось. Он мог вернуться в мир людей. Для этого ему нужно было найти хоть кого-нибудь, обладающего полезной информацией. Лайт продолжил свои поиски. Удача улыбнулась ему только после пятой попытки наладить контакт с шинигами. Те, с кем он заговаривал, либо игнорировали его, либо отвечали невнятно и сухо. Один из них будто бы тоже узнал Лайта, однако он предпочел просто улететь от него, а не продолжить разговор. Лишь группа из троих богов смерти, бросающих камни в очерченный на земле круг, соизволили обратить на Лайта внимание. — Это же Кира! — воскликнул один из них, когда Лайт приблизился к их компании. — Да, точно он, — ответил ему другой, весь заросший каменными наростами. — Вы наблюдали за мной? — спросил Лайт. — Конечно, — сказал ему третий бог. Он был такого же роста, как и Лайт, и со спины мог бы сойти за обычного человека, если бы не длинные, волочащиеся по земле руки. Лицо шинигами было перекошено, а большие лиловые глаза почти вываливались из глазниц. — Я поставил против тебя восемьдесят камней и сорвал большой куш, — поделился с Лайтом первый шинигами. Чешуйчатая кожа туго обтягивала его тело и местами рвалась, обнажая белизну костей. — Не думал, что тебя отправят к нам. Впрочем, если вспомнить, скольких ты успел записать в Тетрадь Рюка, то в этом нет ничего удивительного! — Я ищу главного, — сказал Лайт. — Зачем? — Мне нужна Тетрадь Смерти и крылья, чтобы я мог вернуться в мир людей. Шинигами расхохотались. — Ты, видимо, думаешь, что стал богом смерти? — спросил у него шинигами в наростах. Лайт прищурился: — Разве не поэтому я здесь? — Ты здесь, потому что несколько лет мы, шинигами, наблюдали за тобой. Это было главным развлечением для многих из нас. И когда король вынес твою кандидатуру на голосование, большинство решило дать тебе шанс показать себя. Так что ты еще не бог смерти, Кира, но ты можешь им стать. — Как? — Мы не знаем, — ответил шинигами с длинными руками. — Но мы отведем тебя к главному. В конце концов, вдруг ты сможешь повеселить нас еще немного. Король шинигами был гигантом. Его тело скрывали длинные черные одежды, водопадом спадающие по каменному основанию трона, а голову венчала блестящая золотая корона, яркая и кажущаяся чужеродной в мире блеклых оттенков. Лицо с широкими острыми скулами, двумя растянутыми глазами-щелочками и одним круглым глазом посреди гладкого выпирающего лба было преисполнено спокойствия и равнодушия. Казалось, король и вовсе не видит пеструю толпу богов смерти, собравшихся перед его исполинским троном и довольно переругивающихся между собой: он просто всматривался в дымчатый горизонт, и изредка пальцы на его когтистой руке стучали по подлокотнику. Лайт стоял на маленькой площадке, на которой начиналась лестница, и ждал. Странно, но он вовсе не был напуган величием огромного существа, он будто бы и вовсе ничего не чувствовал. Оттенки эмоций с каждым мигом становились все прозрачней, сожаления и страх отступали, оставляя лишь мерное раздражение. Лайт слышал, как десятки богов смерти за его спиной без устали обсуждают происходящее, как хлопают их крылья и скрипят их старые кости. В мире шинигами так долго ничего не происходило, что события последнего времени произвели настоящий фурор среди скучающих существ. Никогда еще Тетрадь Смерти не оставляла в мире людей такого следа, никогда еще схватка двух смертных людей не привлекала столько внимания, и шинигами жаждали продолжения шоу. Даже те из них, кто выглядел откровенно равнодушным к происходящему, медленно подползали к трону, прислушиваясь к витающим в воздухе шепоткам. Наконец, король шинигами повернул голову и взглянул на Лайта. — Кира, — его звучный голос разнесся по округе, — ты здесь. — Меня зовут Ягами Лайт. — Ягами Лайт умер. Ты лишь его бледная тень. Лайт прищурился. Он оглянулся на толпу шинигами и нашел взглядом Клео — того самого бога смерти с длинными руками и лиловыми глазами, который привел его сюда. — Мне сказали, что я могу стать богом смерти, — смело сказал Лайт. — А ты хочешь этого? — Хочу, — он и так почти был богом смерти, когда пользовался Тетрадью. Разница была невелика, и Лайт явно сделал для мира людей больше, чем все эти шинигами, пожирающие его любопытными глазами. Они были такой же ведомой толпой, как и люди на площадях, скандирующие его имя; глядя на них, Лайт невольно ощущал собственное превосходство. И пусть пепельная земля под ногами втягивала его в ощущение безысходной одномерности, он все еще не подчинился. Воспоминания наполняли его. Он чувствовал себя прежним — Ягами Лайтом. Вовсе не тенью. — Что ж, — король наклонился, и Лайт услышал сухой скрежет из-под его одежд, — тогда ты должен доказать это. Быть человеком, пользующимся Тетрадью смерти, и быть богом смерти — это разные вещи, и ты должен понять это, Кира. Шинигами заботятся лишь о своем собственном существовании, и на примере Рем ты видел, что происходит с теми из нас, кто ставит спасение людских жизней превыше заветной цели. — Значит, я не смогу продолжить свое дело? — Отчего же? — король наклонился еще ниже, и его фигура скрыла небо над головой Лайта. — Разве не собственное эго толкало тебя на эти поступки? Разве не желание самоутверждения вело тебя по пути, где Кира был бы единственной силой, вершившей правосудие? Ты не заботился ни о ком, кроме себя, Кира, но в то же время у тебя были представления о мире, в котором ты хочешь жить. Возможно, ты сумеешь привнести свою энергию и в наш безрадостный мир. — И что мне нужно сделать, чтобы стать шинигами? — Всего лишь развлечь нас еще немного. Ты проиграл, а это недостойно имени бога, которым ты именовался. Возьми реванш и докажи, что ты сможешь стать одним из нас. Докажи, что ты бог, а не человек. — Вы хотите, чтобы я убил L? — спросил Лайт. На мгновение все внутри него дрогнуло, будто бы сквозь его тело пропустили электрический ток. Его взгляд дернулся в сторону, и на краю каменного трона, на остром выступе, Лайт увидел сидящего Рюка. Тот с любопытством наблюдал за ним. — Убил? — король расхохотался. — Это было бы довольно скучно, Кира. Любой из нас может спуститься в мир людей и убить его. Нет, твое испытание будет иным. Он взмахнул своей когтистой рукой. Вдруг поднялся ветер, и шинигами одобрительно загудели. Пыльное облако заполонило все вокруг, одежды короля раздулись на ветру, будто черные паруса, и грянул гром. В тот же миг на землю рядом с Лайтом упала черная Тетрадь Смерти. — Итак, твое испытание, — объявил король, когда ветер и пыльные облака улеглись. Лайт, все еще разглядывающий чистую черную обложку Тетради, с трудом поднял на него глаза. — Ты вернешься в мир людей и вручишь Тетрадь Смерти L. Именно ему. Я дам тебе глаза и крылья, но ты сам не должен вписывать в эту Тетрадь кого-либо. У тебя будет год, Кира, и за это время ты должен убедить L вписать в Тетрадь имя и обречь себя на существование в мире теней. — Всего одно имя? — Да. Это не должно быть слишком сложно для того, кто был о себе столь высокого и лестного мнения. Теперь ты выше всех человеческих законов, и никто не сможет тебе навредить. Однако если год истечет, и L не впишет в Тетрадь имени, ты станешь частью пустоты, и со временем память о тебе сотрется. Готов ли ты к этому испытанию?