То, что мы хороним

— Смерть тебе к лицу, — заметил Эл негромко. Лайт повернул голову и взглянул на него: тот сидел за ноутбуком и быстро печатал. — Как мило, — Лайт поджал губы. — Надеюсь, твоя речь на моих похоронах была такой же блестящей. Почему же? Эл усмехнулся и оторвал взгляд от монитора. — Ты стал чаще улыбаться, — он закусил губу, разглядывая Лайта с неприкрытым любопытством. — Никогда не видел столько эмоций на твоем лице. Лайт прислушался к своим ощущениям. Он лежал на кровати, наслаждаясь каждым прикосновением к своему телу, и разглядывал потолок. Ему требовалось обдумать тактику поведения, подобрать верные слова и нащупать правильные струны, но сделать это было непросто — он не мог сосредоточиться. Медленно его засасывало в прошлое: тихий стук пальцев по клавиатуре, шелест обертки от шоколада, тихое дыхание… Наверное, Эл был прав: обычно он предпочитал держать свои эмоции в узде, но сейчас он позволял им наполнять себя — это делало его таким живым, таким настоящим. — Мне больше нечего скрывать, — слукавил он. — Я всегда был Кирой, и теперь я могу сказать тебе это в лицо. — Я всегда это знал, — Эл прижал палец к нижней губе. — И ни разу не засомневался? — Лайт повернулся на бок и подпер голову рукой. Валяться в постели и говорить о Кире с Рюдзаки — разве мог он мечтать о таком? — Нет, — уверенно сказал Эл. — Хотя ты пытался меня переубедить. — И что же меня выдало? Неужели Пембера было достаточно? — У Лайт-куна порой было странное выражение лица. — Не смешно, — фыркнул Лайт. — Но все же я должен отдать тебе должное — ты хорошо притворялся, — кивнул Эл. — Как и ты. Они уставились друг на друга. — Как это случилось? — вдруг спросил Эл. — Как ты нашел ее? Лайт хорошо помнил тот день. Порой он думал — что было бы, если бы кто-то другой поднял Тетрадь? Кто, кроме него, смог бы использовать эту силу во благо, а не ради своих мелких, корыстных целей? Нет, само провидение помогло Лайту найти Тетрадь — он изменил этот мир, пусть даже Эл и ему подобные отрицали его заслугу. — Я увидел, как она с неба, — честно ответил Лайт, глядя Элу прямо в глаза. Тот смотрел на него в ответ, поглощенный этой секундой. — А после уроков подобрал ее. — И сразу написал имя? — Я думал, что это чья-то шутка, — Лайт нахмурился. — Если бы ничего не получилось, мне стало бы стыдно от того, что я хоть на секунду поверил в подобную ерунду. — Отохарада Куро. Но ты убил снова, не так ли? Чтобы проверить. Кого? — Байкера, который приставал к девушке. Его сбил грузовик, и ты вряд ли обратил внимание на этот случай. Эл отвел взгляд. — Не обратил, — произнес он задумчиво. — А потом ты просто продолжил? — Да, — ответил Лайт. — Я понял, что это мой шанс все изменить. — Без тени сомнения ты взял на себя эту роль, — Эл снова погрустнел. Лайт пристально наблюдал за сменой его настроений, пытаясь углядеть тенденцию. Разговоры о Кире и расследовании завораживали Эла, возвращали его на ту извилистую тропу охоты, по которой они прошли — но разговоре о самом Лайте наполняли его огромные глаза печалью. — Я сомневался, — возразил Лайт. — Но я прекрасно понимал, насколько несправедлив этот мир. У меня появилась возможность все изменить. — Тебе было семнадцать, Лайт, — напомнил Эл со странной усмешкой в голосе. — Ты был богат, умен и привлекателен. Что ты мог знать о несправедливости? — Кто бы говорил, — зашипел Лайт, мгновенно подобравшись. Он вдруг потерял ощущение постели под собой, а Эл отпрянул от него. — Не ты ли считал себя воплощением справедливости? Ты, который и с людьми-то на улицах не разговаривал никогда! Да, у меня была хорошая жизнь, но именно поэтому я и мог использовать Тетрадь смерти правильно. Любой другой применил бы эту силу ради своей выгоды. Но я делал все ради других. — Вовсе нет, — Эл прищурился. — Ты просто тешил свое эго и играл в бога. — Ты поступил бы точно так же, окажись у тебя Тетрадь, — Лайт потянулся к нему. — Чем твои методы лучше моих? Ты тоже отправлял людей на смерть. Тебе было плевать и на законы, и на этику, и на мораль. — Я делал все необходимое, чтобы поймать убийцу, — напомнил Эл сухо и твердо. — Неужели? Напомнить тебе о пытках? Это слежке за детьми? — Я никогда не говорил, что мои руки чисты, — Эл прищурился. Его плечи были напряжены, и он медленно наклонялся вперед, словно готовясь к прыжку. Длинные пальцы коснулись покрывала. — Но ты пытался построить диктатуру, в которой был бы лишь один закон — твое мнение. — Я убивал лишь тех, кого осудили по закону, — напомнил Лайт. — И те, кого я записал, уже не могли использовать свои связи и деньги, чтобы избежать правосудия. — Ты без раздумий записал в Тетрадь Линда Л. Тейлора, — произнес Эл жестко. — Детектива, который действовал в рамках закона. И Рея Пембера. И Мисору Наоми. — Они пытались мне помешать, — оскалился Лайт. — Разве ты не видишь, Рюдзаки? Люди боятся совершать даже мелкие преступления, потому что знают, что если попадутся — наказание будет суровым. — А что было бы потом? — спросил Эл. — Когда ты запугал бы весь мир? — Я тебя не понимаю. — Я могу понять, что толкало тебя на эти поступки. Тебе казалось, что ты сможешь построить идеальный мир. Но ты просто человек, Лайт. Твоими поступками управляло твое эго, а вовсе не божественная беспристрастность. Если бы ты не трогал Тейлора и Пембера, то, может, я бы никогда тебя не нашел. Но ты не мог смириться с фактом, что кто-то стоит у тебя на пути — и это бы никогда не закончилось. Ты без раздумий убивал тех, кто не соглашался с тобой. Думаю, в конце концов ты начал бы убивать всех, чьи поступки шли бы вразрез с твоим мнением, неважно законны они или нет. Поэтому формы правления, сосредотачивающие власть в руках одного лица, считаются отсталыми. — Ты просто лицемер, Рюдзаки. — А ты — всего лишь подросток. — Какой же ты мудак. — Лжец. — Извращенец. — Убийца. — Эл? Лайт и Эл уставились друг на друга. Стук повторился: Ватари стоял прямо за дверью. Эл резко рванулся вперед, хватая Тетрадь и пряча ее под подушку. Лайт поднялся и отошел к окну: он все еще был зол и взбудоражен, и появление Ватари было подобно ушату холодной воды, обрушившейся на него. Что это было? Он не должен был ругаться с Элом, обвинять его и доказывать свою правоту! Стоило согласиться, чтобы тот хоть немного оттаял по отношению к этой теме. А в итоге? Эл бросил на него хмурый взгляд, прежде чем сказать: — Заходи. Дверь тут же открылась. Ватари, одетый в теплый халат, толкал перед собой столик на колесах, но тот, очевидно, был просто предлогом: он остановился в дверях и подозрительно оглядел комнату. — Ты с кем-то говорил? — спросил он. — Сам с собой, — Эл снова сжался над своим ноутбуком. — Вот как, — Ватари поставил столик рядом с постелью. Он не видел Лайта, но Эл все равно невольно бросал взгляды через его плечо, словно опасаясь, что старик заметит застывшую в углу фигуру и схватится за сердце. — Я принес тебе какао. Это поможет заснуть. — Я уже пытался, — Эл посмотрел на мисочку с маршмэллоу. — Тебе тоже стоит отдохнуть. — Отдохну, — пообещал Ватари. — Как только буду уверен, что ты в порядке. — Что может со мной случится? — Не знаю, а что с тобой происходит? Эл взял чашку какао и принялся бросать в горячий напиток маршмэллоу. Раздражение и упрямство, которые Лайт разбудил в нем, отступили, и он вновь вспомнил о причинах своей меланхолии. Его пальцы двигались медленно, а длинные ресницы прикрывали уставшие глаза. — Все в порядке, — произнес он. — Я просто занимаюсь исследованием. — Да, твое таинственное исследование, — Ватари кивнул. — Почему ты не можешь посвятить меня в детали? — Я хочу быть уверенным в своих выводах. — Потому что я могу плохо их принять? Эл опустил взгляд. Сладости почти растаяли в какао. — Возможно. — Это связано с Тетрадью Смерти? — прямо спросил Ватари. — Или с Ягами Лайтом? Лайт подался навстречу его голосу. — Какой ответ тебе понравится больше? — Эл постарался хитро улыбнуться, но вышло довольно неискренне. — Расследование дела Киры не закончится, пока мы не обнаружим Тетрадь Мисы. Миса! Лайт моргнул, борясь с желанием хлопнуть себя по лбу. Попав к Рюдзаки, он совершено забыл про Амане и Тетрадь, что была у нее! Он тут же начал раздумывать над тем, как бы ему завладеть Тетрадью и вернуть способность убивать, но этот порыв быстро сошел на нет. Лайт вдруг осознал: Миса, скорей всего, была мертва, а ее Тетрадь — уничтожена. Это было единственное объяснение тому, что он встретил Рюка в мире богов смерти: если бы у Тетради был владелец, то Рюк вынужден был следовать за ним. Однако Эл сказал, что Тетрадь не найдена — Миса уничтожила ее сама? Или Рюк нашел способ разорвать их связь? Была еще Тетрадь Рем, но Лайт подозревал, что Эл уничтожил ее вместе с Тетрадью Хигути. Это было настоящей потерей: Лайт переживал о своей Тетради почти так же сильно, как о своей собственной жизни. Она была с ним так долго, была его сокровищем, его оружием, его лестницей к небесам. — Надеюсь, мы никогда ее не найдем, — сказал Ватари. Он оглядел Эла тревожным взглядом, полным нежности и боли, и тихо произнес: — Эл. Поговори со мной. — О чем? — Я вижу, что ты что-то скрываешь. Ты две недели пребывал в апатии, а потом вдруг взялся за новое расследование — и я уверен, что оно связано с этим несчастным мальчиком. — Ты бы предпочел, чтобы я и дальше был в апатии? — Я бы предпочел, чтобы ты оставил Ягами в прошлом. Эл моргнул и нахмурился. Он смотрел на Ватари, словно позабыв о присутствии Лайта в комнате; тот, не желая привлекать его внимания, отступил еще глубже в тень. Личные разговоры были для него важны: Ватари, очевидно, знал о чувствах Эла намного больше него, и он жаждал завладеть этим знанием. — Думаешь, я могу просто забыть об этом? Даже у Тетради смерти нет такой власти. — Я не прошу тебя забыть. И понимаю, что ты переживаешь, — настойчиво произнес Ватари. — Это нормальная человеческая реакция. Однако в данной ситуации будет лучше, если ты попробуешь… отстраниться. Ты целыми днями сидишь в вашей спальне в окружении его вещей — думаю, это пагубно влияет на твое самочувствие. Мне кажется, ты цепляешься за воспоминания о Лайте и не хочешь признавать очевидного. — Очевидного? — Он хотел убить тебя, — произнес Ватари жестко. — Он бы никогда не стал тем, кем ты хотел его видеть. Никогда бы не ответил… — Ватари! — прерывал его Эл. — Я не хочу об этом говорить. Его напряженные плечи мелко подрагивали. Лайт не мог оторвал взгляда от очертаний острых ключиц, от непослушных черных прядей, щекочущих шею… Рюдзаки выглядел несчастным и раздраженным. — Почему? — спросил Ватари. — Потому что мы уже это проходили? — Ватари. — Роджер тоже сомневается… — Вы опять обсуждали меня в своем секретном чате? — фыркнул Эл. — Да, — без тени сомнения признался Ватари. — Он согласен с тем, что возвращение в Англию — необходимый шаг в данной ситуации. — А если я не хочу возвращаться? — Эл сгорбился еще сильнее. — Если я хочу остаться в Японии? — Эл, — устало произнес Ватари. — Будут и другие. Хотя я бы предпочел, чтобы ты пытался строить более здоровые отношения. Это не первый раз, когда ты подпускаешь убийцу так близко к себе. Эл и Лайт произнесли одновременно: — Ватари! — Что? Эл дернул головой, и убийственный взгляд пригвоздил Лайта к месту. — Я же сказал, что не хочу об этом говорить. — Какие еще другие? — Лайт выступил из тени. — О ком это он? Эл закатил глаза. — Хорошо, — покладисто согласился Ватари. — Нам обоим стоит отдохнуть. Может, мне перестелить постель? На чистых простынях спать гораздо приятнее. — Хорошо, — Эл опустил голову. — Извини. — За что? — Я ценю твою заботу, — он отошел от окна и вернулся на свое место. — Я бы не справился без тебя, Ватари. Просто сейчас… кое-что происходит. — Ты знаешь, что я всегда буду на твое стороне, — мягко сказала Ватари. — Чтобы ни произошло. — Я знаю. Дай мне пару дней. — Хорошо. Уборка? Ты можешь посидеть внизу. — Да, — Эл вдруг замер. Видимо, разговор отвлек его, и он почти забыл о Тетради, на которой сидел. Его глаза чуть расширились. — Через пять минут. Допью какао. Ватари улыбнулся и поднялся. Эл проводил его взглядом и устало откинулся на подушку в тот же момент, как захлопнулась дверь. Лайт тут же приблизился. — И о чем он говорил? — он скрестил руки на груди. — Другой убийца? — Кто бы мог подумать, что Лайт-кун окажется ревнивцем, — произнес Эл почти равнодушно. Какое-то время он сидел, прикрыв глаза и не меняя позы, а потом резко сел и потянулся за ноутбуком. Лайт наблюдал за ним с раздражением и недовольством во взгляде: ему очень не понравилось то, что он услышал. Ватари говорил обо всем так, словно Эл мог просто оставить Лайта в прошлом, перелистнуть эту страницу и жить дальше — будто бы он уже это делал. С кем-то другим. Лайт был абсолютно уверен, что дело Киры было самым значительным в жизни детектива. Лайт заставил его выйти в поле и рисковать своей жизнью, заставил открыться — засыпать и просыпаться в одной постели, делить душ, делить жизнь на двоих… Он никогда не сомневался, что это было впервые не только для него, но и для Эла — до этого самого момента. Слова Ватари поселились в его разуме, подобно ядовитым спорам: кто еще был в жизни Эла? Кого он оставил в своей Англии? Мелло? Ниа? Кто еще мог завладеть его вниманием? — Это просто любопытство, — процедил Лайт сквозь зубы. — Я рассказал тебе о том, как нашел Тетрадь — теперь твоя очередь отвечать на вопрос. И я хочу знать, о ком говорил Ватари. — Я работаю детективом уже много лет, — Эл по-прежнему на него не смотрел. — У меня много врагов. Неужели Лайт-кун думал, что он единственный, кто пытался меня убить? — И все же? — Ладно, — Эл вздохнул. — И что ты хочешь узнать? — Кто это был? Как он до тебя добрался? — У Ватари есть приют, в котором воспитываются одаренные дети, — пояснил Эл спокойно. — Тот убийца был одним из этих детей. И он мог не прилагать особых усилий, чтобы добраться до меня: иногда мы жили под одной крышей. Вот это действительно становится тревожной тенденцией. — И почему он хотел убить тебя? — Строго говоря, он не хотел меня убивать, — Эл возвел глаза к потолку и постучал пальцем по губе. — Можно сказать, что он был одержим мной. Он хотел доказать, что умнее меня. Он совершил серию довольно кровавых убийств и пытался запутать следствие, чтобы я не смог раскрыть это дело. Он просто хотел победить. Прямо как ты. — Не сравнивай меня с каким-то маньяком, — фыркнул Лайт. — И что? Почему Ватари так об этом говорил? У тебя что-то было с этим убийцей? Эл усмехнулся. — У нас была довольно захватывающая игра, — он, наконец, посмотрел на Лайта. — Ватари посчитал, что я слишком сильно вовлекаюсь в расследование эмоционально, и он был прав. В моем деле это недопустимо. Нельзя чтобы контакт с преступником перерастал в личные отношения. Но тот человек… Мы все же хорошо знали друг друга. Я не смог удержать границу. Когда все закончилось, Ватари запретил мне посещать его в тюрьме, чтобы я смог отстраниться от произошедшего. Он был против того, чтобы я инициировал личный контакт с тобой, и он будет настаивать на отъезде из Японии, чтобы я смог восстановить эмоциональные границы. Этого тебе достаточно? — И где он сейчас? Все еще в тюрьме? — Лайт прищурился. Слова Эла вовсе не успокоили то гневное чувство, что поднялось внутри него. — Нет. Ты убил его. — Вот как. И что ты почувствовал? Узнав, что он умер от руки Киры? — Ничего, — спокойной ответил Эл. — Прошло уже много лет. Гнев, который наполнял Лайта, вдруг резко сменился пустотой. Он вдруг отчетливо увидел, как по прошествию времени его собственный образ становится для Эла смутным воспоминанием. У живых много других забот, кроме как скорбеть о мертвых. У него будут новые дела, новые противники. Если бы Лайт не стал шинигами… — Значит, вот что ждало бы меня, останься я жив? — он сам отвернулся. Эмоции захлестывали его, и постепенно Лайт понимал, что просто не может с ними справится. Ослабление всех его ощущение делало внутренние переживания сильнее, превращало их в единственный якорь его личности. Сколько времени ему понадобится, чтобы стать таким же, как Рюк и Рем? Потерять связь — или разорвать ее? — Что? — глаза Эла распахнулись. — Ты бы услышал новость о моей казни и ничего бы не почувствовал? — Ты так думаешь? Что я бы ничего не почувствовал? Лайт пожал плечами. Несколько долгих секунд Эл просто смотрел на него, будто подбирая правильные слова, а потом просто отвернулся. Он снова погрустнел, и та меланхоличная тоска, что пропитывала эту комнату в те дни, когда Лайт еще витал вокруг бесплотным духом, вдруг разом вернулась. — Это не так, — наконец, ответил Эл.