Ангельски или чертовски прекрасные чувства

Зеркало в квартире Кроули было большим и удивительно элегантным. Сколько себя помнил сам демон, оно было всегда, хоть в каком-то его обличии: глянцевая поверхность воды в прудике Эдема, натертый до блеска медный щит в Риме, красивейшая посеребрённая поверхность в средневековье и наконец-таки простое зеркало современного стиля. Минималистичное, но огромное — как раз такое, которое и было нужно Кроули с самого начала. Да, он никогда не страдал заниженной самооценкой, его тело было прекрасно и даже демоническая природа, которая одарила многих крайней степенью уродства, никак не тронула его, а даже чуть-чуть приукрасила: оставила на правом виске причудливую татуировку, да змеиные глаза, которые светились чудесными янтарями в ночи. Вот примерно такой краткий монолог о своем знакомом Кроули составил в голове один ангел, стоящий в демоническом обличии прямо сейчас, рассматривая свое новое временное тело в зеркале. Он прикасался к левому запястью кончиками пальцев, очерчивая контуры, поглаживал талию, наконец-таки изучая не только взглядом, а ощущая тепло долговязого тела. Но хотелось увидеть больше, и ангел, сбросив с чужого тела пиджак, расстегнул черную рубашку, медленно оголяя смуглую кожу. Он провёл по ней ладонями, завороженно всматриваясь в чудесное отражение. На него смотрел Кроули, такой удивленный сейчас Кроули, поглаживающий свою же шею, слегка надавливая черным острым ноготком на бегущую вену под ухом. Нужно остановиться, пока все не зашло слишком далеко, — надоедливая мысль пронеслась в голове и тут же была вытолкнута с позором за двери разума: не время. Ангел всегда слишком любил науку, позволяющую изучать все на свете. Сейчас же у него появилась возможность познать то, что интересовало его чуть больше шести тысячи лет и все это время было недоступно, что значит «остановиться»? Тем более, он не делает ровным счетом ничего плохого, просто интересуется другим существом, верно? Любопытство — порок, но чем же плоха любознательность? Ангел ведь не понаслышке знает, что в правильных устах каждое из этих понятий значит примерно одно и тоже, главное, выдать желаемое за нужное. Поэтому, он сейчас вот так аккуратненько снимет эти просто невыносимо узкие брюки, а в придачу к ним стянет со ступней короткие носки, под которыми, как оказывается, скрываются чешуйки, красных и черных оттенков. Очаровательно, просто очаровательно, но что-то пока явно не на месте, и ангел уже видит то, от чего просто необходимо избавиться. Очки. Эти чертовы надоедливые очки, которые раздражают его вот уже несколько тысячелетий, сейчас аккуратно отправляются на кровать, ведь как бы они не раздражали, портить чужие вещи — нехорошо. Да, так определенно, гораздо лучше. Как же ему не хватало этих чудесных глаз… Этих превосходно янтарных, завораживающих своей необычностью и экзотичностью, таких привлекательных глаз. Их цвет, он похож на чай, в который добавили огромное количества лимона, потому что Азирафаэль уверенно может сказать — они теплые. Самые теплые глаза, которые он когда-либо видел на Земле, небесах, в самом Эдеме. Почему же Кроули скрывает их? Ангелу не понять. Он проводит пальцами по скуле, отводя волосы и рассматривает маленькую татуировку, обвившую висок. Какая скромная деталь, но будто бы необходимая, дополняющая это прекрасное лицо. Впрочем, не только лицо, ведь весь демон такой. Очаровательный, чудесный, превосходный, идеальный, непревзойденный… Впрочем, какому же еще быть представителю всех человеческих соблазнов? Неужто уродливым? Нет, Кроули был просто чертовски привлекательным, и будь ангел проклят (хоть кто-то и говорил ему, что это не так уж и плохо), если это не так. Зашел ли Азирафаэль дальше? Нет, и это вовсе было не из ангельских побуждений: просто личные границы должны быть у всех, нарушать их (пусть об этом, конечно же, никто бы и не узнал), было бы крайне невежливо, да и оскорбительно по отношению к его другу. Поэтому, со вздохом сложив покоящуюся на полу одежду в шкаф, где ей по-хорошему и было место, Азирафаэль накинул на плечи мягкий халат, который он заприметил в ванной и снова не смог оторваться от зеркала. Черная, струящаяся ткань донельзя выгодно подчеркивала узкую талию, придавала большего объёма бедрам и так чертовски (вот здесь мысли Азирафаэля запнулись, минуя слово, о котором бы не пристало даже думать пристойным ангелам) заманчиво открывала грудь, что оторваться в ближайшие пару минут от зеркала было просто невозможно. Что, впрочем, ангел делать не собирался, внимательно разглядывая и запоминая каждую деталь, навеки отпечатывая в памяти лучшую картину, которую он видел за все времена существования Земли. Он простоял так до утра, спохватившись, только когда будильник на тумбочке начал горланить какую-то странноватую мелодию. Выключив его поспешным хлопком, Азирафаэль вдруг почувствовал кровь, приливающую к щекам. Да, было определённо стыдно, но ведь это все в целях науки, верно? Он же должен был понять, как работает тело змия, а значит, просто обязан был рассмотреть каждую деталь. Да, да, конечно, все ради их с Кроули плана, все же правильно. Схватив в спешке вчерашнюю одежду и очки, Азирафаэль, словно пойманный с поличным вор, принялся одеваться, комично путаясь в длинных конечностях. Привыкший к своему, не самому большому росту, он чуть не растянулся на мраморном полу. Что ж, торопиться в этом теле ему явно не стоило, впрочем, было особо некуда. Они с Кроули договорились встретиться в парке на их месте примерно в полдень, а сейчас, судя по часам, еще не было и восьми. Нужно было занять чем-то вялотекущее время, которое будто бы отдыхало, после ночного полета (ничем, кроме ускорения времени, Азирафаэль объяснить семичасовое созерцание тела демона не смог). Пожалуй, стоит осмотреться. Он еще никогда не был в квартире Кроули (точнее был, где-то в семидесятые, но ремонт был другим, да и местоположение вроде как тоже), так что вероятно, все же стоило узнать обстановку. Ангел шел, заглядывая в разные комнаты, пока не обнаружил ту, которую явно не ожидал увидеть. Растения, все растения без единого цветочка. Только мясистые, пухлые, красивые, идеально выверенные листья и просто море страха, царящего в комнате. Боже, это просто нельзя так оставлять! Взяв опрыскиватель зеленого цвета, стоящий неподалеку, ангел начал сначала несмело опрыскивать растения, но войдя во вкус, принялся напевать и даже пританцовывать, забывая о событиях минувшей ночи. Лировидный фикус, конкретно удивившись резкой смене настроения хозяина, сжался, но почувствовав в воде капельки благодати, вытянул листочки навстречу живительной влаге. Лантана, с недоверием коснувшись кончиком ветки руки Азирафаэля, аккуратно выпустила цветок, которая берегла не первый год, не показывая чутким жёлтым глазам. Ангел, воззрившись на него залепетал что-то о чудесах природы и красоте божественных созданий. Через полчаса цвела почти вся комната, включая то, что цвести по природе своей в целом не должно. И крайне довольный своей работой Азирафаэль поставил опрыскиватель на место, обещая цветам возвращаться хотя бы раз в пару дней. Ему полюбились эти зеленые (впрочем, уже и желтые, и розовые, и синие, и белые, и всех возможных цветов) росточки, которые так забавно шуршали листочками. Бросив взгляд на часы, ангел удовлетворённо заметил, что было без семи минут одиннадцать. До парка, по его крайне точным подсчетам, идти пешком примерно сорок восемь минут, а раз прекрасную Бентли он взять не решится (водить, он конечно умел, но вряд ли Кроули потом оценит все те небольшие царапины на машине, которые Азирафаэль из-за недостатка практики и нервов оставит на лакированном корпусе), то остается только вариант со своими (или не совсем) двоими. Что ж, в путь. И пусть ангел пока не до конца знает, какие приключения встретятся им сегодня, пусть не ведает, сколь забавным будет лицо Вельзевула, когда он все же потребует себе резиновую уточку для купания, в смертельной для любого демонического существа ванне, именно сейчас он почему-то уверен, что все будет хорошо. Что ж, пускай так и случится. За закрытой дверью Кохлиода тихонечко дотронулась до Колерии и легонько зашелестела: «Как думаешь, это был тот самый ангел, на которого иногда ругается хозяин?». Колерия, отчетливо вздрогнув, лишь пожала ветвями: «Надейся. Если они оба что-то там между собой решат, у нас есть шанс видеть нашего хозяина как можно реже». И лишь мудрый физалис, на котором наконец-таки начали появляться ярко-рыжие плоды, обречённо покачал головой. Он был одним из первых растений, которые приобрел Кроули далекие десятилетия назад и прекрасно знал, что тот зайдет в эту комнату еще не раз и не два. Впрочем, надежда всегда умирает последней.