Амортенция

Гриффиндорская гостиная всегда была уютной. Она заботливо укутывала своим теплом всех, кому когда-либо посчастливилось переступить ее порог. Вот только Гермиона Грейнджер уже второй год ежедневно подвергалась пыткам в этой же гостиной. По вечерам она занимала свое излюбленное место около камина и неизменно открывала очередной толстый фолиант, собираясь хоть ненадолго покинуть серую реальность, где единственным цветным пятном являлся он. Чтобы в итоге со вздохом сдаться и на несколько минут выглянуть из-за книги. Каждый раз ее глаза незаметно для всех выискивали ярко-рыжую шевелюру и голубые искрящиеся глаза, наполненные озорством. Которые никогда не смотрели на нее. Гермиона ненавидела нерешенные задачи, вопросы, загадки и терпеть не могла, когда ее оставляли в неведении. Поэтому первым же делом, когда у неё появились чувства к самому не предполагаемому члену семейства Уизли, она захотела узнать причину, по которой глупый орган под названием сердце норовил разорвать грудную клетку и оставить свою хозяйку позади ради голубоглазого проказника. Но по сей день Гермиона так и не нашла точного ответа на этот вопрос, ведь если оглянуться назад во времени, то все происходящее сейчас казалось неизбежным. Может быть, это из-за того, что с момента их первой встречи он напоминал ей героя ее любимой книжки из детства — Питера Пена. И пусть вышеупомянутый герой не имел брата-близнеца, разве Гермионе Грейнджер докажешь, что она не права? И если яркий третьекурсник, беззаботно бегавший по коридорам Хогвартса вместе со своим братом, сеявший хаос нарушением правил и вызывавший смех окружающих умелыми шутками, не подходит для роли Питера Пена, то кто же достоин этого названия? Тогда, на первом курсе (кого она обманывает, даже сейчас многие все еще не умели различать их), когда ее друзья затруднялись найти различия между близнецами, она без проблем могла сказать, с кем именно имела дело, несмотря на то, что знакомы они всего ничего. В то время гриффиндорка гордилась этим фактом, как очередной маленькой победой над своими сверстниками, однако что если для неё это всегда были он и не он? Сначала он вызывал у нее чувство восхищения и благодарности — еще никто никогда не вступался за одиннадцатилетнюю девочку так отважно всего лишь за гнусное слово, хоть и у маленькой Гермионы это слово нет-нет, да вызывало всепоглощающую обиду. А ещё он был социальной бабочкой, которой она, несмотря на заумные речи и превосходные оценки, никогда не станет. Он легко порхал с одной группы учеников в другую, при этом не вызывая у окружающих желание поскорее избавиться от него, и шутливо откланивался через некоторое время, потому что его с братцем ждали неотложные «дела», где они непременно устраивали проблемы старику Филчу. А может быть, все эти чувства появились, когда близнецы нанесли визит в Больничное Крыло на ее втором курсе после инцидента с василиском, где они, не обращая внимания на отсутствие ответа, провели время с ней, разговаривая об их школьных буднях и проделках в коридоре. Даже в окаменелом состоянии Гермиона была готова расплакаться от счастья, ведь у Гарри и Рона была важная миссия, из-за чего она коротала большинство дней в ожидании неизвестного, пока время текло своим чередом, только на этот раз вокруг нее. Или, может быть, она влюбилась в него на третьем курсе, когда все избегали ее, как прокаженную? Да, близнецы тоже были огорчены из-за Молнии, но они не кидали на нее обвиняющие, злые взгляды и не бросали обидные слова ей вслед. И все же, сидя сейчас спиной к камину и с застекленным взглядом наблюдая за ним, Гермиона понимала, что именно Святочный бал открыл ей глаза. Она ожидала шутливое приглашение на танец или хотя бы пристальный взгляд, который бы провожал ее спину. Но нет, конечно же. Мимолетный удивленный взгляд, гордая улыбка и… И все. Весь вечер искрящиеся голубые глаза не покидали фигуру Анджелины Джонсон, они сверкали каждый раз, стоило его однокурснице засмеяться из-за очередной колкой ремарки о проходящей вблизи парочке. С тех пор его взгляд не покидал ее долгое время. Даже когда Грейнджер ругала и угрожала им за их тестирование продуктов на невинных первокурсниках. Он лишь снисходительно улыбался ей и заканчивал колкие комментарии своего близнеца о том, что ей стоит расслабиться и не волноваться, а то, не дай Бог, она превратится в Перси. Все то и дело говорили, что надежда умирает последней. Но, к сожалению Гермионы, девушка ощущала, как с каждым днем увядала она сама, и лишь та самая пресловутая надежда упрямо держала её на плаву, не давая утонуть в не слишком приятных чувствах, наполняющих её. Да, надежда умирала последней, тем не менее раньше неё умирало все. Погруженная в свои мысли, Гермиона не заметила следящие за ней голубые глаза. Казалось бы, что ей пора порадоваться, ведь он же смотрит на неё — это ведь что-то да значит, верно? Но нет же, нет. Тогда в чем подвох? А в том, что эти глаза не принадлежали предмету воздыхания Гермионы Грейнджер. Нет, эти идентичные голубые глаза, так похожие на другие, принадлежали Фреду Уизли. — Эй, Грейнджер! Ничего не хочешь нам рассказать?

***

Вопреки всеобщему мнению у Фреда Уизли было много моментов в жизни, когда ему просто хотелось сдаться. Только наличие Джорджа никогда не позволяло ему унывать на долгое время. Дред и Фордж. Взрослея, Фред благодарил Мерлина каждый день только за то, что имел брата-близнеца. Он никогда не жалел, что его идентичная копия шагала рядом с ним, что все путали его имя — и люди даже не чувствовали себя виноватыми! — и вообще не принимали его как отдельную личность. Нет, Фред не никогда жалел об этом. Пока не встретил ее. Всю свою сознательную жизнь (ладно, может быть, и не всю, но всё же) Фред нес на своих плечах тяжелый груз под названием «ожидание». Конечно, трудно не ожидать от него больших высот, когда все братья — успешные молодые люди. Один работал ликвидатором заклятий, другой в заповеднике по разведению драконов, третий в Министерстве Магии. Да, близнецы были гениями, и они вполне легко смогли бы достичь тех же успехов, что и их братья, но зачем им это нужно? Фред и Джордж не будут первыми старостами Гриффиндора или школы в семье, не будут первыми, кто успешно сдал двенадцать СОВ, поэтому что плохого в том, что они с Джорджем занимались тем, к чему лежала их душа? Впрочем, это и не важно. Потому что впервые Фред жалел, что имел брата, который похож на него, как две капли воды. Ведь как не жалеть, когда карие глаза — те самые — так внимательно и любяще следили за Джорджем. Ее голос едва заметно смягчался, стоило ей обратиться к его брату; Гермиона Грейнджер была безответно влюблена не в него. Фред Уизли всегда был любопытной личностью, так что, когда у него появились первые признаки влюбленности в определенную шатенку, он тут же вышел на поиски причин. И, к своему неудовольствию, обнаружил: все события, включающие в себя Гермиону, сцепились в один большой непонятный клубок, с которым, будь его воля, с удовольствием поиграл бы Живоглот. Фред догадывался, что его мечта жениться на ком-то, кто бы смог отличить его от других — а именно от Джорджа — с помощью одного лишь взгляда, сыграла ключевую роль в появлении чувств к Грейнджер. Маленькая кудрявая девочка с невозможно прямой осанкой, которой позавидовал бы даже старый добрый Перси, с момента их первой встречи сумела различить близнецов. Она обращалась к ним исключительно по именам, как будто у нее имелся личный компас, где вместо севера и юга были обозначены Фред и Джордж. Сначала близнецы, конечно же, решили, что это удачная догадка, а потом захотели перепутать ее: «мол, ты ошиблась, это не Фред, а Джордж», и в конце они всё-таки признали талант Грейнджер. И тогда для Фреда она подсознательно стала той самой. Гермиона воспринимала близнецов Уизли как отдельных личностей, у которых имелось много чего общего. И это тоже шло в её пользу, потому что иногда Фреду казалось, что «и Джордж» — это его среднее имя. На четвертом году обучения в Хогвартсе Фред впервые за долгое время почувствовал себя беспомощным. Несмотря на их с Джорджем старания, никто не улыбался искренне, Джинни постепенно увядала на их глазах, а Гермиона и остальные жертвы василиска так и оставались в виде безмолвных статуй в Больничном крыле. Конечно, тогда он не знал, что беспокойство за Грейнджер — подругу малыша Ронни — не простое волнение за ученицу факультета Гриффиндор, а уже тогда пустившие в сердце корни чувства. Поэтому он не обратил должного внимания, когда они с Джорджем нанесли визит в Больничное крыло и провели час за разговором с гриффиндоркой, если, конечно, беседа с человеком в окаменелом состоянии считалась таковым. Пятый курс, наполненный чувством вины к кудрявой шатенке, пролетел мимо него так же быстро, как и новенькая Молния Гарри. А шестой курс… Шестой курс, наконец, раскрыл ему глаза. Гермиона Грейнджер в легкой небесно-голубой мантии порхала по залу не хуже вейлы из Шармбатона, и Фред мог бы поклясться, что она была самым настоящим видением. В тот вечер, когда Грейнджер посмотрела на него с другого конца зала, он был готов оставить Анджелину в надежной компании Джорджа и украсть кареглазую у Крама. Вот только уже в следующую секунду Фред понял, что карие глаза цвета темного шоколада искали не его, а Джорджа, который в свою очередь нежно улыбался его партнерше Анджелине Джонсон. Святочный бал с горько-сладким привкусом закончился новой парочкой Анджелиной и Джорджем и безответно влюбленными Фредом и Гермионой. Была какая-то ирония в том, что для всех других Фред всегда был более общительным и дерзким из близнецов, он был инициатором почти всех проказ и шалостей, ведь не зря же они являются Фредом и Джорджем, а не наоборот. Но он был готов поспорить, что в мыслях Гермионы Грейнджер как раз-таки всё было наоборот, что для нее всегда существовали лишь Джордж и Фред. Оставаться в тени своих братьев было не в новинку Фреду, по крайней мере, пока они с Джорджем не пошли в Хогвартс. Сложно не заметить их, когда они делали всё возможное, чтобы существование близнецов было ярким, громким и запоминающимся. Поэтому сначала гриффиндорцу не верилось, что Грейнджер не замечала его. Даже когда она ругала близнецов за безответственность их выходок и тестирование лихорадочных леденцов, угрожала им письмом Миссис Уизли и тому подобным, взгляд карих глаз никогда не фокусировался надолго на нем. Нет, они всегда были сосредоточены на Джордже Уизли. Фред зачастую громко говорил фразы и шуточки, которые несомненно раздражали и бесили гриффиндорскую старосту, за что и получал резкие ответы от нее, но ее вниманием владел исключительно его близнец. Это было самой несправедливой вещью в мире. Джордж же встречался с Анджелиной Джонсон, ходил на свидания, целовался и занимался всем, чем занимались влюбленные голубки. Однако Фред понимал, что Анджелина, время от времени всё же путающая близнецов, рано или поздно потеряет интерес его брата. Конечно, она была верной, весёлой, спортивной и красивой, но не была идеальной кандидаткой на роль жены для его близнеца. Фред знал, что если — зачеркните это — когда Джордж заметит чувства Гермионы, его брат практически тут же ответит взаимностью. Как он не ответит на её чувства, если она смотрела на него так? Так, словно он был ее вселенной. Даже Анджелина не смотрела на Джорджа так. И в любом другом случае Фред был бы счастлив сыграть сваху, был бы счастлив, что его близнеца — самого дорогого человека для него на Земле — любили и ценили наравне с ним. В любом другом случае, но не в этом. Потому что Гермиона Грейнджер была его вселенной. Потому что он был безответно влюблен в нее. А пока… Пока Джордж не имел ни малейшего представления о чувствах гриффиндорской принцессы, у Фреда оставался шанс. Поэтому… — Эй, Грейнджер! Ничего не хочешь нам рассказать? — громко обратился он к Гермионе, надеясь, что хотя бы в этот раз карие глаза обратят внимание на его голубые.

***

Джордж Уизли был счастлив. Да, безусловно, темные времена были не за горами, но он был счастлив. Скоро близнецы закончат обучение в Хогвартсе, их с Фредом магазин — детская мечта наивных подростков — превратится в реальность, они станут официальными членами Ордена и будут бороться со злом самыми разными способами: взрывчатки и фейерверки или же особенно болезненные заклятия. А еще у Джорджа есть девушка, с которой он встречается и кому может доверить почти все свои секреты. Вот только в последнее время ему казалось, что что-то недостает в их с Анджелиной отношениях, но поговорить об этом напрямую с девушкой не решался. Потому что прежде всего она была его подругой, и он не хотел потерять ее из-за неудавшихся отношений. Правда слово «неудавшееся» было не совсем точным, но все же… И потом, в последнее время Джорджа преследовало странное ощущение, как будто за ним наблюдали. Время от времени. Но Фред заверил его, что на таких красавчиков, как близнецы, просто грех не пялиться. Более интересным оказался факт того, что взгляды таинственной неведимки — Джордж так и не нашел ее, несмотря на все свои старания — не приносили никакого дискомфорта, наоборот они были теплыми и дарили уют, которым в избытке владела Нора. Кстати говоря, Джордж был готов поспорить, что только что его охватили те же ощущения, когда… — Эй, Грейнджер! Ничего не хочешь нам рассказать? — Фред громко обратился к гриффиндорке, сидевшей около камина и, судя по тому, как она вздрогнула, витавшей в своих мыслях. — Нет, — коротко ответила Гермиона, даже не взглянув в их сторону, предпочитая пыльные страницы компании громких близнецов. Общая гостиная уже начала пустеть, и свет, исходящий от камина, тоже потускнел, как бы чувствуя, что время сейчас позднее. Обычно гриффиндорцы любили засиживаться допоздна за очередной партией в плюй-камни и взрывающиеся карты, но несмотря на то что учебный год только начинался, бесконечные домашние задания, служащие подготовкой к СОВ и ЖАБА, вкупе с Амбридж высасывали гораздо больше энергии из учеников, чем положено. Если не считать редких первокурсников, с трудом строчивших что-то на длинных свитках, то в комнате не осталось никого, кроме близнецов Уизли и Гермионы — Гарри и Рон тоже ретировались в свои покои, недовольно бурча о том, что завтра с утра стояли две пары Защиты от Темных Искусств. — А я бы поспорил об этом, ведь ты так долго смотрела в нашу сторону, — Фред многозначительно улыбнулся своему брату, — что, если бы мы брали галлеон за осмотр… — То мы бы купались в золоте по окончанию этого чудесного вечера, — подмигнул Джордж Гермионе. Она упорно не поднимала глаза от пожелтевших страниц. Близнецы были готовы поклясться, что Гермиона где-то прятала невидимый лишний глаз, потому что она всегда видела все. — Не думаю, что я готова пожертвовать галлеоном ради вашей безупречной внешности, Фред, — она обратилась к вышеупомянутому Уизли и продолжила, теперь уже посмотрев на Джорджа. — Я смотрела сквозь вас. Даже после пяти лет с момента их знакомства Джордж всё ещё иногда удивлялся ее умению различать близнецов, ведь родная мать путала их имена, а Ли Джордан и подавно махнул рукой на это неблагодарное занятие. — Ты нас обижаешь, — хором произнесли они. Братья покинули уютный уголок, который занимали ранее, и подошли к старосте. Гермиона закрыла книгу и пораженно и опустила ее на свои скрещенные ноги. — А мы ведь просто хотели пригласить тебя в компанию юных джентльменов. — Мы даже могли побеседовать на тему одного очень интересного заклинания… — Которое мы как раз пройдем на следующей неделе… — Но если же прекрасная дама хочет поспорить о нашей не менее идеальной внешности… — То кто же мы такие, чтобы противиться ее воле? — как всегда закончил их с братом совместную реплику Джордж. Фред и Джордж были прекрасно осведомлены о том, что их привычка заканчивать речь друг друга быстро надоедала окружающим, а в некоторых случаях и вовсе капала на их нервы. Но в тишине общей гостиной, где бесспорно преобладали оттенки алого и багряного, Грейнджер выглядела почти умиротворенно, почти нежно. Она не смотрела на них поочередно, как другие, которые выглядели до смешного похоже на вертящих головой птенчиков. Нет, она смотрела на них, как будто ей было не в тягость следить за ними одновременно. — Извольте сказать, господа, о каком же заклинании идет речь? — все же не сдержав своё любопытство, спросила Гермиона. Она, может, и не одобряла их изобретения, — в большинстве случаев — но в то же время это не значило, что от этого факта они станут менее гениальными. — Но где в этом веселье, если мы сами выдадим тебе все наши секреты? — наигранно расстроившись, спросил Фред, подав руку сидящей девушке. — И потом, мы же не хотим лишить тебя крепкого здорового сна. Гермиона Грейнджер нисколько не удивилась тому, что Фред увильнул от ответа. Она лишь тихо воспользовалась его помощью и в ожидании уставилась на Джорджа, не обратив внимания, что Фред положил руку на ее талию. Джордж же успел прочувствовать проблеск отчаяния, которое шло с другого конца связи близнецов, но отложил это в дальний закоулок своей памяти, так как сейчас у него не было времени подумать об этом. — Да, мой драгоценный близнец как всегда прав. К тому же я уверен, что ты узнаешь обо всем совсем скоро, — произнес Джордж и уже вместе с Фредом закончил: — Спокойной ночи, Грейнджер. Поднимаясь по лестнице, ведущую в спальню мальчиков, Джордж не заметил, как карие глаза провожали его спину. Так же как и Гермиона не увидела голубые глаза Фреда Уизли, смотрящие на неё, когда он остановился на полпути, чтобы посмотреть на миниатюрную волшебницу.