***
Арсений выглядел не в пример лучше, чем вчера. Неизменная чёрная водолазка больше не походила на траурные одеяния, а оттеняла живой, лёгкий румянец на отдохнувшем лице, не омрачняя его, но придавая строгости. В противопоставление этому светлые глаза открыто и тепло улыбались чему-то своему. Плечи были расслаблены, а в каждом движении проскальзывали нотки лени и небрежности. В большом зале кипела жизнь. Дети сновали туда-сюда, наполняя длинный обеденный стол блюдами с разного рода вкусностями, от одного взгляда на которые у Антона непроизвольно текли слюнки. Хоть высшие вампиры и способны поглощать пищу, ему до такого уровня ещё очень далеко, так что только завидовать и остаётся. Когда всё, казалось, было почти готово, Арсений незаметно для всех выскользнул из комнаты, и через минуту перед Антоном опустился непрозрачный стакан с концентратом крови, разбавленным каким-то зельем. Голубая трубочка будто издевательски качнулась, отворачиваясь от ошеломленного парня. — Что так смотришь? — в глазах Арсения заплясали смешинки в ответ на удивленный взгляд парня, — Думал, голодным останешься? — и, не дав Антону подобрать отвисшую челюсть, удалился на своё место — по правую руку от Паши, сидящего во главе стола. Впервые Антон был рад своему вампиризму — он не способен краснеть. Он слегка нагнулся к стакану и втянул воздух: ничего. Из всех, кого он встречал после перерождения, кровь не пахла только у одного человека. Антон на пробу сделал маленький глоток: поток ярких и противоречивых вкусов ударил прямо в мозг. Два дня назад, только проснувшись, он по привычке отстранился от вкуса, но теперь хотел распробовать каждую нотку, всё-таки запах замаскировать можно, но не вкус. Конечно, всё не без причин. Жизнь в Тёмном клане оставила след как на психическом здоровье Антона, так и на спецификах развития вампирских черт. Через кровь узнать можно многое: от возраста и здоровья донора, до психологического состояния и чувств во время "донорства". Среди его юных сородичей даже ходили байки, что вампиры древности могли украсть все знания и воспоминания человека, испив только одну каплю крови. Но, по мнению Антона, это звучало слишком нереалистично, даже для их сумасшедшего мира. Все факторы влияли на вкус и пищевые качества крови, а в долгосрочной перспективе и на личность и психику вампира. Ходили даже слухи, что в Великих кланах существуют человеческие семьи, которые поколениями добровольно становятся донорами, получая взамен безбедную жизнь и всё необходимое для поддержания здоровья. А в подпольных вампирских барах подают кровь, взятую в разгар наркотрипа. По слухам — незабываемые ощущения, но проверить Антон бы не решился. Очевидно, что в Тёмном клане не было чего-то даже близкого к существованию Великих. Там люди были меньшим, чем рабы. Просто мешки с кровью, содержавшиеся в худших условиях, чем скот, которые точно знали, что ждёт их только смерть. Вся боль и отчаяние существа, живущего в осознании скорого убоя, впитывалась в кровь. Подобным Антону — низшим в иерархии клана, да к тому же Мирным, которые стояли в клане не многим выше рабов, крови доставалось едва достаточно для существования, но и этого количества хватало, чтобы бить по и без того расшатанной психике. И Антон научился не чувствовать. Не чувствовать вкуса, не слышать криков людей тёмными, сырыми ночами. Не смотреть в их полные страха, злобы и отчаянья глаза, когда наступала его очередь приносить им еду или чистить клетки. Потому что у него не было шансов их спасти. Он не мог спасти даже самого себя. Бессильные, не живущие, а существующие, остатки уничтоженного Мирного клана начали сходить с ума, становясь не лучше Тёмных. Если бы у Антона не было Макара, Димы и Оксаны, он сам не знал, чем стал бы в итоге. Из двадцати выживших половина пала и стала монстрами. И тогда... В самый разгар "пира" в честь окончания охоты, когда очередные "трофеи" представляли Главе, который должен был первым испить их кровь, в зал влетело нечто, облачённое в чёрное и пышущее праведным гневом, уничтожающее всё на своём пути адским огнём. А сейчас Антон неторопливо делал глоток за глотком, потягивая отданную добровольно кровь этого "нечто", и впервые за долгое время чувствовал вкус. От него больше не было нужно прятаться. Восхитительно-пьянящий, кисло-сладкий, с нотками горечи и остроты, заботы, покоя и... Он не мог разобрать. Негативные эмоции, помимо простых страха, боли или скорби, всё ещё оставались ему закрыты. Он чувствовал горечь, но не мог осознать её источник, слишком запутанной и глубокой она была. Антон перевёл взгляд на Арсения, сидящего в другом конце стола, стараясь уловить что угодно: напряжение, взгляд, случайные движения, но нет. Завтрак начался. Дети стучали приборами и переговаривались, создавая умиротворяющий гул. Арсений внимательно слушал забавную байку Ляйсан, от которой Паша уже сгибался пополам от смеха. Юля тыкала в Эда вилкой с каким-то мясом, а тот отмахивался от неё, делая вид, что упорно слушает. Антон чувствовал себя чужим. Не ненужным и не гонимым, нет, ни капли негатива, но он не часть этого. В голове всплывали четкие образы его собственного прошлого: заботливая мать, отчитывающая отца за то, что тот в очередной раз забыл купить хлеб, ещё мелкая тогда младшая сестра, вечно тянущая свои маленькие ручёнки к его волосам, которые в юности вились особенно сильно. Запах блинчиков и вишнёвого варенья, которые мама готовила каждое воскресенье. А потом... Антон очнулся и понял, что на добрую минуту залип на пятно на скатерти. Так нельзя, пора брать себя в руки. Собрание всех в одном месте было прекрасной возможностью ещё раз взглянуть на сущность, которая так испугала его в Арсении в прошлый раз, и заодно сравнить её со всеми присутствующими. Антон расслабился, прикрыл веки и мир тут же видоизменился, вспыхнув обилием красок. Казалось, что воздух искрит, не способный выдержать нахождения стольких источников энергии в одном месте. Дети ощущались совсем слабо, как лучики в атмосфере, почти неуловимо. Но чем ближе взгляд подбирался ко главе стола, тем ярче и многограннее становилось свечение. И посреди этого великолепия возвышался Паша, который, несомненно, сдерживал свою ауру, но не смотря на это сиял подобно сверхновой. На несколько секунд пришлось даже "зажмурить" внутреннее око, о возможности чего Антон до этого не догадывался, чтобы привыкнуть к сиянию, и только потом там, в его тени, разглядеть контрастно-чёрную, на этот раз человеческую фигуру, к которой медленно и неторопливо тянулись сотни почти невидимых потоков энергии. Инстинкты тихим криком стучали по вискам, побуждая бежать, но теперь Антон собирался выяснить причину этого зова. В первые секунды разум затопила паника, но чем дольше он смотрел, тем эфемернее она становилась. И собственные ощущения были ему непонятны. Холод сущности пробирал до костей, но в то же время манил его, затягивая в свои сети подобно пению сирен. Внезапно в голове вспыхнула аналогия, перевернувшая его восприятие. Он явственно почувствовал не предвестие смерти, а скорее робость познающего свет ребёнка, которому впервые встретилась, например, собака. Она большая, и зубы наверняка острые, но ребёнок не способен понять её эмоции, довольна ли она или зла, виляет хвостом или собирается оторвать ему голову. Нельзя делать выводы, не зная переменных. Непонимание не всегда угроза. А сущность — всего лишь Арсений. Он должен называть вещи своими именами. От него всё ещё веяло холодом, но теперь он не пробирал до костей, а казался скорее летним бризом. Лёгким и освежающим, который, однако, извиваясь грозился обратиться ураганом, будь в том потребность. Может, действительно, всё вопрос восприятия? И пока Антон блуждал в своих путаных мыслях, сущность повернула к нему голову, заглянув, казалось, прямо в душу. Холодок мгновенно исчез, а потоки энергии оборвались, в хаосе уносясь прочь, будучи отвергнутыми, и Арсений тут же оброс таким же слоем красок и узоров, как все остальные. Антон распахнул глаза и попал в плен сложного взгляда синих глаз, в которых, казалось, удивление и секундный испуг смешались с предостережением. — «Прости!» — мысленно, хотелось кричать. Парня до костей пронзило ощущением, что он сделал то, что не должен был. Подглядел скрытно, бесчестно. Взгляд... Обжигал. Кажется после этого разговор стал неизбежным.***
После завтрака Арсений будто испарился. Не то, чтобы Антон горел желанием обсудить с ним всё прямо сейчас, но это удивило. Уж слишком старательно Арсений не смотрел на него последние пол часа. Дав себе короткую передышку парень решил помочь детям, таскающим горы грязной посуды обратно на кухню. Закончив с этим он продолжил без особой цели бродить по территории особняка. Так прошёл час. Затем ещё и ещё. Арсения нигде не было видно. Окончательно для себя разложив всё по полочкам Антон твёрдо решил сегодня с ним поговорить. Выхватив в коридоре парня лет двенадцати он узнал возможное местоположение Арсения, и уже пять минут мялся в подвальном коридоре напротив массивной стальной двери, расписанной стреляющими друг в друга лазерами из глаз роботами. И, вероятно, застрял бы там надолго, если бы по прошествии ещё трёх минут дверь сама не распахнулась, а спокойный голос не спросил: — Как долго ты собираешься там стоять? — в нос ударил едкий табачный дым. Антон замер на секунду, но всё же решительно сделал шаг в комнату, которую по праву мог назвать самой необычной в этом доме. Помещение было огромным. Это определенно была мастерская, которая собрала в себе просто колоссальное количество различного оборудования, различавшегося даже, возможно, эпохой создания. Некоторые механизмы казались настолько архаичными, что им прямая дорога в музей или на свалку, а рядом с ними, как ни в чём не бывало, стояли вполне себе современные, по типу печи для плавки металла, циркулярной пилы и паяльника. Из всего обилия остальных вещей Антон смог узнать только инструменты для резьбы по дереву и ткацкий станок... Да, его познания в этой сфере ограничены довольно посредственными уроками труда в средней школе, которые он, к тому же, регулярно прогуливал. Арсений обнаружился в дальнем углу помещения. Его рабочий стол стоял вплотную к стене, так что он сидел спиной к Антону, и даже не потрудился обернуться, когда тот вошёл. Парень подошёл к нему и остановился справа от стола. От утончённого Арсения, которого за завтраком окружала плотная аристократическая аура, не осталось и следа. Строгая водолазка сменилась такой же, только выцветшей и пропаленной в нескольких местах, отросшая чёлка была убрана вверх нелепой розовой заколочкой, вероятно одолженной у кого-то из девочек, на щеках чернели несколько пятен сажи, а в зубах была зажата тлеющая сигарета. Перед ним лежали неизвестного назначения металлические ленты, сантиметра три-четыре в ширину, вся поверхность которых была испещрена неизвестными ему символами. Арсений придерживал рукой одну из них и с сосредоточенным видом гравировал на ней похожие узоры. — Что это? Арсений ещё минуту старательно выводил последний на ленте символ, и, когда Антон уже решил, что тот собрался его игнорировать, положил инструмент, обхватил пальцами дотлевшую почти до фильтра сигарету и произнёс: — Оружие. — сделал последнюю затяжку и выпустил в воздух очередную порцию едкого дыма. Антон поморщился. — Как это может быть оружием? — парень не мог представить. Не будет же он разбрасываться ими как копьями? — Увидишь. — загадочно протянул Арсений, усмехнувшись, — Ты что-то хотел? — Да, я... — Тебе придётся немного подождать. — его перебили. Антон замялся, но кивнул: — Хорошо. Арсений щелчком пальцев отправил бычок в стоящий в углу мусорный бак, и начал сперва неспешно, увеличивая темп, тереть ладони друг о друга. Вскоре с них начали слетать чёрные искры: сначала едва заметные, они рассеивались, не успевая достичь поверхности стола, но их становилось всё больше и больше, пока они, облепив ладони Арсения словно рой насекомых, не вспыхнули холодным чёрным пламенем. Антон непроизвольно сделал шаг назад. Арсений не обратил на это внимания. Он не сводил взгляда с лент, а лицо его приняло строгое напряжённое выражение, нижняя губа была прикушена, а по виску скатилась капля пота. Когда огонь дополз до рукавов, а его тьму разбавили редкие золотые всполохи, он прикоснулся к лентам, и пламя мгновенно поглотило их. Арсений отпустил их и заставил левитировать. Теперь они висели в воздухе, но от его ладоней к ним тянулась пусть невидимая, но практически осязаемая от своей мощи энергия. Антону не пришлось даже сосредотачиваться, чтобы почувствовать её. Маг шевелил пальцами, руками, и ленты, повинуясь его воле, начали меняться: они гнулись, издавая неприятный скрежет при трении друг о друга, запутывались и распутывались, создавая странные конструкции, будто каждая пыталась найти себе идеальное место. Хотя ими манипулировали с помощью огня, он не плавил их, а будто только направлял. Арсений менял их положение, форму конструкций, соединял, удлиннял и укорачивал ленты добрых десять минут, к концу которых всякие краски покинули его лицо, а из носа потекла тонкая струйка крови. Маг встал, и уже полностью сформировавшийся клубок последовал за ним к стоящей в паре метров от стола ёмкости, похожей на чан метр в высоту, наполненный едко пахнущим белым песком. Арсений поспешно скинул горящий шар туда, после окуная и свои руки вслед за ним. Песок мгновенно поглотил пламя, будто впитав его в себя, и песчинки, соприкасавшиеся с ним, мгновенно раскалялись и начинали тлеть, обращаясь пеплом. Выдохнув, Арсений вытащил шар и принялся отряхивать его от пепла. К своему ужасу Антон обнаружил, что вся кожа его рук была покрыта черными капиллярами и волдырями, как от ожогов. — Боже... — Антон рванул к нему и попытался схватить за руку, — Как это вообще... — Не трогай. — Арсений плавно отстранился, улыбнувшись, — Обожжешься. — беря во внимание успевшую дотечь до подбородка струйку крови, которая не стремилась останавливаться, это выглядело... Да, крипово. Антон поморщился от этого нелепого слова, но более уместное прилагательное подобрать не смог. Но Антон решил не заострять на этом внимание: физическое состояние Арсения сейчас его заботило больше. Выхватив чудно́е оружие, он осторожно вернул его на стол, и принялся бережно стирать пепел и остатки порошка с покрытых жуткими отметинами кистей. Пепел правда обжигал, но совсем не сильно, оставлял едва заметные красноватые следы, которые сойдут через пару минут. Глава Тёмного клана любил развлекать себя пытками, так что в своё время с огнём Антон стал на "ты", хотя мог справедливо заметить, что среди соклановцев его участь была далеко не худшей... Просто он оказался довольно скучной жертвой, отрубившись через три минуты, и больше его не трогали. — Антон. — Арсений попытался обратить на себя его внимание, и именно в этот момент парень заметил, что кожа под его пальцами начала трескаться и отслаиваться, — Всё в порядке. Антон отшатнулся, ошарашенно на него пялясь: — Как это может называться "в порядке"!? — Ты меня не боишься. — медленно, удовлетворённо произнёс Арсений. Конечно, он не специально создал эту ситуацию, просто решил по максимуму использовать удобный случай. Всё-таки шокированные люди меньше врут, но собственная причастность ни капли не убавила его облегчения. Улыбка Арсения стала по детски счастливой: он ненавидел, когда его боялись те, кому он не стремился внушить страх. А таких было не много. И когда парень со столь искренним беспокойством в глазах пытался *причинять добро* — свою заведомо бесполезную, но от того не менее приятную помощь, его покрытое слоем льда сердце дало очередную трещину, которую он, однако, без сомнения, вскоре постарается замуровать. — Самоубийц не боятся. — буркнул Антон, рыща по мастерской глазами в поисках чего-нибудь похожего на аптечку и прикидывая, за сколько сможет добежать до Пашиного кабинета в случае не обнаружения оного. — Второй ящик стола, зелёная бутыль с надписью Амгонзий. — Арсений без труда расшифровал его намерения. Антон мгновенно нашел нужную вещь: — Дальше что? — Просто вылей мне на руки. — Арсений снисходительно улыбнулся и мысленно подсчитал, что по количеству улыбок последняя неделя даст фору любой другой за последние пару лет. Антон сделал, как было велено, и теперь с отвисшей челюстью наблюдал, как лекарство, будто разумное, обволакивает руки мага в нужных местах. Как под его воздействием отслоившаяся кожа растворяется, и черные капилляры вместе с ней, а на её месте тонкой пленкой вырастает новая, настолько тонкая, что сквозь неё отчётливо видны вены. — Как ты такими руками собирался это достать? — выдал он назревший вопрос, кивая на полупустую баночку в своих руках. — А вот не скажу. — Арсений встряхнул руками, стряхивая не впитавшиеся в кожу остатки жидкости, — Должна же во мне быть хоть какая-то загадка? — и провокационно выгнул бровь. Он подумал, что информация о том, что пламя просто выжгло нервные окончания, вследствие чего болеть там было буквально нечему, омрачнит и без того сомнительную атмосферу, которая только начала выравниваться. — Не люблю загадки. — Антон пожал плечами, — Они всё усложняют. — и, понимая, что разговор мягко перетекает к его утреннему фиаско, собрался с мыслями и выдал, — Прости. За сегодня. Я не должен был подглядывать. — Всё нормально. — Арсений заведомо знал, что на это ответит. Как знал и то, кто его на это надоумил, — Я не запрещаю тебе смотреть. Только не делай так с другими магами. Они могут... Не понять. — И всё же мне неловко. — поделился Антон. Последняя фраза натолкнула его на мысль об особенностях культуры или нормах поведения в магическом мире, незнание которых Арс ему прощает, но другие не станут. Мотивы Паши вмиг стали чуть более прозрачны, и ещё менее приятны. — Не думай об этом слишком много. — Арсений вернулся за стол, и теперь уже кисточкой продолжил стряхивать с клубка пепел, — Но, надеюсь ты не надеешься, прости за тавтологию, что я просто возьму и выложу тебе всё? — Ну... — это было бы ложью. До этого Антона не покидало предвкушение скорого раскрытия сего феномена. Почему аура Арсения настолько непохожа на остальные? Почему он это скрывает, как он это делает? Или, учитывая как быстро он скрыл её, делают ли так все? Опасна ли она, даёт ли преимущества или мешает, и в чём вообще различия аур магов, ведь он видел в них столько разных цветов? И ни на один из них он не получит ответа: не та степень дружбы, если их отношениям вообще подходит это определение, и доверия, — Нет. — Отлично. — кажется Арсения такой ответ вполне удовлетворил, — Ты интересовался, как это может быть оружием? Сейчас покажу. — Сначала расскажи, что за чёрт это был!? — Антон не мог перестать таращиться на его руки. — Магическая ковка. Таким способом кузнецы закаляют особые металлы. — Аа... — Антон со странным выражением лица указал на свой нос, подразумевая, конечно, чужой. — Это? — Арсений будто только заметил кровь. Выудил из заднего кармана джинс чёрный платок и аккуратно вытер её. — Когда маг использует магию противоположную его врождённо доминантным элементам, или слишком сильные или не подходящие для него заклинания, происходят разного рода казусы. — Элементы? — память резво подкинула слова о чтении мыслей и яркие картинки, как от мечей Юли и Эда исходили пламя и ветер — Можешь рассказать подробнее?***
Когда Арсений без стука влетел в кабинет, Паша задумчиво восседал в кресле, лениво листая последний выпуск Медицинского вестника. Довольно посредственная с точки зрения науки газетёнка с не менее посредственным названием, но она помогала развеяться. Мужчина приземлился в кресло напротив и, не спросив разрешения и проигнорировав слабую словесную попытку его остановить, закурил на диво вонючую сигарету. — Я так полагаю, ты закончил. Курил Арсений редко. В основном за работой или когда был крайне доволен собой. Ну, или же в те редкие дни, когда тоска становилась невыносимой, а меланхолия граничила с отчаяньем, но об этом Паша знать не мог. Старший окинул тонкую кожу его рук безразличным взглядом, отложил журнал и предвкушающе улыбнулся: — И как, это безумие работает? — Даже лучше, чем я ожидал. Маги не носят броню — традиция, которую Арсений считал крайне нелепой, хоть и обоснованной: в битве важна изворотливость и скорость, но никто ещё не изобрёл доспеха, который не влиял бы на эти факторы. Древесные, металлисты и земные маги, способные видоизменять саму кожу, не в счёт. Так что никто. До него. Будучи боевым магом, в чьи задачи часто входили бои с несколькими сильными противниками, он неоднократно оказывался на грани жизни и смерти. Каким бы мастером печатей он ни был, он мог заставить печать перезапускать его сердце снова и снова до прибытия помощи, но не мог придать коже прочноти стали. Если будет нечего спасать никакая печать не поможет. Как говорится: мертвец и в Африке мертвец. И так, лет семь назад, когда он в очередной раз зализывал рану, которой мог избежать, будь у него лишняя секунда или дополнительная конечность, его осенило. Почему бы не объединить две эти вещи в одну? Создать подвижную систему, которая сможет блокировать атаки и наносить их сама. Так родился этот проект, который долгие годы оставался всего лишь мечтой. Долгие месяцы ушли на изучение магии воды, ведь предполагаемая система управления практически копировала её стиль. Но когда с дизайном было покончено всплыла самая большая проблема. В идеальном на первый взгляд изобретении крылся страшнейший недостаток для магического мира — недоступность материалов. Дело в том, что для такого уровня контроля устройства и мгновенного выполнения им команд владельца, от металла требовалась стопроцентная проводимость энергии. А во всех Трёх Мирах было всего четыре таких материала, каждый из которых всегда был в дефиците. Простые маги, не входящие в древние династии или богатые семьи, могли позволить себе изготовить из радиума — самого распространенного в Среднем Мире ценнейшего металла, разве что центральную вену меча. И то это стоило им нескольких лет труда, а сама вена редко весила больше ста грамм. Арсений занимался выплавкой долгие годы, неизменно оставляя изобретение дома, куда он всегда мог вернуться. Рассчитав, что для достижения максимальной эффективности количество лент не должно быть меньше тринадцати, он не рисковал проводить закалку и начинать осваивать изобретение, рискуя его целостностью. И вот, пол года назад, когда количество лент доросло до двенадцати, случился скандал, после которого объятый яростью Арсений не думал ни о чём, кроме как убраться оттуда куда подальше, и благополучно забыл своё ценнейшее творение. Последние граммы металла он добыл почти сразу после этого, но вернуться без повода не мог, да и не хотел, хотя тут всё не так однозначно: всё-таки каким бы мудаком не был Паша, он навсегда останется тем, кто поверил в него и подарил шанс на не такое мрачное будущее. А так же невероятно дорогим и важным человеком. Так что нужно ли объяснять, каких трудов стоило Арсению создание своей мечты? Ве́сящий почти пять килограммов шарик, ценой в целое состояние, был расправлен и сложен в многослойный пояс, который обхватывал его талию, но за удлинённой водолазкой был совсем не виден. Такое ношение этой вещи Арсений посчитал наиболее рациональным. Ну, а ещё в ходе испытаний он нечаянно махнул рукой — и устройство перерезало его пояс. Благо удар металлической пластины не пришёлся на десяток сантиметров ниже... Обращаться к Паше с подобной травмой было бы крайне неловко. Арсений слегка двинул пальцем, и верхняя из лент выскользнула из шлёвок и скользнула ему в руку: как оказалось каждая из них могла вполне свободно существовать и по отдельности выполнять свои задачи. По мановению пальца она вытянулась и свернулась в трубку, превратившись в некое подобие дубинки, затем вернула свою форму, крутанулась в воздухе и обернулась вокруг предплечья Арсения, создавая подобие наруча. — Ты будешь носить целое состояние вместо пояса? — в глазах Паши отразилось дикое желание стукнуть себя по лицу чем-нибудь тяжёлым. Ну или Арсения, тут не принципиально. — Это временно. — Славно. Думаешь, успеешь его освоить к Турниру этого года? — для Паши не было секретом, что Арсений так торопился по довольно тривиальной, не считая личной безопасности, причине — Международный Турнир. Самое грандиозное соревнование среди магов. Арсений рассчитал время так, чтобы подвижная броня была готова к его тридцатилетию, ведь именно в этом возрасте маг считается полностью взрослым и независимым, а также получает право принять участие. — У меня нет выбора. — Арсений поморщился. Он искренне любил битвы, находя в них помимо самозащиты искусство, но никогда не любил соревнования. Но при этом не мог от них отказаться. В юношестве, для потомка хоть и благородного, но почти вымершего рода, не получавшего хоть каких-то ресурсов, имели смысл только щедрые призы за топовые места, но теперь Турнир превратился в идеальный шанс обзавестись связями и, если повезёт, раздобыть необходимую ему информацию. А для того, чтобы эффект был безоговорочным, он должен был показать себя гением. Или хотя бы не полным дураком. Всё-таки легко быть единицей среди нулей, но сиять в окружении бриллиантов непросто, если вообще возможно. — Не думаешь, что сам себя его лишил? — Паша тяжело вздохнул под тяжестью лежащей на нём вины, — Ты же понимаешь, что это безнадёжно? Каков шанс, что они вообще всё ещё живы? — Паша всё видел по его лицу. И нехитрый план, и прозрачные надежды. Теперь они говорили о известном только им. — Заткнись. — Арсений потёр переносицу. Он редко позволял себе такую откровенную грубость в сторону учителя, но тот сам напрашивался. Именно из-за этой темы Арсений чуть не разрушил дом, выйдя из себя в их прошлую встречу, — После всего ты ещё смеешь говорить о них!? Не лезь в мою жизнь, ты потерял это право! — Я всё равно останусь при своём мнении. И насчёт Антона тоже. — Паша перевёл тему, опасаясь новой вспышки гнева, — Ты слишком рискуешь ради одного... Существа. — назвать парня человеком у мага не повернулся язык, — Связь душ это слишком, даже для тебя. Я терпел твои выходки, но у всякого терпения есть предел. Твоя одержимость нездорова. Если ты пойдешь в то место и он там умрёт... — Не умрёт. — даже слишком самоуверенно ответил Арсений, — И ты его не убьешь, и не запугаешь. А когда я вернусь домой, один, — он выделил это слово, — ты признаешь меня. Паша печально вздохнул. Его упрямый ученик до сих пор принимал заботу за неверие в его силы. Признать его независимым — отпустить ученика. То, что он обязан был сделать ещё в тридцатый день рождения Арсения, но не смог. Слишком многое произошло, слишком серьёзные ошибки переломали их жизни. Паша не хотел лишаться своего последнего ученика. — Если ты так этого хочешь. — старший покорно опустил голову, смирившись. Глубоко в душе он давно принял решение, что больше в этой жизни не возьмёт ни одного ученика...***
Антон неподвижно лежал на жёсткой деревянной лавке, и с ничего не выражающим лицом пялился на выкрашенные белым балки беседки. А в голове крутилась всего одна мысль: «Этот удивительный мир.» Магический, скрытый мир, который спас ему жизнь, при этом отобрав всё остальное. С начала своего в нём пути Антон ощущал непреодолимую пропасть между собой и другими его обитателями. Он не понимал мир, он его боялся. И мир будто специально укреплял его страх, выливая на него беспрерывный поток испытаний. Антон пробудился как член Мирного клана. Первый месяц своей жизни он совсем не помнил, что, в общем то, считалось нормой, как позже рассказал ему Макар. На самом деле парень стал первым другом Антона в новом мире, и тем, кто помог ему сохранить рассудок. Он тоже был новорбращённым, но в отличие от Антона с детства готовился к обращению. Петербургский Мирный клан считался довольно старым и существовал уже несколько сотен лет, и за это время выработал свою систему вербовки новичков. Изначально клан образовали пять человек, и было решено, что один или несколько человек, по желанию оных, из их человеческих семей, будет становиться вампиром каждые три поколения. Идея не просуществовала долго. Три из пяти семей были полностью истреблены войной, случившейся через несколько десятилетий. В клан пришлось принимать посторонних, но те в свою очередь обязывались приводить в клан людей по старому принципу. Так клан и существовал. Тихо, мирно, незаметно разрастаясь, не причиняя хлопот и оставаясь верным законам, которые установили маги. Они не участвовали в конфликтах, а потому были слабы. И когда несколько неопытных неофитов, повинуясь чувству справедливости, заступились за девушку, которую не знающие меры ублюдки из Тёмного клана прямо посреди улицы иссушили почти насухо, они были убиты. К несчастью, тогда они повстречали заместителя, и по совместительству любовницу Главы, которая поспешила рассказать тому о "зазнавшихся предателях природы". Как итог — многовековой клан с богатой историей был истреблён, а Антон, прожив как вампир всего три месяца, был обращён в рабство. Тогда Антона поразила жестокость этого мира. Она угнетала его и медленно убивала. Он не был сильным человеком, и прожить свою Вечность бок о бок с существами, не имеющими ни человечности, ни сострадания, был определённо не способен. Когда Глава решил устроить праздник, и сутки пытал девушку в главном зале, пока она наконец не умерла, Антон впервые задумался о самоубийстве. Раньше, даже когда его жизнь висела на волоске и казалось, что шансов не осталось, он всё равно цеплялся за неё. Но был предел жестокости, которую он мог вынести. Тогда его спас Дима, напомнив, как много причин осталось для него, чтобы жить. Во первых умереть для вампира – не так просто, как для обычного человека, и чтобы сделать это Антон планировал спровоцировать Главу или других сильных вампиров. Дима напомнил ему, что его жизнь связана с остальными, и в таком случае они тоже могли быть убиты. Стоила ли бесхребетность Антона двадцати жизней? А ещё, выплыв из бесконечного океана отчаяния, он вспомнил, ради чего изначально переродился. Он должен был выжить и вернуться домой, где его всё ещё ждали родные, которым его судьба была неизвестна, и которые любили его всем сердцем. В памяти всплыла беззаботная улыбка младшей сестры, которая в силу возраста не могла осознать, что тогда происходило. «Почти два года прошло. Надеюсь ты улыбнёшься мне ещё раз.» И тогда он решил, что выживет не смотря ни на что. И сейчас, когда он получил шанс и пережил испытания — мир преобразился. Оказалось, что помимо жестокости в нём есть место прекрасному. Он встретил магов, и оказалось, что они не так сильно отличаются от вампиров и людей. Такие же многогранные: вспыльчивые, добрые, гордые, весёлые, манипулирующие, сострадающие и любящие. Все грани человеческих чувств. И мир тоже был красив. Энергия вилась, пропитывая всё вокруг, объединяя разрозненное и несовместимое в единое целое неразрывными узами. Арсений говорил, что две первородные энергии всегда находятся в балансе, сместить который невозможно. Только одна фраза слегка напугала Антона: "По крайней мере сейчас." Наверное в таких вопросах он хотел бы больше постоянства. А вот на вопрос, что случится в случае нарушения баланса, Арс не ответил. Энергия соблюдала баланс даже в элементальных атрибутах одного её типа, как в случае магов. Антон узнал, что каждый маг рождается с предрасположенностью к двум из восьми природных элементов, называемых доминантными. Тем не менее умелый маг мог использовать все из них, кроме прямо противоположных доминантным. Огонь, вода, земля, воздух, природа, электричество, металл, ментализм, все они переплетались между собой, образуя причудливые комбинации и заклинания. Но всё-таки не всё в мире можно отнести к общим категориям. Помимо общеизвестной элементальной магии существовала также безатрибутная, используемая в основном в медицине, и магия чистой энергии — самая загадочная и недоступная из всех. Также, будучи по природе своей схожими с элементами, в стороне стояли Свет и Тьма, как грани созидания и разрушения. О них Арсений обмолвился мимоходом, но было очевидно, что относится он к ним с глубоким уважением. Арсений рассказывал ему обо всём на свете пока они испытывали оружие. Хотя для Антона испытывали — это громко сказано. Больше получаса Арсений просто пытался приноровиться к управлению: в начале ленты часто совершали непонятные рандомные движения. Позже, когда Арс более ли менее привык, Антон бросал в него сначала мячики для тенниса, в то время как Арс пытался их отбивать, что тоже получилось не сразу, потом мячики для пин-понга. Антон хотел бы знать как эти вещи оказались в мастерской... Всё это время Арсений не прекращал свою лекцию, и Антон снова почувствовал себя студентом: в его голове была каша разрозненной информации, которую он вот уже час пытался разложить по полочкам. Так и прошёл остаток его вечера.***
— Неправильно. — Отрезал грубый голос, и нити, тянущиеся от тонких девичьих пальцев к странно выглядящей горящей марионетке, растаяли силой его воли, а само бесформенное творение осело на помост безвольной кучкой пепла. — Поток энергии нестабилен и прерывист. Твой элементаль скорее взорвётся, чем сделает даже шаг. Юля энергично растирали запястья, тяжело дыша. Из-за непривычно большого используемого объема энергии пальцы задеревенели, а вены на руках вздулись: — Я не понимаю, что я делаю не так. — нервно выдохнула она, — В книгах... — Оставь книги. — Арсений, пользуясь тем, что девочка на него не смотрела, страдальчески закатил глаза. — Ты уже поняла общий принцип, так зачем до сих пор пошагово им следуешь? В руководствах всё подогнано под средний показатель. Средний объем доступной магии, средняя выносливость, средний контроль. Но ты не цифра, а живой маг. Руководство может дать направление, но во всём следовать ему ошибочно. Так ты никогда не превзойдёшь заложенный в «инструкцию» минимум. — Вы имеете ввиду, что я должна понять заклинание и подстроить его под себя? — неуверенно протянула Юля, и, получив одобрительный кивок, запаниковала, — Но как? Это же невозможно! — Мы сами устанавливаем границу возможного. Когда-то сила магии и воли расколола миры. Ты сама захотела попробовать высшую магию на вкус. — наставник деланно безразлично пожал плечами, — Не моя вина, что она оказалась тебе не по зубам. Девочка надула пухлые губы, а меж бровей пролегла глубокая, резко контрастирующая с её юностью, складка, выдающая напряжённую работу мысли. Арсений знал этих детей всю жизнь, и прекрасно умел играть на их слабостях. Для Юли гордыня была прекрасным стимулом. Мужчина беззвучно усмехнулся, и, будучи довольным собой, расслабленно откинулся на каменный помост и возвел глаза к голубому небу, даже не пощурившись от нещадно бьющего в них солнца. Он лежал так достаточно долго, чтобы погрузиться в лёгкую умиротворённую дрёму, настолько неуловимую, что даже сны не могли его в ней отыскать. Он не знал, сколько времени провёл там: час, минуту, мгновение, когда её жестоко прервали, грубо пнув его по ботинку. Арсений сел, морщась ото сна, и с укором посмотрел на Юлю, на лице которой не было ни капли раскаяния. Оно выражало только определённость и решимость. Наконец-то. — Ну, начинай. — зевнул Арсений, — И не думай ни о чём лишнем. Пальцы девушки заплясали в причудливом безритмичном танце, плетя сложное заклинание едва различимыми нитями, такими тонкими, что они казались почти прозрачными. Формирование заняло у новичка много времени, но никто не торопил её. По прошествии почти десяти минут, стоило энергии обрести более ли менее чёткую форму, в глазах Юли вспыхнула искра, и пространство заполнил жар мгновенно разросшегося огня. «Есть ли что-то лучше способного ученика?» — думал Арсений, с лёгкой улыбкой наблюдая за крошечной, не дотягивающей в своём росте и до полуметра, марионеткой, которая с гордым видом продефилировала метров десять, прежде чем осесть на землю и растаять, оставив после себя только тлеющие следы на обожжённой траве. Во истину прекрасен талант. Хотя создание големов, попадая в топ двадцать сложнейших общих заклинаний, занимало последнее место, и освоить его в той или иной мере могли две трети магов, у большинства только на первую стадию могло уйти от нескольких недель до пары месяцев, а эта малышка справилась за два дня. Даже у самого Арсения это заняло неделю. Конечно, на освобождение полной мощи этой магии уйдёт не один месяц, но теперь её освоение не подлежало сомнению. Юля, обессилев, опустилась на землю, тяжело дыша. Арсений же поднялся и, не сказав ни слова, потрепал её по голове, прежде чем скрыться в доме. Слова были не нужны, как и он больше ей не нужен.***
Огни мягко потрескивающего в камине огня неравномерно освещали громадную комнату. В ней не было абсолютно ничего особенного: стены были обшиты тёмным деревом, чётко посередине с потолка свисала старинная на вид люстра, а прямо под ней раскинулась композиция из длинного дивана и нескольких кресел, разделенная невысоким чайным столиком. На диване расслабленно сидел молодой мужчина, а на его бедре, свернувшись калачиком, тихонько поса́пывала маленькая, даже миниатюрная девочка. Рука мужчины двигалась в такт потрескиванию дров, умиротворяюще поглаживая нежную шею, а на лице его играла светлая, но при этом глубоко печальная улыбка. Взгляд то и дело перемещался с камина на эту тонкую шею, с печалью глядя на печать, в которую он неторопливо вливал энергию. Соответствуя выражению лица, мысли его были тяжелы. Даже пребывая в меланхолии, этот человек не мог отключить наработанную годами бдительность, и, стоило паркетной доске тихонько скрипнуть, прогнувшись под аккуратно ступающими ногами, он резко вскинул голову в направлении звука. В высокой арке, с непонятным выражением лица, застыл юноша. В отблесках пламени зелёные глаза переливались красками ещё сильнее чем обычно, периодически в бликах зрачков вспыхивал ласковый золотой свет. Парень напротив застыл, поразившись такому яркому и до этого неизведанному букету эмоций, выраженных на этом бледном лице. Но стоило ему моргнуть, как он испарился неуловимым видением, оставив после себя привычную спокойную безразличность. — Не стой в дверях. — позвал Арсений звонким голосом, ни капли не боясь разбудить малышку, и кивком указал на место на диване. Очнувшийся парень смутился, почувствовав, что снова увидел то, что не должен был, но всё-таки вошёл и присел на указанное место. — Завтра мы вернёмся в большой мир. — ровным тоном продолжил он, — Хорошо отдохни сегодня ночью. — Да. — У нас будет много дел. — мужчина несколько обречённо вздохнул. — Что я... — Антон аккуратно сквозь ткань футболки прикоснулся к ране на своей груди, — Что мы будем делать дальше? Я... — парень замялся, всё-таки он до сих пор не знал, возможно ли исцелить его травму и чего ему будет это стоить. — Паша считает, что исцелить душу способен только источник первородной энергии. Поскольку все вампиры произошли от Тьмы, мы отправимся в Нижний мир. — выражение лица мужчины стало ещё более сложным. — Но перед этим у меня есть незаконченные дела в городе. — Это опасно? — будь парень всё ещё жив, от напряжения у него на лбу выступил бы пот. — Когда речь заходит о магии такого уровня, — Арсений покосился на мирно спящую у него на руках малышку, и ярко сияющую серебром печать на её шее, — ничто не может считаться безопасным. — если бы сейчас другой человек заглянул в его глаза, даже сквозь привычную отстранённую маску смог бы разглядеть глубоко засевшую в них печаль. — Почему ты... — робкое «не боишься» так и не слетело с губ. Всё-таки каким бы благородным ни был юноша, душой он всё ещё был юнцом, едва перешагнувшим двадцатилетний порог. И незаданный вопрос не стоил сомнений единственного человека, в руках которого была его жизнь, — Хотя не важно. — Я собираюсь спать. — мужчина откинул голову на спинку дивана, обнажив беззащитную шею, ни капли не опасаясь сидящего рядом вампира, и прикрыл глаза, — И тебе советую. Засыпая, он чувствовал на себе тёплый взгляд ясных глаз. Проваливаясь в сон он ощутил, что тиски печали, обвивающие его сердце, немного ослабли, даря ему долгожданное забвение без сновидений. «Пожалуйста. — он сам не знал, к кому обращался: к себе, своей совести, энергии, Вселенной, божествам или демонам, — Подари мне всего одну ночь.» — даже самый сильный человек не мог всегда оставаться несчастным. Той ночью глубоко залёгшая меж его бровей складка разгладилась, а сон был прозрачен и чист. До самого рассвета серебряный свет на кончиках его пальцев ни на секунду не погас...