I Hate You

***

Можно сказать с полной уверенностью, что показатели шумомера зашкаливали, как только толпа увидела своих кумиров, поднимающихся на небольшую площадку, на которой находился длинный стол и пять стульев. Количество людей, собравшихся на очередную автограф-сессию поражало, как и уровень допустимого шума в децибелах. Гарри проскользнул мимо Зейна, становясь рядом с Луи. Старший парень настороженно посмотрел на кудрявого, стараясь как можно незаметнее для всех отодвинуть свой стул от Гарри. Хоть на другой конец стола, но как можно дальше от этого человека. Стайлса все это забавляло до чертиков. Никто из фанатов, да что уж, никто из ребят не догадывался, какое садистское удовольствие ему доставляет наблюдать за Луи, который нервно ерзает, стоит кудрявому посмотреть на него. Они никогда не почувствуют того, как у Гарри волосы на руках становятся дыбом, стоит Томлинсону появиться рядом. Его сердце сжимается от ненависти к этому проклятому Луи Томлинсону, и каждый раз, когда Стайлс чувствует хоть малейшее превосходство над ним — таким идеальным — тиски ослабевают. Едва заметно, но всё же. Поэтому сейчас, под пристальными взглядами фанатов, Луи заплатит за то, что такой весь из себя... Луи. Небольшая группа из девочек и пары мальчиков двинулась вперед, как только один из секъюрити дал отмашку. Высокий мужчина в черной футболке сопровождал группу, которая сначала подошла к Найлу, затем к Лиаму и Зейну, и, наконец, к Гарри и Луи, что лучезарно улыбались. Томлинсон был вынужден улыбаться. Старшего парня бесило то, что Стайлс сидит рядом с ним. Какого вообще черта? Луи бы предпочел компанию Зейна. Нет, Томмо любил автограф-сессии и эти крохотные мгновения, когда они общаются с фанатами вот так, лицом к лицу, но этот немигающий взгляд зеленых глаз, пропитанный нескрываемой ненавистью, пробирался под кожу, превращая этот приятный момент в сплошную «плохую игру». - Привееееет, как у вас дела? - низкий, хриплый голос пробежался от макушки до самых пяток, неприятно оседая в груди. Казалось, что две девочки напротив них были на грани обморока - они цеплялись друг за друга, открывая и закрывая рты. - Супер! - одной из них удалось собраться и вымолвить хоть что-то. - Отлично, love. Как вас зовут? - спросил Луи, когда Гарри протянул ему их фотографию, на которой кудрявый только что расписался. Все внутри сжалось, а во рту пересохло, когда Томлинсон почувствовал прикосновение чужих пальцев, невесомо проскользнивших по руке. Луи уловил взгляд этих зеленых глаз, увидел эту самодовольную улыбку, что расцвела на лице кудрявого. И для этого ему не нужно было поворачиваться к Стайлсу. Томмо прослушал, как зовут этих девочек, заботясь больше об ощущениях, которые странным калейдоскопом атаковали его сознание. Луи выдавил из себя самую лучезарную улыбку, на какую только мог быть способен, быстро оставляя автограф и выкрикивая слова благодарности. Рука незаметно для всех опустилась под стол, впиваясь в бедро рядом сидящего Стайлса; Гарри же до смерти веселила вся эта ситуация. - Едва коснулся тебя, а у тебя чуть ли не пар из ушей идет, - прошептал Гарри, задевая губами мочку уха. - Блять даже не думай об этом, Стайлс, - так же тихо отозвался Луи, поворачиваясь к кудрявому. В конце дня Томлинсон был опустошен, и не столько от встречи с фанатами, сколько от натянутых улыбок, отличного настроения, от статуса «лучших друзей» и уничтожающего взгляда Гарри. Стайлс издевался над ним не без причины — Луи это понимал, — но это все равно выводило, бесило, раздражало. Томлинсону было жизненно необходимо поскорее остаться одному, потому что парень прекрасно знал, что может случиться, если всей этой злости дать выход. Гарри виртуозно доводил его на публике, и как только они оставались одни, Томмо попадал в ловушку. Ловушку извращенного удовольствия, позволяя Стайлсу трахать себя. Опять. Самое отвратительное то, что невозможно было предугадать, чем же сегодня Гарри будет его доводить, потому абсолютно каждое его действие раздражало, и эта буря злости становилась неконтролируемой, подпитываясь тем, что ещё больше Луи злился на себя за то, что так бесится из-за Стайлса. Томлинсон ненавидел ту часть мозга, что отвечала за удовольствие, заставляя тело таять от каждого вербально — невербального заявления Гарри не только на него, но и на его тело. Луи шел впереди, чтобы первому забраться в фургон, устроившись возле окна, чье холодное стекло хоть немного остужало, в то время как сознание подкидывало картинки, заставляющие щеки нещадно пылать. Образы обнаженного Гарри, врывающегося в его тело, покусывающего кожу, матерящегося... Луи зажмурил глаза, прижимая ладони к раскрасневшимся щекам. Нет. Сегодня ничего подобного не будет. Нет. Он придет домой, быстро примет душ и завалится спать. Сейчас это все, что ему было нужно. Больше никакого Гарри. Несмотря на то, что Луи сам говорил, чтобы кудрявый не надеялся на повторение их рандеву, в реальности все было именно так — на постоянной основе, так сказать. Плюс один в копилку «ненависть Томмо». Он ненавидел эти мурашки, сердце, бухающееся в груди, узел внизу живота — предательство собственного тела. Нет. Не сегодня. Лу поблагодарил — кого там следует благодарить в таких случаях? - когда следующим в фургоне оказался Найл, а за ним Зейн и Лиам, оставляя Гарри плестись в хвосте, тем самым располагаясь у самой двери. Это давало целый час спокойствия, потому что Стайлс не станет играть в открытую перед всеми, учитывая то, что Найл, в какой-то степени, осведомлен об их супер дружеских отношениях. С того самого дня блондин стал вести себя с ним немного иначе. Не хуже, нет, но что-то изменилось, хотя Луи никогда не поднимет эту тему, но не нужно быть дураком, чтобы не заметить этих изменений. Томмо, должно быть, задремал, проснувшись от того, что дверь фургона с шумом открылась, и прохладный воздух ударил в лицо. Луи думал над тем, чтобы напроситься на ночь к Зейну и не видеть Стайлса, но Малик уже выскочил из машины, находясь вне зоны слышимости. Оставалось одно — направиться домой и сделать все то, что задумывалось, а именно - быстро принять душ и завалиться спать. Томмо обогнал Гарри, не отрывая взгляда от своих кед, направляясь наверх, молясь о том, чтобы не остаться без головы после встречи с каким - нибудь углом. Благополучно справившись с миссией «добраться до спальни», Томмо закрыл дверь, щелкнув замком, прежде чем на всю включить душ. Обжигающая, горячая вода (чтобы смыть невидимые следы Гарри со своей кожи), и, наконец, снятое напряжение, скопившееся за целый день старым дедовским способом. Сбросив брюки вместе с боксерами, отправив к ним же рубашку, Луи забрался под душ, шипя от того, как тяжелые, горячие капли обрушились на него. Он не услышал, как еще раз щелкнул замок, как Гарри прошел в комнату, отправляя свою одежду к одежде Луи. Томмо абсолютно ничего не заметил, пока холодный воздух не ворвался в душевую кабину, отправляя мурашки гулять по коже. - Какого... - пробормотал он, открывая глаза. Сложно винить Луи за то, что голос звучал далеко не так мужественно, как хотелось бы. - Ебаный... Гарри! - Привет, bitch, - последнее слово кудрявый специально растянул, зная, как оно раздражает Томлинсона, заходя внутрь, нарочито громко захлопывая дверцу. Луи стал пятиться, делая расстояние между ним и великолепным, мать его, телом Гарри настолько большим, насколько это можно в душевой кабине. Нет. Они не будут трахаться. Не сегодня. Это как ломка, которой нельзя поддаться, но вся та злость начинает поднимать голову, забирая бразды правления у здравого смысла. Луи старается не потерять контроль, даже когда Гарри хватает его за подбородок, поднимая голову, сжимая слишком сильно. Томмо делает рваные вздохи, с каждым разом становясь морально слабее, будто вдыхает какой-то наркотический газ. Даже когда Стайлс дергает парня на себя, грубо, властно целуя, Луи борется, но это бесполезно. Опять и снова. Пальцы сами запутываются в кудрях, спина сама выгибается навстречу. Контраст холодной плитки, горячего душа и не менее разгоряченного тела убивает остатки здравого смысла, заставляя тонуть в этом всполохе эмоций. - Ты пытался спрятаться от меня, - рычит Гарри, оставив губы напротив в покое, - думаешь я целый день распалял тебя для того, чтобы ты тут дрочил? Рука опускается на бедро Томмо, впиваясь короткими ногтями в кожу, посылая предупреждающие сигналы мозгу, который приказал долго жить. - Отъебись, Стайлс. Пошел нахуй из моего душа, - эта злость, что бурлила, переливаясь через край, затрудняя дыхание, - была пунктиком у Гарри. - Кто-то любит командовать, - Стайлс тряхнул головой, сбрасывая капли, наклоняясь ниже. Томмо резко разворачивают, вжимая в плитку, и если бы кудрявый не держал его за бедра, Луи точно бы поцеловался с полом. Мозг истерически кричит ему, что нужно остановиться, прекратить, что все это неправильно, но тело живет своей жизнью, насаживаясь на пальцы Гарри. - Ты такой узкий, - шепчет Стайлс, закусывая мочку уха, - могу трахать тебя каждый день, но ты будешь таким же узким, как и в первый раз. Как маленькая девственница. - Заткнись и трахни меня, - огрызается Луи. Это слишком хорошо, противно, привычно, пугающе, что Томлинсон тонет в ощущениях. Еще один перепих... Всего один. Это ведь ничего не значит. - Бляяяяяяяяять... - Не. Смей. Прятаться. От. Меня. - Гарри резко входит, мало заботясь о том, что все нервные окончания Томлинсона воют от боли, цунами прокатывается по всему телу, смешиваясь с извращенным удовольствием. С удовольствием, что он испытывает каждый раз, когда Гарри жестоко, властно трахает его, чувствуя, как снова и снова попадает в ловушку, правда сейчас ему это не кажется таким ужасным. Луи дрочит себе в такт движениям Стайлса, ловя каждый вздох, хрип, ругательство, на кои кудрявый никогда не скупится, упиваясь ощущениями. - ГАРРИ! Сделай так еще... БЛЯТЬ!!! - Ты такая шлюха, Томлинсон, - ухмыляется Стайлс, еще сильнее впиваясь в бедра, на которых начинают появляться синяки. Луи рычит, прижимаясь спиной к широкой груди, чувствуя, как сердце позади него нещадно бьётся. Какофония звуков разносится по небольшому помещению, смешиваясь с каплями воды, стекая вниз по молодым телам, оставляя невидимые следы на коже. Гарри стонет, смачно прикусывая светлую кожу на спине, причем уже не в первый раз. Томмо помнит, как в порыве очередного незапланированного секса Стайлс захотел оставить на плече старшего парня засос, но так вошел во вкус, что сам не заметил, как алая струйка потекла по спине Луи, оставляя на языке кудрявого металлическо - солоноватый привкус. Сказать честно, Томлинсон сам не понял, что произошло, потому что отвлечься на сие происшествие было невозможно. Осознание пришло потом, когда с дикими воплями из серии: «Ах ты, ебаный вампир», Луи ворвался на кухню, где Гарри преспокойно трапезничал, размахивая запятнанным алым полотенцем. Махровое изделие полетело прямиком в кудрявого, но тот ловко извернулся, ловя банный предмет и отправляя его обратно, подмечая тот факт, что если бы Томлинсон так самозабвенно не отдавался ему, то заметил бы раньше. Словесная перепалка длилась пару минут, пока рты обоих не нашли более интересное занятие. В этот раз Гарри действовал осторожнее, слегка прикусывая, но не больше, дразня, соблазняя, чувствуя, как Томмо прошибает дрожью, как кожа покрывается мурашками, сердце стучит так сильно, что кажется вот-вот начнет биться о стену. - БЛЯТЬ! СТАЙЛС! - Луи кончает. Сперма смешивается с водой, белыми струйками исчезая в отверстии на полу. Тело словно пластилин, в голове пусто, в груди стучит сердце, ноги становятся свинцовыми, тело тяжелее, колени подкашиваются. - Иди нахуй, Льюис, даже не думай об этом. Стой блять прямо, пока я не кон-ЧУ! - это всегда происходит оглушительно, ошеломляюще, опустошающе. Кончать в Томлинсона, такого раскрасневшегося, усталого; ощущать, как с каждым толчком собственное тело накрывает нега, а сознание нещадно ликует от того, что опять получило то, скорее даже того, кого хотело весь ебаный день. Грудная клетка тяжело вздымается, вздохи вырываются рваными хрипами, капли невинно стекают по телу, будто они и не были невольными свидетелями всего того, что здесь только что развернулось. - По крайней мере, не нужно идти в душ, - усмехается Гарри, выходя из податливого тела. Луи оглядывается через плечо. - Ты все еще мне противен, - отвечает старший парень. - Тогда можно сказать, что я все делаю правильно, sweetcheeks.