Может сон...

      Жизнь вошла в привычное русло. Утренние тренировки, завтрак, принесенный заботливым Пармом, учеба, обед в кругу близких друзей, дополнительные занятия или библиотека и вечерняя тренировка. Организм втянулся и более не доставлял неприятностей. Сны не приносили беспокойства, были приятными, в большинстве своем показывали лес и то самое дерево, один вид которого согревал и изгонял из души все негативное. Одно меня сильно беспокоило. Пи Вин почти пропал из моей жизни. Я видел его только на тренировках, но там надо было работать, поговорить не получалось, а вечером, когда я вымученный приползал в раздевалку, его уже не было. Несколько раз я пытался прийти к нему позже, стучал в запертую дверь, сидел и ждал, но ничего не получалось. Вначале это удивляло, потом стало беспокоить. А после соревнований, на которых наша университетская команда взяла почти все первые места, моя медаль, заработанная потом и кровью, почему-то не принесла ни радости, ни удовольствия – Пи не пришел даже поболеть.       Грусть и недоумение поселились где-то внутри и рождали постоянную, непроходящую боль, а когда Пи Дин объявил, что в связи с успешно проведенными соревнованиями и надвигающимися каникулами, тренировки отменяются и клуб распущен на отдых, подступила настоящая паника, окатывающая волнами ужаса от одной мысли, что отняли последнее, где мы могли увидеться. Первый вечер, когда мне не надо было никуда торопиться, я помню плохо. Ничего не мог с собой поделать. Придя с университета, я упал на кровать и отпустил себя. Оказалось, что весь день я очень сдерживался, потому, что накрывшая истерика была долгой и не принесла успокоения. Проблема висела над головой и требовала решения. Прошло несколько дней, когда я, наконец, смог соображать и мыслить логически. Первые выкладки, которые меня посетили, были о том, что я сделал не так? Я был легкодоступным? Я был недоступным? Я совсем глупый? Я много говорил или молчал тогда, когда надо было говорить? Я урод? И много, много подобных вопросов, которые толкутся в голове любой брошенки, независимо от пола. Приступы самоедства выгрызали мозг и морозили душу. И, естественно, занимали все свободное время. Опять некогда стало спать и есть. В зеркало я старался не смотреть, там я видел только убогое существо, которое нельзя любить. Переломным моментом стал тот день, когда нежный, скромный, вежливый и тихий Парм, поймал меня в библиотеке, прижал к стеллажу и спросил, знаю ли я, что в городском зоопарке всеми любимая панда, решила покончить с собой, когда узнала, что я стал таким красавцем! Он пытал меня, вынуждая признаться, что происходит, почему я так выгляжу? Я выдержал. Я знал, что никто меня не поймет, понял бы только Пи, но его нет в моей жизни. И вдруг стало легче, не потому, что я разобрался в ситуации, а потому, что стало плевать. Я не хорош? Пусть! Я противен? Пусть! Поигрался, приласкал и бросил за ненадобностью? Плевать! Надо успокоиться, привести все в порядок и жить дальше. Ничего не было! Забыли!       Пришел домой и упал на кровать. Сон затащил в черную яму, сразу, не давая мыслям заполнить голову. Проснувшись, я с удивлением убедился, что проспал почти пятнадцать часов. Голова ясная, сердце болит, но уже привычно. План действий сложился в голове быстро и четко, как будто написанный на бумаге. Я собрал рюкзак, заехал в университет, сдал последний зачет, благо преподаватель был любителем плавания, и разрешил ответить заранее. Выехал из города, испытывая нетерпение, такое, как будто наконец-то долгожданное свидание. Оставив машину у кромки леса, я попытался сосредоточиться и понять, куда двигаться, все же я был тут всего один раз. Оказалось, что тревожился напрасно – ноги сами вывели меня на знакомую поляну. Я помнил те неприятные ощущения, которые испытал, и сжался в ожидании, но почувствовал только теплое, нежное поглаживание по голове. Слезы потекли ручьем, словно открыли кран. Я пришел домой, где ждали и любили, где все поймут и утешат. Всхлипывая и давясь слезами, я добрел до Дерева и обнял теплый шершавый ствол. Я рассказал ему все, все, что чувствовал, все печали и обиды. Ветви вздрагивали, тянулись ко мне, словно хотели обнять. Под тихий шелест листвы я успокоился, улегся на мягкую траву и закрыл глаза.       Это был я, а рядом был Пи Вин. Опять странная, смешная одежда, но я не отвлекался. Я смотрел только на Пи, видел его глаза, которые не отрывались от меня, окутывая нежностью и … любовью? Дома, люди, солдаты, ничего не имело значения, все проносилось мимо, как полупрозрачные картинки, не имеющие значения. Понятными и правильными были только мои чувства. Я любил. Любил так сильно, что мог не задумываясь умереть, если ему это будет нужно. Я открыл глаза. Не я, все, что я видел, что чувствовал – это был не я. Но почему же в сердце все так ясно и правильно? Что это? Предсказание? Или я видел других, чужих людей, просто израненная душа спроецировала меня и Пи на иных? Или так уже было? Реинкарнация? Да ну, бред! Я сел, помотал головой, прогоняя мысли. Пора было уходить. Встал, погладил ствол и прижался к нему щекой. - Я не прощаюсь, я вернусь!       Я приехал домой. Любящая семья, родные стены, привычная, знакомая до каждой складочки своя постель. Это все должно было дать сил, заставить забыть и начать все с начала. Я решил «перезагрузить» свою жизнь. И только новое, незнакомое чувство, оставшееся после сна под Деревом, поселилось в душе маленьким, пушистым котенком, изредка выпускающим коготки и, не давая о себе забыть. Атмосфера домашнего уюта, такая родная, все понимающая мама, вкуснейшая в мире еда, все это отогревало меня, пусть медленно, но улучшения ощущал даже я. И вот однажды днем, когда я валялся на кровати, от нечего делать, лениво листая соцсети, в дверь мою комнату вежливо постучали. - Входи, мам, зачем стучишь? - Ну, как же, сынок! Ты уже совсем взрослый, мы должны уважать твое личное пространство. Мама вошла и присела на краешек кровати, внимательно оглядела меня и улыбнулась. - Как ты живешь, Тим? - У меня все хорошо, мам, не о чем беспокоится. - Сын, когда у тебя будет свой ребенок, или тот, кого сердце будет любить больше, чем себя, ты поймешь, что обмануть тебя не получится. Что у тебя случилось? Почему ты приехал такой полумертвый? Я задумался на мгновение. Можно было солгать, придумать множество отговорок и правдивых, но несуществующих историй, можно было просто успокоить маму, но нужно ли? Когда нибудь все равно придется рассказать. Пусть это случится сейчас, она должна меня понять и простить. А уж если не получится, то тогда и думать буду. - Мам, я сейчас тебе расскажу, только, пожалуйста, попробуй меня понять, не руби с плеча. Мама кивнула, села удобнее и приготовилась слушать. Я вздохнул и начал свой рассказ.       Я рассказал все, и о снах, которые мучили, и о своем состоянии, о Пи Буне и его помощи, о наших отношениях и о Дереве. Рассказал все, опустил только самые интимные подробности. Вторая часть моего повествования далась нелегко. Оказывается, еще не отболело. Я не смог сдержать эмоции, и мама протянула навстречу руки. Я упал в эти родные объятия, зарылся лицом в мягкое платье на теплой груди и долго плакал, выскуливая жалобы и обиды. Мама тихонько покачивалась, словно убаюкивая, и гладила меня по волосам, по спине, по вздрагивающим плечам. И мне стало легче, как будто ее руки вытягивали, забирали боль и горести этого несправедливого мира. Слезы высохли, отголоски рыданий еще беспокоили расслабленное тело судорожными всхлипами, но я был почти в норме. - Сынок, ты так сильно любишь своего Пи? - Нет, мам, с чего ты взяла? - Тим, такое горе может принести лишь любимый человек. Если бы он был тебе просто другом, то его исчезновение из твоей жизни не доставило бы тебе столько боли. - Мам, а разве любовь такая? Я думал, что это счастье. Наверное, я все же какой-то неполноценный, все у меня не так. - Какой ты у меня еще глупенький! Ну с чего ты взял, что любовь это только счастье и праздник? Это и тяжелый труд и тревоги и отчаяние, и боль, ну и конечно, великое счастье! Тим, ведь любовь не всегда бывает взаимной. Может это твой случай? Может надо просто отпустить? Посмотреть внимательно вокруг. Ты же у меня такой красивый, девушки, наверное, проходу не дают? Или ты… - Я не знаю, мам, или не или, пока в сердце только он. Я понимаю, что прошло так мало времени, мы и не встречались толком. Но, знаешь, у меня такое чувство, что без него моя жизнь ничего не стоит. Пусто и холодно. Когда мы были вместе, я впервые понял, как это, когда все правильно, будто появилась недостающая деталь, и я стал тем, кем должен был быть всегда, а без него ничего не мило, серо и тускло. Как жить теперь, мам? Еще эти сны, там такое счастье, а проснусь, и ничего нет… - Сынок, я никогда не осужу тебя, неважно с кем ты, главное, чтобы ты был здоров и счастлив. Но послушай меня, вам надо обязательно встретиться и поговорить. Ты же не знаешь, что у него на уме и сердце, вдруг он просто боится, или сомневается? Если же чувств у него к тебе нет, тогда ты переживешь это, ты сильный, мой мальчик, ты сможешь! - Я не знаю, что у меня будет в жизни, в одном я точно уверен – у меня самая лучшая мама на свете! Я так тебя люблю! Зачем нам еще кто-то? Я буду любить тебя, и буду счастлив! Мама смеялась, целовала меня и трепала волосы на моей макушке.       Почти месяц я купался в родительской любви и ласке, но пора было возвращаться. Я много думал, как и что мне делать, когда я увижу Пи. Перебрал кучу вариантов возможных событий, но так и не принял окончательного решения. Пусть будет, что будет. Если Вин не захочет общаться, то я закрою эту тему и буду жить дальше, ежели нет, то… В общем, поживем – увидим. Комната встретила жарой и полным хаосом. Потратив на уборку два часа, я спустился на фуд-корт, и не спеша пообедал. Народу было немного, наверное, еще не все вернулись с каникул. Это навело на мысль, и рука уже тянулась к телефону. - Алло, Парм? Как ты, дружище? Уже вернулся? Где ты был? - Ооой, Тим! Я ездил к маме в Штаты. И знаешь, что самое важное? Со мной был Пи Дин! Мы так здорово отдохнули! Мне есть, что тебе рассказать! - Так приходи, я уже в кампусе. - Знаешь, я, наверное, не смогу. Пи не отпускает от себя ни на минуту. Говорит, что так долго искал, что не может теперь без меня, здорово, правда? - Парм, неужели он и ко мне тебя не отпустит? Как же наша дружба? Я, что, теперь совсем один? Не бросай меня, Пааарм! - Я приду, правда приду, может завтра, ты никуда не собираешься? - Не знаю, наверное, надо сходить расписание посмотреть. - А тренировки когда начинаются? - Тренировки? Знаешь, Парм, я, скорее всего, не буду больше ходить в клуб. - Ты что, Тим! Как же ты без плавания? А стипендия? - Мама сказала, что если все будет совсем плохо, то они с папой помогут. - Нет, Тим, так нельзя! Я завтра приду, и ты мне все расскажешь! Я могу Пи Дину сказать? - Скажи, он все равно узнает. - Хорошо, завтра я приду, жди меня, и не предпринимай необдуманных поступков! Я сбросил вызов и пошел к себе, но на полдороги притормозил, осознав, что мы не договорились о том, когда Парм придет, а значит, придется ждать его весь день. Тогда на факультет надо сходить прямо сейчас. Сфотографировав расписание, я почитал объявления и отправился к себе. Навстречу попадались знакомые ребята. С нашего факультета и из клуба пловцов, мы здоровались, перебрасывались ничего не значащими фразами и расходились. Лицо начало сводить от фальшивой улыбки, мне не было весело. Глаза, сами, без моего приказа, скользили по группам студентов, желая и боясь увидеть осветленную макушку и широкие плечи моего Пи. Да моего ли? Скорее бы добраться домой, в тишину и покой комнаты, где никто не потревожит, и где я мог спокойно подумать.       Парм позвонил и пришел сразу после завтрака. Ну, это в его понятии завтрак должен быть в семь утра. Звонок друга разбудил меня, изгнав из сна, где Вин, которого, почему-то звали Бун, обнимал меня, и мы смеялись от счастья. Поэтому настроение было хуже некуда, и друг, пришедший через полчаса после звонка, застал меня за столом, где я, сидя с ногами на стуле, ковырял омлет с рисом, составляя башенки, совсем забыв, что это еда и ее надо есть, а не играться. Выслушав ворчание Парма, который терпеть не мог неуважительного отношения к продуктам, я фыркнул, отставил тарелку и пересел на кровать, обняв колени руками и сжавшись в тугой узел – так меньше болело. - Тим, ну что с тобой? Только не начинай вести себя, как до каникул. На тебя страшно смотреть было, как будто кто-то умер. - Парм, ты мой лучший друг, но даже тебе я не могу ничего рассказать. Мне надо разобраться самому. Никто не поможет, увы… - Нет, Тим, я не верю, что нельзя помочь! В любой ситуации можно опереться на мое плечо, я не подведу! Расскажи мне, может, вдвоем мы найдем выход? - Нет тут никакого выхода! Ладно, слушай. Мне понравился один человек, а я ему не интересен. Он лишь поиграл со мной и исчез. А я не знаю, как жить без него теперь. Ну что, мудрый мой друг, есть в такой ситуации хоть какой-то выход? Нет его! Парм долго смотрел на меня и молчал. Потом вздохнул. - Не может быть, чтобы не было выхода, я не верю, просто надо подумать. Никогда бы не поверил, что тебя может тревожить подобное. Ты всегда такой безбашенный, только учеба и плавание на уме. Где ты смог его встретить? - Почему ты думаешь, что это он? Я не могу влюбиться в девушку? - Ооой, какая девушка! Где бы ты ее нашел? В бассейне? Там одни парни. Не морочь мне мозг! Парм поднял голову и ошарашено уставился на меня. - Это Пи Вин! Тим! Это правда он? Я кивнул. - А как ты догадался? Это так очевидно? - Нет, просто Пи Дин мне говорил, что его друг помогает младшему выбраться из непростой ситуации. А потом, что-то такое, про то, что Пи Вин куда-то подевался. Не помню. Так, рассказывай все сам, все основное я уже знаю, давай детали. Он принудил тебя? Совратил и бросил? - Да ну тебя совсем, Парм! Ты же знаешь Пи не хуже меня, не может он так поступать, он не просто хороший, он лучший из всех, кого я знаю! - Тогда не дури, а расскажи мне все, я уверен, что вдвоем мы найдем правильное решение, каким бы оно не было!       На этот раз моя «повесть» была короче и более жесткая. С Пармом я мог не приукрашивать события, и речь моя изобиловала непечатными выражениями, которые характеризовали мое поведение и поступки. Я не жалел себя, и нежному Парму это очень не нравилось, он хмурился и шипел, когда я закручивал очень круто. Закончил я тем, что Пи Вин исчез. Я не стал рассказывать про мои страдания. Парм не мама, он может и пожалеет, но загрузится надолго, а это, ни мне, ни Пи Дину не нужно. Парм темнел взором, хмурил брови, он, похоже, и сам все сопоставил, как я себя вел и как выглядел. - Ну, что, есть идеи? Парм поджал губы и покачал головой. - Тим, мне надо подумать. А что ты сам придумал? Как собираешься действовать? - Я не знаю, надо сначала встретить его, а потом уже решать. Есть несколько вариантов. Но, послушай меня внимательно, все, что ты услышал тут, должно остаться между нами. Никому, слышишь? Я не хочу, чтобы твой парень пошел разбираться с моими проблемами по твоей просьбе. Они друзья, пусть так и останется. Я должен все разрулить сам. - Но это же действительно может помочь! - Нет! Это дело нас двоих, и решим мы его тоже вдвоем. Представь, что бы было, если бы я пришел к тебе, еще до Дина, и сказал, что есть парень, пусть, хоть Алекс этот мерзкий, не важно, но я буду настойчиво тебя просить. Тебе будет приятно поддаться на мои уговоры? Пытаться что-то создать с тем, кто тебе не нравиться, лишь потому, что я тебя упрашивал? - Ты бы не стал! - А Пи Дин почему должен? - Нууу… - Не надо, дружище, держи рот на замке, прошу тебя! Парм умоляюще посмотрел на меня, но кивнул. И в это время у него зазвонил телефон. - Ой, Тим, мне уже пора бежать, столько времени мы тут… Он принял звонок. - Да, Пи, я уже бегу! Конечно, я знаю, прости, пять минут и я там! - Тим, я пошел, держи меня в курсе, и не совершай необдуманных поступков, о которых после будешь жалеть! Парм моментально обулся и выбежал за порог, меня только ветром обдало. «Вот как оно бывает» улыбнулся я про себя и пошел закрыть дверь, на которую друг вовсе не обратил внимания. Оставшийся день я потратил на подготовку формы и просмотр конспектов, чтобы завтра не выглядеть совсем кисло на лекциях.       Половину следующего дня я чувствовал себя вполне комфортно. На занятиях не происходило ничего особенного, все пояснения преподавателя были понятны. Парм улыбался и не доставал вопросами и советами. Все было хорошо, пока мы не уселись за стол в факультетском кафе. Обед был очень кстати, я не успел толком позавтракать и все мысли были о стоящем передо мной блюде. Я только приступил к поглощению пищи, как рядом с Пармом, напротив меня, опустился его парень. Пи Дин не прикоснулся к своей еде, он сидел и пристально смотрел прямо мне в лоб. Я почувствовал этот взгляд, он заставил меня оторваться от жареной свинины и поднять глаза на старшего. - Тим, почему ты решил бросить плавание? Пи выглядел очень строго и даже грозно, он ждал ответа, а я молчал. - Я должен об этом знать? Тебе нужна помощь? - Нет, Пи, не должен и не нужна. Я поднялся и быстрым шагом покинул кафе, не доев и половину обеда. Опять придется покупать еду на фуд-корте, а там она похуже, чем в кафе, печально. Я слышал, что Парм что-то кричал мне в след, но не прислушивался. Я был доволен этим днем. Я не сделал ни одной попытки найти Пи Вина. Достаточно того, что я бегал за ним перед каникулами. Если он захочет, то сам найдет меня, если же нет, то я проживу и без личной жизни. А через три года проблема отпадет сама собой, я доучусь и уеду работать ближе к родителям. Найду себе кого нибудь, кто затронет сердце, и создам пару или семью, будет видно. А пока я ждал вечера, быть может, опять увижу удивительную страну, где кто-то похожий на меня и кто-то, совсем, как Пи Вин, любили друг друга. Мои надежды не оправдались. Спал я не глубоко, постоянно просыпаясь в тревоге, мне чудилось, что в комнате кто-то есть, смотрит и дышит в темном углу. Я закукливался в одеяло, пытался расслабиться и уснуть, но ничего не помогало. Решив больше не мучиться, я встал, выпил воды и захотел пройтись, подышать ночным воздухом. Странное желание в три часа ночи, я согласен, но тогда об этом не думал, мне надо было выйти. Я даже не переоделся, прямо так, в чем обычно спал, шагнул за порог, чтобы тут же замереть, уткнувшись взглядом в темные глаза, сидящего у моей двери Пи Вина.