это у них семейное

Влюбиться в лучшего друга родного брата — совершенно нормально, обычная история. Так Анна думает. Такие истории весьма и весьма часто заканчиваются хорошо — женитьбой, тремя детьми и тем самым "и жили они долго и счастливо", будто в сказках. Так что и её история, по идее, не совсем уж безнадёжна. Пусть даже этот самый "лучший друг" её пока и не замечает, его можно — даже нужно, для его же блага! — к этому подтолкнуть. Анна в этом убеждена. Этикетка любовного зелья, недо-амортенции, прикупленной тайком в магазинчике одного рыжего изобретателя, с ней в этом полностью солидарна. Только вот в её истории "лучший друг" — на деле не просто друг. Нечто большее. Анна понимает это вполне после первой же попытки напоить его этим зельем. Успешной попытки, надо сказать — незаметно подлить чего в тыквенный сок соседу за завтраком в Большом Зале вовсе не сложно. Вот только когда "лучший друг" — Томпсон — на неё впервые начинает — со стороны ни с того ни с сего — влюблённо вешаться, её братец Руди жутко беситься начинает. Но когда он разгадывает аннин нехитрый план и понимает, что к чему, он уже не просто бесится — тогда от его взгляда несёт холодом замогильным, а клыками он скрежещет как никогда прежде. Весьма и весьма красноречиво. Тогда-то Анна и понимает, что влюбляться в Тони Томпсона — это у них семейное. Только, кажется, у братца Руди куда больше шансов добиться в этой истории его взаимности, не прибегая к уловкам. Это она понимает. И нехотя, через силу, отступает. (В страхе, пусть в этом никогда и не признается: когда дело касается Томпсона, её пугает брат).