Жизнь

      Его жена была необычной женщиной. Дело не в красоте или интеллекте: ничего такого в ней не замечалось, дело было в том, как она жила.       Но перед этим, если позволите, я хотел бы сказать пару слов о том, как я искал ответы и нашёл их на барахолке.       Дневник мужчины был тем сокровищем, о котором нельзя говорить не потому что оно принесёт невероятное богатство и зависть со стороны окружения, а потому что, прочитав его однажды, посмотреть на мир так, как ты делал это раньше, будет уже невозможно.       Жизнь и смысл, которые мы так часто безостановочно ищем, на самом деле не скрываются от нас. Мы прячемся от них.       Так вот, жена человека, открывшего самые больные раны души моей, была чрезвычайно спокойна. Она не находила ничего странного в измене мужа, потому что не придавала этому значения, как и почти всему остальному.       Но было в ее жизни и то самое единственное неравнодушное действие, после которого становится понятно: порой человек не способен выдержать всего того, что происходит с ним и приобретает буквально мертвое спокойствие.       Её муж писал, что однажды женщина в очень странной манере, никогда не принадлежавшей ей, в очень странных обстоятельствах и очень странным голосом рассказала о своём воспоминании из детства. Последним, как она считала.       Маленькая девочка пряталась в шкафу, потому что очень боялась. Его.       Отец не был ей родным, но уже давно поселился в их семье. Мама много работала, а он - пил. Мама уходила рано, а он спал долго и страшно - в глазах маленькой девочки. Мама приходила поздно, мамы у девочки почти не было, зато был он. Сначала эта мысль воодушевляла её, но вскоре время, проведённое вместе, начало превращаться в муку.       Щёлкал замок двери - мама уходила на работу. Девочка открывала глаза. Боялась. Ждала. Долго ждала, ведь спал он много. А ей заснуть было тяжело. Жена хозяина дневника отчетливо запомнила почему-то именно тот день, который ничем не отличался от предыдущих, видимо, потому что он стал для неё какой-то воображаемой границей между детскими страхами, наивностью, ребячеством и взрослой, страшной и равнодушной жизнью.       Было слышно, как он встал с кровати. Постучал в дверь - что было странным, не только потому, что «нет» она сказать не могла, но и потому, что другие его действия были лишены манер и никак не сочетались с аккуратными стуками в дверь её комнаты. Девочка по-обыденному спряталась в шкаф.       Она не помнила, как это все началось: ни этот день, ни эта жизнь, ни эти муки. Но осознавать это было уже поздно.       В тот день все проходило так же, как и в остальные. Страшно. Больно.       Страшно больно.       Маме сказать не могла.       Это было всё, что рассказала жена или что хозяин дневника захотел написать об этом.       Если честно, его дневник произвёл на меня больше впечатлений, нежели великий, хранимый историей роман. В нем нет поэтичности, потому что говорить так было бы грубо и непозволительно, даже если его владелец давно умер; нет, в этом дневнике было много жизни. Он полностью состоял из неё. Даже снаружи: обложка была помята, потерта, она не выглядела аккуратно и притягательно, как те известные книги в магазинах. Она выглядела ужасно. И несмотря на то что плохая обертка отпугивает покупателя, в этот день я не побоялся приобрести этот дневник. И я не пожалел. Я навсегда запомнил тот день, когда смог заново полюбить эту жизнь так сильно, как, мне казалось, никто больше никогда не сможет. Если, конечно, не прочитает этот дневник.       Люди, нарисованные там, подвергались осуждению, жили на дне и физически страдали. Что-то не давало им дотянуться до той лучшей жизни, которую мы все так упорно ищем. Каждый из них разочаровался, кто-то слишком рано. Настолько, что перестал верить не только в людей или себя, но и в саму жизнь. Быть равнодушным - худшее наказание. Почему оно досталось ребёнку? Этого мне не узнать. Но есть ли жизнь вообще, когда ты равнодушен к ней? Имеет ли она значение? Жить и не обращать на это внимание не имеет ничего общего с тем, чтобы жить ярко и смело.       Мой рассказ начался лишь с одного человека, а позже стало понятно, что таких миллионы. Миллионы страшных, покалеченных жизней, про которые позже говорят с облегчением, потому что мучаться не равно жить, даже если не обращать на это внимание.       Особенно, если не обращать на это внимание.