***
Первым пробудившимся стал Яша. Он приподнял свою голову и огляделся, будто уже и позабыв, где находится. По какому-то совпадению или закону Роза буквально через пару минут тоже закрутил головой и зевнул в кулак. Робот словно почувствовал, что его товарищ уже не спит. Какая-то ментальная связь? — О, доброе утро, как г-рится, — улыбнулся Федя и быстро обернулся на них. Ему было приятно, что хоть кто-то из собеседников пробудился. Сопение Старозубова рядом — это, конечно, очень увлекательно, но не настолько, как шанс с кем-нибудь поговорить. — Еорбод орту, — ответил чуть хрипловатым голосом Роза и откинул волосы назад. — Слыхали, блин, какие у меня сверхспособности, нахрен, а? — Ты так уже четыре года отвечаешь, — тихо прокомментировал Яша, слишком кропотливо приглаживая волнистые волосы к черепу и шее. — Блин, ну ты че? Другие-то, нахрен, не слыхали. А ты чего волосенки свои теребишь? А, точняра… Слышь, шериф, блин, а тут нет утюга? — Утюга? Стесняюсь спросить, зачем он нужен? — Да Шершняге волосы его выпрямить надо, блин, а то так и будешь зажиматься, нахрен. Из машины еще не выползет, блин, в таком виде. Федя обернулся на Яшу. Волосы немного стали волнистыми, но лично Горькому это даже не бросалось в глаза. Даже очень очаровательный элемент образа, небольшое рыжее облачко. Но, видимо, это со стороны только кажется милым, а Яше с такой прической очень неудобно. — И вы, братцы, неужто утюгом выпрямляете волосы? — уточнил Федя. — Ага. Шершняга голову свою, блин, ржавую кладет на доску, как на гильотину сатаны, нахрен, а я волосики его и ровняю. Раз-два, и готово… Правда, был случай, когда чуть не спалил их, блин. Потом так гарью воняло на всю хату, нахрен. Почти также воняло, как Шершняга накидается своей жижи, блин, ядовитой, и начинает… Да не тыкай ты в меня своими, блин, костяшками. Все ребра переломаешь, нахрен. Так что там про утюг? «Ну и истории у вас, приятели», — пронеслось в голове Феди, когда он в очередной раз повернул на них голову. «Вот это жизнь!». — А утюг, не поверите, как раз есть! И доска. Но, давайте я ее достану, когда подъедем к заправке? Как г-рится, машинка катает, да кушать любит. — Лады. Ну все, Шершняга, пока только слюной своей и выпрямляй, — развел руками Роза и откинулся на спинку сидения, скрываясь от глаз водителя. — А наш товарищ соловей все еще играет в памятник, блин, Ленина? — Спит просто. Старозубовы — они такие… интересная порода!***
Только они заехали на заправку и остановили машину, как Старозубов внезапно раскрыл глаза и некоторое время бездвижно лежал. Да тут не просто игра в памятник Ленина — скорее, в самого Ленина в мавзолее. Даже стало жутко. Когда ребята с задних сидений вышли на улицу, Федя осторожно потрогал чужое плечо, облаченное в дорогой костюм. — Алло? Там кто-нибудь есть? Стеклянные глаза резко метнулись в сторону Феди. Сначала они будто были испуганными, но сейчас от них исходило только тепло. Легкий прищур и даже какая-то радость. — О, добрейшее утро, дорогой мой товарищ! Ах, как прекрасно солнце! Как прекрасна дорога и эта машина! — вдохновленно залепетал Всеволод и расправил плечи. — Доброе. Как г-рится, кто поздно встает, тот лапти не продаст. Можешь позавтракать с нашими. А я тут пока заправлюсь. Намурлыкивая себе мелодию под нос, Всеволод открыл дверцу и своей грациозной походкой павлина прошел до уличного столика. Артист слишком выделялся своим образом с такой обстановки, так и привлекал к себе косые взгляды дальнобойщиков, которые, кажется, не особо понимали, что за персона перед ними. Слишком ряженый и слишком важный. Однако в контрасте с его костюмом и статусом, перед Всеволодом был обычный деревянный стол с лавками по обе стороны. О такую столешницу и занозу поставить можно. — Доброе утро! — вдохновленно сказал Всеволод и присел напротив Розы и Шершня. Яша лениво откусывал целую палку колбасы, пока утренний ветер растрепывал его вьющиеся волосы. Перед ним стояла элегантная бутылка пива, как и напротив Розы. Правда, последний завтракал не колбасой, а какими-то блинами. Всеволод молился, чтобы это были не вчерашние блины с той самой заправки. И лучше ему не знать, что это они. — Еорб… — начал гордо Роза, но осекся, почувствовав на своем плече смиренное поглаживание Шершня. — Да блин. Ладно, доброе утро. А мы тут пикник, блин, бензинный устроили. Берите из пакета все что ваш желудочек пожелает, нахрен. Всеволод с опаской заглянул с шуршащий пакет и только самыми кончиками пальцем отогнул край, чтобы заглянуть внутрь. Но ничего привлекательного для себя там не нашел. Какая-то брезгливость и сомнение по поводу безопасности данных продуктов закралась в его сердце. — Боюсь, это помешает моему голосу. Сегодня выступление, поэтому я бы предпочел поберечь свои голосовые связки, — осторожно отказался Старозубов, так и не опуская свои руки на столешницу. Мало ли, что там было до него. — А вы, случайно, не брали сырые яйца? Мне белок нужен для горла. Роза даже на пару секунд перестал жевать и удивленно уставился на певца. — Ооо. Ну тут извиняйте, блин, кто вообще сырые яйца берет с собой, блин, в эту тарахтелку? Они бы быстро в дорожный, нахрен, омлет превратились. «Логично», — хмыкнул Всеволод и шумно вздохнул. Поэтому пришлось довольствоваться тем, что было, а точнее бужениной и надеждой, что ее пребывание в комнатной температуре не сильно сказалось на мясе. После пришел и Федя, с радостью забравший последний пирожок из пакета. В это время как раз Роза, расположив голову Яши на столе поверх какой-то простыни, мирно гладил утюгом на батарейках рыжие прядки. Одну за другой. Видно, что такой салон красоты для Робота не в новинку. Очки Яши лежали рядом на столе, поэтому можно было почти что впервые за эту поездку разглядеть глаза цвета моря. Федя сидел возле Всеволода на лавке и с улыбкой наблюдал за этой процедурой. — У меня теперь волосы будут блинами пахнуть, — отметил Шершень. — Да расслабься ты, блин. Это лучше, чем колбасой твоей, нахрен, врачебной, — отозвался «парикмахер». — Розк… Я кое-что вспомнил. — Ну и чем же тебя так осенило? Какая гениальная мысль пришла в твою проспиртовую голову? — спросил Робот и резким движением головы убрал волосы за плечо. — Я, кажется, воду забыл выключить. — Какую воду, блин? Ты че, уже совсем поплыл? — Ну нашу воду. В квартире, — пояснил Яша и проследил за уезжающей машиной в заправки. — В смысле «забыл»? — спросил настороженным голосом Роза через несколько секунд. — Я помню, как подстригал нашими скрипучими ножницами. Надевал на пальцы кольца, а потом… как в тумане. И я не повернул кран. — Ты хочешь сказать, что теперь у нас там коллапс, блин, водяной? Ты точно уверен? — Я бы тогда и не говорил… — Шерняга, ну ты, блин, совсем что ли окипитярился? И че нам теперь, блин, делать? — Роза даже на пару секунд задержал утюг на волосах товарища, а после резко отдернул устройство от него. Он поглядел на коллег по машине, а затем снова на Шерня, который будто весь побледнел от этого воспоминания. — Блин, Шершняга, ну как ты так, блин, как ошелушенный какой-то. И что делать? Мы же обратно не можем вернуться, нас малыхи ждут. — А ключей нет у родителей или у знакомых, кто мог бы прийти и посмотреть? — спросил Федя, поправляя свою кепку. — Мы свои ключи никому не даем. Ну а что, блин, потом нашу студию, нахрен, еще разгромят, а мы ее общим, блин, трудом делали, юноу? О, придумал! Где тут телефон есть? Блин, а какой у него ном… а, вспомнил. Ну все, блин, Шершняга, молись. Иначе я такую, блин, трясогуску из тебя, нахрен, сделаю, что все волосенки и усенки выпадут, нахрен. Роза грозной походкой прошел к автомату, а всем остальным только и оставалось надеяться, что все обойдется. Шершень поднял голову со стола и сразу надел на себя очки, закрывая глаза ото всех. Было ли в этом что-то психологическое, или только желание защитить глаза от яркого света — только ему и известно. Выглядел Яша нездорово, все время оборачиваясь назад. Казалось, что тот даже по походке и осанке понимает, в каком расположении духа находится друг и товарищ по группе. Видно, Роза набрал номер и стал с кем-то говорить по телефону. — Ты не знаешь, кому он звонит? — спросил Федя и смахнул с усов крошки. — Может быть, соседу снизу, — предположил Шершень и повернулся к ним лицом, оставляя Розу наедине с телефоном. Отсюда не было слышно его голоса, поэтому о результатах переговоров оставалось только догадываться. Даже как-то чувствительная душа Всеволода переняла это беспокойство. Теперь и ему казалось, что он не выключил воду или не закрыл дверь. Беда. Артист доел кусочек мяса и посмотрел на Яшу. — Ты совсем погрустнел… Переживаешь, что друг твой разозлится? — Не, пиво все выпил, — тяжело выдохнул Шершень и покачал пустой бутылкой. Через пару минут к их столу стал приближаться Роза. Его шаг был шире прежнего, а плечи поднялись еще выше. Стоило ему подойти к сидящим, он сразу повернул голову на друга, который не то сжался от страха, не то напрягся от будущей ругани, если вода и правда затопила всех и вся. — Шершняга, блин, ну ты и огузок слизня, нахрен! Идиота кусок, блин! Федя с Всеволодом переглянулись. Как-то от этих слов понятнее не стало. Что в итоге-то с водой? — Блин, ты совсем обуглился. Своих жидкостей, блин, наглотался, уже глазенками не работается нихрена. У соседа нашего все сухо, пустыня Сахара настоящая. Блин, Шершняга, ты чего так пугаешь, совсем уже … Несмотря на грозный тон, у Розы не было настоящей злости. Он выглядел правда перепуганными, и Яша непременно это чувствовал. Поэтому рука потянулась, чтобы просто погладить Робота по боку, словно извиняясь. Но и сам Роза не был против такого жеста; только опустил голову на друга и шумно вздохнул. — Ну ты и дурья башка, нахрен, — тише добавил Робот с полуулыбкой. Кажется, Шершень точно знал, как успокоить своего товарища.***
Чем ближе к городу, тем больше транспорта и запутанных трасс. Всеволод никогда не держал карт в руках, поэтому не мог вообще найти даже нужную дорогу и сторону света, куда они направляются. Сколько Федя ему бы ни подсказывал, все бестолку. Яшу не то укачало, не то разморило от пива, но тот мирно спал, сложившись в миллион раз. Роза даже заботливо укрыл его своего косухой, чтобы товарищу было теплее. Тишину в автомобиле разбавляла только игра в «Города» между Роботом и Всеволодом. Притом от Розы звучали порой настолько странные названия, что все только удивленно переглядывались, мол, реально такой город есть? Но Роза не подавал вида и клялся своей «малышкой-гитарой», что у них были туры в городе Кологрив. Что это вообще? Опочка? Жиздра? К слову, последний очень нравится Розе, точнее, название. «Мы так свой следующий альбом назовем. Железная Жиздра, нахрен». И все было весело, пока машина не встала в огромную пробку, а ведь еще даже не было начала города. Федя опустил взгляд на карту — ну да, все верно, эта трасса ведет к нужной точке доставки «товара». Вот только почему тут внезапно так много машин? Конечно, Горький присоединился к машинам и стал вытягиваться, будто стараясь рассмотреть начало пробки и ее причину. А вдали только и были огромные машины, тракторы, экскаваторы и другие строительные машины. Приехали. — Оп-па… Вот так новости, — протянул Федя и замер, смотря на дорогу. Кажется, его вечно позитивный настрой немного утих в такой ситуации. — Дорогу перекрыли. Ремонтируют. Вот же ж, раньше хотя бы одну полосу оставляли… — И какой сейчас план? — спросил Роза, снова высовываясь между передними сидениями. — Искать объездной путь, как я понимаю, — хмыкнул Федя и тихо кашлянул. — И сколько это займет? — вмешался Старозубов встревоженным голосом. Ответить на это было не так просто, поэтому Горький достал снова карту и стал смотреть, где им тут развернуться и найти новую дорогу в город. Палец тянулся вниз, все дальше и дальше от города, пока не столкнулся с небольшой развилкой. И та тонкая дорога как раз вела в нужное место. Правда, через какую-то деревушку, но зато в город! А путь обещался быть неблизким. — Боюсь, несколько часов, — выдохнул Федя. — Несколько часов?! Блин, шериф, да ты явно издеваешься? Нам на фесте выступать, нахрен, мы же не успеем! — Соглашусь. У нас времени в обрез, — поддакивал Всеволод и приложил театрально руку к груди. — Я не знал, что здесь дорогу чинят бравые работяги, — с долей вины произнес Федя и огляделся вокруг, ища способ выбраться из этой пробки. — Ну и какой ты водитель, блин? Ты за дорожными, нахрен, новостями не следишь? Да мы пешкодралом быстрее дойдем, блин, с Шершянгой, да товарища прихватим с собой. Серьезно, это же вообще не дело! — Ну не ругайтесь, ребятки. Сейчас все будет! — заверил Федя, примирительно поднимая руки и оглядывая салон автомобиля. — Я все решу. Как г-рится, кто боится, тот не синица. — Да уже нарешался, решала. — Роз, ну ты войди в положение… — вмешался проснувшийся Шершень. — Да мы уже вошли и вышли. А тут смотри, тупик! — Но идти куда-то нере….нериз…. в общем, нельзя, — заметил Яша и стал поглаживать друга по плечу. — А дальше ехать будто есть смысл? Мы только время теряем. Федя спустил окно и спросил у соседней машины путь. Может, он знает, как можно доехать до города более быстрым способом, но тот вовсе растеряно пожимал плечами. — Знаете, как пелось в великой песне авторства текста гениального Пляцковского, композитора музыки именитого Шаинского и неподражаемого голоса великолепной Румяновой… — Не надо, — прервал его Роза и, сложив руки на груди, отвернулся к окну. Да и Всеволод приутих. Федя молча завел машину и поехал по дороге обратно. Оставалось надеяться, что у них правда хватит времени к началу фестиваля. Так они и ехали молча. Роза скучающе смотрел в окно и, видно, переживал. Яша каким-то магическим образом снова уснул, прижимая руки к животу. Наверное, снова укачивает. Да и Всеволод смотрел в окно и молчал. Где-то вдали пробегал заяц, и Старозубов хотел сказать об этом чуде природы, но атмосфера в машине как-то не располагало к такому комментарию. В целом все чувствовали, что внутри машины стало очень напряженно. Феде было неловко, что он подвел ребят, а те беспокоились, что не успеют вовремя. До фестиваля час, а они ползут по какой-то деревушке. То дорогу коровы начнут переходить, то целая стоя гусей и гусят. — Ну вот, — вздохнул Федя, смотря за этой неспешной картиной. — Минуты на 4 точно застряли. И впервые за все это время очнулся Роза. Он наклонился между сидениями и с интересом посмотрел за этими гусятами. — Вот ведь прогулку нашли, блин, — вздохнул он и вышел из машины. Он подошел к гусятам сзади и просто встал на их стартовой точке. Он не шевелился, не пугал их и не шел следом — просто стоял. Но это придало им скорости, поэтому птички или кто они такие быстрее начали передвигать своими крошечными лапками. Роза присел на корточки и стал махать руками, будто подгоняя их ветером. Волосы Розы забавно трепыхались на ветру, но стоило признаться, что все это помогло быстрее перейти им дорогу. — Все, можно ехать, — сообщил Роза, когда снова сел в машину. — Дорога чиста, шериф, газуй. — О, сразу видно, опытный человек! — улыбнулся Федя и тронулся с места. — Как г-рится, умельца и цыплята слушают. — А чего мы тут будем ждать, нахрен, — махнул рукой Роза. — Я в детстве в деревне часто, блин, зависал. И так со всякими там зверушками, нахрен, сидел. А еще пасти овец могу. — Да вы не пропадете! — отметил водитель. Как-то на этом фоне и Всеволод стал веселее. Но напряжение все еще присутствовало, потому что время поджимало, а такими темпами они могут запросто опоздать. Поэтому Федя прибавил газу, как только они выехали на трассу из деревни. За окном мелькали деревья, облака и целые поляны полевых цветов. Шершняга иногда просыпался и смотрел на эти пейзажи. Может быть, его кличка так сказывалась, но ему так и хотелось прогуляться по этим полям. — Ничего, не дрейфите, ребятушки. Сейчас все будет. Моя ласточка мигом долетит! — заверил Федя. — А давайте поспорим? — предложил с азартом Роза. — Оп-па! Стесняюсь спросить, на что же? — Если мы не успеваем, то вы дарите нам 4… Шершняга? Просыпайся. Сколько пива хочешь? — А? — Сколько пива, блин, хочешь? — Сто литров. — … ладно, шериф, вы дарите нам 2 литра пива, чтоб этого ржавого не развезло, нахрен. А если успеваем, то мы вам покупаем 2 пирожка с капустой. Господин, блин, голосящий, финансово поможете же? — Конечно, благое дело, — улыбнулся Всеволод. — По рукам! — кивнул Федя. — Вы это… блин, соррян за то, что наговорил. Стрессую, нахрен, как в первый раз что-то, — признался Роза. Федя чуть поджал губы и пожал плечами. На его щеках снова появилась привычная улыбка. — Да ничего, не переживайте. Понимаю. Сейчас-сейчас, пригоним! И Федя был прав. Под распевание Всеволода, который уже стал готовиться к концерту и издавать необычные звуки, они пересекли границы города, и по карте быстро нашли нужный концертный зал. Осталась 20 минут до начала. — Шершняга, побежали скорее. Тащи свои ступни сатаны, блин, нахрен. Шериф, на обратном пути с нас 2 пирожка с капустой! Так, блин, выручил. Водитель от бога, блин. Суетливые ребята выбежали, и в салоне остался только Всеволод. Повисла тишина, но уже не напряженная, как раньше. А скорее та, которая звучала как во время сна детей. Та тишина, которая радовала уши и казалась даже неестественной. Уши настолько привыкли к постоянному шуму, что отказывались принимать его отсутствие. За окном бежал Роза с огромной гитарой, а за ним едва поспевал Яша, взгрузив на себя всю тяжесть барабанной установки. Коленки подгибались, а тело так и норовило куда-то завернуться и покоситься, но на удивление Шершень был достаточно устойчивым. С тихим смешком Федя провел их взглядом и покачал головой. Вот же ж забавные ребята. Она скрылись в дверях уже как пару секунд, а Горький уже скучал. Пусть Роза и ворчал, и ругался даже, но он хороший парень. Да и Яшка тоже забавный. А как они дополняли друг друга! — И от себя скажу. Спасибо за поездку. Хоть мы и ехали не без приключений, но зато весело. Компания хорошая. Спасибо, — заметил Всеволод и перевел свой томный взгляд на водителя. Федя повернул голову на него и смущенно повел плечом. — Да ладно тебе. Как г-рится, это просто моя работа. — А ты не хочешь посмотреть на фестиваль? Я бы хотел видеть тебя в качестве зрителя, — сказал Всеволод и положил свою бархатную ладонь на более широкую руку Феди. Длинные пальцы, которые каждый вечер натирали кокосовым маслом для мягкости, нежно поглаживали чужие костяшки, которые признавали только машинное масло. — Я могу тебя провести. — Меня? Да я даже не знаю… — С меня еще 5 пирожков с капустой. — Ай, проказник. Знаешь же, как подкупить. Федя с улыбкой посмотрел в сияющие глаза артиста и видел в них бездонную силу земли. Ту плодородную силу, которая способна пробуждать к жизни самые черствые и непригодные для жизни растения. И одним из таких было сердце Феди, что сейчас было готово сжаться от странного чувства. И это же ощущал Всеволод, отмечая в добродушной улыбке ту простоту и ту искренность, которой ему так не хватало на эстраде. — Сегодня солнце красивое, — прошептал Федя, не сводя взгляда с этих глаз. — Да, красивое, — также тихо ответил Старозубов, не смея оторваться от чужой улыбки.