Он влюбился в лучшего друга.
Он сбежал от него дважды, потому что струсил.
То, что Александр би, секретом не было ни для кого, так что проблем с полом Лоуренса не могло возникнуть, и он знал это. Иногда он даже был уверен в том, что нравится Гамильтону в ответ: намёки, взгляды, прикосновения… Но что-то заставляло Джона уверять себя в том, что это лишь проявления дружбы, не больше. Однажды он набирается смелости признаться в своих чувствах. Подходящим ему кажется выходной день августа, когда спешить молодым людям некуда. Они как раз заканчивают смотреть серию какого-то отвратительно банального ситкома, который им попросту лень переключать: жара стоит неимоверная. Лоуренс вдыхает в лёгкие как можно больше воздуха, сжав руки в кулак и не обращая внимания на то, что отросшие ногти больно впиваются в его ладони, открывает было рот, но… Александр поворачивается к нему с донельзя довольным видом и с озорными искорками в глазах говорит: — Я начал встречаться с Элайзой Скайлер! У Джона что-то обрывается внутри. Он растерянно разжимает руки, а в его взгляде меркнет что-то; он давится воздухом и затравленно смотрит на свои колени. Александр не видит этого, потому что отвлекается на начало новой серии. Сердце Лоуренса разбивается на мелкие-мелкие осколки, а Гамильтон смотрит чёртов ситком. — О, — безэмоционально выдавливает из себя Джон, поднимаясь под удивленным взглядом друга. — Поздравляю, Алекс. Вы хорошо смотритесь вместе. Знаешь, мне пора. И он сбегает, как самый настоящий трус сбегает, не в силах долго сдерживать слезы. В тот вечер он долго плачет, обнимая подушку, и не отвечает на звонки Александра. Слишком страшно и слишком больно. Лоуренс понимает, что это не спасёт положение, но он начинает избегать Гамильтона. Реже отвечает на сообщения, переносит встречи и почти перестает говорить с ним. Александр недоумевает, Александр сердится, Александр переживает, но Джону кажется, что так будет лучше. Или проще, по крайней мере. Лоуренс чертовски хочет быть хорошим другом Александру, но безответная влюблённость не даёт на это ни единого шанса. Терзаемый этим противоречием, он может лишь надеяться, что Элайза сумеет сделать его дорогого друга счастливым. И Джон думает, что неплохо справляется с тем, чтобы отодвинуть свои глупые чувства на задний план, пока не получает изящный голубой конверт, украшенный рисунком из белых пышных роз. Он думает с горечью о том, что прошло всего две недели. Лоуренс вновь не удерживается от слез: шафером на свадьбе Гамильтона быть не хочется. Хочется быть женихом. И ненавидеть себя он начинает в два раза больше, когда ему не хватает сил отказать. Спустя ещё две недели он с трудом сдерживает упорно рвущиеся наружу рыдания, произнося свой тост; глядя на счастливые лица молодожёнов Джон осознает, что он не в том месте, в котором ему нужно быть сейчас. Он едва выдерживает до конца этой муки и сбегает на балкон, туда, где менее шумно. Туда, где нет Элайзы Скайлер. Туда, где нет Александра. Он хватается за мраморные перила обеими руками и чувствует, что его трясёт; ноги совсем не держат, а сердце бьётся, словно бешеное. Он не чувствует, как по его веснушчатым щекам стекают ручьями слёзы, — он видит, как они заливают перила. Ком в горле не даёт не только свободно дышать, но и вырваться рыданиям, которые могли бы скинуть камень с его души. Он даже всхлипывает почти беззвучно, боясь, что его застанут здесь в таком состоянии. Лоуренс сгибается пополам, не в силах выдержать столько душевной боли, сколько накатилось на него сейчас; он ударяется лбом о холодный мрамор, но не чувствует этого, судорожно хватая воздух ртом, задыхаясь. Он не может не думать о том, что сам виноват в том, что стоит сейчас на этом балконе в одиночестве и рыдает. Он думает только о том, какой он трус. Жалкий, глупый трус. Думает о том, какая Элайза, наверное, прекрасная девушка, раз они решили сыграть свадьбу так скоро. Прокручивает в голове весь сегодняшний вечер, вспоминая счастливую улыбку Гамильтона.