Наступит когда-нибудь тот счастливый день Ты сам всё поймёшь или спросишь у друга Я худшее зло, что случалось в жизни твоей Я конченая, я сука
После недели лежания на больничной койке, к Петре много раз заходили Мстители, каждый раз задавая однотипные вопросы, но только не Джеймс. Он всегда находил что-то новое, о чем спрашивал девушку, говоря, что поражается её знаниям, а та, в свою очередь, только улыбалась и хихикала, понимая, насколько приятно слышать комплименты от небезразличного для тебя человека. Барнс каждый день, когда только его пускали, оставался с Паркер подольше, чем все остальные приходящие и уходящие, ему было это нужно, как и нужно было ей. За неделю отношения между ними, практически, не изменились, не считая того момента, что ребята стали больше и больше времени проводить вместе, болтая в столовой обо всём за чашечкой латте для Баки и чашечкой зеленого чая с таблетками для Петры. Врач разрешил ей смешивать таблетки и чай, но настоял на воде, к чему Паучиха прислушалась, но исполнять не собиралась. Ей хотелось совместить приятное с полезным и почему бы это приятное, как чай, и полезное, как лекарства, не стали бы лучшими друзьями героини на некоторое время? — Завтра выписка? — Барнс отпил своего кофе из длинного стакана, облизав после этого глотка пенку с ложки, кладя ту на блюдце, внимательно смотря на девушку. Лицо Петры приобрело здоровый оттенок, такой же бежево-нежный, с румянцем. В глазах за столь долгое время начали впервые появляться нотки жизни и желания жить, а не существовать. Она много говорила об этом с психиатром, который находился в больнице. Паркер, если бы сказала, что он самый лучший из тех, кто был в её жизни в качестве доктора, ни капли бы не соврала, черт возьми. — Да, наконец-то я смогу поспать на своей кровати, а не на кровати, где ты ждешь не самого лучшего, — усмехнувшись, девушка подняла руку, пододвигая капельницу ближе к себе, морщась от скрипа колёсиков. — Это точно, тут я соглашусь на все сто процентов, дорогая Петра, — он смотрел с опаской на Петру, боясь, что сделал своими словами ей больно, но был приятно удивлён, заметив, как та засмущалась, ложкой начиная осторожно катать капсулы с одного конца блюдца в другой. — Баки, почему ты приходишь сюда, как приклеенный к стулу? Неужели тебе так нравится нюхать запах старух и спирта? — вдохнув, Паркер улыбнулась, показывая, какой же «сладкий» тут запах, а Барнс только лишь прыснул со смеху, наблюдая за тем, как девушка разыгрывает эту маленькую сценку. — Я прихожу сюда не из-за своего «любимого» аромата, а из-за тебя, Пакер. Ты не пустой звук для меня, ты не просто очередная оболочка, с которой мне приходится общаться из-за работы. Я люблю проводить время с тобой, люблю наблюдать за тем, как ты оживаешь, хоть и не в моих руках, но и не в руках старухи с косой. Я люблю изучать каждую частичку тебя, узнавая все ближе и ближе, лучше и лучше. Ты не такая, как все, Петра. Ты особенная девушка, с которой я готов даже сходить в театр или на научную выставку, — осторожно, практически невесомо, Барнс крутит в руке локон волос собеседницы, осторожно перебирая его между пальцев, снова подхватывая, когда тот, практически, приземляется на плечи девушки, вновь начиная ту же самую процедуру вновь и вновь. Паркер не против, Паркер только «за», наклоняясь ближе к солдату, чтобы тот не тянулся через белый круглый больничный столик. — Могу ли я считать это признанием с твоей стороны, Джеймс? — прошептав, каштановолосая поджимает губы, облизывая их, а после вновь приоткрывает рот. Паучиха никогда не могла подумать, что ей признаются в симпатии, в симпатии, когда она сейчас не в самом лучшем состоянии. Белый больничный халат, смешные тапочки, руки в синяках из-за капельниц, под глазами огромные мешки, волосы не такие мягкие и шелковистые, как когда-то. Паркер никогда не думала, что Белый Волк, что, черт возьми, Баки Барнс признается ей в своих чувствах вот так. Что он признается ЕЙ, а не той же самой Наташе или Ванде. Барнс молчал, сидел и понимал, что только что выпалил ей, но ничуть не жалел. Подняв свой взгляд с чашки кофе, Баки только кратко кивнул, не переставая играть рукой с волосами девушки. Он ни о чем не жалеет.***
— Это так мило, что ты решил меня встретить с «тюрьмы», Барнс, — Паркер вышла из больницы, держа в руках свой портфель с руками, улыбаясь мужчине. Волк только усмехнулся, открывая перед девушкой двери больницы, медленно спускаясь с ней по ступенькам. Петра начала жмурится, накидывая на плечи свой портфель, получая в свои хрупкие руки шлем, подходя к мотоциклу Джеймса. После произошедшего, мужчина успел его отремонтировать, привести в должный порядок, поэтому он все также смотрел на него с гордостью и щепоткой любви, которую он мог проявить к железу. Девушка, сев на свое место позади Барнса, обняла его за талию, прижимаясь щекой к его спине, закрывая заслонку для защиты глаз, поджимая ноги сильнее к месту, предназначенному для них. Несколько раз железный конь издал «рык» и они тронулись с места, направляясь к Петре домой. Так захотела она, а он не смел ей противостоять. Каштановолосая не особо хотела видеть кого-то из своих коллег по цеху, которые успели ей надоесть, честно говоря, за неделю посещения её больничной палаты. Они приходили на полчаса, бывало и на час, но каждый раз, как та предлагает задержаться и сходить выпить кофе вместе, они отказывались, быстро, как тараканы, разбегаясь каждый по своей норе, улыбаясь и махая руками, но только не он. Белый Волк никогда не оставлял Паучиху одну, он всегда был рядом с ней. Она просила остаться еще хотя бы на часик, он оставался. Бывало так. что мужчина задерживался до поздна, а иногда и под самое закрытие, предлагая Петре спрятаться, чтобы ночью ей было не скучно тут одной, но она не хотела для него проблем, поэтому каждый раз говорила идти домой, спать, есть, а утром приходить опять. Он её слушался, он делал все так, как она ему говорит. Ему это нравилось.***
— Какого это сидеть и ждать чуда от Санты? — сидя на диване, Баки курил, улыбаясь рассказам Петры. — Блин, ты давишь на самое больное, Барнс! — девушка обидчиво надула губки, складывая руки на груди, смотря на мужчину, который смеялся в голос, уперевшись локтями в свои колени, стряхнув пепел в пепельницу. — Вообще, знаешь, это как если ты знаешь, что завтра придёт твоя первая зарплата и ты будешь гордиться собой, как никогда. Я два года подряд слушалась тётю целиком и полностью во всём, даже если понимала, что она где-то была не права, но я так хотела, чтобы Санта записал меня в свой список «добрых детишек» и принёс мне то, что я хотела. В 8 лет я попросила у Санты коньки и свою домашнюю лабораторию. Как понимаешь, дедушка в колпачке принёс мне все, но только через дядю Бена и тётю Мэй. Как же мне было смешно, когда дядя упал со стула, доставая мой подарок, — улыбнувшись своим воспоминаниям, Петра прикрыла глаза, все также улыбаясь. — Ого, да Вы большая молодец, Мисс Паркер! Но что Вы попросили в этом году у Санты Клауса? Может, целую школу для умных химиков-инженеров? — Баки паясничал, не скрывая это, давясь своим же смехом, а Паркер, вскочив, начала легонько бить его, поскольку тот смеялся над её мечтами, как будто они ничего не стоили. — Джеймс! Какой же ты вредный! — только и кричала девушка, начиная смеяться с солдатом в унисон, садясь уже впритык к боку мужчины, прижимаясь к нему, грея руки о его руку, пальчиком левой руки что-то вырисовывая на предплечье своего собеседника. — Ну, знаешь ли, у нас таких мечт не было, поэтому я и решил спросить у современности, о чем же они таком мечтали, что всё под сочельник стоит бешенных денег! — резко вскинув руками, Барнс «округлил» глаза, становясь похожим на одну из пар, идущих за подарком для своего чада, удивляясь ценам и ругая себя за то, что заранее подарки не купили. — А о чем мечтал ты, Баки? — посмотрев на того с интересом, Петра осторожно улеглась на колени Баки, смотря на него снизу-вверх, сложив руки замочком на своей груди, дыша спокойно и размеренно. — Ну, все мальчишки хотели себе машинки или пистолеты. У нас это было самым важным, мы все хотели играть в стрелялки, или рассекать своей машинкой на площадке, говоря, у кого какая, — потушив сигарету, Джеймс начал осторожно поглаживать девушку по голове, зарываясь пальцами в волосы, откинувшись на спинку дивана, — но в тот год, когда я попросил у Санты пистолет, он принёс мне большой такой мешок с конфетами, которые было тяжело купить или достать, а это были мои любимые конфеты. Мама мне их иногда приносила, когда на работе были праздники, а после того, как она умерла… Санта тоже перестал для меня существовать, он же не мог вернуть её к жизни, каким бы хорошим я не был. — Извини, я не хотела поднимать для тебя эту тему. — Нет, что ты, не переживай. Это я должен извинятся, зная, как для тебя больна эта тема, — Баки виновата посмотрел Петре в глаза, одними губами прошептав извинения. — Я больше… Я больше не веню себя в этом, Джеймс, — прикрыв глаза и улыбнувшись, Паркер тяжело выдохнула. — Ты помог мне с этим. — Но как? — прошептал мужчина, изогнув брови, как бы показывая, что он не понимает, чем он мог ей помочь, как, каким образом вообще это произошло? — Ты просто был рядом, когда мне это нужно было. Ты не отвернулся, когда я не хотела тебя впускать сюда, — ткнув пальцем себе в грудь, она улыбнулась, — ты продолжил искать пути, копать, но ты добрался. Ты и есть моё лекарство, Джеймс «Баки» Барнс. Она поднялась, выпрямив спину, сев рядом с ним. Осторожно переплела свою руку с его рукой, крепче сжимая его пальцы своими, ощущая тепло от его рук, от его взгляда, от его улыбки. Баки, который не привык к теплоте, забыв, что такое дружба из-за сыворотки, забыв всё, начинает ощущать все заново с ней, с малышкой Петрой, пережившей тяжелый этап в жизни и желающая двигаться дальше уже с ним, рука об руку. Паркер, быстро приблизившись к его лицу, накрыла его пухлые, теплые и искусанные губы своими, мягкими и шелковистыми, закрыла глаза, зажмурившись, начиная его целовать, пропустив удар сердца в груди. Барнс не растерялся, а быстро взял инициативу на себя, отвечая на поцелуй Паучихи, ладонью прислонившись к её теплой щеке, пальцами чуть вдавливая в висок, скулу, мочку уха. Сердце остановилось? Нет, оно начало биться, желая идти с ним душа в душу, желая с ним переступать через все невзгоды, ища позитивную нотку в любой неудаче. Джеймс «Баки» Барнс стал для Петры Паркер таблетками, которые спасли её, начиная жить по-новому, начиная жить с чистого лица. «Дорогая тётя Мэй, спасибо за всё, что ты сделала для меня. Спасибо за то, что благодаря тебе я нашла то, что искала долго, что я смогла раскрыть свои глаза, увидев это счастье рядом. Я люблю тебя.Твоя Петра Паркер!»