***
Август
Солнце нещадно слепит глаза. Август выдался очень жарким. Новая форма начинала липнуть к телу. Вокруг Джисона неспешно небольшими группами двигались такие же студенты, как и он сам, возвращаясь с каникул. Последуя за ними, он без труда выйдет к самой Академии. Однако он в который раз вновь проверяет маршрут по карте в смартфоне. Даже ему самому не было понятно зачем. Это было скорее привычкой, нежели необходимым действием. — Полтора километра, значит... — тихо бубнит он себе под нос. Передвижение по такой жаре казалось целым испытанием. Поезд, с которого Хан только что сошёл, извещает присутствующих гудком об отбытии и медленно начинает удаляться за горизонт. Выдвинув ручку чемодана на колёсиках, парень двинулся в нужном направлении, проклиная тот день, когда он согласился сюда поступать. Закрытая Академия для мальчиков. Поступление сюда далось Джисону смертью отнюдь не одной нервной клетки. Его родители, как и любые другие, стремились дать своему сыну максимально лучшее будущее из возможных. Хоть Академия и являлась по сути своей обычным универом, но уровень здешнего пафоса зашкаливал. Поступали сюда в основном отпрыски состоятельных людей. Два общежития на территории, несколько современных учебных корпусов, отличные преподаватели и самое главное – отдалённость от большого города, полного развлечений, намеренных отвлечь от учёбы. Все это делало это место идеальной камерой хранения для только что повзрослевших детей, чтобы их родители могли спокойно работать. Полностью уверенные в том, что мама с папой хотят для них престижного образования, а не просто сплавляют на чужие плечи, некоторые студенты чересчур сильно гордились поступлением сюда. Прямо как парень, стоящий у ворот. Идеально отглаженный воротник рубашки, умный взгляд сквозь очки и папка документов в руках. Прямо-таки образцовый студент. И этот излишне идеальный студент сейчас воодушевлённо машет слегка растерянному Джисону. — Здравствуй, — приветствует парень у ворот. — Ты ведь Хан Джисон, верно? — Здравствуйте. Да, — смущённо отвечает Хан и склоняется в поклоне. — Можно без лишнего официоза. Меня зовут Ким Сынмин. Я староста твоей группы. Сынмин лучезарно улыбается, будто кожа его полностью термоустойчива и палящее солнце ему не доставляет ни капли дискомфорта. Пусть Джисона и раздражали подобные вылизанные до идеала люди, но этот парень казался ему действительно искренним. — Приятно познакомиться. Значит... ты мне все тут покажешь? — неуверенно спрашивает Джисон. — Ну, занятия начнутся только завтра. Сегодня покажу тебе твою комнату в общаге и спихну это благородное дело на плечи твоего соседа, — все так же с улыбкой говорит Сынмин, разворачиваясь в сторону главной дорожки. — Пойдем, а то скоро тут будет не протолкнуться. Джисон маленькими быстрыми шажками догоняет Сынмина. Со стороны такая его походка казалась очень забавной. Его одноклассница, одна из немногих, с кем он поддерживал хоть какие-то взаимоотношения когда-то давно, называла его "пингвиненком", когда он так торопливо перебрал ногами. Колёсики чемодана раздражающе постукивают о стыки между плитками, которыми была выложена дорожка к общежитию. Территория, надо сказать, была впечатляюще огромна. Здесь уж точно привычка проверять маршрут по карте лишней не будет. Учебных корпуса три, не считая огромного спортзала, совмещенного с актовым. Расстояния между ними минут на пять ходьбы. На свободной территории рассажено небольшое подобие парка с редкими деревьями и кустарниками. У противоположной стороны от главного входа располагались два трехэтажных здания, идентичных, как братья-близнецы. — Смотри, — останавливается Сынмин и показывает на здание слева, — это общага старичков. Там третий и четвёртый курс живёт. А вот это... — Сынмин-а! — слышится крик позади. Джисон машинально дергается от испуга и оборачивается. В их сторону направляется темноволосый парень с очень утончённым чертами лица и фигуры. Он точно либо на хореографическом, либо на актёрском. Сынмин даже не оборачивается, лишь закатывает глаза и тяжко вздыхает. Парень обходит его вокруг, вставая напротив, будто бы не замечая Хана. Контраст между ними немного сбивал с толку. В противовес идеально выглаженной одежде и аккуратно уложенным волосам Сынмина, у этого парня были наплевательски неаккуратно закатаны рукава и расстегнута пара верхних пуговиц рубашки, вместо туфель — кроссовки, а под глазами тень усталости. — Где ж тебя носит-то? Я чуть от скуки на собрании без тебя не помер. — Меня попросили встретить первокурсника, ибо всем преподам, видимо, не до этого. Поэтому и отправил своего заместителя. — Первака? А зачем его встречать-то? Дорогу за каникулы забыл? — саркастично хмыкнув, парень переводит взгляд на Джисона. — Нет. Он в академическом отпуске был эти полгода из-за... — Сынмин остановился на секунду и повернулся к Хану. — Кстати, из-за чего? Джисон нервно сглотнул. Он не ожидал, что эта болезненная для него тема поднимется так скоро. Он попытался сохранить максимально непринужденный вид. — Я болел. Лежал в больнице все это время. Вообще, мне подписали академ на двенадцать месяцев, чтобы я с началом следующего года смог начать заниматься. Но мне стало лучше, так что я решил не терять времени. — Тяжеловато тебе будет посреди года, конечно, вливаться в учёбу, — сочувствующе говорит Сынмин. — Но если что, всегда можешь обращаться. — С-спасибо. Темноволосый парень перебросился еще несколькими фразами с Сынмином и ушел обратно в сторону учебного кампуса. Когда он проходил мимо, Джисон периферическим зрением заметил взгляд на себе. От него по спине холодок пробежал. Настолько равнодушным и нечитаемым он был. Они наконец-то дошли до общежития. Джисон был чертовски благодарен судьбе за то, что его будущая комната находилась прямо на первом этаже, потому что лифт тут отсутствовал. Перспектива тащить тяжёлый чемодан вверх по лестнице не прельщала. — День добрый, — звонко проговаривает Ким, открывая дверь, даже не постучавшись. — Блядь! — почти падая со стула, выкрикивает парень с цветочным горшком в руках. — Тебя стучать не учили? По всей видимости, он пытался поставить горшок на шкаф. Хотя цветок явно переживал свои не самые лучшие времена: листья пожухли, а некоторые стебельки начали засыхать и отваливаться. — Знакомься, это твой сосед, Хан Джисон. Прошу позаботиться, — проигнорировав вскрики, говорит староста. — Какой еще сосед? Не-не-не, не нужны мне соседи. Мне и одному прекрасно живётся. — Этот бухтящий гном — Со Чанбин. Надеюсь, вы подружитесь, — лучезарно улыбнувшись, Сынмин торопясь скрывается, громко хлопнув дверью. — Сынмин, мать твою! В комнате наступает гробовая тишина. Того и гляди рядом перекати-поле прокатится по полу. Джисон стоит как вкопанный и смотрит на парня, который явно не был доволен сложившимся обстоятельствами. Милый с первого взгляда Сынмин просто взял и бросил Джисона одного с каким-то пугающим парнем, убившим цветок. «Ну, спасибо», — мысленно негодует Хан. — Ты так и будешь на стуле стоять? — решает он прервать это неловкое молчание. — Может, помочь... — Откажусь, — отвечает Чанбин и с громким топотом спрыгивает со стула. Он подходит к Джисону и оглядывает с ног до головы. У того уже второй раз за день холодок по коже пробежал. Джисон надеялся, что не у всех в этом заведении настолько пугающие взгляды. — Джисон, значит, — Чанбин протягивает руку, приподнимая уголки губ в мягкой улыбке. — Чанбин, как ты уже понял. Приятно познакомиться и надеюсь, что ты не храпишь. — Вроде бы... нет, — Хан неуверенно жмёт руку. Тёплая. Удивительно, насколько улыбка могла менять ауру человека. Пухлые щеки Чанбина собирались в две мягонькие булочки, придавая его лицу выражение абсолютного дружелюбия. Может, Джисон и поспешил с выводами. — А что с цветком случилось? — решает спросить Хан, разбирая свой чемодан. — Понятия не имею. Раньше друг за ним ухаживал, но с недавних пор мы не общаемся. И подобно нашим отношениям, цветок увял, — с интонацией поэта отвечает Чанбин. — Поливать не пробовал? — с усмешкой говорит Джисон. — Ой, да ладно? — Со аж подскакивает на кровати в наигранном удивлении. — Цветы поливать нужно? На лице Джисона расцветает лёгкая улыбка. Они явно смогут подружиться. Он всегда чувствовал себя неловко с незнакомыми людьми, но с этим парнем, кажется, неплохо сходятся характеры. В сердце начинало теплиться предвкушение предстоящей учёбы. И впервые за долгое время оно не вызывало в нем былой апатии. Апатия вернулась буквально на следующий день, когда их групповой руководитель ещё до начала занятий выдал Джисону длинный список зачетов за прошедшее полугодие, которые ему необходимо в ближайшее время закрыть. Он начал жалеть, что его мама договорилась о том, чтобы ему присылали все учебные материалы в течение всего его академа. Это лишало Джисона возможности отсрочить весь этот ад. Без сил, он заходит в аудиторию и падает на ближайший стул, утыкаясь лбом в парту. — Тебя трамвай переехал? — слышится под ухом знакомый голос Сынмина. — Даже первая пара еще не началась, а ты уже как выжатый лимон. — Долги нужно закрывать... — тихо бубнит Хан в ответ, не поднимая головы. — Лучше б до следующего года подождал и спокойно пошел бы себе на первый курс. — Как тебе с Чанбином живётся? — Ну, он не храпит, это уже плюс. Джисон поднимает голову и оглядывает аудиторию. Все разбились на отдельные группы и что-то довольно шумно обсуждают. Он, по всей видимости, уже упустил момент влиться в одну из этих компаний. Сейчас он будет выглядеть в любой из них белой вороной. — А твои друзья где? — спрашивает Хан, переводя взгляд на Сынмина. Тот лишь печально вздыхает и указывает рукой за их спины. Там Хан видит двух чертовски высоких и также чертовски красивых парней. Один сидит на парте, а другой стоит рядом, прижимаясь к нему. Два парня обжимаются посреди аудитории. Слишком откровенно обжимаются. — Они... — Встречаются. Посему на занятиях я вечно чувствую себя третьим лишним. Поэтому к тебе и подсел, — Сынмин добродушно улыбается. — А тут это норма? — в небольшом недоумении интересуется Джисон. — Ты про отношения парней? — Хан кивает. — Не то чтобы норма, но никого особо не удивляет. Мы все-таки в закрытом заведении учимся. Вокруг одни парни. До ближайшего города почти час добираться, да и не покатаешься с этой учёбой. Возникновение подобных отношений вполне объяснимо. У тебя ведь нет предрассудков на этот счет? — Что? Нет, конечно. Просто необычно. Даже парни с девушками редко так открыто показывают свои отношения. Внезапно Джисон хватается за плечо. Его поразила резкая ноющая боль. Кожа будто горела. Сынмин дёргается от испуга. — Эй, все окей? — с беспокойством в глазах спрашивает он. — Да, все норм. Старая рана заныла. Сынмин понимающе кивает, вспоминая, что Хан лежал в больнице последние полгода, и не задает лишних вопросов. Джисон натягивает улыбку и боль постепенно стихает. Прошлое все никак не хочет упокоиться с миром, продолжая напоминать о себе. — Приветики, — низкий и глубокий голос разносится рядом с ухом, когда на другое плечо Джисона опускается чья-то рука. — Вау, кто почтил нас своим присутствием. Повернув голову, Хан видит тех самых парней. Один из них, с лицом усыпанным веснушками, обнимал их с Сынмином, подкравшись сзади. Светлые волосы непослушно торчали в разные стороны. Судя по их состоянию, он только недавно их осветлил. — Меня Феликс звать, — говорит он, широко улыбаясь. — Джисон. — А это Хёнджин, — указывает Феликс на своего парня, облокотившегося на соседнюю парту. Тот показывает пальцами знак мира, легонько улыбнувшись. Феликс вприпрыжку подбегает к нему и встаёт рядом, сжимая вместе их ладони. Он светился даже слишком ярко для первокурсника, у которого начался новый семестр. Казалось, будто по его лицу можно прочесть абсолютно все его эмоции. Феликс был похож на искреннего ребёнка, которого невольно тянешься защищать. — Смотри, не влюбись, — усмехается Хёнджин, заметив пристальный взгляд Джисона на своём парне. — Вроде не планировал, — со смешком отвечает Хан. Лицо Хёнджина становится холоднее, когда он слегка опускает голову, взглядывая исподлобья. — Я сейчас серьезно, даже не смей. И пусть все лишь рассмеялись на эту его реплику, Джисон по взгляду видел, что парень явно не шутит. Стоит быть осторожнее с этим ревнивцем, если не хочешь проблем. А Джисон их точно не хотел. Их и так по горло хватает. Звонок оповещает всех о начале занятия. Парочка уходит обратно в конец аудитории. А Джисон по привычке уходит в свои мысли, пропуская слова преподавателя мимо ушей. Ему было любопытно, сможет ли он стать полноценным членом их компании. В школе он почти ни с кем не общался. Он бросил эти попытки завести друзей после поступления в старшую школу. С одноклассниками отношения оставались на уровне знакомых, которые просто вынуждены вместе уживаться. Только с одной девушкой в тот период времени он мог иногда поболтать. Но и она быстро отстранилась, найдя себе более интересную компанию. — Хан Джисон, — выталкивает преподаватель его из своих мыслей. — Тебе простой вопрос достанется. Как называется первый раздел нашего предмета? — А? Хан вообще упустил момент, когда они решили устроить простенькую викторину, в честь первого учебного дня. — А что за предмет у нас сейчас? — шепчет он Сынмину. — Философия, — отвечает тот, еле сдерживая смех. — Ясно, Хан нас не слушал. Думаю, тебе стоит сконцентрироваться. — П-простите. Я немного задумался. — Включаемся в работу, друзья, — говорит преподаватель, обращаясь уже ко всем студентам, что начали перешептываться между собой. Хану хотелось сквозь землю провалиться. Буквально вся аудитория смотрела на него. И пусть он этого не видел, сидя за первой партой, но точно ощущал на себе все эти пренебрежительные взгляды. Нервы понемногу накалялись. Кожа начала гореть от стыда и тревоги. — Расслабься, он — понимающий мужик. Главное, больше так не зависай, — тихо говорит ему Сынмин. — Итак, у нас к тебе важный вопрос, — бодро констатирует Феликс, утащив его после занятий в пустую столовую, где их уже ждали Хенджин с Сынмином. — На праздник в честь начала нового семестра пойдешь? — спрашивает Сынмин. — Праздник? — Ага, праздник, — слышится незнакомый голос со стороны входа. — Вам только повод дай выпить. Вы и всемирный день варенья тоже важным праздником считаете. Обернувшись, Хан видит невысокого парня с ослепительной улыбкой и широкими плечами. Рядом с ним, укутавшись в чёрную толстовку так, что даже глаз не видно, стоит Чанбин. Он был похож на угрюмую чёрную тучку. Судя по его бухтению с утра, он встал не с той ноги. — Чани-хён, привет! — выкрикивает радостно Феликс и бежит к нему с объятиями. — А почему меня никто не обнимает? — нудит Чанбин, надув губки. Рассмеявшись, Феликс прижимает и его к себе, образуя подобие горсти винограда. Вдоволь наобнимавшись, они подходят к столам и присаживаются рядом. — Вообще-то, эту тусовку вы и устраиваете, — со смешком парирует Хенджин недавнюю реплику Чана. — Мы просто проявили уважение к старшим, приняв ваше приглашение. — Ага-ага, еще б ты уважение проявлял не только тогда, когда это касается халявного алкоголя, — говорит Чанбин. Все парни разом заливаются смехом. Что есть, того не отнять. Внезапно опомнившись, Чанбин снимает капюшон и обращается к Чану. — Вы ведь еще не знакомы, да? Это Джисон, мой сосед по комнате с недавних пор. — Сочувствую, – одними лишь губами проговаривает Чан Хану. — Приятно познакомиться. Придешь сегодня? — Ну, видимо, да, — потерев затылок, отвечает Джисон. — Всяко лучше, чем в комнате просиживать. Наверное. Сказать по правде, он не очень-то любил большие сборища. Ему становилось некомфортно в окружении большего количества людей. Но с этими парнями, ему было довольно спокойно, так что он решает, что раз они будут там, то все будет хорошо. — Кстати, видели, в церкви колокол-таки установили, — говорит Хенджин. — Ура-а-а, — с отнюдь не радостной интонацией протягивает Сынмин. — Теперь по утрам нас будет будить его громкий звон. Потрясающе. — Церковь? — удивляется Джисон. — Ага, она позади общаги. Не замечал? — спрашивает Чан. — У нас же окна на другую сторону выходят, так что нет. — Не советую туда ходить. Говорят, там водятся при-и-и-израки, — нагнувшись к столу, шёпотом лепечет Феликс, будто рассказывает страшилку в детском лагере. — Бу! Чанбин громко хлопает ладонью по столу, пугая остальных. Хенджин почти валится со стула, ухватившись в последний момент за Феликса и кое-как удержав равновесие. Джисон дёргается и, лишь поняв, что это шутка, отпускает руку Сынмина, в которую он машинально вцепился. По столовой разносится звонкий смех. Он эхом отскакивает от стен. Сейчас Джисон действительно чувствует себя на своём месте, несмотря на некоторую свою застенчивость. Поступление сюда было и не такой уж плохой идеей.***
Жмурясь от закатного солнца, Джисон выходит на улицу. До вечеринки еще несколько часов, так что, закончив с домашкой, он решает немного прогуляться. Ну, как, закончив? Списав из старых конспектов Чанбина. Он был на курс старше и, пусть преподаватели не были в восторге от его поведения порой, учился он довольно прилежно. Подкуп едой и все решения были уже у Хана в руках. Обойдя здание общежития, он видит в небольшой отдалённости ту самую церковь. В голове, конечно, возник логичный вопрос, зачем она вообще здесь нужна? Быть может, грехи перед экзаменом замаливать. Хотя находилась она и довольно близко, но все же не на территории Академии. Была она небольшой, с покатой крышей и возвышающимся позолоченным крестом. Дверь открыта настежь, так что Джисон заходит внутрь, толком и не понимая, зачем он вообще сюда пришёл. Внутри тихо. Никого не видно. Он осторожными шажками проходит вдоль рядов скамеек к небольшому пьедесталу, с которого, по всей видимости, пастор читал молитвы. — Заблудился? — раздаётся голос откуда-то. Джисон на месте подпрыгивает от испуга. Он в панике оглядывается по сторонам, но никого не видит. Внутри нарастает тревога. Он не верил в призраков, но довольно легко поддавался чужому влиянию. Так что, слова Феликса о приведениях начали как мантра прокручиваться в голове. Слышится скрип двери. Джисон оборачивается на звук и, увидев парня выходящего из исповедальни, облегченно вздыхает. — Прости. Напугал? — с мягкой улыбкой спрашивает он. — Немного. А тут больше никого? Тихо так. — Все уже по домам разошлись. Двери Господни всегда открыты для нуждающихся, поэтому вход не запирают. А я вот сюда почитать прихожу, — говорит он, поднимая книгу в руке. — Ясно. Джисон оглядывается еще раз, прокрутившись на пятке. Он не знал, стоит ли продолжить разговор или уйти и не мешать. За него решает парень напротив. — Какими судьбами сюда? — Просто прогуливался, решил заглянуть. — Меня Ян Чонин зовут, — говорит он и садится на ближайшую скамейку, откладывая книгу в сторону. — Хан Джисон, — отвечает Хан и садится рядом. — А почему ты здесь читаешь? — Здесь тихо, никто не мешает. Я не очень лажу со своим соседом по комнате, так что приходится сбегать сюда. — Вот как... А почему не ладите? Джисон спрашивал, даже не задумываясь о том, что возможно лезет туда, куда не следует. Он лишь хотел как-то заполнить давящую тишину. — Ах, значит, слухи до тебя не дошли еще. — Слухи? — Ну, я думал, что почти вся Академия уже знает мое имя. Обо мне не самые положительные сплетни ходят. — Я только недавно начал учёбу, так что не в курсе. Болел. — Ясно. В общем, мы с прошлой компанией друзей не очень хорошо расстались. Про меня пошли неприятные слухи, и теперь никто не горит желанием со мной общаться. Если кратко. Джисон смотрит на натянутую улыбку Чонина, но уголки глаз его опущены вниз, показывая скрытую внутри обиду. Пусть это и всего лишь первое впечатление, но он явно неплохой парень. Заметив положенные рядом наушники, Джисон решает сменить тему на что-то нейтральное. — Что слушать любишь? Понемногу уголки глаз Чонина все больше приподнимались, превращая его лисий взгляд в более искренне счастливый. Они смеялись, обсуждая очередной нелепый скандал какой-то звезды и обменивались плейлистами. Джисон даже не заметил, как пролетело время. — О, а эта песня Феликсу нравится, постоянно напевает ее, — указывает он пальцем в экран чужого смартфона. — А, вы же не знакомы. — Знакомы, — в интонацию Чонина вновь вернулась нотка печали. — У него действительно хороший вкус в музыке. — Ага, а вот в парнях — нет, — выпаливает Хан, даже не задумываясь, но тут же себя одергивает. — Наверное, не стоит мне так говорить о Хенджине, мы ведь не так давно знакомы. Просто, он бывает немного пугающим. — Да, Хенджин такой. А Феликс милый, правда? — спрашивает Чонин, как-то странно улыбаясь. — Да не то слово. Он прям как солнышко постоянно светится. Такого очаровательного человека я никогда не встречал, — даже с большим, чем планируемый, восторгом отвечает Хан. — Я, может, и не в свое дело лезу, но, если Феликс тебе та-а-ак понравился, то можешь и попытаться предложить ему встречаться. Джисон поперхнулся воздухом от такого. Он же вроде бы сказал, что они знакомы всего ничего. Чонин в своём уме? — Хенджина подвинуть предлагаешь? — У них фиктивные отношения, — с абсолютным спокойствием и уверенностью говорит Чонин. — Так, стоп. Откуда ты знаешь? — Мы с Хенджином были лучшими друзьями, когда они начали "встречаться", — Чонин выделяет последнее слово кавычками из пальцев. — После поступления к Феликсу начали докапываться всякие неприятные парни. Он ведь очаровашка и некоторым озабоченным очень нравился. Хенджин предложил ему встречаться почти сразу после знакомства. Просто для виду, чтобы никто к Феликсу не приставал. Джисон завис, обрабатывая полученную информацию. Больше всего его интересовало зачем Чонин ему это рассказывает и подстрекает подкатить к Феликсу. Явно же он это не из пожеланий счастья и благополучия делает. Но из раздумий его выдергивает настойчивый звук звонка. Он достает телефон и видит имя Чанбина. Взгляд на часы. Он совсем забыл о вечеринке. — Да? Прости-прости, я скоро буду, — быстро тараторит он в трубку, даже не вслушиваясь в возмущения на том конце провода. — На тусовку в честь окончания каникул идешь? — интересуется Чонин. — Ага. А ты не пойдешь? — Не думаю, что кто-то будет мне там рад. Попрощавшись, Хан выбегает из церкви, продолжая крутить в голове мысль о том, что хочет узнать больше о Чонине. Да и не только о нем, а обо всей их компании. Ему казалось, что каждому из них явно есть что скрывать. Так же, как и ему.***
Джисон, конечно, понимал, что подростки везде одинаковые, но ожидал, что в Академии они ведут себя сдержаннее и приличнее. Однако все его предположения о нравственном облике учащихся разом испаряются, когда он видит, как прилежный староста Сынмин запивает соджу пивом. — Голова болеть потом будет ух как, — пропевает сидящий рядом Чанбин. — Завтра выходной, так что вообще плевать, — усмехается Сынмин. Джисон вливает в себя рюмку текилы, поморщившись лишь от кислого лимона, который он укусил после. Хенджин недоверчиво косится на него. — Ты со скольки лет пьёшь? — спрашивает он. – Как водичку хлещешь. — Отвянь от него, — Феликс легонько бьёт своего парня кулачком в плечо, но сразу гладит по ушибленному месту, проверяя, не сильно ли ударил. Со стороны даже и не поймёшь, что они просто играют на публику. Если, конечно, Чонин не соврал. Спрашивать у них напрямую будет явно невежливо. Но и любопытство не унималось. Небольшая гостиная общежития старших курсов, в которой они сидели, была погружена в полумрак. Повсюду висели гирлянды, мягко освещающие наполненное людьми помещение. Вся эта тусовка растянулась на весь этаж. Парни ходили между блоками и комнатами, танцуя, выпивая и общаясь. Их компания как друзья Чана, который по доброте душевной предоставил для всех пришедших бесплатную выпивку, заняла привилегированное место на большом диване. — Ну, что? Сыграем во что-нибудь? — весело интересуется Хенджин. Он усаживает на колени Феликса и приобнимает за талию. Джисон в это время старательно притворяется мебелью. Он буквально врос в угол дивана. Он не любил привлекать к себе внимание, а участие в играх точно ему это обеспечит. — Как насчет «Не буди зверя»? — с предвкушением спрашивает Чанбин. — Чур не я! — сразу же выпаливает Феликс, с выражением явного ужаса на лице. — Пусть наш новенький идет, — указывает Бин на Хана. Джисон испуганно хлопает глазами и молящим взглядом смотрит на Сынмина. Он вообще не понимал, что это за игра, но явно предчувствовал что-то не хорошее, раз Феликс так яро отказывается. — Чанбин, отвали от него. Дай парню привыкнуть ко всему этому безобразию. Феликс, уверен, что не хочешь? — Мне до сих пор то его выражение лица в кошмарах снится, так что откажусь. Сзади незаметно подкрадывается Чан и опирается руками в спинку дивана. — Хей, а может, ты сам? — растянув губы в ухмылке, спрашивает он у Сынмина. — Да как-то настроение не то... — Поднимаю ставку вдвое. Он достает из бумажника несколько купюр и кидает на кофейный столик. Все остальные следуют его примеру. Сынмин сразу же подскакивает с дивана и ставит свой стакан. Его место на диване тут же занимает Чан, перепрыгнувший через спинку. — Если я сегодня умру, передайте нашей библиотекарше, что тот учебник алгебры я где-то просрал и уже точно ей не верну. Сынмин оказался более меркантильный, чем Джисон предполагал. Парни разрываются радостными вскриками и подбадриваниями вроде «ты сможешь», «давай, Сынмин» и им подобных. Сынмин быстрым шагом пересекает комнату и подкрадывается к одиноко сидящему парню с чёрными как смоль волосами. Брюнет не обращает внимания, продолжая листать что-то в телефоне, когда Ким подсаживается рядом. Хан немного выбрался из своего укрытия, заинтересованно наблюдая. В этом парне он не сразу узнает того, кто в первый день с криками подлетел к Сынмину, словно ураган, и так же быстро скрылся. Сынмин, помявшись какое-то время, осторожно приближается к лицу брюнета. «Он его поцеловать собрался?» — проносится в голове Джисона шокирующая мысль. — А в чем суть игры вообще? — тихо спрашивает он у Чана. — Поцеловать Минхо. Ну, это вон тот парень, к которому Сынмин присел. Сначала мы спорили на поцелуй в губы, но это оказалось вообще не выполнимо, так что сейчас достаточно чмока в щеку. Получится — забираешь себе деньги, проиграешь... просто попытайся выжить. — А в чем сложность-то вообще? — Смотри. Не успевает Ким приблизиться и наполовину расстояния между ними, как брюнет хватает его за подбородок и с силой сжимает пальцами щёки, заставляя губы свернуться трубочкой, все так же не отрываясь от телефона. — Хочешь, чтоб я тебе нос откусил? — с выражением абсолютной серьёзности спрашивает он. — Минхо, спокойствие. Я случайно. Отпусти, пожалуйста. — Случайно засосать меня решил? Хей, — Минхо поворачивается в сторону остальных парней, — я ведь уже говорил, что меня достали ваши игры? — Валим, валим! — скандирует Чан, перепрыгивая через диван. Вся компания, кроме Джисона, мгновенно разбегается, дико хохоча. Оставив Сынмина, который, судя по выражению лица, уже Богу душу отдал, Минхо направляется к дивану. Глаза Хана заметались в панике. Ему тоже стоило убежать? Ему сейчас влетит за всех остальных? — Эй, — окликивает его брюнет, подойдя ближе, — а ты с каких пор с нами тусишь? — Я это... не то чтобы тусю... тушу... Блядь, как правильно-то? — Пф-ха-ха, — смеется Минхо, и его выражение лица смягчается. – Да не пугайся ты. Я ж понимаю, что ты вообще не в курсе их приколов. Удивлен, как они тебя не подослали ко мне. Минхо плюхается на диван, раскидывая руки на спинке. Одной из них он касается аккуратно плеч Джисона, будто приобнимая. Хан отодвигается поближе к подлокотнику, впиваясь в него рукой от паники. Минхо переводит на него холодный взгляд, такой же, как и в прошлую встречу. — Джисон, верно? — А, да. Меня так зовут, — откликается он, упершись взглядом куда-то в даль. — Минхо. «Краткость — сестра таланта, да?» — думает Джисон про себя, параллельно пытаясь найти взглядом хоть кого-то знакомого. Минхо в это время с выражением искреннего удовлетворения сгребает со стола скинутые купюры и пересчитывает. — Хоть мне и не нравятся эти их игры, но стоит признать, деньги лишними не бывают, — тихо бубнит он себе под нос. — А почему они вообще решили тебя донимать этим? — Потому что придурки, — кратко отвечает Минхо, но, увидев растерянное лицо Хана, который явно не понимал, куда себя деть, продолжил: – У меня есть девушка, и их обнимашки-целовашки, даже шуточные, меня дико выводят из себя. А им только повод дай меня побесить. Нравится, видите ли, им, как я злюсь забавно. Наблюдать за этим было действительно забавно, но только со стороны. Участвовать в этой игре, судя по состоянию Сынмина, который слинял, будто от динозавра прятался, не очень-то весело. Джисон замечает, что в стакан Минхо, принесенный им с собой, налито что-то тёмное, почти чёрное, при таком освещении. — Что пьёшь? — спрашивает он, пытаясь устранить это неловкое напряжение. — Холодный американо. — Почему не алкоголь? — Завтра нужно встать пораньше. Поеду в гости. — Ясненько, — Джисон продолжал бегать глазами по комнате. — Я тоже люблю американо, но пока что доктор запретил. — А бухать тебе доктор не запрещал? — усмехается Минхо. — Не обсуждалось как-то. Хан задумался о том, что это действительно может не благоприятно сказаться на нем. Стоит пропустить сегодня приём таблеток. От одного дня ничего не случится. После вечеринки искать в инструкции информацию о совместимости их с алкоголем точно не хотелось. Минхо достает откуда-то из-под стола большую чашу попкорна. Видимо, кто-то спрятал ее еще до начала вечеринки, намереваясь съесть позже. — Попкорн любишь? — говорит он, запихивая в рот сразу горсть. — Не против. Джисон тянется к чаше, но Минхо отодвигается от него и прикрывает ее руками, будто бы защищая от захватчика. — Зачем спрашивать, если не поделишься? — Могу тебя так покормить, — отвечает брюнет, беря в зубы попкорн. Лицо Джисона искажается гримасой наигранного отвращения. — Хочешь, чтоб я как птенчик из твоего клюва ел? — Не, я сделаю так, — Минхо показательно выдыхает, посылая в полет кусочек попкорна, что попадает Джисону в щеку, – а ты поймаешь. — Ай, — дергается Хан от неожиданности, — откажусь. — Да ладно тебе. Во рту микробов меньше, чем на руках твоих. – Спасибо, но нет. Я лучше горло продезинфицирую после своих грязных рук, нежели чужого рта. Минхо звонко рассмеялся, вызывая у Джисона застенчивую улыбку. Хан откупоривает бутылку и наливает себе еще текилы. Было желание залить её в себя прямо из бутылки, чтобы отключить к чертям мозг и перестать искать смысл в их нелепых разговорах, но это бы смотрелось странно. Минхо сам по себе тоже странным был. Говорил и делал странные вещи, вроде кидания попкорна изо рта в рот, но сам будто бы считал это чем-то обыденным. Будто ему плевать на то, что о нем подумают. Хану хотелось бы чувствовать себя так же. — Хей, а ну на место положи, — кричит Чанбин, впопыхах подбегая с другого конца комнаты. — Я этот попкорн для себя припрятал. — Ничего не знаю. Ты видишь свое имя на тарелке? Нет? Значит мое. Парни начинают бороться за обладание лакомством, передергивая чашу друг от друга и рассыпая часть несчастного попкорна. Минхо еще какое-то время пытается сопротивляться, но Чанбин использует запретный приём. Он легонько дотрагиваться до одной из его рук языком, и Минхо сразу одергивает ее от чаши, как ошпаренный. — Блядь, это не честно, — возмущается Минхо, но ему отвечают лишь ехидным смехом. Постепенно возвращаются и все остальные. Кроме Чана. Он стоял в проходе на кухню и с кем-то разговаривал. Кажется, диалог был не из приятных, судя по его выражению лица. Заметив это, Сынмин присвистнул, обращая внимание остальных на это. — Кто на этот раз их разнимать будет, если подерутся? — спрашивает он. — Камень-ножницы-бумага? — предлагает Чанбин. Но сыграть они не успевают, потому что Чан заканчивает разговор и подходит к ним, снова надев свою фирменную улыбку. — Не грустите тут без меня? — усмехается он, будто ничего не произошло, и садится на кресло. — А что сейчас было? — шёпотом спрашивает Хан у Минхо. — Ёсан. У них с Чаном давние тёрки, — так же шёпотом отвечает он, приблизившись к самому уху. — Несколько раз до драки доходило. А так, ничего необычного. Чан достает карты Уно и затягивает всех в игру, не давая выбора. Феликс, изрядно выпивший, после своего очередного проигрыша, втискивается между сидящими рядом Минхо и Ханом, заключая последнего в свои мягкие объятья. — Ты прям очень тактильный, да? — улыбаясь, спрашивает Джисон. Феликс лишь кивает с закрытыми глазами и растянутой на все лицо улыбкой. Ему точно не помешало бы лечь в кровать. — Хей, — с выражением явного недовольства, зовёт его Хенджин, — я пустое место, что ли? — Бу-бу-бу, — отзывается Феликс в ответ. Он с явным нежеланием встаёт и доносит себя на негнущихся ногах до Хенджина, сидящего в кресле. Хенджин прижимает его к себе и гладит по голове, будто убаюкивая. Чан, который, кажется, тоже уже пребывал в нелёгкой стадии опьянения, мечтательно смотрит на них. — Какими же красивыми будут ваши дети, — с интонацией гордого отца говорит он. — Хён, ты уже в зюзю, кажется, — тихо усмехается Сынмин. — Скучаю по баскетболу, — нудит Чан, абсолютно игнорируя чужие слова. — Когда мы поиграть соберёмся? Вот надо же было нашему руководству решить, что баскетбольный клуб — неоправданная статья расходов. Уроды, блин. — Так, ребятушки, время уже почти шесть утра, — командует Чанбин, единственный относительно трезвый за их столом, не считая Минхо, — всем пора по кроваткам. Джисон, идешь? А от Джисона уже никакой реакции. Он тихо посапывал на плече Минхо, крепко вцепившись пальцами в его руку. — Спящая красавица проснётся только от поцелуя, Чанбин-и, — со смешком говорит Минхо. — Придется нести его. Кое-как отцепив Хана от чужой руки, Чанбин укладывает его себе на спину и вместе с остальными младшими отправляется в соседнее общежитие. По дороге Джисон пару раз что-то невнятно бормотал, но никто не обращал на это внимания. Учитывая его состояние, оно не удивительно. Зайдя в комнату, Чанбин наощупь щёлкает выключатель и щурится от яркого искусственного света. Свалив обездвиженное тело на кровать, он со стоном разминает спину. — Жарко... — тихо бубнит Джисон в полудреме. Он привстает с закрытыми глазами и стягивает с себя футболку. Довольно улыбнувшись, он разворачивается спиной к Чанбину и моментально погружается обратно в сон.***
— Джисон, Джисон, проснись. Хан приоткрывает глаза и видит испуганного Чанбина рядом. — Что? — шепотом спрашивает он. — Ты кричал во сне. Кошмар приснился? — А, черт, — охрипшим голосом выругивается Джисон и привстает на локтях. — Мы же пили вчера, и я не принял таблетки свои. Без них я беспокойно сплю. Прости, я разбудил тебя? Чанбин облегченно вздыхает и задумывается о чем-то, глядя Хану прямо в глаза. От этого ему становится не по себе. — Нет, все нормально. Слушай, это связано со шрамами у тебя на спине, да? Хан опускает взгляд и только сейчас понимает, что он без футболки. На секунду паника берет вверх. Он начинает проклинать самого себя за беспечность. Но тут же хватает себя в руки и собирается рассказать уже заготовленную ложь, как раз для такого случая, но его перебивает Чанбин. — Ты из-за этого полгода в психушке провёл?