Ноябрь
Феликс вдыхает холодный ночной воздух. После свидания с унитазом сон как рукой сняло. Он еще полчаса ворочался в кровати, прежде чем выйти на улицу, чтобы не будить остальных. Редкие снежинки порхают в свете фонаря, переливаясь и искрясь. Руки начинают мерзнуть, а в голове копошатся мысли. Парень дергается от внезапной вспышки света неподалёку. Хенджин стоит с фотоаппаратом в руках и улыбкой на все лицо. Осторожными шагами он подходит к скамейке, на которой Феликс сидел. — Не спится? — спрашивает он, садясь рядом. — Да, — вздыхает Ликс, — меня немного мутит, поэтому решил подышать воздухом. Хенджин кивает понимающе и протягивает тому свеженапечатанную фотографию. — Новый фотоаппарат? — Да, с моментальной печатью. Закинул в сумку и забыл про него. Мог за эти пару дней столько кадров сделать классных, — разочарованно дует губы Хенджин. Феликс смотрит на фото. Пересвеченное, слегка размытое, но очень уютное. Хенджин действительно умел поймать момент. Даже задумчивый взгляд Феликса смотрится притягательно, несмотря на то, что думал он не о самых положительных вещах. Он осторожно убирает фото во внутренний карман куртки, спасая от снега. Про себя обещая не забыть добавить в подаренный Хенджином альбом. — Что там с твоими видео? — спрашивает Хенджин, заинтересованно наклоняя голову и убирая фотоаппарат в чехол. — Видел, как ты что-то снимал втихаря ото всех вчера. Феликс сразу же заливается краской. Да, он открыто заявлял о своём намерении стать популярным в соцсетях, но его короткие видео с танцами все еще казались ему недостаточно хорошими. — А, это... просто черновой вариант. Я все еще не уверен в том, что это понравится людям, — со смешком говорит он. — Да ладно тебе, — Хенджин хлопает его по плечу, — ты просто отлично двигаешься. И танцуя, и в постели. — Дурак, блин, — Феликс в ответ легонько бьёт его по плечу, но и сам не сдерживает смешок. Старший берет его за руку и заглядывает в глаза с уверенностью и восхищением. — У тебя точно все получится. На душе у Феликса становится легче от его поддержки. На секунду он задумывается, а действительно ли ему нужно знать все о Хенджине, Кевине и всех этих секретах. Ведь и без этого можно вот так держаться за руки, согревая друг друга не только физически, но и морально — любовью, исходящей прямиком из сердца. Может, это не так уж и важно? И стоит взять пример с Хенджина, который ловит идеальный момент не только для фото, но и для собственного счастья?***
— Тук-тук, — Чанбин показательно постукивает по дверному проему, дабы привлечь внимание единственного студента, оставшегося в аудитории. Чонин сразу же отрывает взгляд от парты и улыбается, не скрывая радости. Посередине ряда белоснежных зубов поблескивают два металлических шарика. Он все же решился сменить украшение в проколе. Его одногруппники, кажется, даже не заметили. Они последние полгода на него внимания не обращают, будто он призрак. А вот Чанбин заметил. — Все же сменил на циркуляр? — спрашивает Чанбин, подходя ближе. — Да, пока что непривычно. Боюсь даже представить реакцию ребят, они ж такой шум из этого устроят, — вздыхает Чонин. — Потому что это круто выглядит. Только подойдя почти вплотную к парте, Чанбин замечает за поставленной на парту сумкой, что младший не просто так задержался в аудитории. Он просто до нелепости неаккуратно пытался перевязать повреждённую на днях руку. — Неудобно же одной рукой это делать, — говорит Бин и выхватывает моток бинта. — Давай помогу. Чонин на удивление не сопротивляется и не возмущается. Лишь согласно кивает и впивается взглядом в лицо напротив. Чанбин разматывает тот недоузел, что Чонин успел намотать, и, повторно намазав припухшие костяшки обезбаливающей мазью, осторожно забинтовывает руку. — Ты во мне дыру прожжешь, — со смешком говорит старший. — А ты против? — продолжает цитирование друг друга Чонин. Чанбин смущённо опускает взгляд и завязывает финальный узелок на повязке. — Как это произошло вообще? Сеть в дороге не ловила, пока парни ехали обратно с курорта, лишая Чанбина возможности узнать подробности пьяного звонка. И с момента возвращения парней вчера из поездки поздней ночью этим двоим впервые удалось пересечься. И то лишь потому, что Чанбин сам пошел искать его по аудиториям. Он хотел еще утром зайти к младшему и вместе пойти на пары, но, когда пришел в его комнату, Чонина уже не было. — Кто-то взял на слабо, что я хреново боксирую, — смеется Чонин, — ну, я доказал, что они не правы. И стену пробил. — И вам не влетело? — Стену в комнате прикрыли шкафом. А в ванной перевесили зеркало на место дыры. Мы очень надеялись, что никто не заметит до нашего отъезда, что оно над унитазом появилось. Пронесло. Смеясь с абсурдности решения проблемы, Чанбин садится на парту. Он вновь берет чужую руку в свою, осторожно проводя по холодной коже пальцем. Робко пройдясь глазами по аудитории и удостоверившись, что закрыл дверь, он все же решается задать вопрос, что мучил последние пару дней с того самого звонка. — Ты... помнишь же, что звонил мне? — издалека начинает Чанбин. — Да, решил, что разговор с тобой интереснее, чем уборка мусора от стены, — со смешком выдаёт младший. — Ты тогда на прощание сказал кое-что... — Что люблю тебя? — перебивает он. От прямолинейности Чонина у старшего из лёгких воздух выбивает. Пусть он и сам до этого очень чётко и без стеснения заявлял о своих чувствах, сейчас, когда на горизонте замаячила вполне реалистичная взаимность, самоуверенности в нем поубавилось. Он только и может, что многозначительно улыбнуться. — Хочешь знать, правда ли это? — уточняет младший. — Да, люблю. — Почему раньше не сказал? — слегка возмущённо бормочет Бин и переводит на него взгляд. — Ты не спрашивал. А тогда просто спьяну к слову пришлось. «Логично», — усмехается Чанбин в мыслях. Уточняющие вопросы, что роились в голове, в роде «с каких пор?» и «уверен ли ты после всего того, что тебе сделал?», отходят на второй план, когда Чонин улыбается своей очаровательной улыбкой. Такой искренней, какой Чанбин ни разу не видел. Он непроизвольно подаётся вперёд и, приподняв чужую голову за подбородок, касается столь желанных губ.***
Минхо места себе не находил. Джисон не отвечал на сообщения. Перед тем, как отправиться обратно в Академию, он поговорил с преподавателем и уехал на маршрутном автобусе, лишь вскользь бросив, что нужно в больницу. Никаких подробностей и объяснений. Старший заметил, что в последнее время Хан был будто не в своей тарелке, и боялся, что это он сделал что-то не так. Очевидно, что он поехал к своему психотерапевту. Он обещал, что вернётся вечером следующего дня, но вот, время уже почти девять часов, а он так и не появился. Внутри начинало расти беспокойство. В голову лезли не самые приятные мысли. Вдруг его опять положат на лечение? — Ты чего как в воду опущенный? — спрашивает Сынмин. Минхо дергается от неожиданности. Погруженный в свои мысли, он и не заметил, как Сынмин подошёл. Он недолго смотрит на него в удивлении и вздыхает. — А ты чего у нас в общаге забыл? — Заходил к знакомому. Он мне свои старые конспекты обещал, — отвечает Сынмин, приподнимая стопку тетрадей со стола. — А у меня почему не спросил?— с небольшим укором спрашивает Минхо. — Почерк у тебя ужасный. Что есть, того не отнять. — Тебе Джисон не писал? — интересуется Минхо. Пусть это и странно, но он был даже согласен на то, чтоб младший игнорировал только его. Это лучше, чем вообще никаких вестей. — Не-а, может просто телефон в дороге сел? Не парься так. Скоро приедет. Он не позволяет себе пропускать больше необходимого. — Будем надеяться. — Кстати, меня тут в студсовет позвали в следующем году. — Хм, — Минхо задумывается, наконец-то хоть на секунду отвлекаясь от мыслей о Джисоне, — согласишься? Тебе подойдёт. — Думаю, да. А почему ты туда не вступил? — Мне обязанности старосты-то уже поперёк горла. А в студсовете еще больше мороки и бумажной волокиты. На черт мне оно сдалось? Сынмин смеется, но уже через мгновение становится серьёзнее. Он устремляется взгляд в пустоту. В тусклом освещении кухни его взгляд казался мрачное обычного. — Вы ведь близки с Хани, да? Минхо инстинктивно напрягся. Сынмин не тот, кто лезет в чужую личную жизнь, поэтому подобный вопрос из его уст был подозрителен. — К чему такой вопрос? — Ты ведь в курсе, почему именно он пропустил полгода учёбы? — Сынмин переводит взгляд на старшего. В глубине глаз читалось беспокойство. — Да. Ты это знать хочешь? — Нет, я и так в курсе. Такой ответ выбивает Минхо из колеи. Ему явно не Джисон об этом рассказал. Они были друзьями, но точно не настолько близкими, чтобы он поделился таким с Сынмином. — Я ведь видел его личное дело. Вообще доступ к тому отделу есть только у преподавателей, но... — Сынмин усмехнулся. — Так уж получилось. — Так к чему ты завёл этот разговор? — Просто подумал, что раз вы стали ближе, то было бы неправильно, если бы ты оставался в неведении. Не мое дело, конечно, но мне не нравится, когда что-то столь важное утаивается. — Ты ведь сейчас не только о ситуации Сони говоришь? — с подозрением Минхо косится на него. — Я не раскрываю чужие секреты, — растянув губы в загадочной улыбке, отвечает Сынмин. — Так что и о том, что я кому-то расскажу о Джисоне, тоже можешь не переживать. Разговор прерывает звонок. У Минхо дыхание перехватывает, когда он видит знакомое имя на экране. С облегчением, но не без доли беспокойства, он поднимает трубку. — Привет, — голос Джисона звучит спокойно и ровно, — прости, что не отвечал, сеть не ловила. Я уже подхожу к Академии. Могу зайти к тебе? — Да, конечно! — радостно восклицает Минхо. — Все хорошо? Не замёрз? — Нет, все в порядке. Скоро буду.***
Парни буквально врываются в комнату, попутно задевая нагроможденные на стуле книги и роняя их на пол. Чанбин защелкивает замок двери, не отрываясь от поцелуя. На последнюю пару он забил и решил, что очередной пропуск ему хуже не сделает. Как он мог думать об учёбе, когда рядом Чонин? Такой раскрепощённый и податливый. — Шея, — хихикает младший, когда Чанбин случайно задевает чувствительную часть тела. — Прости, — со смешком отвечает он, — забылся. — Я тебя настолько с ума свожу? Вместо ответа Чанбин лишь притягивает его еще ближе за талию. Воспоминания об их первом поцелуе с тем же самым диалогом будоражили сознание. Интересно, продолжилось бы все тогда так же, не займи Хенджин сердце Чонина раньше? Или если бы Чанбин не поддался на его провокации. Но в сожалениях о прошлом абсолютно не было смысла. Важнее всего этого то, что происходило сейчас. Чанбину сносило голову. С ума сводили не только чужой горячий язык, что так умело двигался, но и периодически ударяющий по зубам твёрдый металл. Только сейчас, целуясь, стоя на своих двоих, а не сидя то на ступенях, то на парте, он осознает, что Чонин вымахал и теперь выше него. Рукой Чанбин стягивает свой пиджак и кидает к брошенным так же неаккуратно курткам. Чонин спешит последовать за ним. Он ведёт руками по чужой груди, обводя пальцами крепкие мышцы. Чанбин уже без стеснения стонет в поцелуй. Он слишком долго ждал этого, чтобы сдерживаться. Старший хотел было подхватить Чонина под бёдрами, но тот, напирая, разворачивает его спиной к кровати. Споткнувшись, он падает на мягкий матрас. Чонин без раздумий садится на него, обрамляя губы хитрой ухмылкой. — А ты у нас инициативный, да? — смеется Чанбин, поглаживая его колени. — А ты думал, что я застенчивый ребенок? Спустя полминуты пальцы настигают пуговицы, и на пол летят и рубашки. Чанбин обводит взглядом чужой торс, останавливаясь на проколотых сосках. «Какого хрена это так сексуально?» Чонин не дает как следует насладиться видом, впиваясь губами в шею. Он ведёт языком вниз, поглаживая тёплую кожу и задевая уже ставшие чувствительными соски. Чанбин закатывает глаза от удовольствия и возбуждения. Дыхание начинало сбиваться, а желание все сильнее давить. Младший, заметив это, будто намеренно продолжил лишь дразнить. — Чонин, я уже не вывожу, — шумно выдыхая, говорит Чанбин. Он не решался взять инициативу, боясь, что сделает что-то не так, и младший снова его оттолкнёт. Поэтому, раз Чонин сам проявлял напор, позволял ему делать то, что хочет. — Не понимаю, — усмехается Чонин. — Скажи чётко, чего ты хочешь. Именно в этот момент Чанбин понимает, с кем связался. Это уже даже не хитрый лис, а дьявол воплоти. Эта чёртова ухмылка одновременно и бесила, и возбуждала. «Какого черта ты заставляешь старших краснеть?» — думает Чанбин про себя. Он не собирается идти у него на поводу. С него довольно манипуляторов. Чанбин приподнимается с кровати и вовлекает младшего в очередной горячий поцелуй. Рука ложится на чужой пах, заставляя Чонина вздрогнуть. Теперь его очередь сходить с ума. Чанбин впивается зубами в шею младшего. Пусть неосторожные прикосновения и вызывали дискомфорт с щекоткой, но когда чувствительная кожа оказалась меж чужими челюстями, Чонин непроизвольно закидывает назад голову и громко стонет. И рука, что внизу двигалась так по-хозяйски, лишь подливала масла в огонь. Становилось слишком жарко и тесно. — А ты чего хочешь? — на этот раз усмехается Чанбин, освобождая шею от укуса. Чонин смущённо смеется и утыкается в чужое плечо. — Ладно, я понял тебя, прости, — шепчет он и проводит носом по уху. — У тебя есть то, что нужно? — В тумбочке должны остаться. Чонин встаёт, на ходу стягивая остатки одежды. Он роется в тумбочке и, найдя то, что необходимо, возвращается, заодно задёрнув шторы, которые, как оказалось, были нараспашку. А они на первом этаже, к слову. В голове промелькнула мысль о том, что в следующий раз нужно быть внимательнее. Хорошо, что все еще на занятиях. Чанбин тоже снимает с себя брюки и нижнее белье, когда Чонин садится обратно на его бедра, абсолютно без стеснения выпрямляя спину и смотря прямо в глаза. Старший весь уже горел изнутри. Чонин разрывает зубами упаковку презерватива, осторожно раскатывая по чужому члену. Холодная смазка стекает с него. Он продвигается ближе, подстраиваясь и ерзая, чтобы удобнее усесться. Когда он уже прислоняется к Чанбину нужным местом, тот внезапно впивается руками в его бедра, останавливая. — Вот так без подготовки? Тебе же больно будет, — обеспокоенно тараторит он. — Не волнуйся, все под контролем, — шепчет Чонин и невесомо целует его в нос. У Чанбина из лёгких выбивает весь воздух, когда Чонин медленно насаживается на него до упора. Тяжело дыша, он кладет голову на чужую грудь. Внутри все горело и пульсировало. Чанбин осторожно приобнимает его и пытается собрать мысли в кучу. — Ты как? — осторожно спрашивает он. — В порядке, — на выдохе отвечает Чонин, — дай пару секунд... Я себя, конечно, подготовил, но я рассчитывал на меньшие размеры. — Это комплимент? — смеется Чанбин. В ответ на неуместную шутку Чонин кусает его за плечо. Спустя пару мгновений он все же садится обратно. Чанбин уже от одного этого вида кончить готов, но удерживается изо всех сил. Раскрасневшееся лицо с чёлкой, прилипшей ко лбу, идеально гармонировало с подтянутым телом младшего. Чонин начинает двигать бёдрами. Сначала медленно и осторожно, понемногу увеличивая темп. Чанбин впивается пальцами в чужие ягодицы, слегка придерживая, чтобы ноги не свело от напряжения. Спустя пару минут комната наполняется шумными шлепками и громкими стонами. Чонин, уже не в силах держаться, замедляется и ложится на старшего, тяжело дыша. Чанбин, рассмотрев это как призыв к действию, переворачивает парня на спину, осторожно укладывая на кровать. Он смотрит в томные глаза, что, казалось, смотрели сквозь него. На приоткрытые губы, застывшие в стоне, когда он снова входит. Сердцебиение отдает грохотом в ушах. Чанбин сильнее впивается короткими ногтями в кожу поддерживаемых им ног. Еще несколько грубых толчков и он замирает, запрокидывая голову назад. Сквозь звон в ушах он слышит отчётливый сдавленный стон младшего. Даже сквозь прикушенную руку, которой он прикрыл рот, было слышно, что он громче всех предыдущих. Чанбин ложится рядом и скрывает их обоих смятым в ногах одеялом. Он приобнимает Чонина, не открывая глаз. Под рукой чувствуется прохладный металл пирсинга и бешено бьющееся сердце. В этот момент ему казалось, что счастливее него точно никого нет на свете. Когда они уже отдышались, Чонин встаёт с кровати и поднимает с пола свои брюки. — Уже уходишь? — с тревогой в голосе спрашивает Чанбин. Младший показывает электронку в руках, иронично улыбаясь, и укладывается обратно. Он делает глубокую затяжку и выдыхает такой приятный сладкий пар. Теперь он понимал, почему людей после секса тянет к сигарете. Чанбин молча заимствует ее у друга и затягивается, но тут же закашливается. — Как приторно, — сквозь кашель говорит он. — Тогда верни, — Чонин выхватывает электронную сигарету обратно. Чанбин смотрит на клубы дыма под потолком. Пусть он и не был в восторге от курения младшего, это добавляло какого-то неизвестного уюта. — Так значит, — Чанбин приподнимается на локте, развернувшись к Чонину, — ты подготовился? То есть ты изначально планировал сегодня заняться сексом? — Я всегда готов, капитан, — усмехается он. — Шучу. Просто, когда мне Хани рассказал, что я ляпнул тогда не задумываясь, я на сто процентов был уверен, что ты не оставил это без внимания. Так что и сам планировал поговорить об этом. Ну, и предположил наилучший исход, — Чонин стискивает старшего в объятьях. — Он и произошёл. — Так, и как давно ты это понял? — Понятия не имею, — на секунду лицо Чонина стало серьёзнее. — Ощущение было, будто я уже давно это знал. Хоть я даже в собственных мыслях этого не проговаривал, но тогда будто все встало на свои места. У Чанбина по всей груди разливается тепло. Пару месяцев назад он не надеялся даже, что Чонин просто заговорит с ним. А сейчас они лежат в обнимку, разговаривая о чувствах. Все это казалось счастливым сном. Если это сон, то Чанбин не хочет просыпаться. — Кстати, а о твоей ориентации кто-то знает? — спрашивает Чанбин. — Ну, кроме наших. Они уже успели прибраться и сходить в душ, поэтому сейчас просто валялись в кровати. Младший позаимствовал футболку Чанбина, не желая идти до своей комнаты за сменной одеждой. Несмотря на то, что ростом он был выше, но в плечах явно уступал старшему, поэтому майка висела на нем, как спальная сорочка. — Родители давно в курсе. Рассказал им еще в начальной школе. Они на удивление спокойно отреагировали. Просили, конечно, не кричать об этом на каждом перекрёстке, чтобы лишних проблем не было, но в целом, поддержали. А у тебя? Чанбина пробивает смешок. Как только он представляет реакцию своего отца на подобную новость, перед глазами сразу всплывает его раскрасневшееся разъяренное лицо. А уж мама точно после такого неделю будет отлечиваться Корвалолом. — Нет, — Бин обреченно вздыхает, — и это одна из причин, почему я не хочу, чтобы кто-то знал, что я сын ректора. Представь, какой скандал могут раздуть. — Тогда нам нужно быть осторожнее на людях, — на лице Чонина возникает внезапный ужас. — Я же перед отъездом тебя чмокнул. Кто-то из преподов мог видеть. Чанбин улыбается и треплет младшего по волосам. Такая, хоть и совсем небольшая забота, была приятна. Но он наоборот хотел быть тем, кто заботится, а не о ком. — Не парься. Даже если и видели, я со всем разберусь. Не мог же я тебя оттолкнуть, когда ты сам ко мне полез, Нини. — Нини? — младший скорчил лицо в наигранном отвращении. — Как приторно мило. Тогда ты, — он на секунду задумался, — Бини? По комнате разносится звонкий смех. Отскакивая от стен, он будто преобразуется в какую-то странно знакомую мелодию. Мелодию, которую Чонин, кажется, уже стал забывать. Наверное, именно так счастье и звучит.