Ноябрь
— Ты слышал? — Чанбин прикрикивает на него, чтобы обратить на себя внимание. — Феликс, выходи из ступора, если не хочешь, чтоб он тут откинулся. Последняя фраза мигом выбивает воздух из лёгких Феликса. Она звоном проносится через барабанные перепонки, отражаясь эхом в голове. Он громко вдыхает, чтобы взять себя в руки, и выходит. Чанбин в это время настежь распахивает окно, впуская свежий, пусть и холодный воздух. Феликс несётся в ванную со всех ног. Он находит там какой-то глубокий таз, наспех хватает полотенце из кухни и бутылку воды со стола. А в голове, что начинала понемногу мыслить здраво, проносились бесчисленные вопросы «зачем?» и «почему?». — Я-я принёс, — запинаясь, говорит он Чанбину. — Полотенце смочи холодной водой, — отвечает Бин, возвращая только что протянутую ткань обратно в руки младшего, — у него жар начался. Тот кивает и уходит обратно на кухню, но в дверном проходе сталкивается с Сынмином, повалив его на пол. Второе столкновение за день. Стоит начать по сторонам смотреть. — Прости, я спешу, — быстро бросает Ликс другу, оставляя лежать на полу. Сынмин провожает его непонимающим взглядом и привстаёт, только сейчас обращая внимание на стонущего на кровати Хенджина. Глаза распахиваются в ужасе. Хенджин уже перестаёт сопротивляться, когда Чанбин запихивает два пальца ему в глотку. Обессиленными руками он вцепился в чужое предплечье и громко прокашлялся. Его тошнит. Чанбин осторожно поглаживает его по спине, стараясь успокоить и тихо шепчет, что все будет хорошо. Хотя сам в этом был не на сто процентов уверен. — Да что тут происходит вообще? — слышится голос Чана из коридора. — По какому поводу собрались все? А ты тут чего сидишь? — обращается он ко все еще сидящему в проходе Сынмину. Минхо, прихвативший парой лестничных пролетов ранее Джисона, перешагивает через Сынмина, абсолютно игнорируя вопросы старшего. — Я сумки Феликса и Хенджина принёс, — тихо отвечает Сынмин, — они с пар оба свалили сегодня. Чан помогает младшему подняться и наконец-то заходит в комнату, в которой уже места почти не осталось из-за набежавших отовсюду друзей. Он видит, как Минхо расстегивает рубашку на Хенджине, который в беспамятстве продолжает пялиться в потолок. Чанбин с Минхо тихо переговариваются о том, в каком он состоянии и как лучше поступить с открытым окном. — Что с ним? — тихо спрашивает Чан, но никто ему не отвечает. Кто-то занят оказанием первой помощи, кто-то слишком испуган, чтобы вообще что-то говорить. — Что с Хенджином?! — уже прикрикивает Чан, пытаясь обратить на себя внимание. — Говори тише, — уже спокойно отвечает ему Чанбин, — ему нужен покой. — Феликс, поговори с ним о чем-нибудь, — тихо просит Минхо. — Неважно, о чем. Просто не давай ему отключиться. Ликс, что продолжал держать одной рукой полотенце на чужом лбу, а другой сжимать запястье Хенджина, осторожно кивает. Он продолжал про себя отсчитывать пульс парня, и, на его радость, сердце постепенно начинало биться медленнее и спокойнее. Дыхание выравнивалось, хоть зрачки все еще были расширены, а тело периодически лихорадочно потряхивало. — Черт, — вполголоса выругивается Сынмин и начинает ходить из стороны в сторону, — это я виноват. Не надо было оставлять его одного. Не надо было ничего говорить. — Ты в курсе, почему он этой дряни наглотался? — сиплым и низким голосом интересуется Феликс. Сынмин весь бледнеет и уставляется в заплаканные глаза Феликса, боясь произнести еще хоть слово. Вдруг руку накрывает чья-то тёплая ладонь. Он переводит взгляд и видит Джисона, что изо всех сил натянуто улыбался, стараясь успокоить. Сынмин вздыхает тяжело. — Я ему рассказал, что Кейт — твоя невеста, — на выдохе отвечает он. — Он увидел вас обнимающимися в холле и припёр к стене, когда я попытался увести его. Хотелось закричать, ударить, обвинить Сынмина в таком состоянии любимого, но сил на это абсолютно не было. Да и хоть сердце хотело переложить ответственность на кого-нибудь другого, головой Феликс понимал, что сам все всем виноват. Поговори он с Хенджином сразу, ничего бы этого не было. Тихо всхлипнув, он начинает будто в бреду твердить извинения и оправдания. Даже если Хенджин не вспомнит его слова после того, как придет в себя, Феликс слишком сожалел, чтобы молчать. Чанбин уже собирается выйти из комнаты, когда его останавливает рука Чана, легшая на плечо. — Вы собрались вот так просто разойтись? — интересуется он, раздраженно взглядывая исподлобья. — Ему нужно отдохнуть, скоро придет в себя. Чонин его видел недавно, так что прошло не так много времени после того, как он принял обезболивающее. Вещества не успели еще полностью усвоиться организмом, так что быстро оклемается. — И откуда же вы с Минхо так много об этом знаете? — не унимается Чан. Минхо обводит присутствующих взглядом и тяжело вздыхает. Похоже, пора им всем прекратить врать, пока недомолвки не привели к более тяжёлым последствиям. — Пойдёмте в комнату Чанбина и Джисона, — изогнув губы в грустной улыбке, предлагает Минхо, — нам многое стоит обсудить. Феликс, звони, если ему станет хуже.***
Феликс просыпается от движения рядом с ним. Кое-как разлепив заплаканные глаза, он увидел Хенджина, севшего на кровати и склонившего голову. Он сразу же подрывается с пола, сидя на котором уснул, облокотившись на кровать любимого. — Хенджин? Как ты? Он осторожно берётся за чужую руку, но старший выдергивает ее и начинает нервно тереть о брюки. Феликс обессиленно впивается взглядом в пол. — Прости, — тихо говорит он, — за то, что не рассказал о Кейт сразу. Но, — он с надеждой поднимает глаза на Хенджина, — наша помолвка расторгнута. Так что... — Это ты ее расторг? — хриплым от пересохшего горла голосом спрашивает Хенджин. — А? Н-нет. Хенджин горько усмехается. Было больно. Желудок все еще сводило, а каждая мышца, казалось, рвётся при малейшем движении. Но это и в сравнение не шло с болью в сердце. — Я правда люблю тебя, Хенджин. Моя свадьба была запланирована уже давно. Я не думал, что встречу кого-то вроде тебя. Я не знал, что все так выйдет. Я... — Феликс тихо вздыхает. — Боялся, что если нарушу планы, что строил на будущее, то все полетит к чертям. Если ты только... — Знаешь, — перебивает его Хенджин, — а ведь это я подставил Чонина. — Что? Феликс непонимающе смотрит в глаза парня напротив, что наконец-то поднял голову и грустно улыбнулся. — Я ревновал. Думал, что он влюблён в тебя. Решил убрать его с пути. Поэтому подстроил все так, чтобы вы подумали, что он нас подставил весной. А ещё шантажировал Чанбина. И Хани собирался как-нибудь в сторону подвинуть, пока ты не признался мне в чувствах. — Это... Феликс не знал, что на это ответить. Он ожидал, что Хенджин начнет кричать на него, обвинять или даже ударит. Но к такой ответной правде он не был готов. Может, от переполняющих негативных чувств, может, от абсурдности их ситуации, но Феликс громко рассмеялся. На этот смех, близкий к истерике, Хенджин даже брови не поднял. — Да уж, мы стоим друг друга, — сквозь трясущиеся губы шепчет Ликс. — Мы ведь сможем пережить это? Наверное... Мы оба натворили достаточно, чтобы ненавидеть друг друга, но... — Давай на этом закончим. — Ты прав, — вздыхает Феликс. — Давай поговорим утром. Успокоимся и обсудим все на холодную голову. — Ты не понял, — отрезает Хенджин, изо всех сил стиснув челюсть, — я не про разговор, а про наши... отношения. У Феликса руки начали неметь, а в глазах поплыло от накатывающих слез. Он впивается рукой в чужую рубашку, желая удержать Хенджина рядом хотя бы так. — Нет. Ты не можешь так говорить, — сквозь слезы сбивчиво тараторит Феликс. — Я виноват. Я все исправлю. Я не злюсь на тебя. Я сделаю все, что захочешь, чтобы ты меня простил. Пожалуйста, не бросай меня одного! Он не может в один день лишиться сразу двух самых любимых людей в своей жизни. Феликс как никто другой боялся остаться один. Он цеплялся когда-то за женитьбу на Кейт так же, как сейчас цепляется за рубашку Хенджина. — Феликс, пожалуйста, — Хенджин зажмуривается, — хватит. Хенджин устал. Он не хотел больше страдать ни по Феликсу, ни по кому бы то ни было другому. Он слишком заигрался. Думал, что все полностью под его контролем и он может управлять всем как ему самому вздумается. Не эгоистично ли? Ведь в это время его самого водили за нос. Он не верил Феликсу. Точнее, не хотел верить. Ведь так будет проще заставить себя не думать о нем. Забыть. Возненавидеть. Запереть навсегда эти чувства, что принесли так много боли и ему, и окружающим его людям. Феликс на ватных ногах выходит из комнаты, оставляя парня и дальше сидеть в темноте. Почти наощупь он добирается в комнату друзей. Без стука он заходит, сразу же падая на кровать Чанбина и громко всхлипывая. — Феликс? — с одним приоткрытым глазом спрашивает Хан. Сразу же проснувшийся Чанбин молча подзывает его рукой. Джисон ложится рядом, наплевав на тесноту, практически вдавив Бина в стену. Парни мягко обнимают Феликса и гладят по голове, пытаясь поддержать. И без слов было понятно, что у них с Хенджином все точно не хорошо и отлично.***
— Итак, — начинает Чан, сев на стул и угрожающе скрестив руки на груди. — Выклад... Но его перебивает звук распахнувшейся двери, в которую практически влетает запыхавшийся Чонин. Ему написал Чанбин, пока они с Минхо пытались привести в чувство Хенджина. Младший не вдавался в подробности, когда написал, что только недавно видел парня живым и здоровым. Хотя, наверное, стоило сразу обратить внимание на его странное поведение и заранее забить тревогу. Может, так удалось бы избежать произошедшего. Однако вины Чонин особо не чувствовал. Он дал Хенджину то, что тот заслужил, и за его безрассудные поступки он на себя ответственность брать не собирался. — Чонин, — Чанбин сразу же подскакивает к парню, заключая в объятья. — Я в норме, — Чонин легонько улыбается. — Итак, — снова начинает Чан, когда эти двое садятся на кровать. — Выкладывайте свои карты на стол, господа. Все. И в этот раз без вранья, — он посылает многозначительный укоряющий взгляд в сторону Минхо. — Ну, мы с Чанбином... — начинает Минхо, но его тут же перебивают. — Минхо, — взор Чанбина становится в разы серьёзнее, — ты серьезно собираешься рассказать обо всем? — Да какая уже к черту разница? — усмехается он. — Все равно почти все уже в курсе. Минхо продолжает, несмотря на недовольство Бина. Рассказывает и об обезболивающем, и о том, что это все-таки они избили Кевина, и о шантаже Хенджина, и о Чонине, который оказался под огнём из-за него. Чан слушает молча, лишь иногда задавая уточняющие вопросы. Не кричит, не обвиняет. Тишина пугала даже больше. Он лишь яростно кусал изнутри щеку и переводил взгляд с одного друга на другого. — Ты выглядишь не очень-то удивлённым, — обращается он к Сынмину, когда Минхо заканчивает. — Ну, — Сынмин отводит взгляд и неловко почесывает затылок, — почти все я и так знал. Кроме факта подставы Чонина. — И откуда же? — у Чанбина глаза округляются от удивления, как и у всех присутствующих. Сынмин вздыхает. Он и вправду для человека, не ввязанного во весь этот балаган, знал слишком много. — Я с нашей англичанкой встречаюсь. — Чего?! — почти хором выкрикивают собравшиеся. — Да ей ж за тридцатку уже, — усмехается Минхо, — ну и вкусы у тебя. — Двадцать восемь, — уже серьезно добавляет Сынмин, — и вообще, не тебе мои вкусы осуждать, любитель псих... На последнем слове Сынмин осекается, сталкиваясь с взглядом Минхо, который уже сжал кулак, готовый ударить в любую секунду. Ему плевать, если кто-то разболтает еще что-то о нем, но вот о Сони подобных разговоров он прощать не был намерен. — Договаривай, — вклинивается Чан в их безмолвную перепалку. — Я в психушке лежал, — с неловкой улыбкой на лице говорит Джисон, заставляя всех перевести на себя взгляды. — Хани, что ты?.. — удивленно спрашивает Чанбин. Минхо расслабляет кулак, когда Хан осторожно берет его за руку. Он вопросительно смотрит в глаза младшего, не понимая, с чего вдруг он решил рассказать об этом. — Не волнуйся, все хорошо, — успокаивает его Джисон и обращается уже к остальным: — Ничего серьёзного уже. Просто бывают панические атаки и все такое. Так что попрошу не называть меня психом, Сынмин, — он обидчиво надувает щеки. — Не бойтесь, с ножом не нападу ни на кого. Чанбин разрывается смехом, вспоминая их давний разговор, заражая всех остальных. Минхо не может отделаться от мысли, что Джисон очарователен, даже когда злится. А еще он был чертовски горд за него. То, что он так относительно спокойно теперь может говорить о своих проблемах, явно хороший звоночек. Старший был уверен, что скоро его болезни останутся лишь неприятным воспоминанием. Единственный, кто не понимал всеобщего веселья, был Чан, который все еще сверлил взглядом Минхо и Чанбина. Он не мог поверить, что эти двое совсем недавно нагло врали ему в лицо. Пришло осознание, что на самом-то деле никто из них так и не начал доверять ему больше, чем в самом начале их знакомства. Он молча встаёт со стула и выходит из комнаты. Все оставшиеся в помещении понимали, что в ближайшее время можно даже не надеяться, что старший с ними заговорит. Следом через некоторое время уходит Сынмин. Чонин, что до этого почти ничего не говорил, берет Чанбина за руку. — Слушай, мне тоже нужно сказать тебе кое-что важное, — осторожно начинает он. — Та-а-ак, у меня там тесто на печенье стоит, — выпаливает Минхо и тянет Джисона за собой из комнаты, — пошли займёмся выпечкой, а потом чаю попьём. — Чай? Печенье? — недоумевает Хан, но покорно плетётся за старшим, — я не умею печь... Когда дверь за ними захлопывается, Чанбин заметно напрягается. У него не было особых догадок по поводу разговора, но интонация младшего немного пугала своей серьёзностью. — Я тебя слушаю, — Чанбин нервно сглатывает. — Перед тем как наглотаться обезболивающего, Хенджин заходил ко мне. Он выглядел полностью разбитым. Как я потом понял, из-за невесты Феликса. И в общем, — он вздохнул собираясь с силами, — он меня поцеловал. Чанбин смотрит Чонину в глаза и медленно кивает, пытаясь обработать сказанное. Он начинает жалеть о том, что не оставил Хенджина помирать. — Хорошо. То есть нихрена не хорошо, но я тебя понял. А ты? Он не навредил тебе? — с надеждой поднимает взгляд Чанбин. — Я, — Чонин замялся на секунду, — не смог сопротивляться. Понимаешь, я так долго представлял этот момент, что просто потерял контроль. Но потом мне стало так мерзко, что я его обматерил и выгнал. Старший облегченно смеется. Он уже было испугался, что за этим последовало и что-то большее, но, на его удачу, самообладание Чонина оказалось сильнее такового у Хенджина. — Иди сюда, — Бин заключает его в объятья. — Я рад, что ты рассказал. И что оттолкнул его тоже рад. Не переживай. Я больше не допущу такого поведения с его стороны. — Я уже говорил, что ты самый потрясающий? — со смешком говорит Чонин, зарываясь носом в чужую шею. — Кажется, да. Но я не против услышать это еще раз.***
Декабрь
— Ликси-и-и, — нахально улыбаясь, парень хватает Феликса за подбородок, разворачивая к себе его лицо, — ну чего ты такой хмурый? Мы же просто хотим дать тебе немного любви. Наверное, одиноко одному без хахаля. Еще двое позади задорно смеются и поддакивают. С момента расставания с Хенджином слухи об этом разлетелись по всей Академии, и домогательства, которых Феликсу удавалось избегать все это время, снова вернулись. Обычно, он старался не ходить в одиночку, а если и натыкался на этих парней, то ему удавалось кое-как слинять. Но сейчас не получилось. Его заперли в пустом туалете и повалили на землю одним точным ударом в живот. Феликс хватается рукой за чужое запястье, сжимающее его волосы. Но рука с подбородка передвигается на горло, с силой сжимая. — Да пошёл ты, — выплевывает Феликс хрипло. — По-хорошему не понимаешь, да? Звонкий звук пощёчины отражается от кафельных стен. Больно. И мерзко. Феликс хочет закричать. Позвать на помощь, наплевав наконец-то на гордость, но чужие пальцы на шее впиваются все сильнее, не давая даже вздохнуть. Из глаз начинают течь слезы от бессилия. Хочется, чтобы Хенджин ворвался, как тогда, и спас. Но надеяться на это было глупо. Феликс зажмуривается, когда его рубашку без сожалений разрывают. — Да, они здесь, пожалуйста, быстрее! — слышится крик сквозь звон в ушах. — Блядь, — захват на шее слабеет, — с дороги, мелочь! Феликс громко откашливается и не без усилий открывает глаза. Перед ним склонился Чонин, испуганно осматривающий тело в синяках. Он помогает присесть и поправляет волосы на голове Ликса. — Ты как? — тихо спрашивает Чонин, заглядывая в глаза. — Бывало и лучше, — усмехается Феликс, — а они... — Испугались и свалили. Подумали, что я кого-то из преподавателей позвал. Они же идиоты. Не в курсе, видимо, что все уже разошлись. Чонин снимает свой пиджак и накидывает на чужие плечи. Пиджак Феликса порезанный валялся где-то в углу рядом с растормошенной сумкой. — Слушай, это ведь не первый раз происходит? — осторожно спрашивает Чонин. — Может, стоит рассказать кому-то? — Я сам разберусь. — Да я вижу, как ты разбираешься, — психует Чонин. — Нет ничего страшного в том, чтобы попросить помощи. Уверен, кто-нибудь из преподов точно сможет поставить их на место. Если не им, то расскажи хотя бы Хенд... — Нет! — наотрез отказывается Феликс. — Ему вообще ничего обо мне не говори. Чонин провожает его обреченным взглядом. Он наблюдает за Феликсом, собирающим вырванные из альбома страницы, который подарил Хенджин. Феликс постоянно носил его с собой, как какое-то сокровище. Чонин бы не удивился, узнав, что и спит он с ним. — Госпожа Ан. — Что? — удивленно оборачивается Феликс. — Преподавательница английского, с которой Сынмин встречается. Ей точно можно доверять. И Чанбин, он ведь сын ректора. Их отчисление не станет проблемой. Просто дай нам помочь. Феликс сжимает выпавшую из альбома фотографию в руках. Одна из немногих, где они с Хенджином вместе. Он до последнего надеялся, что Хенджин заметит его синяки. Что Хенджин поможет ему и все станет как прежде. Но, судя по всему, тому уже действительно было на него плевать.***
Ноябрь
— Привет, — Хенджин осторожно пробирается через проем двери на холодный воздух балкона. Чонин оборачивается и, даже не удивляясь, усмехается. — Таки не помер, — язвит он. — Что, смерти моей желаешь? — наигранно обижается Хенджин. Он достает из пачки сигарету, кое-как не уронив из-за дрожи в руках, и встаёт рядом. Глубоко затянувшись, он выдыхает едкий дым. Хенджин посильнее кутается в куртку. Было по-утреннему морозно. Скоро точно выпадет первый снег. — Что у нас на этаже забыл? — незаинтересованно спрашивает Чонин. — Хотел извиниться. — Пф, — младший не сдерживает саркастичного смешка. — Что, с прошлых извинений раны затянулись, решил новых нахватать? Хенджин стыдливо опускает голову. — Нет, сейчас я действительно хочу извиниться. За все. Знаю, что оно тебе уже не нужно, но... прости. Можешь язвить, сколько хочешь, если тебе от этого будет легче. — На мое прощение можешь даже не рассчитывать, — тихо отвечает Чонин, — но... спасибо. Я рад, что ты осознал свои косяки. Может, ты не так уж безнадёжен. Феликс хорошо на тебя влияет все-таки. Хенджин сжимает в руках пачку сигарет. От одного только его упоминания сердце протыкали будто тысячи игл. Пусть он казался со стороны хладнокровным, но внутри бушевал ураган, состоящий преимущественно из отчаяния и сожалений. — Кстати о нем, — говорит старший, — у меня будет просьба. Чонин заинтересованно поднимает брови. Он с самого начала предполагал, что Хенджин сюда не ради одних лишь извинений заявился. — Ты не против поменяться комнатами? — А? — младший удивлённо распахивает глаза. — Я только недавно с соседом начал нормально общаться. С чего вдруг? — Мы с Феликсом расстались. Я буду рад, если ты приглядишь за ним. Он... не очень радостно это воспринял. Не укладывалось в голове, как Хенджин, что так много дел наворотил, ради того, чтобы быть с Феликсом, вот так от этого отказывается. Но Чонин не стал лезть в чужую душу. Он лишь молча кивнул и вышел с балкона.