***
— рассказывай, - обращается тэхен к намджуну, влетая в кабинет и бросив куда-то свое пальто, засучивая попутно рукава рубашки и наливая себе кофе. джун, ничуть не удивленный, собирает в кучку бумаги и кладет всю кипу на стол следователю. тэхен спешно делает глоток и тут же берется за изучение документов. — мин соль а. задушена предположительно предметом, напоминающим леску. очевидные следы насилия. зацепок, - намджун разводит руками, — как и всегда. — она жена какого-то там пианиста? - нервно уточняет тэхен, постукивая пальцем по столешнице и взволнованно прикусывая губу. руководитель лишь кивает, нахмурившись. — да, она жена пианиста мин гымдже. он был известен в узких кругах, но живых концертов никогда не давал, поэтому мы не можем сказать, как он выглядит. какой-то детальной информации по нему тоже немного, знаем лишь, что он прекратил сочинять пять лет назад, о его местоположении ничего не известно. — кредитки? банковские операции? - нетерпеливо уточняет следователь, зачесывая пятерней волосы назад, — почему опять пять лет назад, - шепчет тэхен, разглядывая фотоотчет с места убийства. джун снова лишь отрицательно качает головой. ответов на вопросы тэхена сейчас нет ни у кого. — ничего, тэхен. совсем ничего. голяк, - джун встает и нервно расхаживает по комнате, — полный ноль. ни зацепок, ни отпечатков. ни-че-го. — хорошо, - тэ выдыхает и отпивает кофе, тут же шикнув от ожога. следователь падает в кресло, сложив пальцы в замок и прикрывая глаза, — намджун, давай пройдемся по профайлингу, подумаем, может, мы увидим что-то? может, мы чего-то не заметили? — тэхен, - говорит старший устало, — мы уже сто раз составляли его предполагаемый психологический профиль, и что оно нам дало? ровным счетом целое ничего, вау, - нервно усмехается ким-старший, отпивая кофе из чашки тэхена. — намджун, - вторит тэ миролюбиво, без сил поднимая глаза на начальника и переходя на глухой шепот, — послушай, я тут за несколько часов пережил столько, сколько не переживают люди за всю жизнь, просто… - тэхен опускает голову и ерошит волосы, — давай попытаемся, ладно? джун смотрит с презрением и любопытством, но, как всегда, лишних вопросов не задает. он молча берет одну папку в руки, вторую протягивая тэхену, который тут же откидывается на спинку кресла и внимательно изучает написанное. — итак… - откашливается намджун. — шадоу, очевидно, одинокий человек, - начинает тэхен, — не работающий, или часто меняющий место работы. он методичен, организован, скорее всего, следит за новостями. у нас на него нет улик, и мы не можем его поймать уже пять лет. он беспощаден и не собирается останавливаться, он будет убивать и дальше, и, вероятнее всего, в ближайшее время будет что-то еще, - тэхен задумывается и цокает ручкой, намджун молча с ним соглашается, — но ключевое, он оставляет клавиши. он дает нам опознавательные знаки, чтобы мы понимали, какая жертва его, а какая с ним не связана. это похоже на какую-то игру, но мы не знаем правил, намджун. — да, и что-то мне подсказывает, что вся загвоздка, - джун кидает дело на стол и выдыхает, — в этих клавишах. что-то в этом очень важное. что-то сокровенное для него. может, он ненавидит пианистов? — зачем кому-то убивать жену пианиста, если можно в этом случае убить его самого? - тэ хмурится, глядя на свежие снимки убитой мин соль а. — тут что-то не то, намджун, мотива нет. да, он предположительно уничтожил старое пианино, а еще у нас есть пианино на кинбурне, которое тоже как-то связано… - бормочет тэхен. — но все его жертвы — женщины от 17-ти до 35-ти лет, задушены и изнасилованы. многие из них веревками, - ким перебирает снимки, попутно делая заметки, взяв эту привычку от брата, — или еще каким-то образом. — тебя только это смущает? - хмыкает джун, разглядывая фото, которые тэхен передает ему. — нет, не только, - серьезно отвечает следователь, — посмотри, намджун, первые жертвы исключительно проститутки и танцовщицы, - тэхен перебирает несколько листков. — весь первый год он убивал только женщин, так скажем, легкого поведения. - джун хмыкает, но не отвечает, — он мог считать, что убивает тех, кто жизни не достоин, как все жертвы. — ненависть к женщинам? - хмурится старший, пристально глядя на тэхена. — и чувство власти от того, что ты можешь вершить судьбы неугодных. он, вероятно, возомнил себя богом, который может остаться безнаказанным, потому и творит все, что хочет, - угрюмо отвечает тэ, понимая, что по существу, все пять лет оно так и выходит. — но взгляни сюда, вот эта женщина, ким сохён, она не проститутка, она была одета, в отличие от остальных, и задушена как будто случайно. потом была мин соль а, тоже будто случайная жертва. его методичность в какой-то момент дала сбой, он начал убивать случайных девушек, часто молодых, как будто в нем проснулась какая-то ненасытность, это просто убийство ради убийства. - тэхен протягивает несколько листков один за одним начальнику. намджун внимательно вглядывается и вчитывается. — знаешь, тэхен, а ты прав, - говорит он тихо. — они все больные, - кидает тэхен ручку на столешницу, — у него явно какая-то навязчивая зацикленность, раз он убивал только проституток. может, его мать была такой? - многозначительно поднимает бровь ким, — домашнее насилие со стороны любовников, детская травма или еще что похлеще, и вот, что мы имеем на выходе. раз его методичность дала сбой, нужно еще раз все проверить, не знаю, что-то случится, намджун, рано или поздно, - тэ затихает, — рано или поздно… — о, отлично, что все в сборе, - забегает в кабинет хосок, ненарочно хлопнув дверью, отчего намджун невольно дергается, поймав заодно чувство дежавю, ибо капитан чон далеко не первый за сегодняшний день, кто так бесцеремонно врывается в небольшой кабинет, да так, что все аккуратно разложенные бумаги и отчетность взметаются в воздух, приводя кима-старшего почти в бешенство от такой бесцеремонности. — я принес результаты анализов из лаборатории, вот, - хоби протягивает документацию и отчетность намджуну и тэхену, — полюбуйтесь. — это не леска, - почти неслышно произносит следователь, взяв листки и бегло читая текст, тут же понимая, куда идет дело. тэхен осматривает заключение и уверенно выдает, — он задушил ее не леской. — точно, - кивает чон, — это не какая-то там леска, более того, это не леска, это какая-то медная обмотка, как проволока. — опечатки пальцев? - уточняет джун, уже подсознательно догадываясь, каким будет ответ на вопрос. — ты издеваешься сейчас? - усмехается в ответ хосок. — он слишком внимателен. ни о каких уликах и опечатках речи быть не может. — а я не думаю, - тихо говорит тэхен из угла, все еще внимательно разглядывая снимки и не поддаваясь всеобщей панике. намджун хмурится, хосок тревожно оборачивается, вообще удивленный тому факту, что после всего пережитого тэхен решился работать на полном серьезе. — это не просто медная проволока. посмотрите на структуру. медь лишь снаружи, внутри у нее сердцевина, и, судя по всему, металлическая. — и что? - спрашивает хоби, осторожно подходя ближе к тэхену. эти выводы ему вообще ничего не говорят. тэ медленно оборачивается, смеряя взглядом коллег и прерывисто выдыхая, нахмурив брови. — я почти уверен, что это струна, - тревожно выдыхает тэ. — вроде как… у гитары? - давит нервный смешок намджун, неверяще хлопая глазами. — да, вроде того. или как у фортепиано, - тише добавляет ким. — у фортепиано есть струны? - усмехается хоби, поставив руки на пояс, на что тэхен смеряет его таким взглядом, что чон тут же замолкает и отворачивается. — разумеется, хоби, иначе каким образом ты слышишь звуки? - внезапно резонирующе громко говорит тэ, — правда, за это отвечают не только струны, но и молоточки, которые о них ударяются, резонансная дека, что делается обычно из ценных пород ели, обычно из горной, что произрастает не ниже 1000 м над уровнем моря. когда дека, склеенная с рипками и штегом, дозревает и достигает определенной степени напряжения, ее ставят в опорную раму, потом подключают чугунную… — тэхен, познания о строении пианино очень ценная информация, но сейчас невовремя. - встревает джун, потирая глаза, — струны. почему именно фортепианные? — в фортепиано обычно есть два вида струн: гладкие из высокоуглеролистой стали и обвитые канителью, которые, в свою очередь, могут быть цельными, то есть монолитными, или металлическими многожильными с сердечником. обмотка обычно делается из алюминия, серебра, или меди, как в нашем случае. она утяжеляет струну, понижает ее вибрацию, при этом не уменьшая гибкость. так как длина струны около 120 см, то это, вероятно, профессиональное студийное фортепиано. рояль исключается, так как длина инструмента по стандартам должна быть не меньше 180, чаще — больше, наша же струна короче и под размеры рояля не подходит, но она длиннее, чем у гитары. - тэхен пожимает плечами в жесте, мол, выводы делайте сами. намджун с хосоком переглядываются, не зная, что сказать и ответить на это. — нам все еще это ничего не дает, - на выдохе говорит намджун, нарушая повисшую тишину в комнате, с отвращением и усталостью бросив на стол всю кипу бумаг. — откуда ты вообще все это знаешь, - хмурится хоби, отпивая чай. тэхен полон загадок, и сейчас это не просто интересно, это настораживает и по-настоящему пугает. — это дает нам все, - встревает тэхен, нагоняя джуна и дергая его за плечо, пытаясь развернуть к себе, — шадоу прекрасно осведомлен в музыкальной области, - тараторит ким, — скорее всего, он и сам музыкант. у нас убитая жена пианиста, задушенная струной из фортепиано. а что, если убийца ее муж? его никто не видел, мало кто знал его в лицо, этот гымдже мог быть кем угодно. бытовая ссора на фоне ревности или что-то ещё, это объясняет, почему она не раздета, он просто вспылил, и вся его методичность вышла из строя. — тэхен, - устало выдыхает намджун, все-таки оборачиваясь, — это все пустые предположения, не имеющие никакой вещественной подоплеки. что дальше? даже если он ее убил, господи, даже если он и есть серийник, ты ничего не знаешь ни о нем, ни о ней, эти предположения — как тыкать палкой в небо или искать иголку в стоге сена. как ты будешь это им всем объяснять и доказывать? думаешь, тебе поверят на честное слово? ты профессионал, - цедит намджун, — вот и будь профессионалом, а не гадалкой. — я делаю хотя бы что-то, - повышает тон тэ, злобно выдыхая, — я не сижу на месте целыми днями, и думаю об этом деле каждую чертову секунду, строю предположения в надежде, что они выведут меня на какую-то толковую мысль, потому что лучше накидать сто безумных идей, чем не подумать вообще ни о чем, в то время, пока вы предпочитаете преспокойно жить своими жизнями, - тэхен демонстративно тыкает на импровизированную доску, — это не у вас умер брат, и не от вас зависит решение проблемы пятилетней давности. — не преувеличивай свою значимость, - прикрывая глаза спокойно говорит намджун, выдергивая плечо из чужих пальцев, — ты всего лишь следователь, тэхен. возможно, хороший и талантливый, но сейчас ты ведешь себя не профессионально. займись делом и приходи, когда будут факты. тэхен сощуривает глаза, прикусывая внутреннюю часть губы и пропуская мимо тревожные взгляды хосока. — это ты, намджун, ведешь себя не профессионально, - так тихо говорит тэхен, что это звучит почти жутко, — у тебя выдался плохой день, ты весь такой из себя злой, - намджун стискивает зубы, но тэ не обращает на это никакого внимания и продолжает, — и сейчас ты вместо того, чтобы направить свою энергию на работу, сесть и подумать вместе, срываешь свою злость на мне, упрекая при этом в непрофессионализме меня, - тэхен отходит и спокойно берет свое черное пальто, прихватывая кипу бумаг. — мне все равно, уволишь ты меня или не уволишь, я буду делать то, что должен, и твое решение никак не повлияет. дело не в том, что я хочу с тобой ругаться, а в том, что ты неправ, обесценивая чужой труд. тэхен выпивает уже остывший кофе напоследок и уверенно идет к выходу в совершенной тишине. — вот и ты, намджун, - говорит тэ в дверях, — прекрати быть неженкой и стань профессионалом. хосок с тяжелым выдохом смотрит на закрытую дверь и натыкается взглядом на старшего, что, кажется, находится в полном недоумении. — какая муха его укусила? - хмурится джун, подходя к своему рабочему месту и без сил падая в кресло. — а тебя? - не отстает хосок, подкатывая стул и присаживаясь напротив старшего, — накинулся на тэхена с какими-то глупыми обвинениями. раньше тебя не смущало, когда тэ начинал рассуждать вслух, а тут вдруг ты взъелся ядом. намджун, тебе нельзя сейчас его терять. — пусть делает, что хочет. нам это правда никак капитально не помогает. в чем я неправ? - джун лишь устало отмахивается. — прости, дружище, - хосок миролюбиво похлопывает старшего по плечу, точно так же, как тэхен днем, — но тэхен здесь прав. дело дрянь, приятель, ты перегнул, а тэхен вообще-то подал тебе годную мысль. возможно, у него уже был какой-то план по дальнейшим действиям, которые мы должны предпринять, и я бьюсь об заклад, что он перерывает сейчас архивы в поисках информации. тебе бы тоже не помешало. хоби встает и накидывает плащ, застегивая пуговицы и завязывая пояс потуже. — куда ты? - устало спрашивает джун с тяжелым выдохом. — за кофе, - спокойно отвечает чон, — и да, джун, не мне, конечно, тебе давать советы, но тебе бы научиться слышать, что до тебя пытаются донести люди, потерявшие память, которые и так стараются на пределе своих возможностей. намджун, излишне погруженный в себя, не сразу понимает, что до него пытается донести хосок, но в какой-то момент обрывок про потерю памяти въедается старшему в голову. джун хмурится и поднимает глаза, промаргиваясь и приходя в себя, но в кабинете уже, ожидаемо, никого нет.***
тэхен отпирает ключом квартиру, ожидаемо сталкиваясь с темнотой и пустотой. два любимых спутника и два любимых друга, которых тэхен, впрочем, уже успел сотню раз возненавидеть. ирония лишь в том, что лишь темнота и пустота остаются рядом с кимом, когда больше никого рядом нет, и как бы тэхен не пытался от них отвязаться, они будто прицепились намертво, хватая своими костлявыми черными пальцами за шею и намеренно лишая воздуха. квартира, как обычно, вылизана до блеска, чонгука, как обычно, в доме нет. тэхену снова от этого тошно. конечно, тэ предполагал, что в помещении ничего не поменяется за такой небольшой промежуток времени, но есть вещи, к которым нельзя привыкнуть, например, к этой изживающей духоте. в помещении находиться невыносимо, поэтому несмотря на то, что уже наступила зима, тэхен одним движением не без удовольствия распахивает дверь балкона, пуская внутрь порывы холодного зимнего ветра, подставляя лицо и, наконец, выдыхая с облегчением. тэхену безумно нравится это ощущение. холод, пробирающий до костей, всегда пахнет свободой. так же пахнет зимнее море и туман на краю света, вернее, как выяснилось, эта местность имеет название, вполне себе даже такое официальное. бичи-хед. тэхен на какое-то мгновение утопает в хороводе снежинок, с какой-то радостью впуская этот вихрь в квартиру, которую он все еще не может назвать своей. ему нравится этот мокрый, до ужаса леденящий снег, налипающий на легкий тюль, который от тяжести перестает трепыхаться, словно потяжелевшие крылья бабочки, которая все еще пытается отчаянно бороться за единственный день своей жизни. промокшая почти насквозь одежда напоминает тот сон, когда пальто тэхена точно так же намокло на той скале от снега. слишком все это реально. настолько, что жутко. тэхен ежится и закрывает балкон, тяжело выдыхая и изо всех сил сожмуривая глаза до разноцветных точек и бегающих пятен. ему нужно всего мгновение, чтобы прийти в себя и сорваться в их комнату с чонгуком. тэ распахивает дверь, и видит там все ту же чистоту, отупляющую и удушающую. — да не может быть, - с надеждой шепчет тэ, подрываясь и перерывая все тумбочки и шкафчики, но сердце тэхена подсказывает в учащённом ритме, что там ничего нет. отчаявшись, тэхен падает камнем на кровать без сил, глядя куда-то в одну точку, не находя в себе силы даже моргнуть. тэ истерично усмехается, подавив вырывающийся смешок, грозящийся разразиться очередной истерикой. — что же я, - грустно шепчет он сам себе, — я все это в самом деле выдумал, и никакого чонгука рядом со мной не было? - тэхен опускает голову и прикусывает со всей силы губу, тут же чувствуя, как та начала кровоточить. говорят, этот жест показывает скрытое желание причинить себе боль, что ж, отлично, еще этого не хватало. — мне правда ничего не остается, кроме как вспомнить все? тэхен, будто ведомый, как цепляющаяся за последнюю надежду мать, каждое утро встречающая в морском порту корабль с единственной мыслью увидеть там своего пропавшего без вести сына, идет к шкафу, медленно со скрипом его отворяя и находя там, почти на самом дне, чёрную толстовку. тэхен почти со слезами смотрит на нее, улыбаясь и чувствуя неимоверное облегчение. это была толстовка чонгука. совершенно точно. тэхен берет потрепанную старую вещь в руки и обнимает, крепко прижимая ее к груди. — вот видите, - тихо говорит тэ, зарываясь носом в ткань с улыбкой, — я не сумасшедший. я не придумал все это. это не чушь и не выдумка моего мозга. тэхена сейчас даже не волнует тот факт, что чонгук ему изменил и ушел, оставив после себя одну несчастную старую кофту, важно лишь то, что чонгук и в самом деле был, и то, что знает тэхен, это, черт возьми, правда, и оно реально. тэ смотрит на толстовку и не понимает, почему плывет перед глазами, то ли потому, что он и в самом деле расплакался от облегчения, то ли просто от сильной сонливости. — юнги, давай уже спать, - бубнит тэхен, укладываясь поудобнее на живот и подкладывая ладони под лоб, включая какое-то видео на фон, чтобы было проще уснуть. удивительно, но это всегда работало. — нам вставать совсем рано, а спать осталось совсем ничего. — ты завтра пойдешь со мной? - юнги наваливается на кима, отчего тот невольно кряхтит в попытках перевернуться, но все тщетно. — юнги, ты тяжелый, - недовольно ругается тэ, чувствуя, как ему сдавливает легкие, — слезь с меня, пока я не задохнулся. — тэхен, она же девушка, сходи со мной, пожалуйста. ты же понимаешь, как это важно для меня. - юнги говорит почти на ухо младшему, отчего у того бегут мурашки по позвоночнику. тэ так пытается держаться изо всех сил, чтобы не нарушать эту дистанцию, но старший будто только и делает, что без конца провоцирует его. — юнги, - тэхен выдыхает и все-таки переворачивается, тут же натыкаясь на внимательно-жалобный взгляд старшего. — ты же будешь не наедине с ней, ничего страшного в этом нет, в моем присутствии нет никакой необходимости. - миролюбивее произносит тэхен, касаясь чужой щеки кончиками пальцев в ободряющем жесте. юнги улыбается, накрывая чужую руку своей. — пожалуйста, прошу тебя, мне очень нужно твое присутствие рядом. я волнуюсь, мы не виделись много лет, ты же понимаешь, - глухо шепчет мин, и тэхен точно знает, что это искренне настолько, что отказать ему просто невозможно. — хорошо, - тэхен сдается и выдыхает, — хорошо, я с тобой схожу, хотя это ваши семейные дела, и я не понимаю, почему я должен там присутствовать. — потому что ты тоже моя семья, - юнги утыкается лбом в чужой и прикрывает глаза. тэхен чувствует, как сбивчиво он дышит, оказавшись вдруг так близко. тэхен совершенно растерян, он старается дышать ровно и спокойно, чувствуя, как замирает старший над ним и коротко прерывисто выдыхает. тэхен примерно понимает, к чему все идет, по крайней мере, хочет верить, что интуиция его не подводит. и все же тэхену невыносимо страшно, вдруг он снова накручивает и ошибается, вдруг он что-то сделает, а юнги воспримет это за шутку или что-то совсем пойдёт капитально не так, и тэхен одним поступком разрушит совершенно все. тэ не уверен, что готов пожертвовать отношениями, которые так долго и трепетно выстраивались, не готов к тому, чтобы эта точка невозврата наступила именно вот так, именно после такого нелепого разговора, и именно, черт возьми, сейчас. тэхен ничего не делает, не отстраняется, не делает ни одного движения навстречу, он вообще боится пошевелиться, терзаясь мыслями, что малейший его жест может быть понят неправильно. тэхен пытается расслабиться и поймать то редкое мгновение близости, кажущееся до жути интимным и откровенным, ведь такое бывает по-настоящему редко, хотя до какого-то момента о таких вещах и речи быть не могло до того самого вечера, пока они не сели смотреть фильм. тэхен, по правде, невероятно любит, когда юнги становится таким нежным, почти ласковым, несмотря на то, что эту сторону старший показал ему совсем недавно, отчего тэхен лишь больше благодарен, будто ему доверили нечто очень важное и сокровенное, то, что могут увидеть не все. и очень благодарен юнги за то, что он не боится быть таким. все это такое новое и непривычное, что с жадности хочется еще до той степени, пока не захлебнешься и не утонешь в этом с головой. и, боже мой, тэхен признается себе, что он чертов самоубийца, потому что хочет увязнуть в этом, как в зыбучих песках, ей богу, если умирать, то только так и непременно с самой счастливой улыбкой на лице. тэхен просто наслаждается и купается в этой нежности, как истосковавшийся цветок зимой по весеннему теплу и солнцу, погребенный под слоем снега. тэхен чувствует в какое-то мгновение, как юнги перестает дышать, и легко касается его верхней губы своими, скорее осторожно и невесомо пробуя, тут же прерывисто выдыхая и отстраняясь. тэ замирает всего на секунду, мягко оглаживая чужую скулу костяшками пальцев, чувствуя короткую улыбку юнги в ответ на это движение. сердце старшего отбивает чечетку, не иначе, кажется, смущая этим самого юнги. тэ точно знает, что ему не показалось и не почудилось, юнги и в самом деле сделал это, и это простое осознание заставляет тэхена так по-глупому широко улыбнуться. — что? - шепотом спрашивает мин, не открывая глаз и прерывисто коротко выдохнув, так и не сумев совладать со своим сердцебиением. тэхен ничего не говорит, он берет лицо старшего в свои большие ладони и тянет на себя, разрываясь от желания прижать его покрепче и не спугнуть одновременно, потому что по ощущениям для юнги это тоже все впервые, и тэхен никак не хочет быть напористым, навязчивым и, тем более, не хочет все испортить. он заставляет себя до ломоты в пальцах быть мягче, разжимает их, сосредоточиваясь на том, чтобы остались лишь невесомые прикосновения к волосам, не более, и осторожные касания теплых губ в просьбе приоткрыть рот, на что старший молча соглашается и уступает. у юнги теплые губы, мягкие, целовать их приятно, и тэхену даже не хочется сейчас жадничать, впиваться или кусать их, доходя до какого-то порога страсти, ему хочется нежности, отдачи, поселить чувство уверенности и спокойствия в этом человеке, неважно, что под этим понимает юнги и зачем ему это все надо. для тэхена важно лишь то, что юнги нужен ему. тэ пытается донести эту простую мысль, искренне веря, что юнги все понимает и слышит. и когда юнги легко проводит мягкой поверхностью языка по чужой нижней губе, заставив тэхена вздрогнуть и обнять мина сильнее в следующий же миг, тэ верит, что старший и правда все понимает без слов. тэ чувствует себя невероятно счастливым, он прикрывает глаза, зарываясь пальцами в вихры на макушке и с упоением вдыхает, оставляя мягкий долгий поцелуй на виске, будучи уверенным, что он может это сделать. юнги утыкается ему в плечо и улыбается. — мне нравится твоя кофта, ты знаешь? - мягко говорит тэхен, поглаживая юнги по спине и очерчивая подушечками лопатки. — да? - старший приподнимается, нежно целуя младшего в кончик носа, — тогда забирай в память обо мне. будешь с ней спать и вспоминать меня. тэхен промаргивается и озирается по сторонам, пытаясь увидеть хоть что-то, но тут же понимает, что не может из-за слез, что катятся градом из его глаз. он падает на пол, роняя черную толстовку, и сгибается пополам, всхлипывая. — почему вспоминать тебя каждый раз — это как сгорать заживо? просыпаться на выжженной траве и снова сгорать, - тэхен накрывает лицо ладонями и гулко всхлипывает. звук отдается эхом от пустых стен, — забери все это с собой, юнги! тэ привстает, чтобы уже швырнуть черную толстовку куда-то подальше от себя, но в последний момент замирает, видя вмятины на ткани от собственных пальцев. он сдается и отползает к стенке, сидя там бесконечное количество времени до тех пор, пока кладбище секунд не становится давяще ощутимым. тэхен не берется надеть эту кофту, ему страшно от мысли, что он может почувствовать, насколько это будет ощутимо и реально, что он еще вспомнит. это все еще сложно и морально тяжело, будто смотреть кино про себя, никак не имея шанса сопоставить себя реального с тем, что на экране в главной роли. тэхен смотрит на черный кусок ткани стеклянными глазами и не может осознать, что все это время он носил не толстовку чонгука, и пахла она не чонгуком, и напоминала ему не чонгука. это все принадлежало совсем другому человеку. мин юнги. — тонкий лед дорог еще вчера казался каплями, так и я сегодня оказался чьим-то льдом, - шепчет тэ, вставая и пошатываясь, оставляя черный кусок ткани лежать мертвым грузом в комнате. тэ надевает пальто, наспех застегиваясь и накидывая шарф, и выходит из квартиры, снова оставив ее безжизненно пустой и темной.