Из патриотического сочинения неизвестного автора. «Красные Легионы: сущность бытия, цель жизни»
Климэнд.
Материк Зантар.
Империя Кровогорья.
Княжество Джейстен.
Туманный Горы.
7 Эра. 210 год от прибытия Олрида Старого.
Князь Джейстена, сюзерен Мира-на-Аноре и Верховный Лорд Тира — Рэнольд Мейнголд, стоял на богатом балконе дворца, высеченного на утёсе. Не многие ведут осаду как драконы, даже сами крылатые ящеры строят изощрённые военные планы, используя свои преимущества только в самый крайний момент. Как когда-то сказал один из Мейстландов, и если память не обманывает князя, это был легендарный Брайс: «Великие планы обычно приводят в очень печальное положение». Рэнольд глядел на собственное княжество, на огромные толпы людей, шагающих по улицам, и разум его содрогался лишь от одной мысли: «Он их не спасёт» Да, это было так. Князь был не в силах помочь собственному народу. Он — Рэнольд, сын Эренгара Длиннорукого, шурин Чёрного Грифона Стонн’Касселов, был беспомощен. Над Джейстеном сгущались чёрные тучи, и Рэнольд хмуро вгляделся в западный горизонт. Там, в Штормовом Океане, поднимался туман Завесы, откуда по преданиям явился сам Олрид Старый со своим флотом. Он дал начало двум семьям и Рэнольд по праву, как и Орин, считался потомком древнего мореплавателя. В минуты сомнения, похожие на то время, что он проводил на этом балконе, князь Джейстена думал о великих делах, о том, что останется после него и каким его запомнят. Но сейчас было не время для раздумья. Нужно было действовать. Выпустив воздух из груди, он расправил плечи. Голоса в голове твердили ему о войне, о том, что каждый вокруг него предатель, но пока Верховный Лорд Тира мог править своим разумом. Вскоре долгий, тёмный сон завладеет им. Рэнольд успел предпринять всё необходимое, оставалось лишь ждать. Как же страшно было отдавать свою судьбу в руки неизвестности и почти сгоревшей надежды! — Мой господин? — верный Гамельтон де Каманрон стоял чуть поодаль от князя. Облачёный в чешуйчатый доспех, он представлял собой человека не высокого роста, юркого, с коротким клинком для особых заданий. Он мог быть разведчиком или шпионом, но традиция как святой устой княжества, сделала из него генерала легиона. Слишком мало времени. Слишком много дел. И Рэнольд оказался во власти тьмы так рано. Её младшая сестра, Катерина, отбыла в Мир-на-Аноре. Там она будет в относительной безопасности. Там ей ничего не будет угрожать. — Пусть легионы соберут людей. В городе и в крепости никто не должен остаться. — — Никто кроме вас, господин. — Заметил генерал. Князь устало вгляделся в городскую толпу. С такой высоты они были лишь возней, чем-то несущественным, хотя такими они не являлись. Они исправно платили налоги, и земли Джейстена их руками поднимались с колен. Сейчас же он, сюзерен Ласточки, должен был изгнать горожан и дворян. Он должен был спасти их. — Я останусь на троне. И в жизни и в смерти. Как это сделал мой прадед, как его прадед до него. — Силы покидали Рэнольда. Ему некогда было спорить с Каманроном. Оба они прошлись по длинным коридорам дворца, обрамлёнными золотыми и серебряными арками, синими гобеленами с символикой ласточки и барса. Шли они недолго, проходя мимо портретов княжеских семей. Рэнольду на миг почудилось, что вот-вот они выпрыгнут из своих картин, чтобы заколоть его, обвинить в том, что долга своего он сдержать не сумел. Но они застыли, вглядываясь в мимо проходящих, словно желая дать совет. Рэнольду бы пригодился совет. Дворец был покинут в спешке. Опустевшие комнаты, как это выглядело на первый взгляд, словно были оставлены ранним утром, когда их хозяева спешили на завтрак. Увы, вглядываясь тщательней, можно было понять, что из просторных и богатых комнат, где утеплённые витражи остались единственной дорогой вещью посреди разрухи, бардака и холодных стен, не осталось живой души. Рэнольд гордо взошёл на Золотой Трон Джейстена. Камнарон, откланявшись, оставил князя одного, позволив ему принять уготовленную судьбу. Вынув боевой меч из ножен, что покоились у трона, он вгляделся в своё отражение, блеснувшее на стали. Глаза, каре-голубого оттенка, покрылись темнотой и князь, почувствовав струю кровь, стекающей из его носа, стянул с головы венец, взъерошил волосы и откинулся на спинку неудобного монаршего трона. Тьма окутала князя. Тьма завладела Джейстеном.***
Третья Эра.
297 год от прибытия Олрида Старого.
Неран зажмурился, когда вновь услышал её крик. Клинок в руке неприятно загудел, предвкушая битву. Буквально на секунду Император Объеденного Кровогорья заставил себя вспомнить всё, до мельчайших подробностей.Вот он идёт по дворцу. За руку его держит Юма. Она прекрасно знает, что выхода нет, а он колеблется.
Крик разрывает ночную тишину. Нет. Кричит не Юмкара. Неран прижимает её еле тёплое тело к себе и качается, сидя в луже крови. Он что есть сил пытается молчать, пытается просто лить слёзы, но больше он терпеть не может. Он кричит, качаясь на полу, обхватив тело жены. Клинок всякий раз оказывается в его руке, как только он произносит её имя. Но с каждым убитым врагом что-то отделяет их друг от друга всё дальше. Чем больше сил он впитывает, тем больше теряет то, что люди называют человечностью. Он уже не гордится своим детьми и не робеет за них, и не злиться. Для него есть лишь жажда крови тех, кто был повинен в смерти Юмы. Железный привкус на губах заставляет его вести себя не как император. Он — Владыка драконов. Всех крылатых и бескрылых. Неран страшится. Стоя на горе, откуда он должен будет повести своё войско, он медлит. Ему нужно вспомнить. Юма зовёт его за собой. Клинок гудит в руке, готовый отдать силу своему владельцу. Дионора и Сомтэра ждут своего брата. Ждут и верят в то, что им не придётся усмирять безумца. — Прости меня, Юмкарана. — Шепчет он сквозь слёзы. Шепчет, поглаживая волосы окровавленной рукой. Юма его не слышит. Она уже там. План сработал. Он создал оружие, способное низвергнуть драконов. Он, Первый Император Кровогорья, сделал первый шаг к Войне с Тьмой. Он обеспечил потомка ключом к победе, заплатив слишком высокую цену.***
Дуратхар Нем’Лур украдкой поглядывает на Мирану. Он старается не встречаться с материнским взглядом. Всё что угодно, только не эти глаза, полные недовольства, разочарования и презрения. Лучше вновь сгореть на костре, быть закопанным заживо, да что там говорить? Ему было бы намного лучше стравить каких-нибудь лордов или простых мещан, нежели стоять посреди горной тропы, ожидая прихода сестры. Адэонесса Дейфир всегда опаздывала. — Будешь сверлить меня взглядом? — Мирана язвит. Пытается заставить его шипеть змеем. Дуратхар чётко знает, он не поддастся такой банальной провокации. Сын лишь молчит, вглядываясь с горной высоты в низины. Озеро Ока отсюда кажется таким мелким, таким незначительным. Лужица! Но Великий Змей знает, что озеро намного глубже и больше. Сейчас ему следует просто успокоиться и подождать. — Она решила всё устроить без нас? Наверное, моя дочурка не подумала, что паренька немного смутить её откровенная манера в одежде. Если уж она решила сделать его своим избранником, то пусть сделает его таковым и в постели… — Дуратхар молчит. Даже мать не смеет так оскорблять родную дочь. Мирана сидит на камне. Феникс не чувствует холода. Она сама-то одета в донельзя тонкое платье! Он ждёт. Верит в то, что сестра приструнит надоевшую ему Мирану. — Кто бы говорил. Забери ты тело девчонки, то наверняка бы не отказалась от Наследника на своей груди. А может быть и ниже… — Мирана смотрит на него и злится, ненавидит. Он раскусил её. Конечно, он же Змей Обмана! — Как всегда. Вам бы только об избранниках и думать. — И всё же, кое в чём Мирана оказалась права. Адэонесса пришла в прекрасном одеянии. Такая ткань позволяла разглядеть много чего: от стройных ножек до ключицы и лебединой шеи. Дуратхар рад её видеть. Сестра его как море — беспокойна и устойчива. А вот мать подобна огню — греет, обжигая. — Зачем ты Призвал нас? —Ппроцедила Мирана сквозь зубы. Дуратхар помедлил. Вобрав горный воздух в грудь, он еле слышно прохрипел что-то неразборчивое. — За тем, что Тай-Фер…. — — Он твой отец. Ты знаешь его имя. — Мирана вскакивает на ноги и трясётся от ярости. — Отец мертв. — сын лишь холодно бросает это разгневанной богине-матери, это злит её ещё больше. Это заставляет её дышать так часто, что кажется, сердце, непривыкшее к божественной силе вот-вот разорвётся. — Скверна уничтожила его. Скверна, порождённая нами. — Дуратхар продолжал подначивать Мирану. Ему нужно было разозлить мать на столько, чтобы та впала в неописуемое бешенство. Однако Феникс молчала, лишь вглядываясь в глаз нерадивого сына. — Хватит — холодный как снег голос Адэонессы привёл их в чувства. Заставил их вспомнить, что некогда они были семьёй. Да, Дуратхар и забыл, каково это, быть сыном вечно молодой матери. — Мы уже пытались. Мы наделили трёх смертных нашей силой и они справились. Дали миру время, теперь они либо склоняться перед нами, либо умрут. — Мирана гордо подняла голову. Она забыла, что они бросили смертных, что драконы пришли к ним и защитили их род. — У нас не было человека с драконьей кровью в жилах и на нашей стороне не было Царя Рассвета. И тем более, у нас не было человека, в котором бы объединилась эти два качества. — Дуратхар еле заметно кивнул сестре, когда мать надменно отвернулась. План должен был сработать. — Такую силу сложно контролировать. Он не излечит Аэрона… — — Мы не собираемся его лечить. Тогда он был богом, а теперь он лишь всеразрушающая сила с остаточной памятью! — Змей вскинул руками, и Мирана вполоборота развернулась, чтобы поглядеть, вложив в это весь свой гнев. — Мы не можем больше править ими. Теперь всё зависит от Него. Мы отреклись от них, породили демонов. Либо сейчас мы попытаемся сделать всё, чтобы Тьма не смогла овладеть Им, либо погибнем. — Адэонесса воззвала к матери и та, подойдя к дочери, провела рукой по её чёрной пряди волос, выбившейся вперед. Дуратхар отвернулся. Если всё пойдёт так как надо, то у них будет шанс. Уж потом они рассудят, был ли это шанс на искупление и спасение или шанс вернуть былое величие.***
Темнота резонировала. Азгорон, прозванный Первым из Предателей, встал на одно колено, склонив голову перед еле различимым силуэтом человек, из глазниц и рта которого лился красный огонь. Позади командира Лордов Тьмы, генералов Ненасытного, в такой же позе склонились Харгодор, Тень Предателя и Лами, Та, что забирает. Двое из них потерпели неудачу в Дейн-Педе. Рог Алкирион не был осквернён. Эред и его спутники не были уничтожены. Господин Чёрных Душ был недоволен. Он шагал между своими подчинёнными, силуэт приобретал всё более отчётливый вид мужчины в длинном пальто чёрного цвета, явно тирского покроя. Позади всех стоял Бальзархорн. Тот-кто-ещё-человек. К нему претензий не было. Хотя, из всех слуг Тай-Фера он первым попадал под сомнения в верности. Всё же он не до конца поддержал его во время Войны с Тенью, когда пал Валь Арт Талрэза. Но так получилось, что именно он не напортачил с заданием. Он нашёл одну из четырёх Зениц Господства. В руках силуэта вращалась средних размеров стеклянная сфера с потоками тёмной энергии и чего-то необъяснимого, что было подвластно только Царю Заката и самому Тай-Феру. Стекло её был потёртым, в грязных царапинах. Но что-то внутри мутного сосуда двигалось хаотично и беспорядочно, тут же изменяя свою траекторию по чёткому пути, врезаясь в непроницаемые стенки сферы. Как говорил сам Бальзархорн, Зеница Мглы была спрятана у них под носом. Там где искать не станут. Под это описание подходили тысячи и тысячи мест, но хитрец молчал. Лами дрожала. Пусть об этой ей никто не скажет, но сейчас она была похожа на ягненка, и каждый её шепоток был похож на блеяние в мольбе. Харгодор дрожал вовсе не от страха, то был гнев, гнев на врагов и на господина, хотя, последнее, он скрывал очень тщательно. Тай-Фер положил руку на макушку Азгорона. Лорд Тьмы застыл и даже не смел дышать. — Твои успехи в Ангвире радуют меня, Азгорон. Однако тебе следует поторопиться с захватом эльфийской короны, иначе тебя будет ждать такой же исход. — Тогда Господствующий над Мглой вытянул руку тыльной стороной по направлению к Харгодору, еле слышно шепча: — Твой гнев по отношению к Эреду понятен нам всем, Тень Предателя. Но то, как ты его направляешь — недопустимо. Нельзя позволить Царю Рассвета учиться на ошибках, сломать такого как он — недостаточно. Тебе придётся ответить за ошибку, и тебе Лами, тоже. — после этих слов, начался сущий кошмар. Темнота завертелась вихрем, и преобразовалась в сталактиты, подобные копьям. Дождь из острых как бритва орудий пытки обрушился на двух лордов. Какое-то время они молчали, терпели. Но дальше они лишь кричали, не в силах сдерживать боль. Как стрелы, потоки темноты ворвались в тела, изнутри искажая их и без того осквернённую сущность. Так продолжалось ещё несколько минут. Азгорон был спокоен. Он не подведёт своего господина.