Игрушка для убийцы

Тусклый свет падал на её силуэт, мрачными тенями подчёркивая изгибы тела. Пустой взгляд терялся в отражении, а тонкие руки безвольно повисли вдоль туловища. Аня чуть склонила голову, наблюдая за своими движениями в поверхности зеркала: они были вялыми, неживыми. В этот вечер она надела самое броское бельё из нового гардероба — красное ажурное. Изысканное плетение подчёркивало гладкость кожи и стройность тела, создавая ощущение тонкости и невесомости, а яркий цвет добавлял образу смелости. Только смелость эта была криком отчаяния. Девушка распустила шелковые волосы, встряхнув головой, и вновь посмотрела на своё отражение. — Выгляжу как шлюха, — с нескрываемым отвращением произнесла она. Рука уверенно потянулась к кнопке вызова, и Аня несколько раз нажала на неё до упора. Чтоб уж наверняка. Дубровская расправила плечи, выпрямила спину и выжидающе встала ровно напротив двери. На бледном лице не было ни одной эмоции, кроме холодного равнодушия. Не было даже привычного страха. Не прошло и пяти минут, как Разумовский пришёл. Он заявился на её порог с всё тем же запахом гари и чего-то спиртного. Прищуренные жёлтые глаза в полумраке казались тёплового медового оттенка, только от этого взгляд приятнее не становился, всё такой же презренный и надменный. Аня рефлекторно отступила, но лишь на пару шагов, чтобы позволить рыжему войти. И он спокойно зашёл вглубь комнаты, предусмотрительно закрывая двери. Птица молча осмотрел девушку. Оценив её соблазнительный образ, он лишь равнодушно ухмыльнулся. Дубровская же продолжала упорно смотреть в его глаза, почти не моргая, но парень издевающе молчал и не предпринимал никаких попыток даже просто подойди к ней. Это сбивало с толку, путало мысли, но девушка не сдавалась. — Вот, — она взмахнула руками, выбивая из груди воздух. — Я совершенно беззащитная и вся для тебя! Её охрипший голос перерос в истошный зов, которым она пыталась донести непонятно что и непонятно кому. Разумовский её стараний не оценил. На лице его мелькнула недобрая улыбка. Он на секунду прикрыл глаза, мотнув головой, а затем снова распахнул веки, и его взгляд стал ещё более холодным и пронзительным. — Ну, чего такой неуверенный?! — не унималась Аня. — Делай, что хочешь: бей, трахай, унижай! Тебе ведь только это и нужно. Птица резко шагнул вперёд, опасно приблизившись к девушке. Та замолчала, но продолжала с немым вызовом глядеть на него. Несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга: она с ненавистью, а он с презрением. — Сделай уже, что тебе надо, — сквозь зубы прошипела шатенка. — Я хотя бы буду знать, что торчу здесь не просто так! Птица замахнулся, чтобы ударить Дубровскую, она моментально зажмурилась, готовясь к удару, но его не последовало. Вместо ожидаемой пощёчины, он болезненно надавил на её плечо, насильно опуская вниз. Аня сдавленно шикнула, вынужденно падая на колени. Голые ноги глухо ударились о пол, но шатенка тут же горделиво подняла голову. Разумовский возвышался над ней, смотря сверху вниз и от этого взгляда девушке становилось не по себе. Она сейчас была совсем беспомощной, стоя на коленях перед ним. А он насмехался, нарочно не сводя медовых глаз. — Сделаю... — парень пригнулся, нависнув над ней. Ему нужно было увидеть страх в её глазах, но она стойко держалась, не выдавая свои эмоции. — Всё сделаю, но не по твоей прихоти. Только когда я захочу этого сам. Его голос приглушённый, томный и угрожающий вызывал у Ани табун неконтролируемых мурашек, и она уже не понимала истинную причину их появления. Она неосознанно перевела взгляд на его ширинку: если он сейчас к ней потянется, ей придётся попрощаться со своими принципами не только на словах, но и на деле. Грязные мысли об этом заставили Дубровскую машинально дёрнутся назад, но Разумовский, заметив её «самовольство», схватил её за подбородок. — Что, уже самой не терпится? — его смешок звучит пошло, что идеально вливается в общую атмосферу. Она в ответ пытается отрицающе мотнуть головой, но парень лишь усиливает хватку своих цепких пальцев. Ему её ответ и не нужен. — Но я ещё не наигрался, — продолжил Птица, криво усмехнувшись. — Так что заканчивай свой цирк. Рыжеволосый убрал руку и вытянулся по струнке. Аня опустила голову, пряча потерянный взгляд где-то на полу. Разумовский, как назло, уходить не собирался. Он спокойно обошёл девушку и вальяжно развалился на её постели, подложив под голову руки. Дубровская отчётливо услышала скрип прогнувшейся под чужим весом кровати и, обернувшись, коротко посмотрела на парня. Разумовский расслабленно лежал, его абсолютно безмятежное лицо обрисовывалось неуместно лёгкой улыбкой, а взгляд был устремлён в потолок. Интересно, о чём он сейчас думает? В голову ему она залезть не могла, хотя сейчас, как никогда сильно, хотелось. Чтобы просто узнать, что у него на уме, ведь по сей день это оставалось загадкой. Тем не менее, Ане надоело сидеть в таком виде, да ещё и на полу, поэтому она тихо поднялась и подошла к шкафу. Накинув на себя атласный синий халат, девушка почувствовала себя комфортнее и также беззвучно присела на пуфик. Птица повернул голову, осматривая шатенку, которая сейчас выглядела как «бедный родственник» из дешёвых мелодрам. — Ну, чего такая неуверенная?! — Птица спародировал её же реплику. — Приляг рядышком. Дубровская брезгливо сморщилась. — Слишком много приказываешь, — пробурчала она. — Слишком много выделываешься, — тут же среагировал он. Аня тихо вздохнула, скрывая раздражение. Она больше не тряслась от страха при одном только виде Разумовского, но по-прежнему относилась к его требованиям с осторожностью. Контрасты его поведения сбивали с толку, и ей, ничего не оставалось, кроме как смириться. Но для девушки смириться — не значит полностью принять. Разумовский снова похлопал по свободному месту рядом с собой. «Точно собачку зазывает» — невесело пронеслось в голове Ани, но она всё же неуверенно прилегла, настороженно подкатившись к самому краю, чтоб уж держаться подальше от «рыжего чёрта». Как бы не пыталась Дубровская расслабиться, рядом с этим человеком у неё это получалось плохо. Но она вдруг задумалась о том, что с таким Разумовским ей менее дискомфортно. Это звучало крайне неправильно, учитывая то, как он относился к ней, но к желтоглазому можно приспособиться, потому что его поведение более предсказуемо: он просто конченый человек.Тут и думать нечего. А вот когда на пороге появляется Серёженька, Аня напрягается сильнее. Он гораздо спокойнее, мягкий и неловкий... И вроде бы это девушке только на руку, ведь можно было использовать его ради своей выгоды, но слишком уж рисковый ход. Внутренняя чуйка подсказывала, что за его мягкостью может скрываться что-то ещё более опасное. Правда это, или же просто выдумки бурного сознания — она не знала. Хотелось бы выяснить, да желания продолжать жить становилось всё меньше и меньше. Только серое тоскливое существование, в котором всё теряет былое значение. Дубровская задумчиво глядела в пустоту, уйдя глубоко в свои мысли, и даже не заметила, как Разумовский с интересом всматривался в её профиль. Позже она всё же ощутила на себе этот тяжёлый взгляд и рефлекторно повернула голову. — Почему ты такой еб... — девушка запнулась, нахмурив брови. — ...Странный? В ответ Птица глухо засмеялся, блаженно прикрыв глаза. Аня искренне не понимала, в чём причина смеха, потому что для неё этот вопрос был важен. — Следи за языком — это, во-первых, — приглушённо произнёс он. — А во-вторых, я каждый день борюсь с этим нытиком, который портит мне все планы. Это та-ак утомительно... — Ничего не понимаю, — вздохнула она, вновь переводя взгляд на потолок. — И не поймёшь. Ане стало ещё более некомфортно. Она резко села спиной к парню, свесив ноги с кровати. Разумовский лишь усмехнулся, наблюдая за её реакцией. — У тебя диагноз, да? — неожиданно начала она. — Раздвоение личности, биполярка... Я в этом не разбираюсь, но ты точно болен, так ведь?! Дубровская посмотрела на Птицу через плечо и нервно улыбнулась. Её глаза нездорово блестели, отражая свет тусклого бра. — Все эти научные термины и объяснения это... Так примитивно. Мне не нравится, — легкомысленно отозвался он, пожав плечами. — Я — единственная надежда на справедливость в этом прогнившем коррупцией городе. — Не-ет... — протянула шатенка, завертев головой. — Ты просто ненормальный! Улыбка на её лице казалась истеричной, уголки губ периодично задёргались в неврозе. Разумовский, заметив это, улыбнулся в ответ, но более искренне и спокойно. Его эта ситуация забавляла. — Видела бы ты своё лицо, — хмыкнул он, поднимаясь с постели. — Кто ещё из нас ненормальный. Рыжеволосый медленно обошёл кровать и встал перед девушкой. Она подняла на него туманный взгляд с всё той же улыбкой, и случайно поймала себя на порочной мысли о том, что Птица сейчас выглядел очень... притягательно. Его широкие плечи обрамлялись тяжёлой тенью, пряди непослушных волос спадали на лицо на отточенное лицо, а прищурый медовый взгляд горел похотью. Аня мысленно выругалась, пытаясь отогнать неуместные мысли, но это было не так уж и просто. Разумовский присел рядом с девушкой на корточки. Его ладони легли на её оголённые бёдра, мучительно медленно поглаживая. Дубровская вздрогнула от неожиданных прикосновений, но продолжала поддерживать зрительный контакт с парнем. Он потянулся вперёд, заставляя её лечь на спину, а затем навалился сверху. Она чувствовала его горячее дыхание на своей коже, отчего воздух вокруг становился тяжелее. Птица бесцеремонно прильнул к губам Ани, и она машинально ответила, впуская его язык в свой рот. Его движения были наглыми, властными. Разумовский то до боли покусывал её губы, то вновь проникал внутрь влажным языком. Девушка быстро подалась манящему искушению, ведь любое действие Птицы вызывало бурю эмоций, будто его руки, губы, взгляд — всё было самым сладким и отравляющим сознание ядом. Она неосознанно потянулась к его шее, но парень мгновенно перехватил её руки, с силой прижав их к кровати над головой девушки. Он также неожиданно прервал поцелуй, вызывая у Ани разочарованный вздох. — Правило первое: не прикасаться ко мне без моего разрешения, — прошептал Разумовский, резко поднимаясь с постели. Дубровская сжала челюсти и зажмурила глаза, стараясь привести мысли в порядок. Хотелось послать парня куда подальше с его дурацкий играми, а вместе с ними и забыть о собственных принципах. Но Птица просто ушёл, оставив девушку в прострации. Как только дверь за ним захлопнулась, шатенка недовольно взвыла, прикрыв ладонями лицо. Щёки горели, а внизу живота изнывал собравшийся узел возбуждения. Чувство вины за собственное бессилие мешалось с разгоревшимся диким желанием. Сознание девушки кричало о том, что это неправильно, но тело жаждало чужого тепла. Аня горько усмехнулась, подумав о том, что это в ней уже зарождается вторая личность. Тёмная и порочная.