Игрушка для убийцы

«Тебе срочно нужно вернуться в Амстердам» — эти слова эхом отдавались в сознании Ани. Казалось бы, ей можно порадоваться такой новости. У неё наконец появилась возможность вернуться домой, вновь обрести положенную свободу. Она ведь совсем рядом, стоит только сделать этот шаг — и Дубровская снова станет жить прежней жизнью. Но есть ли шанс влиться ту в колею? Аня сомневалась в этом. Её в Амстердаме ведь никто не ждёт, последний друг — и тот наверняка забыл о существовании простой трудолюбивой изобретательницы. С кабинета Разумовского шатенка вышла со скандалом. Попытка убедить Серёжу уступить место Птице с треском провалилась. Аня сначала с пеной у рта доказывала, что так будет лучше, потом слёзно молила о том, что ей нужно поговорить именно с его тёмной личностью, но в итоге довела и себя, и парня до отвратительного состояния. Она увидела, сколько боли и страха затаилось в серо-голубых глазах Сергея, когда он умоляюще крикнул только одно — «прекрати». В его голосе и взгляде читалось всё, что ему пришлось пережить. Разумовский до последнего сопротивлялся, и девушка быстро отступила. Видеть, как страдает рыжеволосый было невыносимым. Но ещё больнее было осознавать, что она сама довела его до истерики, заведомо зная, что у парня и так есть куча ментальных проблем. Дубровская взглянула на время. Неизвестность пугала, ожидание убивало. Она нервно расхаживала по комнате, в жалких попытках успокоиться, но всё напрасно. Совесть то и дело погрызывала изнутри, заставляя и без того тревожное сердце стучать быстрее. С того момента, как Аня выбежала из кабинета, буквально бросив Серёжу в расшатанном состоянии, прошло уже больше пяти часов. И уже больше пяти часов она не может найти себе место. Время от времени шатенка бросалась к кнопке, но так и не осмелилась её нажать. Одна часть сознания твердила, что не надо сейчас соваться к парню, ему нужно успокоиться и остыть. Другая же часть, напротив, просила вызваться на помощь Серёже. Пока что Аня больше склонялась к первому варианту, но с каждой секундой это решение казалось ей неправильным. Внутри всё трепетало от волнения и сомнений... Их было много, очень много, и всё об одном — возвращение домой. Дубровская уже не была уверена, что сама хочет вернуться домой. Понятие «дом» как-то плавно ускользнуло от неё, и не было теперь у Ани такого места, которое она могла бы с точностью назвать домом. А уход от Разумовского заведомо сулил пугающую неизвестность. Голова уже кружилась то ли от бесконечной ходьбы из стороны в сторону, то ли от тяжёлых мыслей, который давили на виски. Это вынудило девушку наконец-таки сесть на край кровати, обессиленно спрятав лицо в дрожащих ладонях. Внезапно открывшаяся дверь заставила шатенку вздрогнуть и резко обернуться в сторону выхода. На пороге стоял он — тот, кого Аня желала видеть больше всего. Всё в парне осталось прежним: и беспорядочно уложенные волосы, и чуть помятая белая рубашка, расстёгнутая на несколько первых пуговиц. Только туманный взгляд желтоватых глаз теперь полон уверенности, а те былые испуг и тревожность бесследно исчезли. — Птица..? — ни то удивлённо, ни то радостно произнесла Дубровская. Называть Разумовского так было чем-то непривычным и странным и для неё, и для него. Но рыжеволосый виду не подал и, как ни в чём не бывало, махнул рукой. — Пойдём со мной, куколка, — тихо, но уверенно сказал он. Девушка с недоверием посмотрела на парня. От его тяжёлого и в то же время чарующего взгляда внутри что-то ёкнуло, заставляя Аню инстинктивно послушаться указанию Птицы. Разумовский еле заметно усмехнулся, подмечая про себя, что Дубровская стала гораздо более покладистой. Он, взяв шатенку за запястье, повёл её по знакомому обоим пути прямо к его просторному кабинету. Аня задумчиво поджала губы, настороженно оглядываясь. Капля сомнения всё ещё плескалась на дне сознания, но она всё же не решалась задать парню наводящий вопрос, поэтому молча плелась за ним. Напряжение сопровождало голубоглазую до тех пор, пока они не вошли в кабинет. За окном небо уже заливалось алым закатом, где-то вдали виднелись родные живописные многоэтажки, а внизу шумел суетливый город. Девушка заметила начатую бутылку шампанского и одинокий бокал, стоявший на журнальном столике — это всё, что изменилось после её утреннего визита. Разумовский отпустил её запястье, на котором теперь краснели следы его пальцев, и вальяжно уселся на диван. — Чего как не родная? — прыснул рыжий, делая несколько глотков алкоголя прямо из бутылки. — Пора привыкнуть, что это теперь и твой дом тоже. Наш дом. Аня улыбнулась уголками губ, но поспешила спрятать свои эмоции, которые так рьяно бушевали внутри. Она сделала несколько неуверенных шагов вперёд и беззвучно села рядом с парнем. Он быстро наполнил бокал и любезно предложил его девушке. Шатенка благодарно кивнула и сразу же прильнула к игристому, чтобы смочить пересохшее от волнения горло. Птица внимательно, с почти нездоровым интересом, рассматривал Аню, а затем, дождавшись, когда она поставит на стол опустевший бокал, притянул её к себе в объятия. Его рука с непривычной нежностью поглаживала её предплечье, и девушка, снова поддавшись желаниям, осторожно положила голову на его широкое надёжное плечо. Напряжение стремительно растворилось, сменяясь на ощущение невиданного спокойствия. — Ты у меня, оказывается, способная девочка, — начал Разумовский, прижимая шатенку ещё ближе. — У тебя ведь утром почти получилось вызволить меня из тени. Мне осталось лишь немного дожать и всё — эта Тряпка сдалась. Дубровская чуть нахмурилась. Двойственные чувства вновь зарезались где-то в глубине души, но они быстро утихли, стоило лишь ей лишь вспомнить, что Птица снова рядом. Ане с каждым разом было сложнее убеждать себя в том, что он ей безразличен. Она уже нуждалась в нём и физически, и морально. Обманывать саму себя оказалось бессмысленно. — Это навсегда? — с детской наивностью спросила девушка, глядя куда-то в пустоту. Птица беззлобно усмехнулся. Его рука скользнула ниже и теперь крепко сжимала её талию. — Я дам ему последнюю попытку реабилитироваться, — размеренно ответил он. — Если добровольно отступит — мы формально станем одним целым, а по факту — я наконец завладею этим телом. — А если не отступит? Аня задрала голову так, чтобы видеть лицо Птицы. Он тут же поймал её испуганный сомнениями взгляд и лениво улыбнулся. — Итог тот же. Под гипнозом его жёлто-медовых глаз Дубровской казалось, что она забыла, как дышать. Этот хитрый прищур и самоуверенная улыбка определённо сводили с ума, пробуждали бабочек внутри. — Что ты будешь делать дальше? — с осторожностью поинтересовалась шатенка. Разумовский будто ожидал этого вопроса, поэтому таинственно улыбнулся, переводя взгляд в пустоту перед собой. — Я вылечу этот город, — хрипло произнёс он. — Избавлю его от всех присосавшихся паразитов, качающих жизненные соки. Они исчезнут в очистительном пламени... И я наконец восстановлю справедливость. В его глазах Аня увидела знакомый нездоровый огонёк, но он уже не пугал её. Напротив, восхищал, хоть и сама девушка всё ещё пыталась мысленно отрицать это. Она и не поняла, когда мотивы серийного убийцы стали близки ей и когда больной маньяк стал её отдушиной. Это пугало и в то же время манило. — А что будет... с нами? — её голос предательски дрогнул. Птица вновь посмотрел на шатенку, но ей от этого взгляда стало не по себе. Она вдруг осознала, что зря задала этот вопрос, но время не вернуть, сказанного не забыть — придётся смириться с последствиями. Парень шумно вздохнул, и ей показалось, что даже с явным раздражением. Аня заметно напряглась, но ещё больше съёжилась, когда Разумовский отодвинул её от себя и сам поднялся с места, на ходу делая очередной глоток шампанского. Он взглянул на девушку сверху вниз и неоднозначно кивнул в сторону окна. — Встань. Хрипотца в его голосе теперь звучало не столь соблазнительно, сколько устрашающе. Но на самом деле это было не больше, чем её паранойя. В тоне Птицы не изменилось ничего. Аня покорно встала и подошла к окну, куда медленно вёл её рыжеволосый. Он встал позади, положив тяжёлые ладони на её хрупкие плечи. Она попыталась унять дрожь, но парень, заметив её страх, склонился над ней, оставив смазанный поцелуй на отточенной линии лица. — Посмотри на этот город, — прошептал Разумовский, опаляя своим горячим дыханием нежную кожу девушки. — Он прекрасен, не правда ли? Аня неловко кивнула, напряжённо всматриваясь в завораживающий пейзаж за панорамным окном. — Прекрасен, — всё, что смогла выдавить из себя она. Руки Птицы проскользили вниз по рукам девушки. Он взял её чуть дрожащие ладони в свои и будто продемонстрировал их перед шатенкой. Она хмуро посмотрела на раскрытые ладони. — И он весь в наших руках, — тихо, но с явным удовольствием добавил он. Дубровская начала понимать, к чему он клонит. Если сначала она внушала себе, что никакого прямого отношения к ряду жестоких убийств не имеет, то теперь уже не могла отрицать очевидного. Она взялась за разработку костюма, она прекрасно знала личность Чумного доктора и при большом желании могла бы сдать его полиции при первой же возможности, но осознанно не стала этого делать. Она — соучастница. — В наших руках... — словно в трансе молвила Аня. — Да, куколка, — Птица зарылся лицом в её шелковистые волосы, вдыхая аромат цитрусового шампуня, который он сам ей когда-то купил. — И мы станем спасением этого города. Вместе доведём этот прогнивший мир до совершенства. — И будем вместе как Бонни и Клайд? — невесело усмехнулась шатенка. — Даже лучше. Аня обернулась, тут же угодив в крепкие объятия Птицы. Он притянул её за талию, уверенно взглянув в голубые глаза, и, выдержав секундную паузу, словно гипнотизирующе сказал: — Ты ведь поможешь мне? — Помогу, — согласно закачала головой Дубровская, бросив все попытки сопротивления. — А ты ведь не бросишь меня? Сопротивление осталось позади, она добровольно проиграла в битве против самой себя. Странно, неоправданно, неправильно — Аня понимала, но думать об этом уже не хотела. Она осознанно бросилась в тёмный омут с головой. — Тряпка напугал тебя своим утренним заявлением? — приторно-сладко протянул Птица, на что девушка кивнула. — Не переживай. Его слова — пустота. Они ничего не значат, гораздо важнее действия. А действую здесь только я. — Я не хочу терять тебя, — на автомате заявила Дубровская, медленно утопая в его глазах. — И даже не хочешь вернуться домой? — фальшиво улыбнулся парень, играя на её чувствах, которые теперь полностью принадлежали ему. — Мой дом теперь здесь. Разумовский широко улыбнулся. Он победил. И несмотря на то, что это было предсказуемо, ему стало неожиданно приятно ощутить этот сладкий привкус собственного превосходства. Эта игра на чужих чувствах приносила удовольствие не меньше, чем «чистка» города. Только вот такого вида развлечение оставило след и на его окаменелом сердце. — Не бросай меня, — прошептала Аня, уткнувшись в размеренно вздымающуюся грудь Разумовского. Он словно вытягивал из неё силы и энергию. Но без него она и вовсе не чувствовала себя живой. К удивлению девушки, Птица не оттолкнул её. Наоборот, он решительно прижал её к себе, одаривая своим драгоценным теплом. Его пальцы ласково поглаживали её спину, а торжествующий взгляд был направлен на необычайно красивую картину Боттичелли. Объятия Разумовского дарили Ане мнимые силы, отчего ей казалось, что рядом с ним она вновь становится всесильной. И мир вокруг постепенно набирал краски.