Дотянуться до мечты

      Пребывание Эрвина в госпитале затянулось всего на две с половиной недели. Его здоровый организм справлялся с заживлением раны на животе, и вскоре Смит почувствовал себя гораздо лучше, несмотря даже на то, что сильно похудел. Летти редко отходила от него, в свободное время забегал Уилл, тётушку Аннет они решили не беспокоить, а потому та, ничего не зная о ранении племянника, ни разу не заглянула. Приходили и его товарищи из Разведкорпуса. Иногда в дверях появлялось язвительное лицо Жака, справлявшегося о его здоровье. Словом, все навещали Эрвина, и он был даже рад такому вниманию и заботе.       А в день выписки к нему вошёл Шадис и принёс неутешительные новости:       — Кадетский корпус в этом году не смогут набрать из-за нехватки финансирования, так что тебе придётся поберечь своих солдат: потери ты не восполнишь никем, как планировал.       — Этого и следовало ожидать. Печально, что уж говорить, — задумчиво сказал Эрвин, нервно крутя кольцо на пальце, чтобы чем-то занять ослабевшие руки. — Кризис. Денег едва хватает на пропитание, в то время как тот же Закклай тратит на всякие прихоти куда больше, чем обычная семья, вынужденная перебраться в Подземный город, на еду. И рыба у него на обед, и мясо с кровью (но оно уже заканчивается). Жена и дочь в шелках ходят, колье носят. Он Летти на день рождения подарил кольцо, которое стоит столько же, сколько… сколько весь мой дом. Что за расточительство! А любовницу Геральда видел? Платье-то не хуже, чем мантия короля. И у Пиксиса вино тоже не самое дешёвое.       — Ты сегодня груб и желчен, командор, — скривился Шадис, язвительно усмехнувшись на последнем слове. — Обиделся, что твоё имущество отдали под благотворительность? Я читал об этом.       — Нет же! Ты не понимаешь, Кит. Я опечален: те, кто в состоянии что-то изменить, не делают этого. Наверное, это единственное, что я могу сказать. — И Эрвин вонзил острый взгляд в совсем исхудавшую фигуру Шадиса.       Мундир без эмблемы висел на нём, глаза глубоко впали в ямы глазниц, вкруг которых расползлись мелкими трещинами морщины, волосы совсем покинули его круглую голову, и оттого величественный лоб стал ещё выше. В палате, практически свободной от мебели и холодной, пациента больше напоминал болезненный Кит, нежели розовощёкий Эрвин со сверкающими глазами, с живыми чертами лица. Что-то терзало Шадиса, как решил для себя Смит, и спросил:       — Ты не согласен со мной, или мои слова тебя оскорбили? Или же… есть тревоги, о которых тебе хочется рассказать, но сделать этого ты не можешь по каким-то неизвестным причинам? Странное недоверие. Мне кажется, я не мог его вызвать.       — Карла погибла. Ну, знаешь… когда я пьян был, то много тебе о ней рассказывал, — будто нехотя ответил он, сцепляя руки в замок. — А Гришу Йегера помнишь? Мы его за Стенами нашли лет десять назад. Врач. Наверное, твой ровесник. Он муж её, значит… был. Наверняка тоже погиб. Впрочем, я в этом уверен, хотя сам не видел, но… куда тогда он исчез?.. И мальчик этот… Чёрт! — Шадис уронил голову на руки, и Эрвин подался вперёд, желая услышать окончание рассказа или хотя бы выловить из этого бессвязного и подозрительного потока самую суть. — Я приезжал в Трост, видел их сына и приёмную дочь. Бедные дети… Что же с ними будет теперь?       — Два варианта: либо они умрут от голода, либо выживут. Гадать не приходится: жестокая правда жизни, — равнодушно ответил Эрвин. — Если тебя так тревожит их судьба, то возьми этих детей на попечение, раз уж с их родителями ты был хорошо знаком.       — Нет! У меня всё равно не хватит денег, чтобы их прокормить! — резко вскрикнул Шадис, и Эрвин отодвинулся обратно, прислонившись спиной к подушке. — Давай переменим эту тему. Видел статью в газете про тебя?       — Что про меня? — насторожился он, впрочем, уступая просьбе бывшего боевого товарища.       — У меня нет с собой, поэтому я показать не смогу, но если по памяти… В общем, там пишут, что пока у одних всё плохо, у других всё хорошо. И приводят в пример то, что ты женился в эти непростые времена.       — А указано, кто моя жена?       — Нет. Очевидно, побоялись писать из-за того, что она дочь Закклая. А на тебя его «крыша» не распространилась, как я погляжу.       — То есть нашли просто, за кого зацепиться? Надо тогда уж Летти… не знаю… серьги дорогие подарить, чтобы было, за что меня осуждать. Что за люди! — проворчал Эрвин, опуская взгляд на собственные руки, покрытые синяками и царапинами, с узловатыми длинными пальцами, с мозолями на ладонях — на руки, которые каждый раз сжимали клинки, чтобы защитить человечество, в то время как оно само так отвратительно отнеслось к нему. — Эта неблагодарность ужасна. Я-то виноват ещё в том, что женился? Ты сам видел: мою свадьбу нельзя назвать самой роскошной. Подобные умозаключения журналистов и населения оскорбительны! Порадовались бы лучше.       Дверь противно скрипнула, и вошла Летти, без мундира, в простом платье, едва скрывавшем округлившийся за последнее время живот, и распахнутом пальто.       — Здравствуйте, — прохладно сказала она, взглянув на Шадиса, и мимо него прошла к Эрвину, усаживаясь на край кровати в изголовье и обращаясь к нему: — Я видела твоего лечащего врача, он говорит, что хочет тебя выписать уже сегодня, если раны уже не представляют опасности, а швы надёжны, — сообщила она мужу.       Кит вяло кивнул и задумчиво посмотрел на её живот, на который Эрвин положил руку, едва жена оказалась подле него.       — Нас можно поздравить, — заметил это Смит и решил сгладить напряжение между ними: — Летти ждёт ребёнка. Срок уже приличный. Скоро я стану отцом во второй раз.       — Поздравляю, — довольно сухо произнёс Шадис, пожал Эрвину руку и засобирался. Летти, скрестив руки на груди, следила за ним. Смит не нашёл нужных слов, совсем растерявшись от такого холода между двумя людьми, которыми он так дорожил.       — Где вы сейчас работаете? — подала голос Летти, когда Кит уже застёгивал пуговицы на мундире. Шадис переменился в лице и коротко ответил:       — Секретарём у заместителя твоего отца. — А затем вышел вон.       — Про меня в газете написали. Не читала? — поинтересовался Эрвин, прижимаясь к жене со спины и целуя её плечо. Летти нахмурилась и лишь молча покачала головой. — Тебе неприятен Шадис? Считаешь его предателем, потому что он оставил Разведкорпус? — Лёгкий кивок. Она избегала смотреть ему в глаза. — Я понимаю твои чувства, во многом я даже солидарен с тобой и постараюсь, чтобы вы сталкивались редко, но общаться с ним я буду, потому что знаю его уже двадцать лет.       — Я меня всего лишь год, да?       — Год, шесть месяцев и семнадцать дней.       — Что, прости?       — Ровно год, шесть месяцев, семнадцать дней… — он взял жену за руку и, поднеся к глазам, взглянул на её часы, — три часа и двадцать семь минут я знаю тебя, но это не причина того, что я не собираюсь прогонять его, едва он перейдёт порог. Мне нет необходимости ограничивать тебя, не ограничивай и меня.       — Извини, — всё так же холодно ответила Летти, опуская его руки на свой живот. — Обними меня. Мне так одиноко дома без тебя. — Эрвин ещё крепче прижал её к себе, зарываясь носом в её отросшие волосы. — Сейчас уже холодает. Как долго ты не будешь выезжать за Стены?       — Месяца два. Посмотрим по погоде… Ты же знаешь: всё от неё зависит. Ещё есть вопросы по поводу финансирования. Я не удивлюсь, если Разведкорпусом будут помыкать, а мне придётся соглашаться с Даллиусом и выполнять все просьбы, поручения и приказы, чтобы Разведка продолжила своё существование. А это тоже отсрочит экспедиции. Понимаешь? — Он ласково поцеловал жену.       — Понимаю…       Вскоре пришёл лечащий врач Эрвина, осмотрел его и, очевидно, удовлетворившись состоянием своего пациента, отпустил домой.       Выходя из госпиталя, Эрвин огляделся. Небольшая площадь перед зданием была переполнена нищими, измождёнными и раненными. Кто-то опирался на костыль, поджимая ампутированную ногу, кто-то с безумным взглядом наглаживал свою культю, грязные бинты на которой источали зловонный аромат, прирастая к гниющей плоти. Между ними всеми сновали солдаты Военной полиции, морщась и натягивая платки на носы. Где-то в этой заморенной толпе плакали дети.       — Нас ждёт экипаж и сопровождение. Поедем к моему отцу. Он хотел тебя увидеть. А здесь… мне даже дурно становится, пошли. — Эти слова, которые Летти произнесла дрожащим голосом, заставили его отвернуться и поспешить к поданному им экипажу, рядом с которым на крепких лошадях восседали офицеры в форме без эмблемы на спине. — Это личная охрана моего отца. Я с ними и приехала за тобой.       Эрвин поддержал Летти, когда та забиралась в экипаж, неуклюже переваливаясь (чему он неожиданно для себя улыбнулся), и сел сам. Кучер натянул поводья, и экипаж тронулся. Глядя на лицо супруги, Эрвин ощутил сострадание и жалость, но не позволив этим чувствам набраться силы, лишь поцеловал её и опустил руку на круглый живот.       — А ведь уже пятый месяц пошёл. Если так подумать, то полпути уже позади.       — Впереди самое тяжёлое. И живот в этот раз большой. Когда я ходила с Луи, на таком сроке мне удавалось даже скрывать беременность. А сейчас… да уж. — Она прижалась к нему, подобрав ноги под себя. — Даже Уилл обхаживает меня, едва дышит, когда сидит рядом, или вовсе постоянно спрашивает, что мне нужно. Ты вырастил хорошего парня. Уверена: если он женится, то его жена будет счастлива.       — Знаешь, вырастил-то его, по большому счёту, не я, а моя тётушка.       — То, что ответственный и мудрый мужчина должен привить мужчине, никогда не привьёт женщина, — глубокомысленно заметила Летти, а Эрвин пожал плечами:       — Не могу согласиться.       — Пусть так, — вяло протянула его жена и опустила голову ему на колени. — Мой отец беспокоится за тебя.       — Скажи ему, чтобы оставил это занятие. Я знаю, что делаю, — прохладно заметил Эрвин и запустил руку в её волосы.       — Сам скажешь. Он тебя ждёт. — Летти перевернулась на спину, и он наклонился к её губам, однако поясница отозвалась болью, а шея захрустела, и Смит вернулся в прежнее положение. — Стареешь? Тридцать шесть лет всё же дают о себе знать?       — Падение с восьми метров даёт о себе знать. — Эрвин смотрел на неё сверху вниз и невольно любовался её блестящими глазами. Ворот платья сполз с шеи Летти, когда она, извернувшись, села прямо, и он обнаружил, что цепочка Кенни исчезла. — Ты от неё избавилась?.. — тихо спросил Эрвин и всё же прильнул к её губам. Летти мягко отодвинула его после непродолжительного поцелуя и улыбнулась:       — У меня теперь совершенно другая жизнь. Я жду ребёнка от командора Разведкорпуса, наши сыновья меня любят, а мой отец — Главнокомандующий Закклай. И никакие другие мужчины мне не нужны, — твёрдо произнесла она, сжимая его руку. — Спасибо тебе, Эрвин, за то, что дал это понять.       Через час они уже подъезжали к дому Даллиуса, и Летти принялась вертеться на собственном месте. На немой вопрос мужа, застывший во вскинутых бровях, она тихо ответила:       — Я не сообщала матери о беременности. Она меня видела только мельком и не заметила живот. Но ты не переживай: я сама с ней поговорю. Мне не сложно, правда. В конце концов, ты виноват лишь наполовину, — неожиданно рассмеялась она и уткнулась лицом в его мундир. — Как же я тебя люблю, командор!       — И я тебя, — прошептал он, опуская руку на её плечи и легонько их сжимая. — Но если ты всё же передумаешь, то скажу я. И не забывай: мы завтра идём к моей тётушке.       — А через три дня к Дирку. Он нас приглашал в гости. Но надо выехать заранее. Он ведь живёт в Тросте, а это довольно далеко.       — Да? — удивился Эрвин. — Как скажешь. Тебе стоит познакомиться с его женой. Она хорошая женщина. Такая же, как он, но не столь цинична. Сама понимаешь: Дирк — врач, а потому чувствует всё иначе, чем мы.       — К слову о врачах, Райтон теперь почти не бывает дома. Поговори с ним. Мне кажется, ему стыдно, что он живёт у тебя на твои же деньги. Хотя он сам и зарабатывает на своё содержание, однако ни гроша ты у него не берёшь даже на покупку еды, свечей и на всякую мелочь по дому. Я считаю, Райтон боится, что когда-нибудь ты начнёшь попрекать его деньгами.       — Уилл мне обходится дороже всех вас, — усмехнулся Эрвин и, не удержавшись, взял в руки лицо Летти, и расцеловал его. — Ты краше с каждым днём. Мне кажется, так прекрасна ты не была ещё никогда. А с Райтоном я поговорю.       Вскоре показалась ограда дома Закклая, отворились створки ворот, и экипаж въехал во двор. Эрвин вышел первым и подал руку Летти. Она едва не упала, но он её подхватил и лишь улыбнулся.       Небо было пасмурным, воздух пропитался влагой. Вот-вот должен был выпасть снег. Тогда можно будет спокойно решать все вопросы, касающиеся Разведкорпуса из-за прерывания экспедиций, а уже ближе к лету Летти осчастливит их семью рождением сына или дочери.       Поднимаясь на крыльцо, Эрвин улыбался, будто бы ещё несколько недель назад он не мог умереть от полученных ран. Они, кстати говоря, побаливали.       Встретил их дворецкий. Он поцеловал руку Летти, чуть поклонился Эрвину и сообщил, что Даллиус в саду с Луи, а Джейн пьёт чай с подругой.       — Я сама к матери пойду, а ты Луи приведи. Он тоже пока ничего не знает, — прошептала Летти, когда они подошли к дверям комнаты Джейн. Эрвин покачал головой. — Почему?       — Тебе нужно беречь себя, а твоя мать может сказать много неприятных вещей, задев твои чувства. И все твои переживания отразятся на моём ребёнке.       — Извини, конечно, но на нашем ребёнке. — Летти погладила свой живот и, тяжело вздохнув, постучала в дверь. — Маменька, я с Эрвином. Можно мы войдём? Поговорить нужно.       — Входите, — раздался холодный голос Джейн, и Эрвин открыл дверь, заходя первым и невольно загораживая собой Летти.       То была комната, очень похожая на покои Летти, но обставленная более богато и изысканно. Джейн в закрытом тёмно-синем платье и с убранными в низкий пучок седыми волосами сидела на пухлом диване светлого цвета за небольшим столиком посреди комнаты рядом с полной дамой в необъятных розовых одеждах и, как показалось Эрвину, в парике очень хорошего качества.       — Хотелось бы наедине, — попросил он, по-прежнему не выпуская Летти из-за спины.       — Что за хамство! — возмутилась дама, поднимаясь и упираясь руками в бока. — Вы бы хоть руку поцеловали командор. А ещё на Летиции женаты!       — Женат — руки́ не целую, — жёстко ответил Эрвин, чувствуя, как спокойствие постепенно сменяется гневом и клокочущим раздражением.       — Никогда не слышала о подобных проявлениях этикета!       — Это личные принципы.       — Мама! — взмолилась Летти, и Джейн махнула рукой:       — Ступай, Эльмира. Тебя проводят. — Женщина вышла, сильно пихнув Эрвина локтём в бок и подозрительно окинув недобрым взглядом Летти, запахнувшую пальто поплотнее на животе и сильно ссутулившуюся, чтобы скрыть беременность.       — Ну? — тихо спросила Джейн, поднявшаяся с дивана, и отошла к окну, повернувшись спиной к ним, и Эрвин с удивлением отметил для себя, что она совсем бледна. Седые волосы стали реже, румянец с высоких щёк пропал, ткань платья натянулась на острых локтях. — Что хотели?       Летти наконец сняла верхнюю одежду, небрежно сбросив её на спинку кресла, и подошла к матери, опуская руки ей на плечи.       — Мам, посмотри на меня, — прошептала она, и Джейн обернулась. — Мы с Эрвином ждём ребёнка, я в положении, срок уже большой.       Молчание, томительное и горькое, последовало за этой фразой. Летти стояла, потупившись и глядя куда-то в сторону, а Эрвин ожидал хотя бы какой-нибудь реакции. Джейн, однако, молчала, и всё же через несколько минут, показавшихся вечностью, улыбнулась.       — Поздравляю. Я рада. Правда, — прошептала она и прижала дочь к груди. — Эрвин, подойди сюда. — Джейн вытянула руку, подзывая его, и он неуверенно приблизился к ней. Тогда она неожиданно обвила его шею и обняла его. Эрвин ощутил, что её щека намокла. — Простите меня.       Летти ошеломлённо посмотрела на мужа, а Джейн продолжала крепко их обнимать, когда за дверью послышались тяжёлые шаги.       — А, Джейн, ты уже встала? Ступай в постель, как велел доктор Ричардс, — раздался напряжённый голос Закклая, и она отпустила дочь и зятя, глядя какими-то странно пустыми глазами на мужа.       — Мам, что случилось? — тихо спросила Летти, и Эрвин осторожно взял её за руку, отводя себе за спину: Джейн странно улыбалась и пошатывалась на месте, обнимая себя.       — Эрвин, будь добр, уведи Летти, — попросил Даллиус, и он послушно повёл жену к дверям, но Джейн вскрикнула:       — Зачем? Зачем ты её уводишь?! Мою дочь… от меня. Как ты смеешь? Кто ты вообще такой? Даллиус, что это за человек? Что он делает в нашем доме? — она перешла на крик. Глаза расширились, губы дрожали, и Эрвин силой вытолкал Летти за дверь и захлопнул её практически перед носом жены, оставшись внутри.       — Даллиус?.. — тихо спросил он, совершенно ничего не понимая. — Что такое? Мне, может, лучше уйти?       — Ты и правда иди… Я сам разберусь. Понимаешь, тут такое щекотливое дело, что… словом, ступай, Эрвин, ступай. Вели разливать чай. Я всё расскажу! — ответил ему Закклай, повышая голос, потому как Джейн начала визжать и разбрасывать всё до, чего могла дотянуться.       Неожиданно она схватила со стола ножик, которым они с подругой разрезали свежие булочки (которые к этой секунде уже успели описать значительного размаха дугу по комнате), и кинулась на них. Эрвин закрыл собой Даллиуса и резким движением выбил нож из руки тёщи. Схватил её за плечи, крепко встряхнул и толкнул в кресло. Та обессиленно рухнула в него и уронила голову на грудь, прикрыв глаза, но продолжая извергать тихие проклятья.       — Ступай-ступай, — повторил Закклай, и Эрвин наконец послушал его. — И Летти успокой.       Под крики Джейн Смит вылетел из комнаты и почти силой потащил упиравшуюся Летти в её покои. Она рвалась из его рук, и ему приходилось применять всю свою цепкость и ловкость, чтобы не дать ей вырваться: несмотря на беременность, Летти сохранила силу, и справиться с супругой ему действительно было тяжело.       — Эрвин! — взвизгнула она, когда тот практически с боем уволок её в покои и усадил на кровать. — Ты что-нибудь понимаешь? Зачем ты увёл меня?       — Это ты мне скажи! — неожиданно для себя прикрикнул он, и громкость его голоса подействовала на Летти успокаивающе: она замолчала, по выработавшейся у неё привычке опустив руки на живот. — Извини. Что с твоей матерью? — уже спокойнее произнёс Эрвин, склоняясь к жене и нежно обхватывая её за плечи.       — Я не знаю, слышишь, милый? Не имею ни малейшего понятия, что происходит с моей матерью, — чётко, с расстановкой проговорила Летти и тяжело вздохнула, прижимая руку к животу. — Наш ребёнок толкается, — прошептала она и приложила широкую ладонь Эрвина к боку. Смит нахмурился, решая, что она хочет в очередной раз отвлечь его, однако он действительно почувствовал слабые шевеления. Не отреагировав, он сел на кровать рядом и задумчиво уставился на жену.       — Её любовник жив?       — Да, думаю, да.       — А родня за Стеной Мария у неё есть?       — Есть, но она ни с кем из них не общается. Вряд ли их гибель могла повлиять.       — Тогда, как мне кажется, она просто теряет рассудок от страха, — заметил Эрвин, и Летти задумчиво прищурилась. — Все думали, что если Стены простояли сто лет, то простоят ещё столько же. Однако это мнение оказалось ошибочным. Столько людей погибло, но те, кто остался жив, бегут в города, уже начались грабежи, а количество смертей от голода растёт. Просто… у твоей матери усугубившаяся паника. Я бы не хотел, чтобы Луи приходил к твоим родителям, пока Джейн не придёт в нормальное состояние.       Летти слабо кивнула и уткнулась лицом в его грудь. Эрвин обнял её и поцеловал в лоб. Вдруг дверь отворилась, и, сперва робко заглянув, в комнату, аккуратно шаркнув ножкой, вошёл Луи. Он тут же бросился к родителям, и Эрвин, отстранившись от жены, подхватил его и поднял на руки. Ранение неприятно кольнуло.       — Папа! — радостно воскликнул мальчишка, и обхватил ручонками шею отца. — Я соскучился! — Он уткнулся крошечным носом в его щёку.       — Как я давно тебя не видел, — ласково прошептал Эрвин и поцеловал сына в макушку. — Ты подрос. Ну-ка встань. — Он опустил его на пол, и Луи выпрямился. Рубашка с красивыми отворотами, ажурным жабо аккуратно сидела на его остреньких плечиках, серые штаны и туфли с острым носом — совсем как у большого. Эрвин с восторгом обернулся к жене: — Летти, правда подрос! Он теперь почти с тебя!       Летти улыбнулась, и Луи, гордо улыбаясь, уселся рядом с матерью, и та, обняв его, проговорила:       — Ты знаешь, что мы с Эрвином любим и тебя, и Уилла, и никакое событие не может этого изменить. Всех наших детей мы будем любить одинаково, несмотря ни на что. Я жду ребёнка. Скоро у тебя появится братик или сестрёнка.       Луи тут же подпрыгнул и, рассмеявшись, с широкой улыбкой закричал:       — Ура! Я так давно этого хотел! Я научу брата играть со мной в мяч. Мы будем с ним кататься на лошадях и вместе играть на фортепиано.       — А если родится девочка? — усмехнувшись, поинтересовался Эрвин. Луи серьёзно задумался, приложив пальчик к губам. Немного поразмыслив, он со знанием дела заявил:       — А это ничего не меняет. Просто мама будет одевать её в красивые платья, с кружавчиками и воротничками, как мама сама любит, и играть в мяч станет сложно. Мама, а ты разрешишь ей надевать штаны, чтобы мы могли играть? — Летти кивнула, и Луи бросился ей на шею. — Я буду вам помогать!       Эрвин, склонившись, обнял их двоих и ощутил, как одинаковые чёрные кудри защекотали ему нос.       Когда Летти и Луи затихли, до его острого слуха донеслись периодически прерывающиеся вопли, и он выпрямился. Летти тоже подняла голову, и в двери вбежал дворецкий с трясущейся верхней губой.       — Госпожа Летиция, ваша мать не в себе. Она… безумна, в самом деле!       — Да что же это такое!.. — вскрикнула она и подскочила на ноги, всплеснув руками. — Отведи Луи к гувернёру.       И она, сильно торопясь и оттого тяжело переваливаясь, почти побежала в комнату матери. Эрвин рванул за ней, обогнал и, первым ворвавшись в покои, налетел на Даллиуса, застывшего в молчаливом изумлении и цеплявшегося толстыми пальцами за спинку кресла, как за спасение. Вокруг него толпились слуги и личная охрана.       Джейн стояла на подоконнике, сильно выгнувшись наружу, в распахнутое окно, и глядела на них всех абсолютно пустыми и отчаявшимися глазами.       — Мама, зачем?! — закричала Летти, вбежавшая вслед за мужем и в изнеможении оперлась на стену спиной, закрывая лицо руками. — Что же это такое!       — Идите под окно, растяните какой-нибудь большой кусок ткани. Может, получится поймать, если всё же прыгнет, но я постараюсь отговорить, — прошептал Эрвин солдатам, и все четверо вышли, опасливо поглядывая на Джейн.       Та шаталась и плакала, а Даллиус с побледневшим лицом просто молчал.       — Джейн, спуститесь, — попросил Эрвин, делая осторожный шаг вперёд и вытягивая правую руку перед собой. — У вас же внук вот-вот родится.       — И он… и он тоже погибнет от титанов! Все мы погибнем от титанов! — закричала Джейн и повернулась к ним боком, отрывая одну ногу от подоконника. — Вслед за Марией падут Роза и Сина! И мы… мы все окончим жизнь в пастях титанов!       — Вы просите защиты, Джейн? — стараясь не повышать голос, спросил Эрвин, делая ещё шаг и выступая из-за спины Даллиуса. Она расширила глаза от ужаса и кивнула.       — Кто?! Кто мне её обеспечит? Он? — вскричала Джейн, указав пальцем на мужа. — Да он даже не может нормально скрыть, что у него ребёнок на стороне от девушки, которая младше Летти! У него и дочь беременна, и любовница!       — Это ведь просто глупость с его стороны, Джейн, которая не показывает способность защитить вас. Или вас оскорбила измена?       — Нет! — Она сама явно путалась. — У меня есть любовник! Мне плевать! Эрвин, кто, кто меня защитит? Любовник? Муж?       — Я смогу вас защитить. Джейн, только дайте мне руку… — Она отшатнулась. Он решил действовать по-другому. — Посмотрите вниз. Точно хотите спрыгнуть? — Джейн повернулась к нему спиной и действительно выглянула из окна. — Этаж-то второй. Солдаты уже растянули полотно, чтобы поймать вас. А если промахнётесь, то только поломаете себе все кости и будете мучаться. А титаны живьём не едят. Будет не так больно, — равнодушно соврал он и сделал огромный шаг. — Тем более, вам никогда не придётся узнать, каково это, потому что Разведкорпус сейчас силён так, как никогда, и ни за что не допустит повторения трагедии. — Эрвин схватил Джейн за талию и вместе с ней повалился на пол. Она, крепко вцепившись в его плечи, лишилась чувств. Летти счастливо выдохнула. А сам Эрвин сел на полу, отпустив тёщу и прислоняясь спиной к стене под окном, и ощутил, как мурашки страха пробежали по взмокшей от напряжения спине. Он впервые спас не своего боевого товарища, а несчастную и измученную женщину.       Джейн перенесли в покои на первом этаже и заперли с доктором. У Летти, едва она прекратила сдерживать эмоции, началась истерика, и Эрвин не мог её утешить. Она рыдала на его груди, а он гладил её круглый живот, целовал лицо и умолял успокоиться, подбирая всевозможные слова, которые могли бы благоприятно сказаться на её настроении. Маленький Луи тоже обнимал её, но ничего не помогало. Послали за насмешливым и язвительным Уиллом в надежде на то, что у него получится развеселить её, но когда он вошёл, то даже растерялся.       — Летти, ты чего? — прошептал он, усаживаясь возле неё и опуская руку на вздрагивающий живот. Его голубые глаза отчаянно заискали поддержки в Эрвине, но тот покачал головой, гладя кудри Луи, прижимавшегося к нему с поникшим лицом. — Не плачь. У тебя так не только ноги распухнут, но и лицо. Станешь как человек-шар.       — Я… уже человек-шар, — сквозь слёзы, заикаясь, проговорила Летти и попыталась сделать глубокий вдох, но он получился слишком рваным, и она даже закашлялась. — Я не понимаю, как отец мог нас предать!..       — Отец? — повторил Эрвин. — Тебя не смущает наличие любовника у матери?       — Он появился после измен отца. Нет, милый, отец во всём виноват. Его… любовнице девятнадцать лет! Она совсем немного старше Уилла. Подумайте только! — всхлипнула Летти и повалилась на кровать, на которой они сидели, обхватывая живот. — Нет, мне нельзя так переживать. — Она погладила его, и Уилл обнял её, завалившись сверху. Эрвин потрепал сына по пушистым волосам и поцеловал в макушку Луи, этого невольного свидетеля взрослых проблем. — Я хочу домой к тебе, Эрвин. Ты не предашь, Уилл не предаст, Райтон не предаст. Не могу здесь находиться. — И Летти резко поднялась, Уилл перекатился на спину и начал с улыбкой болтать ногами, отчего его мачеха даже рассмеялась и кинулась целовать его. — Обожаю тебя, Уилл! Выходит, Эрвин был таким же в молодости?       — Ворчлив и жесток он лишь от старости, ага, — согласился Уилл и извиняюще глянул на отца. Тот подтвердил, нисколько не обидевшись:       — Все мы когда-то были весёлыми и беспечными.       Когда они вместе стояли в дверях и Эрвин, присев на корточки, завязывал шнурки на ботинках Летти, к ним вышел Даллиус. Уилл неприязненно глянул на него и потащил Луи из дома, даже не попрощавшись. Гувернёр сэр Чарльз, неловко опуская глаза, выскочил за ними.       — Летти, ты бы не верила всему, что говорила Джейн, — проговорил Даллиус, запуская руки в карманы широких штанов. Он, казалось, подыскивал подходящие слова, впрочем не был обеспокоен, будто бы ещё менее часа назад его жена не была готова покончить со всем разом.       Эрвин выпрямился и ощутил, как его верхняя губа невольно поднялась, обнажив ряд крепких зубов, а Летти, судя по её лицу, испугалась стального блеска в голубых глазах и резко опустившихся бровей. Он стал похож на хищную птицу, с расширявшимися от гнева ноздрями и вспыхнувшими щеками.       — А я ведь боялся, что Летти младше меня на восемь лет. Вас это, как вижу, не смущает, — прошипел Эрвин, и Даллиус закатил глаза:       — Не говори мне о высоких идеалах.       — Это простая верность и не менее сложная честь! Такая же, как верность службе. Как офицерская честь. Ладно верность! Её мы опустим. Пусть вы разлюбили Джейн. Девушке зачем жизнь ломать? Или вы её быстренько выдадите замуж за кого-то из подчинённых, чтобы скрыть позор? — голос Эрвина невольно загремел в тусклом коридоре.       — А, может, она не от меня беременна? Не думал? Ты даже не хочешь меня слушать… Сам-то Летти верен? — Та, едва услышала своё имя, сразу сжалась.       — Верен. Не вам в этом сомневаться, не мне это доказывать, — жёстко отрезал Эрвин и повернулся к жене, которая обняла себя руками, будто бы желая закрыться ото всех. — Летти, мы уходим? — Она слабо кивнула и сделала маленький шаг в сторону выхода. — Если это будет необходимо, то твоя мать переедет к нам, а если умрёт из-за вас, Даллиус… — Он его перебил:       — Что тогда, командор? Расскажешь журналистам? До короля дойдёшь? Да всем плевать, кто с кем спит, как относится к жене. Важнее то, что я делаю.       — Безусловно, — согласился Эрвин. — Мне тоже плевать, однако я жалею Летти, Джейн и ту девушку, которым вы вредите. До свидания, Даллиус!.. — Он взял за руку Летти и вывел её из дома, пока Даллиус, поражённый последним его высказыванием, стоял на месте, не смея пошевелиться.       — Подожди! — вдруг раздался его громкий оклик, и Эрвин обернулся. — Если тебе плевать, то почему ты тогда бесишься?       — Я ведь эгоистичен, Даллиус, но не лишён чувства справедливости. Да, лично меня не касаются ваши отношения или, вернее сказать, сношения с другими женщинами, однако всё это вредит Летти и моему ребёнку. Подумайте над этим: не над общественным мнением, а над чувствами тех, кто вам дороже всего.       Дома их встретил вечно радостный и совсем бестолковый Типс, кинувшийся к хозяевам, едва те перешли порог, но Эрвин лишь отодвинул его и встал на колени, чтобы помочь Летти разуться. Гувернёр повёл Луи в его комнату, а Уилл так и остался стоять над ними.       — Пап, я слышал твои последние слова перед уходом, — начал он. — Но я всё равно не понимаю. Если тебе плевать на любовницу Даллиуса, то почему ты так кричал на него? Объясни.       — Это немного неверная формулировка, Уилл. Я не так выразился, эти слова должны были подействовать на него, но я думаю об этой ситуации несколько иначе, под другим углом. Сложно… Я сам путаюсь. — Эрвин давно разул Летти, но задумавшись, остался стоять перед ней на коленях, непроизвольно начав массировать её икры. Она поудобнее отклонилась назад, прижимаясь спиной к стене и принимаясь гладить живот. — Личная жизнь таких людей, как он, как Пиксис и как, наверное, я, остаётся на втором плане, потому что важнее то, что мы все делаем. Дьяволы для одних, святые для других, мы просто не можем балансировать между этими двумя личинами. Я вроде бы удерживаюсь на тонком лезвии, но меня шатает из стороны в сторону. И всё же речь не обо мне. Если позволить себе одну подлость, то за ней последует другая, затем и третья… И так до бесконечности. Когда опустишься морально, будет невозможно совершить великие дела, которые спасут человечество. А то, как Даллиус отзывается о женщине, от которой у него будет ребёнок… Это говорит само за себя. Я не ожидал такого поступка от него и не знаю, как ему доверять теперь.       — А ты не доверяй, — неожиданно раздался тихий голос, и из сумрака прихожей вышел Райтон. За время, проведённое у дяди, он поправился. Щёки налились здоровым румянцем, плечи и локти округлились, колени перестали торчать. Он по-прежнему сильно хромал, но не жаловался и спокойно переносил сутки на ногах за операционным столом, а затем и дома не отходил от Летти. — Не доверяй, Эрвин, — повторил Райтон, подходя к ним и за руку здороваясь с Эрвином. — Я бы хотел рассказать то, о чём слышал, но не при Уилле. Это слишком жестоко.       — Я видел, как моих товарищей заживо пожирают титаны. Неужели что-то может повлиять на меня сильнее? — с едкой усмешкой спросил Уилл.       — Некоторые люди хуже титанов. Пойдём. — Райтон пожал плечами и закусил губу, ожидая Эрвина. — Летти, тебе тоже стоит услышать об этом, если хорошо себя чувствуешь.       Когда они переместились в гостиную и Летти улеглась на диванчике, где они с Эрвином дремали после экспедиции, в которой погиб Флагон, а мужчины устроились в креслах, Райтон заговорил:       — Я услышал больше, чем должен был, когда находился в госпитале. Одному из хирургов поверенные Закклая предлагали, естественно, за дополнительную плату оказать помощь молоденькой девушке. Её мать под угрозой «всё рассказать Джейн Закклай»… — Райтон остановился. — Извините, я говорю сбивчиво. Давайте расскажу последовательно. У Даллиуса лет двадцать назад была любовница, которая родила от него дочь. Это очень крепкая, величественная и властная женщина. Ей сейчас чуть за сорок, но она выглядит великолепно. Это так, к слову. — Райтон приблизил своё лицо к Эрвину, и тот сумел рассмотреть все морщинки у глаз, стёкла врезавшихся в переносицу очков запотели от его горячего дыхания, и Райтон отодвинулся, снимая их и прикрывая глаза. Полупрозрачные ресницы дрогнули. — Сейчас она не замужем, но уже не любовница Закклая, однако он довольно часто её навещает. Конкретно о существовании бывшей любовницы Джейн знает, но о дочери нет. И эта дочь не так давно забеременела. Открылось всё недавно, когда был уже шестой месяц. Сама она не говорит, от кого именно у неё ребёнок, только плачет и боится сказать, и любовница решила, что Закклай надругался над дочерью. Поэтому она намекнула об этом Джейн Закклай, но та поняла несколько превратно (вы, получается, тоже). Это, на самом деле, лучше для неё. В общем, такая грязная история.       — Не верю! — воскликнула Летти, и Эрвин, обернувшись на неё, испуганно подскочил: она была совсем бледна и держалась за них живот.       — Летиция!.. — рассеянно вскрикнул Райтон и бросился к ней. — Тише, тише. Эрвин, воды! — Летти вцепилась в руки племянника, а Эрвин уже возвращался с графином и стаканом в руках. Напоив жену водой, он присел рядом с ней и ослабил воротник её платья, излишне обнажив грудь. — Как ты?       — Ребёнок сильно толкается, всё нормально. Уже полегче, — прошептала Летти и опустилась на подушку, которую ей заботливо подложил Эрвин, принимаясь потирать бок, куда, очевидно, её ударил ребёнок.       — Может, всё-таки двойня, если я не напутал срок в самом начале беременности? — задумчиво проговорил Райтон, осторожно ощупывая её живот.       — Обычно такое передаётся через поколение, — заметил Эрвин, усаживаясь на диван, сжимая руку жены. Летти доверчиво прижалась к нему.       — У твоего отца ведь был брат-близнец, но умер ещё в детстве. Да и беременность у Летти вторая, плюс вы оба в расцвете сил. — Райтон прикусил губу, нервно оглядывая Летти и обращаясь к ней: — Мне бы не стоило рассказывать и вам о том, что я услышал. В конце концов, это может быть ложь. А мог и я неправильно понять.       — Я думаю, ты всё понял правильно, Райтон, — шумно выдохнув, сказал Эрвин, немного подумал и заметил: — Летти стоит отдохнуть. А я с Луи хочу поговорить. Дети часто замечают то, чего не видят взрослые, но не понимают этого.       — Только осторожно, милый, пожалуйста! — попросила Летти и присела на диване. — Вспомни: почти год назад у Луи на глазах убили человека, его дядю. Не потревожь раны.       — Эрвин, ты же видишь ложь. Тебе нет необходимости говорить с Луи. Может, лучше обсудить это напрямую с Даллиусом? — тихо спросил Райтон, подавая Летти руку. Та оперлась о неё и поднялась. Эрвин поддержал жену с другой стороны.       — Я утром приму твёрдое решение. Необходимо подумать.       Однако утром неожиданно нагрянула тётушка Аннет с Патриком, и Эрвин, пока Летти ещё спала, поспешил к ним. Они сидели в гостиной и разговаривали с Уиллом, у которого на коленях лежали вязаные варежки и носки. Райтон, на которого бабушка уже накинула шарф, принёс родным чаю, который хранился для торжественного повода, и в тот момент стоял, разливая его по чашкам. Луи устроился под боком у Аннет, и та гладила его по кудрявым волосам. Сэр Чарльз сидел в кресле поодаль и читал свежую газету. Когда Эрвин вошёл, все обернулись на него. Аннет подскочила и кинулась обнимать его. За последнее время она сильно похудела и постарела, но по-прежнему улыбалась, целуя племянника во впалые щёки.       — А Летти спит? — поинтересовалась она, наконец отпустив его.       — Через полчаса встанет, наверное, как обычно, — отозвался Эрвин и, отстранившись, пожал руку дяди, ещё больше полысевшему с их последней встречи. — А по какому поводу?..       — Я вас всех давно не видела. Луи вырос. Ты заметил? Штанишки-то уже короткие. Ему новые надо пошить. Я бы могла…       — Не надо, — осадил её Эрвин и сел рядом с сыновьями, обнимая их. — Мы закажем у портного. Быстро пошьют. А ты береги глаза. — Он кивнул на варежки и носки на коленях Уилла. — Совсем ослепнешь.       — Я знаю, что ты не носишь их, поэтому связала тебе шарф, — будто бы не заметив последних его слов, засуетилась Аннет, протянула ему серый шарф с инициалами «Э.С.» и тут же отдала шапочку Луи. Тот поблагодарил её и побежал наверх будить мать и показывать ей подарок. — На тебя по-прежнему страшно смотреть, Эрвин. — Уилл расхохотался. — Нет, правда! Ты очень бледный, синяки и мешки под глазами, скулы так торчат. А пальцы вон какие костлявые. — Она схватила его за руку. — Летти с тобой ложиться в одну постель не больно?       — Ничего мне не больно, — раздался насмешливый голос Летти от дверей, и она, одетая в тёмно-синее свободное платье с глубоким вырезом на груди, вошла в комнату. Быстро проскочив пространство от дверей до диванчика, она наклонилась к мужу и поцеловала его, перегнувшись через спинку. Аннет задумчиво глянула на неё, Патрик подозрительно прищурился.       Летти выпрямилась и, хитро оглядев их, прижала платье к животу.       — Мы ждём ребёнка, — в ту же секунду сообщил Эрвин, и Аннет, громко вскрикнув, кинулась целовать невестку.       — Пресвятые Стены! — всхлипнула она. — Что же раньше не рассказали? Какого крепыша ждёшь! — Аннет принялась наглаживать живот.       — А какой срок? — резко спросил Патрик. Эрвин ответил прямо, глядя ему в глаза и нисколько не смущаясь:       — Пять с половиной месяцев.       — Жизнь тебя ничему не учит, — едко отметил тот, кивнув на Уилла. Тот ехидно заулыбался. Райтон с опаской переводил взгляд с Эрвина на Патрика, будто опасаясь реакции дяди.       — Выходит, ничему не учит, — холодно отозвался Эрвин, развязно развалившись на диване. — А я рад. Так мы бы долго не решились на ребёнка, особенно после падения Стены Мария. Я уже не так молод, и Летти под тридцать лет. Может, у нас бы никогда и не было больше детей. Я могу всех обеспечить, Уилл сейчас служит, Райтон работает, нам на всех хватит.       — Хорошо живёшь. Этот тебе зачем? — Патрик указал на сэра Чарльза. — Ребёнка должна воспитывать мать!       — А я не намерена убиваться, когда могу себе это позволить! Луи, выйди, пожалуйста, — повысила голос Летти, и мальчишка поспешил скрыться за дверьми. Аннет замерла. — У моего сына не было отца! Уж лучше гувернёр привьёт ему черты, которые должен привить мужчина, чем мой ребёнок вырастет избалованным маменькиным сынком.       — Это ведь своего рода учитель, — мягко заметил Эрвин, поднимаясь на ноги и скрещивая руки на груди. Патрик вскочил.       — Твоя мать сама воспитывала всех вас! Всех четверых!       — А что толку? Гектор спился, убил жену и умер. Эвелин вышла замуж за такого же пьяницу и погибла от его рук. Софи́ не смогла устроиться в жизни и (вместо того чтобы банально штопать вещи!) уехала подальше от меня, от всей семьи и окончила жизнь в помойной реке, когда её выгнали из борделя, потому что она подцепила заразу от очередного клиента! Что толку, Патрик? Что толку в том, что нас воспитывала мать? А? Лучше жёсткая мужская рука, от неё больше пользы, чем от мягкой женской. Слабость — вот, что ты мне предлагаешь развить в Луи. А я не потерплю, чтобы наш сын вырос слабым. Знай это! — У Эрвина перехватило дыхание, и он умолк, вглядываясь в водянистые бегающие глаза. Летти стояла справа от него, сжимая его руку. Уилл сидел молча и смотрел на свои колени из-под полуопущенных век. Райтон устроился в кресле, нервно обводя взглядом родню. Сэр Чарльз неловко поднялся на ноги. Аннет попыталась сгладить напряжение:       — Это мы старые, Патрик, и ничего не понимаем в воспитании. Пусть делают, как считают нужным.       — Ты тратишь деньги на этого дармоеда, а мог бы помочь своим племянникам! Элис беременна пятым ребёнком. Ей нужна поддержка.       — Может, мне тоже нужна от вас поддержка, а не укоры? Не предполагали, нет? — прикрикнул Эрвин. — Решение заводить очередного ребёнка, которого они не в состоянии обеспечить, принадлежит только им. А твой сын мог бы уже подняться минимум до майора (мы ведь ровесники), но он всего лишь вечно пьяный капрал. Я ему ничего не должен. Я тебе ничего не должен. Иди же! Вон из моего дома! — Патрик вылетел, сильно задев Летти плечом. Аннет погрустнела ещё больше. — Тётушка, ты останься, — уже совершенно другим голосом попросил Эрвин и обнял её.       — Я успокою его. А ведь я бы тоже очень хотела в молодости отдохнуть, чтобы за детьми кто-то присмотрел хотя бы час. Я завидую тебе, милая Летти. Не переживай. Вашему ребёночку это вредно. — Она потрепала невестку по округлившейся в последнее время щеке и вышла за мужем.       — Чудесная семья с потрясающим характером, — вздохнул Уилл. — Передаём его из поколения в поколение.       На следующий день Летти и Эрвин отправились к Дирку.       Когда экипаж остановился перед маленьким одноэтажным домиком в Тросте, Летти задумчиво окинула его сильно прохудившуюся крышу и мутные стёкла взглядом, а уже выйдя на мощённую камнем дорогу, с грустью понурилась, теребя свой шёлковый шарф.       — Ты бы сказал, что лучше одеться не как… не как в гости. Я не хочу их смущать. — Она посмотрела на Эрвина, и он ободряюще сжал её руку, поудобнее перехватывая свёрток и букет в другой. — Ты выше лишь на одну должность. Почему такая разница?       — Родители Дирка умерли очень рано, и не оставили ему со старшим братом ничего, кроме огромных долгов. Только лет десять назад, наверное, они смогли расплатиться. В то время как мой отец был уважаемым человеком. Он преподавал более двадцати лет, поэтому получил право жить в Стохессе со всей нашей семьёй. А со стороны матери все мои родственники — зажиточные фермеры. После смерти моего деда по её линии она получила хорошее наследство. А уже потом и я сам. Не в должности дело, Летти, а в происхождении. У меня ведь и все ордена есть.       Эрвин оглядел жену с ног до головы. Шарф был накинут на волосы и окутал шею, явно дорогое шерстяное пальто Летти запахнула плотнее, скрывая синее бархатное платье, а единственная неопрятная вещь на ней — сапожки — являлась таковой лишь потому, что другая обувь ей не подходила из-за сильных отёков, а новые ещё не были готовы.       — Ты же видел, что я надеваю, — продолжала встревоженно тараторить Летти, гладя свой живот. — Дирк-то не разбирается, а Эбби может быть обидно, потому что она не может позволить себе всего этого.       — Важнее то, что ей и не нужны шелка, драгоценности и подобное. Именно по этой причине я и настоял на том, чтобы привезти детских вещей для Эрмины. — Эрвин приобнял Летти и решительно повёл её к дверям, не оставляя ей и шанса на то, чтобы развернуться и уехать. — Что для матери может быть важнее благополучия собственного ребёнка?       — Ты прав, но мне всё равно как-то неловко, — тихо проговорила Летти, и Эрвин постучал в дверь.       Открыла им молодая женщина лет тридцати с собранными в длинную косу рыжими волосами, с россыпью веснушек на худом лице и сияющими голубыми глазами. Одета она была в закрытое простенькое платье серого цвета со значительно потрёпанным подолом. Это была жена Дирка, Эбби.       — Эрвин! — радостно воскликнула она, обняла его и, поцеловав в щёку, отстранилась.       — Здравствуй, — улыбнулся он, отдавая ей букет, отчего та просияла, и подтолкнул Летти, нерешительно замершую на пороге, в дом. — Летиция Смит, Эбигейл Гунтард, — представил он женщин друг другу и вошёл.       Перед ними была главная комната, служившая Дирку и Эбби одновременно столовой, кухней и гостиной. Она была небольшой, однако вполне опрятной и ухоженной. У противоположной от входа стены прямо под окном с потускневшими шторами стоял крепкий стол из тёмного дерева, за которым вся семья собиралась за обедом и который иногда служил рабочим столом Дирку. Справа на печи в кастрюле что-то кипело. В левом углу стояла скамья и рядом с ней корзина под хворост между двумя дверями, через которые можно было попасть в супружескую спальню, крохотную ванную и комнатку для дочери, временно используемую как кладовую: Эрмина спала в колыбели возле родительской постели. Люк на деревянном и сверкающем чистотой полу вёл в крохотный погреб, в котором выпрямиться в полный рост не смогла бы даже Летти.       — Раздевайтесь. Можете не разуваться. Только ноги оботрите, — указала Эбби на коврик и принялась искать вазочку под цветы.       Эрвин помог Летти раздеться, и та, потупясь и не произнося ни слова, незаметно сняла с руки дорогой браслет и сунула в карман своего пальто. Смит сделал вид, что не заметил этого движения.       — А Дирк где? — поинтересовался Эрвин, помогая Летти сесть за стол и останавливаясь за её спиной.       — Он пошёл помочь соседям через пару домов. У них ребёночек заболел. Обещали заплатить за помощь, — беспечно ответила Эбби и поставила букет благоухающих роз на середину стола. — Какие они чудесные, Эрвин! Спасибо! Летиция, а тебе он дарит цветы?       — Можно просто Летти. Да, постоянно. — Она улыбнулась и погладила руку Эрвина, которую он опустил ей на плечо. Он немного помолчал, изредка поглядывая на женщин и тихо, каким-то не своим и будто чужим голосом попросил:       — Покажи Эрмину. Я ведь ни разу её не видел.       Эбби тут же вскочила и, сбегав в спальню, вынесла маленький ворчащий свёрток и осторожно передала Эрвину.       — Поддержи голову, — сказала она, но тот ласково взглянул на неё и улыбнулся: он прекрасно всё знал и сам.       Маленькая Эрмина ворочалась и пыталась выпутаться из пелёнок, в которые её заботливо завернули родители. Едва ей удалось высвободить ручку, она схватила сильно склонившегося над ней Эрвина за нос, и Смит ощутил неожиданный прилив нежности к дочери Дирка. Такая крошечная, ещё хрупкая, с пухлыми розовыми щеками и очаровательно блестящими глазками. Он ощущал: Летти на него смотрит, а потому не смог скрыть улыбки, целуя малышку в лоб. Ему стало даже не по себе оттого, что он проявляет столь нежные чувства.       — Ничего не нужно? — спросил Эрвин у Эбби, усаживаясь с Эрминой на стул возле жены и позволяя малышке схватить его палец. Летти с интересом заглянула через его плечо и, протянув руку, пощекотала нос девочки, та чихнула, смешно поморщившись. — Не стесняйся. Проси, что нужно. Для ребёнка мне ничего не жалко. К тому же, я дружил со старшим братом Дирка, да и он сам не последний человек для меня.       — Нет, Эрвин, ничего. Нам на всё хватает. Отдай мне Эрмину, пожалуйста, — довольно резко попросила Эбби, но тут же стушевалась под его пронзительным взглядом. — Ей просто пора спать, а ты её разбудил, — будто оправдываясь, сказала она, и он нехотя вернул ей ребёнка.       Когда Эбби скрылась за дверью, Летти погладила свой живот, и Эрвин, поцеловав её в лоб, спросил:       — Такого же хочешь?       — Как-то цинично, милый. Мы же о детях. Не шути, — усмехнулась она и ещё раз оглядела бедное убранство комнаты. — У них совсем мало денег. Понятно, почему Дирк такой худой. Если Разведкорпус расформируют и он потеряет работу, то им совсем туго придётся. А у Эрмины будет один путь — выйти замуж за богатого мужчину. Может, не по любви.       — Если родишь сына, то наверняка породнимся.       — Эрвин! Тебе лучше говорить серьёзно, а не шутить. Это не смешно, — проворчала Летти, насупившись.       Эрвин хотел было ответить, но входная дверь открылась, и вошёл Дирк в коричневом плаще, потёртой шляпе, форменных сапогах (за неимением других) и с небольшим портфелем в руке, настолько старым, что от него даже отваливалась ручка, но Эбби старательно её пришивала из раза в раз.       — Привет всем, — тихо произнёс он и покосился в сторону спальни. — Эрмина спит?       — Эрвин её разбудил, — усмехнулась Летти, поднялась и неожиданно обняла Дирка. Тот похлопал её по спине, нервно покосившись на Эрвина и, видимо, ожидая, не проснётся ли в нём ревность, но тот с успокоением для себя отметил, что сердце ни на секунду не дрогнуло.       — Он слишком любит детей, Летти, — улыбнулся Дирк, пожимая руку Эрвину и помогая ей сесть обратно. — Как себя чувствуете? — спросил он, начиная умываться у рукомойника.       — Швы уже не болят, рана не кровоточит. У Летти отёки, а так всё в порядке. — Эрвин внимательно следил за товарищем: как тот закатывает рукава рубашки выше локтей, как намыливает предплечья, как умывает лицо и фыркает от попавшей в нос воды.       — Дети как? Уилл, Луи, Райтон, Жак?       — Да, кстати! — вскрикнула Летти и повернулась к мужу. — Тебя Жак спас. Почему?       Дирк поднял голову и принялся вытирать лицо полотенцем, поглядывая на Эрвина. Тот обвёл жену и приятеля взглядом и коротко ответил:       — Сказал, что он слабак и никого не спасёт, если это потребуется. А Жак и доказал обратное. Мне это на руку. Им легко управлять.       — Да уж, — покачал головой Дирк. — Ты меняешься.       — Все мы непостоянны, — пожал плечами Эрвин и решил перевести тему: — Эбби быстро забрала Эрмину, — как бы жалуясь, сообщил он.       — Вот и поделом тебе. Своих детей надо было заводить раньше, — усмехнулся Дирк.       — К слову, Дирк, — нерешительно начала Летти. — Ты ведь знаком с врачами из госпиталя за Стеной Сина? Именно туда у тебя и получилось пристроить Райтона.       — Ну, — подтвердил он и отошёл к дверям, чтобы переобуться в домашние старые туфли.       — Ты сплетник. — Он явно хотел возразить. — Не отрицай! Что говорят про дочь моего отца? — резко спросила Летти и сложила на груди руки. Её ресницы дрожали. Дирк же, нагнувшись, замер в нерешительности, но затем произнёс:       — Она беременна не от твоего отца. Не беспокойся. Говорят, что от генерала Геральда.       — Не легче! — фыркнул Эрвин. Летти испуганно подняла на него глаза.       — А я сам так не думаю. От какого-то простого паренька она беременна, поэтому и скрывает. Закклай выше всех генералов, может и надавить, а кого-то попроще он и убить может: не пара его дочери.       — Она же незаконно рождённая, поэтому у неё нет никаких привилегий. О каком статусе речь? Хорошо, если кто-то ещё возьмёт замуж, — желчно отозвался Эрвин. Дирк, наконец сменив обувь, сел рядом с ними на край стола.       — А сама у Закклая почему не спросишь? — спросил Дирк у Летти.       — Я боюсь.       — Чего ты боишься? — удивился он.       — Узнать правду. Слухи могут донести то, что хочется слышать, — сказал Эрвин и обнял жену. Та вжалась в его грудь.       — Да, правда штука такая… — вздохнул Дирк.

***

      Даллиус, однако, избегал личных встреч как с Эрвином, так и с Летти. И если Эрвин сделал для себя определённые выводы, основанные на словах Дирка, то Летти не могла выносить безызвестность. Однако жизнь потихоньку возвращалась в своё русло.       Эрвин жил то дома, то в штабе, готовя план предстоящей экспедиции, которую постоянно откладывали, к его величайшему неудовольствию. Летти, которой он всё же подарил новую скрипку, наконец-то смогла отдохнуть и набиралась сил перед приближающимися родами. К концу восьмого месяца к ним переехал доктор Ричардс. Сэр Чарльз присматривал за Луи, который делал успехи в учёбе. Джейн и Даллиус, как сами сказали, снова помирились. Уилл постоянно носился с поручениями по главному штабу, за что его даже прозвали первым мужчиной-секретарём. Райтон работал, ему поручили целое отделение. Жак не показывал носу на пороге дома дяди, а в Разведкорпусе вёл себя крайне тихо. Микки обзавёлся постоянной женщиной и ходил довольный, но был будто бы чем-то пришиблен.       — Замужем она что ли? — однажды усмехнулся Эрвин.       — Да нет! — энергично махнув рукой, отозвался он.       На том дело и кончилось.       Ханджи и Моблит вели себя как обычно: проводили бесконечные эксперименты, не отходили друг от друга. Дирк по-прежнему ходил за каждым солдатом и напоминал ему о том, когда необходимо сменить повязку, принять лекарство, но худел, бледнел и зверел всё больше. Леви изредка заглядывал к сестре, но живот её даже боялся трогать, в чём, однако, не желал признаваться.       И это спокойствие нарушил Микки. В десятом часу вечера он постучался в дверь дома Эрвина, и тот, впустив друга, провёл его на кухню, где они сидели с Летти, которая была на девятом месяце беременности. Она была одета тёплое домашнее платье, но всё равно куталась в платок, который накинул на её плечи сам Эрвин.       Когда Микки вошёл, Летти, несмотря на тяжесть своего положения, поднялась на ноги и даже обняла его, но тот лишь рассеянно потрепал её по голове и резко сел на предложенный стул.       — Меня убьют, — прошептал Захариус, пряча лицо в руках.       — Кто? Когда? Почему? — опешил Эрвин и сел с ним рядом, кладя руку ему на плечо.       — У моей женщины родился внук несколько дней назад, а она думает, что от меня, — заявил Микки.       — Не шути, — весело усмехнулась круглая румяная Летти, но тут же посерьёзнела.       — Не шучу. Вы же знаете последние сплетни про дочь Закклая? — Микки поднялся на ноги и скинул с себя форменную куртку, в которой он пришёл, оставшись в серо-зелёной футболке.       — Я только успокоилась, а тут очередные новости! — воскликнула Летти и, насупившись, обняла свой живот. Эрвин погладил её по плечу и повернулся к другу:       — Пошли в другую комнату. Летти не нужно беспокоить, ей ещё рановато рожать.       — Нет, останьтесь. Я не могу больше выносить неизвестность!       — Прости, Куколка, — прошептал Микки и вновь сел подле Эрвина. Он тяжело вздохнул и заговорил: — У Закклая была любовница много лет назад. Ну, мне стало интересно, какой у него вкус, она мне понравилась, я ей тоже. Стал к ней ходить сразу после гибели Тесс, из постели с ней почти не вылезали. А у неё дочь есть. И она забеременела от какого-то сына торговца, вот совсем недавно родила. А у ребёнка глаза такого же цвета, как у меня. Все решили, что он мой!       — Так у всех детей сперва светлые глаза! У тебя серо-голубые. Очевидно, что такие же, — возмутился Эрвин. — Ты же не отец этого ребёнка?       — Нет! Чтобы какая-нибудь девушка забеременела от такого идиота, как я… Я не намерен заводить семью. Я же не ты, Эрвин. — Он кивнул на живот Летти. — Ребёнка она родила от сына торговца по фамилии Касацкий, но не признаётся, и Закклай, узнав, что у Лилит (так зовут мою женщину) есть любовник, решил, что это его, то есть мой, сын.       — А ты не хочешь просто притащить того паренька? Что он за мужчина, если прячется? — воскликнула Летти. — Если бы я не была таком позднем сроке, то давно бы нашла его и заставила признаться! Трус! Вот рожу!..       — А убить тебя готов Даллиус? — уточнил Эрвин и пододвинулся к ней, обнимая её и принимаясь гладить живот: ему было страшно беспокоить Летти.       — Да! Я еле удрал сегодня из дома. Мне кажется, если я откажусь жениться, то он действительно меня убьёт. А я ничего не делал! Я даже не подходил к этой девчонке. Она покрывает своего чёрта кудрявого, и ей плевать, что поплачусь за него я. Ведь ни за что страдаю. — Микки закрыл глаза и обхватил голову руками, начиная рвать волосы.       — Я поговорю с Даллиусом, и ты поговоришь. А того парня найди и притащи к нему. Пусть признаётся! — резко вскрикнул Эрвин и ударил кулаком по столу. — Это подлость!       — Останься у нас сегодня, — предложила Летти и, опираясь на руку мужа, поднялась, оправила платье. — Я завтра же отправлю кого-нибудь к отцу, ты объяснишь, пусть трясут того парня.       — Спасибо, — прошептал Микки и обнял их обоих. Эрвин, кладя руку ему на спину, ощутил, как он дрожит от страха и нахлынувшей паники. — Летти, тебе тяжело, наверное, да? Живот такой большой…       — Конечно, — усмехнулась она. — Жду не дождусь, когда ребёнок уже родится! — Летти рассмеялась. — Он-то точно от Эрвина!       Утром Эрвин проснулся первым, позавтракал, поболтал с Уиллом и, отметив, что время, когда Летти встаёт, уже прошло, поспешил обратно в спальню. Летти сидела в постели и очень тяжело дышала. Её чёрные волосы растрепались, по лбу градом стекал пот, руки комкали одеяло.       — Милая! — вскрикнул Эрвин и склонился к ней. — Что с тобой? Больно?       Летти вцепилась в его руки и уткнулась лицом в его грудь, дрожа всем телом. Эрвин обнял её и принялся целовать в макушку.       — Позови Райтона и доктора Ричардса, пожалуйста. Живот очень болит, подташнивает, и воды отошли.       Когда врачи прибежали, Эрвин уселся на стул возле кровати и сжался, стараясь им не мешать и не отпуская руку жены. Летти извивалась на постели, плакала, но старалась не кричать слишком громко: боялась напугать Луи, который находился дома. Эрвин отходил от неё лишь изредка, чтобы принести ей воды, открыть окно. Один раз даже заглянул Микки, потоптался на месте и, не выдержав, вышел.       И наконец через четыре с половиной часа раздался крик малыша, а затем, через десять минут, и второй.       — Сын и дочь, — сообщил Райтон. — Поздравляю.       — Слышишь? — прошептал Эрвин, робея от собственного счастья и гладя руку жены, не обращая внимания на собственную израненную ладонь, в которую Летти впивалась ногтями. Его жена улыбнулась, и ей положили на грудь обоих малышей. — Маленькие такие. Я тебя люблю, Летти, ты справилась. Всё хорошо.       — Это точно не Маргери и Пауль, — прошептала Летти, и Эрвин наклонился поближе к ним всем. — Как договаривались? Я хочу назвать сына Михаэлем. Ты согласен?       — Михаэль и Мишель? — улыбнулся он. Летти кивнула, и маленькая Мишель покряхтела, а Михаэль продолжал тихонько хныкать.       — Теперь у нас точно семья, — прошептал Эрвин. — Я обещаю тебе, что буду лучшим отцом.