***
— Остановимся тут, — спешивается на берегу реки Тэхен. Чонгук поступает так же, оглядывая абсолютно дикую вокруг местность. Рио-Дель-Норте красиво сверкает в лучах закатного солнца, а колючие кусты акации надежно укрывают путников от посторонних взглядов. Место и впрямь самое что ни на есть подходящее для ночлега, оазис посреди пустыни напоминает, через которую они собственно и проезжали. Здесь и трава много гуще, и воздух менее сух – то, что надо после целого в седле дня. — А ты хорошо знаешь эти места, — сняв с Вивьен поклажу, говорит альфа, разнуздывая ее, чтобы животное отдохнуло. — Я здесь родился, — аналогичное проделывает омега с чужим мустангом и кидает в Чона флягу с водой. Чонгук ее ловит и удивленно смотрит на парня: — В смысле? Ты не из города? — Моя мать индианка, а отец мексиканец. Всю свою жизнь я провел кочуя с места на место. И знаешь… ни о чем не жалею. Мне нравится быть свободным, — улыбается Тэхен, доставая из-под самого большего куста связку хвороста. Очевидно, омега здесь не в первой и заранее подготовил для себя пути отхода. — Сложно поверить, ты не выглядишь как… Ну, ты знаешь… Диковат немного – это да, но я бы никогда не подумал, что ты рос так, как рассказываешь, — комментирует альфа, помогая спутнику разжечь огонь. — Впрочем, меня тоже сложно назвать городским. Я охотник на бизонов. — Отец меня много чему обучил, в том числе и грамоте. А для того, чтобы успешно обчищать банки и не только, иногда требуется сливаться с толпой, поэтому приходится соответствовать некоторым стандартам. — Я бы не сказал, что ты им соответствуешь, слишком дерзкий и самоуверенный, — хмыкает Чон. — Как раз это-то многих во мне и привлекает, и ты не исключение, — достает омега из сумки немного сушеных фруктов и вяленого мяса, не отказываясь в последствии поделиться добытым и с альфой. — Жуткое самомнение, — закатывает глаза Чонгук и кивает омеге, благодаря за еду. — Зато правда. Глупо строить из себя того, кем ты не являешься. Лицемерие никого не красит. — Сложно не согласиться. Куда ты теперь? — К семье, — с аппетитом жует фрукты Ким, краем глаза за своим недопленником не забывая поглядывать. — Так ты все-таки работаешь не один, надо полагать? — Всегда по-разному. От сложности дела зависит, — задумчиво проговаривает Тэхен и резко переводит тему: — Ты поел? — Да, а что? — непонимающе смотрит на омегу альфа, а когда видит, что тот достает револьвер, настораживается. — Только не говори, что притащил меня сюда только для того, чтобы пристрелить. — О нет, зайчик. У меня на тебя совершенно другие планы. Просто я немного не уверен в адекватности твоего дальнейшего поведения, так что уж извини, — подойдя к своей седельной сумке, выуживает из нее веревку Ким и затем за спиной Чонгука садится. — Руки назад. — Свяжешь? Серьезно? А можно хотя бы спереди? — возмущается альфа. — Нельзя. Делай, как я сказал, или мне все-таки придется подпортить пулей твою осанку. Чон тяжело вздыхает, но подчиняется. Омега же ловко обвязывает его запястья и отходит, любуясь проделанной работой, а после к полному шоку охотника начинает раздеваться: — Как я уже сказал, у меня на тебя совершенно другие планы, — откинув шляпу и куртку, приступает к рубашке, медленно расстегивая пуговицы. — Ты что делаешь? — едва не теряет свою челюсть Чонгук, шумно сглатывая. — Не заставляй меня сомневаться в твоих умственных способностях, альфа. По-моему, здесь все очевидно. У меня течка и мне нужна помощь, — сняв пояс с кобурой, тянется к штанам Тэхен. — Так вот почему ты так сильно пах... Стой, Тэхен! Мы не можем… — с огромным усилием отрывается от слишком привлекательной картины перед собой Чон. — Я не хочу… Омега легко выпутывается из оставшейся одежды, полностью нагим оставаясь, и скептически приподнимает бровь, глядя на зажмурившегося брюнета. Таких экземпляров он еще не встречал. — Не слышу уверенности в твоем голосе, зайчик, — нагло бедра альфы седлает, сразу же проезжаясь текущей задницей по его промежности. — Ты точно дикарка, — шипит Чонгук, открывая глаза. Любуется откровенно совершенными напротив чертами, плавно взглядом перетекая на красивую шею, а затем и к довольно подкаченному для омеги торсу. — Абсолютно точно, — игриво улыбается Тэхен и в губы напротив впивается, начиная безжалостно расправляться с их владельца рубашкой. Нескольких пуговиц завтра кто-то явно не досчитается… Чон не возражает. Мгновенно перенимает инициативу, рот чужой жадно вылизывая. Поцелуй получается диким, без единого намека на нежность. По Киму до этого момента сложно было понять, что у него течка, но похоже, она и впрямь серьезно его утомила, а иначе почему он так голодно на альфу набросился? Шею его обхватил, не переставая на бедрах ерзать? Чонгук навстречу ему подмахивает и до безумия обнять в ответ хочет, но, будучи связанным, не может. Безуспешно освободиться пытается, в кровь запястья стирая. Не чувствует боли, в отличие от крышесносного запаха вишни, легкие все забившего. — Ложись, — толкает его в траву Тэхен, с трудом оторвавшись от губ Чонгука. Чонгук, не удержавшись, падает и непонимающе смотрит на лукаво улыбающегося Тэхена. Дальнейшее происходит слишком стремительно. Вот он лежит, а вот с него уже с поразительной для омеги силой штаны вместе с бельем сдергивают, на щиколотках их оставляя болтаться. — Может, все-таки развяжешь? — вздыхает Чон, не надеясь на положительный исход. Но ему ли жаловаться? Такой вид… Блики от костра завораживающе играют на смуглой коже и волосах Кима, превращая его в какое-то языческое божество. И альфа нисколько не преувеличивает, думая, что на такого бога грех не молиться. Омега, не теряя красивой улыбки, качает головой, окидывая свою жертву затуманенным взглядом. Снова бедра седлает, пачкая их ароматной смазкой, а потом разворачивается так, чтобы член Чона оказался у его рта, тогда как собственный – напротив чужого. Альфа, если честно, немного в шоке, но совершенно не противится, когда орган омеги толкается в его губы, и послушно их размыкает. Тэхен не отстает и жадно припадает к довольно большому естеству партнера, беря его уверенно и сразу на всю длину в рот, чуть себе рукой помогая. Охотник задушено стонет, заставляя Кима с ума сходить от прошедшейся от этого по его члену вибрации. Омега и сам постанывает, не прекращая языком и ладонью двигать. Чонгука до невозможности кроет. Он связан и совершенно беспомощен, Тэхен может вытворять с ним все, что угодно, и это почему-то только больше заводит. Все его лицо залито омежьим секретом и собственными слюнями. Альфа голову даже не в состоянии повернуть, покорно позволяя омеге своим ртом пользоваться. Едва не задыхается, не готовый к тому, что ему в уретру начнут языком ввинчиваться, наминая яички, чем стон вызывают очередной, на мычание больше похожий. Тэхена от такого буквально подбрасывает, и он, последний раз толкнувшись пахом в губы Чонгука, изливается. Чонгук проглатывает все, а Тэхен после долгожданного оргазма содрогается всем телом, невольно обхватывая головку чужого члена сильнее. Тогда уже не выдерживает и Чон, в горло податливое спуская. Ким, сглотнув, пошло облизывается, на бьющихся в треморе руках от него отползая и тяжело дыша, наконец поворачивается, выдавая хриплым голосом возбуждающее: — Неплохо. Но мне этого мало. Чонгук улыбается, любуясь своим дерзким разбойником. Кто бы мог подумать к чему может привести ограбление банка… — Ну так иди сюда и возьми все, что захочешь, дикарка. Тэхену дважды повторять не надо, и он, за считанные секунды повторно взобравшись на альфу, его шею ломкими поцелуями посыпает, жадно слизывая с нее капельки пота. Растворяется в любимом запахе шоколадной космеи, что в одном особенном месте растет, напоминает о доме. — Тэ… развяжи. Я не смогу так в полной мере помочь тебе, — шепчет альфа в губы омеги. — Обещаю, я не сбегу. Не смог бы… Ты слишком манишь. Ким немного задумывается, но захваченное течкой тело, похоже, решило все за него. Помогает чуть приподняться Чонгуку и освобождает стертые напрочь от веревки запястья, пока чужой язык последние мысли связные выбивает успешно, сплетаясь с его языком. Противостояние равное, но получивший долгожданную свободу пленник ожидаемо выигрывает. Инициативу на себя перенимает, беспорядочно шаря по тонкой талии сильными руками, соски омеги, изголодавшегося по прикосновениям, оттягивает и все до чего только может дотянуться губами метками бордовыми разукрашивает. Ладони, между тем, вниз спускаются, на крепкие ягодицы ложатся, до боли приятной сминают – синяки останутся точно, что никого не волнует, а их обладателя – особенно. Ему все очень нравится, чтобы он хоть что-то возразить мог. Ужом вместо этого извивается на бедрах Чонгука, в волосы его смольные зарываясь пальцами. Смазка льется не переставая в желании наполненность необходимую получить, в чем не отказывают: сразу два пальца в нутро податливое загоняют, но достаточно бережно, не боль, а наслаждение доставляя. Растягивают тщательно, новые и новые стоны из горла охрипшего вырывая. Комочек нервов заветный находят, давя на него, к самой грани подводят и не останавливаются, пока Тэхен не забьется в экстазе, пресс чужой пачкая белесыми каплями. — Совершенство, — мурчит донельзя довольный Чон, целуя ароматную жилку омеги, но пальцы не вынимает, продляя его удовольствие. — Но мне этого мало. Тэхен смеется, узнавая в чужих устах свои же слова, и в тон отвечает: — Ну так возьми все, что захочешь, зайчик. — Непременно, — шепчет Чонгук и резко на траву его опрокидывает, предварительно все-таки сбросив болтающиеся внизу штаны с ботинками. Омега ноги длинные приглашающе раздвигает, хитро и до невозможности завлекающе смотрит, выдержку альфы в пух и прах разбивая, как стекляшку ненужную. За что с ним не церемонятся, сразу и до конца входят. Тэхен вскрикивает, но не от боли - может быть, она и имеется, но все это меркнет в сравнении с эмоциями, что он получает. Ни с одним партнером ничего подобного не испытывал. Чонгук страстный и в то же время очень внимательный, чувствует его на каком-то ином уровне, предугадывая все желания и особенно чувствительные местечки, а еще тот чертовски мужественный и красивый, статный, но особенно Киму глаза его темные, но добрые нравятся. И этот запах шоколадной космеи... самый любимый, родной. Омега никогда не верил в истинных, но сейчас что-то уже в своей позиции сомневается. Не мог он так быстро с катушек слететь и с кем? С совершенно не знакомым и случайным человеком. Тэхен — не шлюха, да, он не девственник, но там было другое, о чем он вспоминает только в самых страшных кошмарах, а тут... И сам не знал, не осознавал, зачем с собой взял этого парня, но похоже, его омежья сущность заранее такой исход предполагала, буквально все за него решила, на что разозлиться бы, воспротивиться, но это потом, точно не в минуту сладостную, не только тел, но и душ единения. — Дикарка, ты такой узкий, — рыкает Чон, преступно медленно бедрами покачивая. О состоянии партнера заботится. — Не вздумай щадить меня. Мой пистолет все еще где-то недалеко, — отвечает омега, требовательно подаваясь навстречу. — Какие мы опасные, — дерзко Чонгук ухмыляется. — Но, кажется, управу на тебя я нашёл, — ноги Тэхена себе на плечи закидывает, чем угол увеличивает проникновения. Нисколько его теперь не жалеет, как и велено было. Жестко в траву его вдалбливает, с каждым новым толчком ударяя по простате головкой. Тэхен думает, что таким темпами, он не только говорить, но и ходить не сможет, но, черт возьми, как же хорошо, как же прекрасно и правильно. — Еще… — хрипло просит, и Чон не в силах ему отказать, ускоряя и без того движения бешенные. Смазка внутри пошло хлюпает, а яйца альфы звонко об мокрые ягодицы бьются. Безумие чистое, удушающее, в себе топящее. Оргазм накрывает обоих неожиданно и очень бурно. Альфа в порыве эмоций и от с ума сводящего запаха спелой вишни вгрызается в беззащитную шею омеги, помечая его навсегда, клеймо принадлежности несмываемое на нем оставляет, в темноте нарекает своим маяком. — Ты придурок, — в ужасе распахивает глаза Тэхен и тут же стонет, когда раздувшийся альфий узел начинает до предела растягивать его изнутри. — Возможно, но зато теперь тебе необязательно держать меня на мушке и связывать. Убегать больше нет смысла, — довольным котом Чонгук лыбится и целует Тэхена в нахмуренный лобик. Тот упорно молчит, лишь время от времени содрогаясь от очередного оргазма. — Мы из разных миров, Чонгук, — наконец-то прерывает тягостную тишину он. — Я преступник, если ты этого еще до сих пор не понял. — Мы истинные, дикарка, — парирует альфа. Ким фыркает, губу закусывая: — И это все, что тобой движет? — Позволь напомнить, что ты первый меня оседлал. И нет, это не все. Ты не такой, как другие. Смелый, дерзкий, умный, свободный, уверенный и, конечно же, самый красивый, очаровательный, но самое главное, что ты – мой. — Помнится, в прошлый раз ты назвал меня безумцем, — хмыкает Тэхен, зарываясь лицом в ложбинку между плечом и ключицей охотника. — Это две крайности одной и той же сущности, — снова целуют омегу в лоб, ласково зарываясь рукой в его каштановые кудри. Тэхен в ответ крепче обхватывает мощное тело Чонгука, жмурит глаза. Впервые ему настолько уютно и хорошо. Может быть, и вправду стоит довериться? Но он так не привык и не умеет, да и Чон совершенно не вписывается ни в один канон его жизни… По прошествии получаса сцепки уставшие, но полностью удовлетворенные парни идут ополоснуться в реку, а затем расстилают мягкий плед на траве, чтобы после сладко заснуть в объятиях друг друга. Но наутро просыпаются не двое, а только один. Тэхен ушел еще ночью, оставив взамен себя мешок денег, которого с лихвой хватит на постройку заветной асиенды, что как насмешка в лицо, хуже удара под дых. Чонгук зло плед, ароматом вишневым пропитавшийся, откидывает и беспомощно рыкает. Сбежал...***
Чонгук возвращается в Сан-Ильдефонсо разбитый и отрешенный. Злится, но не на омегу, а на себя. Должен был держать свою пару крепче, но куда крепче-то? Разве метки недостаточно? Оказалось, что нет. Тэхен слишком любит свободу, а вот к альфе, похоже, нисколько не успел прикипеть, в отличие от этого самого альфы, чья судьба была предрешена еще в банке, когда дерзкий грабитель приставил к его спине пушку. По прибытии в город Чонгуку устраивают допрос, благо, он успел запрятать все деньги, чтобы его не сочли соучастником. Промучив его пару часов, шериф все-таки его отпускает, и Чон возвращается в пригород, где стоит его небольшое на первое время жилище, больше смахивающее на сарай. Зато территория вокруг достаточная для будущей асиенды. Только вот Чон совершенно охладел к этой идее, подумывая продолжить свой полукочевой образ жизни. Может быть, хоть так удастся снова повстречаться со своим разбойником. За метаниями горькими часы, дни, недели как-то мимо проходят Чонгука, который без конца вспоминает необычную улыбку омеги и его родинку забавную на носу, губы чувственные и глаза карамельные. Не было ни мгновения, чтобы альфа не возвращался к той ночи и колким репликам Тэхена. Таких, как он, не забывают. Таких, как он, вообще не бывает, если уж на то пошло. Чон в который раз хочет побиться головой об стену, а может он уже это делает? Вон как громко стучит. Спустя долгую минуту до него доходит, что не он, а кто-то другой и никуда-нибудь, а в его дом ломится. Охотник, недовольно ворча, соскальзывает с кровати и направляется узнать кого к нему в такую даль занесло. Дверь открывается, а знакомый револьвер утыкается прямо в грудь Чона. — Не рыпаемся и не делаем глупостей. Это ограбление, — говорит Тэхен, с трудом сдерживая улыбку. — И что же ты пришел грабить? У меня ничего нет, — недоуменно приподнимает бровь альфа, отчаянно надеясь, что происходящее не плод его воображения. Тэхен кажется еще красивее, что, казалось бы, невозможно или это Чонгук так сильно скучал? — Твое сердце, — просто отвечает омега, чтобы в следующий момент, отбросив оружие в сторону, утонуть в крепких объятиях своего мужчины. — Ты еще в банке его забрал, дикарка, — жадно целует самые желанные губы на свете Чон.