Ограбление

      Чонгук заходит в дом, трепля на ходу мокрые после утреннего купания в озере волосы. Прохладные капли соблазнительными дорожками тянутся по его обнаженному торсу, теряясь где-то у кромки штанов. Из глубины помещения доносятся аппетитные запахи и скворчащие звуки масла, что так и манят еще не завтракавшего альфу пройти на кухню. У домашнего очага стоит напевающий что-то себе под нос Тэхен и переворачивает на сковородке блины. Аппетит охотника в разы повышается, и он, немного полюбовавшись ничего не замечающим вокруг себя омегой, подходит ближе, чтобы в следующий момент обнять его со спины и уткнуться в сладко пахнущую вишней шею носом. Руки привычно скользят по мягким бокам и трепетно задерживаются на довольно большом животике. — Зайчик, ты бы вытерся хоть как следует, — в наигранном возмущении восклицает Ким, а на деле млеет от теплых прикосновений супруга. — Голодный? — С тобой я всегда голоден, — мурчит Чонгук, поглаживая тугую округлость, в ответ реагирующую ощутимым пинком. Ребенок еще не родился, а отца уже чувствует.       Альфа, как и омега, замирает и не может сдержать улыбки. Он ждет не дождется появления первенца, который так спонтанно был зачат на берегах Рио-Дель-Норте. — Да я уж заметил… — фыркает омега, не отказывая себе в удовольствии развернуться и поцеловать истинного. Сладко и до щемящего в груди чувства нежно. На крайних сроках беременности он поубавил свой необузданный пыл и стал более мягким, что только радует альфу. Чонгук эту его сторону обожает, но и о его первобытной страстности не забывает, строя планы, как они все наверстают в дальнейшем. — Эй! Вы опять за свое… — ворчит Юнги, проходя в дом, — Снова горелки на завтрак будем есть. Пожалейте мой слабый желудок. — О, главный дедуля нарисовался. Вызывайте Чимина, а то мои уши не выдержат бубнежа его мужа, — весело говорит Тэхен, нехотя отрываясь от вкусных губ напротив, и торопится вернуться к и впрямь к чуть подгоревшему блину.       Вышеупомянутый омега спускается со второго этажа, неся на руках очаровательную двухлетнюю Юнджи, которая трогательно сжимает в своих маленьких кулачках его рыжие волосы. Следом за ним семенит трехлетний Уён – старший сын и самый любимый альфочка в их маленькой стае. — Да я уже и сам не выдерживаю, — цокает Пак. — Всю ночь мне на мозги капал, отговаривая не ходить с ними на дело. А я засиделся на одном месте! Хочу развеяться. — Ты омега или где? — снова ворчит Юнги, забирая из рук супруга дочку, и присаживается с ней за стол, удобно устраивая ее на коленях. — Или где, — по-детски показывает ему язык Чимин. — Или гле, — под его звонкий колокольчиковый смех вторит ему как две капли похожая на отца малышка.       Тэхен хохочет заливисто, едва не роняя большущую тарелку с приличной горкой сладких блинчиков. — Юнги, ночью надо не на мозги давить мужу, а удовлетворять его, — авторитетно заявляет Чонгук, помогая омеге спасти драгоценную пищу. — Вот-вот, слушай Гуки, — кивает Пак, устраивая Уена на стуле.       Мин недобро прищуривается: — Значит, я тебя не удовлетворяю? Ладно. Интересно, кто тогда всю оставшуюся часть ночи стонал "еще".       Чимин, опасно прищурившись, отвешивает Юнги ощутимый подзатыльник: — Ты охренел! — Не знаю о чем речь, но стонал однозначно Минни, и из-за этого я не выспался! Юнги, вы решили третьим ребенком обзавестись? — появляется сонным туловищем на горизонте Хосок, а следом и не менее сонный Тэмин. Выглядят оба альфы потрепанными.       Тэхен, разливая ароматный кофе по чашкам, красноречиво окидывает взглядом не менее красноречивые следы на шеях объявившейся парочки: — Хорош все на Чима валить. Не выспались вы явно не из-за него. Ваши игрища погромче будут. Отец устал чинить вашу кровать. — Вот именно. Только ломать все и можете, — встревает вернувшийся с улицы Намджун и, подойдя к столу, треплет огненную макушку Уёна, пока тот под шумок ворует уже второй блин в надежде, что его не заставят есть ненавистную кашу. — Да кто бы говорил, дорогой, — грациозной походкой пересекает кухню самая старшая и главная в семье омега, сразу же отправляя сына отдохнуть. — Присядь, Сельва. Нечего так скакать, тебе рожать скоро. И ты не мешайся, Сикьятэво.       В голосе почти нисколько не постаревшей с годами и все такой же прекрасной женщины акцент едва уловим, но привычка называть членов стаи на индейский манер осталась. Миджину любят и уважают здесь все, признавая за сильной и храброй женщиной главенство. Даже Намджун лишний раз своей паре не смеет перечить. — Ну, Миджина… Опять вы так меня называете, — возмущается Чонгук. — Что это хоть означает-то? — Всяким похитителям сердца моего Сельвы такое знать не полагается, — отвечает омега, расставляя тарелки с кашей.       Тэхен хихикает, прекрасно понимая смысл индейского прозвища мужа. Чонгук обиженно на него смотрит. — Предатель. — Наедайтесь досыта, — говорит Джун. — Через час уже надо выдвигаться. К вечеру как раз доберемся до левого берега Рио-Дель-Норте, а на следующий день выдвинемся на Льяно Эстакадо, как и планировали. Там отдыхать будет некогда. — Будь осторожен, отец, та сторона не часто приветлива с нами, — берет Намджуна за мозолистую руку Тэхен. — Я тебя не узнаю, Тэ. Совсем размягчился, — по-доброму и без упрека улыбается старший альфа, сжимая мягкую ладонь сына. — Даже если я не часто такое озвучиваю, это не значит, что я не переживаю, — бубнит смущенный омега.       Чонгук, подлив в опустевший стакан истинного прохладного морса, ласково его приобнимает. Кофе ему пить нельзя. — Не волнуйся. Я хорошо знаю окрестности берегов Рэд-Ривер. Я провел большую часть своей жизни в той местности, охотясь на бизонов. — Но вы не на бизонов идете охотиться! — раздражается Тэхен. — Вы идете грабить центральный банк Луизианы, чтоб его! — Да брось, Тэ. Не первый и не последний банк. К тому же, у Чонгука явный талант в таких делах, — толком не прожевавшись, встревает Хосок, глядя на младшего брата. — Даже немного жаль, что ты его раньше не захомутал. Такой пацан пропадал. — Вообще-то, захомутали именно Сельву, ну и обрюхатили вдобавок, — посмеивается Тэмин. — Бесите, — фыркает Тэхен, зло стреляя карамельными глазами по сладкой парочке альф. — Хочу с вами. — Эээ, нет, — тянет Чимин. — Теперь твоя очередь сидеть с пузожителем в тепле и уюте, ну и приглядывать за моей малышней, — подвигает к Уёну отодвинутую тарелку обратно. — Ешь кашу, а то останешься таким же коротышкой, как и твой отец.       Уён обиженно надувает губы, становясь еще больше похожим на о-папу. — Обычно, ты на мои размеры не жаловался, — кормя с маленькой ложечки Юнджи, фыркает Юнги. — И вообще, куда это ты собрался? Остаешься с Тэхеном и это не обсуждается. — Сейчас как укорочу твои размеры, чтобы соответствовали росту, — взрывается Пак. — Я достаточно сидел дома, пора возвращаться к работе! Сначала одного мне заделал, а потом сразу второго! — Значит, сейчас возьму и заделаю третьего! — А я говорил, что… — начинает было Хосок, но разъярённые супруги его обрывают: — Заткнись! — Может, вы сразу перейдете к той части, где страстно миритесь? — невинно интересуется Чонгук. — У вас еще целый час, хотя если Чимин все же едет, то можно и на привале "помириться". — Еду!       Юнги закатывает глаза: — Смешно тебе, да, Гук? Посмотрю я на тебя, когда Тэхен оправится после родов. Уж поверь мне на слово – эта бестия хуже моей апельсинки в разы.       Чонгук усмехается, бросая оценивающий взгляд на хлопающего ресницами мужа, мол, не про меня это все. — Нисколько не сомневаюсь, если учитывать, что он грозился вынести пулей мой позвоночник в первую встречу, а во вторую – нацелил пушку мне в сердце. — Что-то слабенько ты с ним, Сельва, — отпивает свой кофе Тэмин. — Помнится, при нашем знакомстве ты отстрелил мне бедро. — Да хватит уже то вспоминать! Я же не знал, что это у вас прелюдии с Хоби такие. Я брата своего защищал, между прочим. И вообще, ты был шерифом! Что я подумать был должен, когда ты навалился на него? — А в итоге лечить пришлось его мне, — вздыхает Миджина. — А мне их женить, — подытоживает Намджун, перетягивая к себе на колени супругу и с наслаждением вдыхая ее яблочный аромат. — Если ты называешь женитьбой ворваться в церковь и приставить пистолет к виску священнослужителя, то да, отличная была свадьба, отец, — хмыкает Хосок. — Не паясничай, Ахэну. Двоих альф по-другому бы не поженили, — пожимает плечами Джун. — Что не сделаешь ради счастья моего балбеса? Тем более внуков у меня теперь много. Третий вот на подходе, да и Юнги об еще одном заикнулся… — Нет! — чуть ли не опрокидывает стол Чимин, подскакивая. — Сами рожайте, а я собираться на дело!       Под заливистый смех семьи Пак убегает так, что только пятки сверкают, оставляя за собой шлейф яркого цитрусового запаха. — Отец, — дергает за рубашку отца Юнджи. — Не хотю быть самой маенькой. Может, уговолим папу? — Да куда он денется, — нежно улыбается Мин, — Мы и спрашивать не будем. — Бедный Миннинньюа, — качает головой Миджина.       Веселье в этом доме никогда не заканчивается.

***

— Ну ты чего, Тэ? — ласково обнимает Чонгук свою грустную пару, оставшись с ней наедине в спальне. — У нас все продумано и спланировано. Осечек не будет. Не успеешь и глазом моргнуть, как я уже буду здесь, с тобой. — Я в вас уверен, но не волноваться все равно не могу, и ты не должен ехать вообще! Я поступил эгоистично, когда втянул тебя во все это. Не такой жизни ты заслуживаешь, — до боли в костяшках сжимая рубашку альфы, говорит омега. — О лучшей жизни я и мечтать не смел, и ты это знаешь. До встречи с тобой у меня не было ничего. Теперь же у меня есть все. Я люблю всех находящихся под этой крышей. Твою прекрасную маму и заботливого отца, вечно ворчащего Юнги и милашку Чимина, язву-Тэмина и добряка Хоби, очаровательную Юнджи и хитрюгу Уёна, но самое главное тебя и нашего будущего малыша. Ты мне веришь? — проникновенно смотрит в глаза Тэхена Чонгук, беря его руки в свои, и нежно их, плотно сжатые в кулачки, целует. — Ну почему ты такой идеальный… Вот что с тобой делать-то, а? — обреченно стонет Ким. — И хватит быть таким милым! — Холить и лелеять, — смеется Чон. — И больше не угрожать мне пистолетом, конечно же. Не хочу щеголять простреленным бедром, как Тэмин. — Дурак ты, заяц, — шутливо ударяет по мощной груди альфы омега. — Договоришься, и я не посмотрю, что ты мой истинный. Устрою тебе веселье поинтереснее. Такое, что дыра в бедре недоальфы моего братца покажется тебе пустяком. — Узнаю свою дикарку, — ухмыляется Чонгук и подхватывает Тэхена на руки, чтобы в следующий момент уложить на кровать. — А с дикарками знаешь что делают? — Что ты удумал, Гук? Совсем из ума выжил? Тебе уезжать через полчаса! — брыкается омега, пока муж срывает с него рубашку и стаскивает штаны. — А ну тихо. Ты же не хочешь навредить малышу? Лежи смирно и получай удовольствие, — говорит Чон и приспускает белье, издавая утробный рык при виде полувставшего органа пары. — Мы же только утром… — ворчит Тэхен, но сразу же обрывается, когда альфа заглатывает его член, который в считанные секунды принимает полную боевую готовность. — Ненавижу тебя… — Я знаю, — хитро улыбается Чонгук, на мгновение оторвавшись, но сразу же возвращается к своему занятию, жадно смотря исподлобья. С наслаждением ловит затуманенный взгляд партнера в ответ.       Тэхену только и остается, что лежать, беспомощно стонать и подрагивать от каждого действия супруга, который, похоже, наглым образом издевается, то наращивая темп, то замедляясь преступно. Одной рукой мнет его напряженные яички, а другой тянется к истекающему ароматной смазкой колечку мышц. Дразнит языком щелочку уретры, терзая ее до очередного несдержанного вскрика. Двумя пальцами в нутро податливое проскальзывает, даря необходимую наполненность, одновременно с этим засасывая потемневшую головку члена. Смазка внутри омеги громко хлюпает при каждом движении задевающих нужную точку юрких фаланг, вынуждая его где-то на границе балансировать с оргазмом, но все еще его не достигнув. Хочется глубже. Хочется больше, но, к сожалению, срок слишком большой и паре приходится довольствоваться пальцами и обоюдными оральными ласками.       Тэхен задушено стонет, потому что еще с ночи слегка сорвал голос. Его соски набухли и требуют внимания, и он не отказывает им в этом, сжимая. Удовольствие запредельное, а стоит Чонгуку добавить третий палец, как вновь прорезавшийся голос дает о себе знать в оглушительном финальном стоне. Сглатывающий сперму альфа уверен, что теперь каждый в этом доме оповещен об их интересном прощании. Омега сбивчиво дышит, жмуря глаза, и вслепую рукой по простыням шарит в попытке притянуть мужа к себе ближе. Чон, конечно же, любимым рукам не противится и ложится рядом. Целует сначала в одну щечку, а затем и во вторую, напоследок оставив алые от беспрестанных покусываний губы, которые сразу же отзывчиво пропускают его горячий язык в свой рот.       И без того разомлевший Тэхен растекается окончательно, превращаясь в вишневое желе, пока супруг творит с его устами что-то невообразимое, а рукой нежно оглаживает тугой животик. Внезапно под ладонями чувствуется что-то мокрое, и Чонгук заинтриговано, чтобы посмотреть, отстраняется. Омега недовольно рычит не желая отпускать альфу, но когда понимает, что произошло, стыдливо прикрывает истекающую молоком грудь. — Не закрывайся, — просит Чон, буравя голодным взглядом спрятанные под руками пары соски.       Тэхен протестующе качает головой и пытается спрятаться под пледом от чужих потемневших глаз, что, впрочем, Чонгуком на нет быстро с хитрой улыбочкой на лице сводится. — Не надо, — жалостливо умоляет смущенный омега, но альфа его слушать не собирается, наглым образом припадая губами к сочащейся теплой жидкостью ореоле.       Молоко вкусное и чуть сладковатое, прямо такое, какое обожает Чонгук, поэтому, как следует опустошив один холмик, он сразу же берется и за второй. Тэхена едва не подбрасывает на кровати от ярких и очень приятных ощущений, от чего омежий член вновь предвкушающе поднимается, словно не его несколькими минутами ранее досуха выдоили. Чон от аппетитной вершинки и не думает отстраняться, параллельно с этим ладонь опуская на пах Кима. Быстро и беспощадно на нем рукой двигает, нежную на груди прикусывая горошину. Тэхен, в волосы супруга зарывшись пальцами, хнычет разбито, бессильный что-либо, чтобы себя спасти, сделать, но он вообще-то происходящего и не против. И точно не тогда, когда второй оргазм не менее мощный, чем первый. — Ты изверг… — еле как выдавливает из себя омега. — Я же предупреждал, что с тобой я всегда голоден, — удовлетворенно мурчит Чонгук, слизывая с руки белесые подтеки. — А ты, оказывается, еще тот милашка, когда смущаешься, — добавляет, заметив, как на подобный жест отреагировал его муж: глаза комично раскрыл и отвернулся поспешно, щеками по цвету со своим ароматом вишневым сливаясь. — Дикарку усмирили, теперь точно можно уезжать со спокойной душой, — покрывать начинает чужое плечико поцелуями альфа, а затем с особенным трепетом давно поджившую метку языком обводит, наконец-то улавливая в ней и нотки какого-то нового, тоже до безумия сладкого запаха ребенка. Скорее всего будет омежка.       Тэхен резко разворачивается обратно и окидывает наглеца ничего хорошего не предвещающим взглядом и разве что молнии из глаз карамельных не мечет. — Зайчик, я гляжу, совсем распоясался. Смотри, как бы я опять тебя не связал. Не забыл еще? — Такое забудешь, — смеется Чон. — Я сейчас вас обоих свяжу, — кричит из-за двери Хосок. — Чонгук, кролик ты несчастный, хватит домогаться до моего брата, а то отстрелю тебе кое-что очень важное. Только тебя ждем вообще-то. — Смотри, как бы я Тэмину чего вдобавок не отстрелил, — орет Тэхен в ответ, пока Чонгук спешно подрывается на ноги и хватает с пола необходимые вещи, благо, что подготовил сумку заранее.       Омега расстроенно за его сборами наблюдает, рубашку накидывает и пытается приподняться с кровати, донельзя себя беспомощным чувствуя и неуклюжим с этим огромным животом, но альфа укладывает его обратно и нежно целует: — Отдыхай. Семья поймет.       Тэхен неубедительно возражает. После двух бурных оргазмов он слишком устал и встать на ноги — что-то из разряда невозможных свершений. — Чонгук, — шепчет, останавливая мужа своим голосом бархатным, когда тот на полпути к выходу уже был из комнаты. — Мм? — То ограбление было самым удачным в моей жизни.       Оба понимают, что эта фраза значит для них. Значит, много больше, чем простое «люблю».