Истина в Тебе

Каваки. За несколько лет до основных событий. В народе принято говорить, что монета имеет две стороны. Эта поговорка близка с ответвлением понятий черного и белого. Где темная сторона это нечто маркое и грязное, олицетворяющее собой тлен, жестокость и ненависть. Возможно, тут говорится о скрытых людских помыслах, которые несут за собой трагедию. Либо же речь идет о потерянных душах, так и не познавших теплоты и уюта. А ведь подобные сердца нуждаются в особой обители, которая способна укрыть от тягот, подкидывающий еще детям, этот жестокий мир. Таких людей принято спасать в первую очередь от самих себя. Ведь ничто на земле не сможет причинить тебе вреда, пока этого не позволишь ты сам. Именно так появляется особый тип людей. До поры до времени их называли эгоистами, вверяя этому прозвищу, казалось, отвращение к непонятым, странным, несущим хаос людям. Но эпоха сменялась последующей, а вместе с ней менялись и нравы. Люди стали более чутко ощущать подавленность других, ведь время не просто научило их понимать ближних, но и стараться принимать иную сторону, как бы примеряя на себе эту маску. Потому и понятие приобрело иную трактовку. Отныне, их стали называть одинокими, либо потерянными. Ласковыми эти прозвища уж точно не назовешь, зато они яснее стали передавать весь смысл подобной изоляции. Рожденных под гнетом войны, страха, многочисленных смертей и скорби уже не окрестишь эгоистами. Познавшие всю тяжесть несправедливого мира, они нашли покой лишь в себе. Именно доверие к собственному имени привело их к отшельничеству. Но были и другие, те кто лишь одним взглядом вселяли уверенность в завтрашнем дне. Они, напротив, бесстрашно протягивали руку в непроглядную мглу, совсем не боясь, что той не станет. Шли в самое пекло, ради обретения смысла, по ходу, отыскивая и помогая несчастным. И пусть противоположная отмахивалась от этакой заботы, она, так или иначе, бывало проявляла нечто им несоответствующее, незаметно подавая сигналы спасения на ту сторону. Было ли это их волей, либо же таилась за этим корысть — разглядеть трудно. Есть вероятность, что на вид благие намерения скрывали за собой множество тайн, которые до сей поры, остаются секретами. Впоследствии, монета не перестала иметь две стороны, как и человек два лица. С тех пор, понятия не поменялись, как и сущность одиноких людей, всё еще подающих еле заметные сигналы на другой берег. *** Из мыслей меня вывел первый луч солнца, скользнувший в комнату. Это место выделили мне взамен кабинета главы семейства Узумаки, где я жил первое время. Просторная, светлая и уютная — моя первая, личная комната. Сказать, что я был рад — ничего не сказать. И хотя я всячески старался скрыть это от домочадцев, к примеру, напялив гримасу безразличия, мой план так и не увенчался успехом, особенно, если брать в расчет их странные улыбочки. Но мне это даже нравилось. Их заливистый смех, забавные перепалки и частые разговоры о всякой всячине, о чем-то совершенно незначительном были доказательством того, что я наконец обрел подобие нормальной жизни. Обрел семью. И пусть счастье, о беззаботных днях в деревне, переполняло меня, кое-что, всё ещё, не давало покоя. Напоминание о жутком прошлом, являющееся мне во снах. Когда просыпаюсь, то каждый раз, в голове, как назло, всплывает образ старого, захламленного чулана в горах, куда отец кидал маленького меня за непослушание или другой проступок. В том доме неповиновение всегда каралось криками, всевозможными оскорблениями и побоями. Отец считал, что чулан — это место казни маленького заключённого. Клетка, где во мраке, ребенок взывает ко всем божествам и в слезах просит прощение за непокорность. Наивный урод. Я никогда не считал эту комнату клеткой. В какой-то момент, я перестал бояться темноты моего чулана. Мальчишкой, дабы подавить мглу, я представлял различные яркие образы, кружащие вокруг. Таким образом, мой мозг мог спокойно адаптироваться к жуткой темноте, усмиряя панику. Такого рода, защитная реакция. Золотые рыбки со струящейся чешуей, из памяти о прекрасном мгновении, стали моим якорем в моменты кошмара. И, следовательно, спустя время, детские крики обратились в фальшь. Ведь прекрати я плакать, покорно вышагивая на место казни, он бы точно озверел и придумал что-нибудь поизощреннее. Потому, я сделал всё, чтобы уверовать это Животное в то, что по-прежнему боюсь тёмное место. Теперь, каждое утро начинается с картинок из прошлого. Где бы я ни был, с кем бы ни находился эти образы, словно преследуют меня. Сначала было жутко. Ощущение того, что весь кошмар продолжается не давало мне нормально засыпать. Я старался как можно дольше не закрывать глаза, лишь бы не видеть тех жутких картин. Но время не поделилось со мной мудростью, а лишь помогло закрыть рану, а потому страхи переросли в привычку. Сейчас же, я стал находить приятное во всем этом ужасе. Это то, как постепенно образы прошлых лет сменяются на настоящее. Ржавые решетки на стене исчезают и появляется широкое окно с белоснежной тюлью. Очертания нескончаемого мусора и склада ящиков из-под пива меняется на рабочий стол, вместительный шкаф и другую мягкую, комфортную мебель. Исчезают заплесневелые стены и появляются полки с книгами, одолженными мне друзьями. Мне нравится видеть это. Наблюдать за исчезающим кошмаром и возвращаться в настоящее. Это странно бодрит. Не могу взять в толк, может это наследие его нездоровых генов стало тем катализатором сей странных эмоций. Счастье просыпаться в этом доме, наслаждаться запахом чистого белья, просто глядеть в окно и наблюдать за каждодневной рутиной окружающих. Кто-то посчитает это бредом, а кто-то сочтет умалишенным, но ни всё ли равно. Я жив. Я ровно дышу. Я свободен. И этого мне вполне достаточно. *** Внизу послышался скрип половиц. Это несомненно была хозяйка дома Узумаки, госпожа Хината. Я всегда просыпаюсь чуть раньше рассвета, а она встает с первыми лучами солнца. Данная закономерность неожиданно привела нас к некой общей традиции. Судя по звукам, женщина зашагала к парадной двери, чтобы начать уборку со двора. Удивительно, она постоянно исполняет обыденные дела с улыбкой, от чего вольно-невольно начинаешь ею восхищаться. Боруто же, чаще скрепя зубы выполняет свои обязанности. Его утомляет даже банальное: взять тряпку и протереть стол. Химавари к делу подходит более изобретательно. Чтобы не помереть от рутинной скуки, она включает воображение и превращает уборку в настоящую игру. Правда однажды, она лихо заигралась с метлой, что чуть не разбила ту злосчастную вазу, которая и так держится на последнем издыхании. Я неспешно побрел к лестнице, проходя мимо комнат Боруто и Химы. Розовая дверь Химавари была украшена всевозможными вырви глаз блестящими наклейками и милыми надписями, которые прямо указывали на нежный и добрый нрав хозяина комнаты. Боже, не зная ее лично, можно предположить что там действительно нечто милое и кроткое обитает. От воспоминаний о недавнем инциденте, по телу табуном пробежали мурашки. От этой мелкой веет жутью. Дверь в комнату Боруто ничем не выделялась от всех остальных. Обычная белая, без каких-либо надписей. Правда раньше висела табличка с просьбой «не беспокоить», но с недавних пор, она отсутствует. Единственное, что осталось неизменным и отличительным это частые ругательства, слышимые за этой дверью на технику, будь то консоль или компьютер. Дай его же игрушкам победить дурака-Боруто, так крику не оберешься. Спустившись вниз по лестнице, я подошёл к открытой, парадной двери, где супруга Седьмого подметала ступеньки. На улице было всё вверх дном и выглядело так, словно что-то большое и неуклюжее всю ночь бегало по саду, разбрасывая грязь и топча цветы. Из-за сильного ночного ветра, весь двор был усыпан листвой, мусором и ветками. Мои глаза переместились со двора на хозяйку дома. Похоже, та сильно погрузилась в свои мысли, что так и не заметила моего появления. Она тихо напевала, только ей известную мелодию и не торопясь, проходила метлой, по каждому уголку порожек. Но тут, словно очнувшись, её голова приподнялась, а взгляд мягко коснулся моего лица. ‒ А вот и ты. Доброе утро, Каваки, — тепло улыбнувшись, она поприветствовала меня, откладывая метлу в сторону. Аура этой женщины всегда светлая и манящая. Я могу сравнить ее с маленьким фонариком, освещающим путникам дорогу во тьме. Яркий огонек, спасающий от страха беспросветной мглы. Такой она мне кажется сейчас. ‒ Доброе утро. ‒ я переместился на ступеньку ниже. ‒ Как спалось? Сегодня ночью такой сильный ветер бушевал, я надеюсь, он тебя не разбудил? Ты хорошо спал? И вот она — наша традиция. Однажды, я взял с себя слово никогда никого не обременять правдой о моих кошмарах и беспокойных ночах. Любой инородный скрип, звон, шум – всё это уже который год заставляет меня рефлекторно вздрагивать и немедленно просыпаться. Сильный ветер не стал исключением. Она задает вопрос о снах и в миг ее улыбка немного блекнет, будто уже знает ответ, словно ментально чувствует моё состояние. Знает, что я буду бесстыдно лгать. Прямо, как и сейчас. ‒ Ну-у, я спал крепко, не помню, чтобы хоть раз просыпался. Даже удивительно, ‒ мой голос прозвучал ровно. В подтверждение моих слов, я стал озадаченно осматривать двор. Правда это больше походило на взгляд нашкодившего ребёнка, старающегося "увернуться" от глаз матери. Госпожа Хината странно посмотрела на меня. Иногда закрадывается мысль, что она всё еще ждет моего искреннего ответа. ‒ В любом случае, ‒ заговорила она, ‒ Я рада, что у тебя всё хорошо. Её способность чувствовать людей поражает. Начни она расспрашивать, я бы бессовестно развернулся и ушёл прочь. Возможно, вернулся бы в свою комнату и громко хлопнул дверью, поставив жирную точку в разговоре. Грубо, бесцеремонно, по-детски, нахально, но честно. Только вот, Хината никогда не позволяла себе продолжать разговор в этом русле, она лишь мягко улыбалась, не пытаясь проникнуть в душу. За это, я был ей благодарен. Она неожиданно заговорила. ‒ Похоже, ночью ветер сменился на настоящий ураган. Если другие цветы более или менее выдержали шквал, то боюсь, моя гортензия была совершенно не готова,- женщина печально посмотрела на помятый кустарник неподалеку от ступеней. Голубые лепестки гортензии были разбросаны буквально повсюду. А ведь они считались гордостью её маленького сада, но судя по растрепанному виду растения, его было уже не спасти. Наступила короткая тишина и грех было не ухватиться за неё. ‒ Я помогу собрать мусор и ветки! ‒ Не хочу тебя утруждать..., ‒ поспешила она. Но я уже взял в руки грабли, стоявшие у двери, и поторопился вниз, от ее взгляда, от добрых слов. От тепла. *** Сегодня, во время завтрака, было непривычно тихо. А всё потому что Седьмой отсутствовал. Он должен был вернуться домой четыре дня назад, но задержался по какому-то очень важному делу. В зале вместо громких разговоров царили иные звуки, которые в будничных перипетиях не были так чётко слышны. Например, звук стекающей воды, со стороны кухни, где госпожа Узумаки мыла посуду или монотонные завывания в телевизоре, где безымянный диктор рассказывал что-то скучное, пару раз прикусив свой язык. Младшая из семейства тоже отсутствовала, она быстро справилась со своим завтраком и второпях убежала, полагаю, к той соседской девчонке, с которой Хима, с недавних пор, сдружилась. Будь она тут, было бы куда веселее. Я даже готов слушать ее нескончаемые монологи об игрушках и выпущенные недавно играх, нежели этот противный скрежет напротив. Боруто. Этот упырь меня достал, нельзя ли без этой дешевой показухи. Блондин сидел напротив и тоскливо ковырял вилкой свой завтрак, вот только прибор проходил не по еде, а по тарелке с противным скрипом, от чего мои перепонки грозились вот-вот лопнуть. Из-за того, что его отец уже вторую неделю отсутствует дома, тот похоже решил каждый день устраивать подобный утренний траур. Как дитя малое. ‒ Слушай, обиженный ребенок, может тебе соску принести? Боруто резко очнулся, после чего медленно повернул голову в мою сторону. ‒ Что? ‒ Ох, Или пипетку с раствором для твоих ушей? Кажись, совсем оглох. Мне нравилось это, играть на нервах братца. Поэтому и продолжал, наслаждаясь изменениями в его лице. От недоумения до конкретной злости. ‒ Отвали. Мне не до твоих дешевых издевок. Блондин кинул вилку поверх омлета и потянулся к графину с водой. Я присвистнул. ‒ Даже не подыграешь? ‒ Только не твоим жалким кривляньям. Боруто налил воду в стакан. Но перед тем, как сделать глоток, он сначала долго вглядывался в прозрачную жидкость, словно думал о чем-то важном. Понять Боруто — значит застрелиться. Его мысли всегда были вне моего понимания. Сегодня он открытая книга, а завтра сложнейший код. Женщина с переменным настроением и таким же внутренним миром. ‒ Ладно, малыш, больше не трогаю. Я засмеялся, а Боруто, словно не замечая, продолжил молча пялиться в одну точку. Остальная часть завтрака прошла в относительной тишине. Хината уже домывала посуду, как Боруто словно передернуло и он резко встал изо стола. От неожиданности моя ложка чуть не полетела мимо тарелки. И что это за гормональный всплеск посреди утра? Отложив прибор, я приготовился наслаждаться грядущей сценой, в которой дурак-Боруто будет снова рассуждать о несправедливости, что творится в его семье. Хината поспешила расспрашивать сына куда он собрался, явно переживая за его состояние. ‒ Я гулять. Коротко ответил тот, не удосужившись даже взглянуть на мать. Женщина успела догнать его у выхода. ‒ Но ведь скоро должен появиться отец! Он будет расстроен, если тебя не окажется дома. Боруто ощетинился. Отец. Это слово было для него подобно триггеру. Особенно после очередной длительной командировки. ‒ Ничего, переживет! Он меня уже месяц не видел, не думаю, что один вечер что-то изменит! Хината сложила руки перед собой и опустила голову. ‒ Боруто, пожалуйста. Вы ведь только помирились с отцом. Я понимаю, как это тяжело, но как самые близкие люди, мы должны поддерживать его. Осталось совсем немного подождать. Когда последние слова прозвучали, я уже вышел из зала в прихожую. Как раз в тот момент, чтобы увидеть разъяренные глаза Боруто, сочащиеся детской болью и обидой. ‒ В том то и дело, ‒ тихо начал он, ‒ Наверняка, осталось совсем немного времени. Хинату словно прошибло током. Только слепой не заметил бы, что она очень хотела ответить ему. Возможно поддержать или даже предложить свою кандидатуру на роль слушателя, но Хината, как всегда, промолчала, дав возможность договорить сыну. Боруто продолжил, не замечая безмолвную эмоцию матери. ‒ Ведь ты сама сказала, Мам! Мы его семья! Так почему мне нельзя злиться?! Хината не поднимала головы. Будто чувствовала себя виноватой за всё то, что переживает её дитя. Память стала подкидывать различные фрагменты из недавнего прошлого. В тот день, когда закончилась моя опека и Наруто приступил к работе по старому режиму, я почувствовал невероятную силу этой женщины, взвалившую на себя бремя сразу двух родителей. Она стала хлопотать гораздо усерднее, чтобы проводить больше времени с нами. Хината отдавала всю себя часто забывая, где находится ее спальня. Много раз я заставал ее уснувшей в кресле, возле включенного телевизора. А однажды стал невольным свидетелем её секрета. Это произошло случайно, когда я проснулся раньше обычного из-за очередного кошмара. В горле пересохло, а в графине, как назло, закончилась вода. Если перед появлением детей на свет их души действительно одаривают щепотками различных качеств, то меня явно обделили везением. Я побрел вниз по лестнице. На кухне горел слабый свет, а значит там уже кто-то был. Тихонько открыв дверь, я заметил госпожу Хинату, которая стояла возле раковины и сосредоточенно наблюдала за каплями, падающие в мерный стаканчик, прямо из стеклянной бутылочки. Дверь скрипнула и она ошарашено обернулась на звук, от чего бутыль, чуть не выпала прямо в раковину. Она не делала ничего предосудительного, но всё равно была встревожена. Я не хотел смущать ее, потому молча ждал, пока она дрожащими руками убирала всё в верхний ящик. Госпожа Хината так и не решилась уйти, просто тихо стояла в стороне и наблюдала, как я набираю воду в ёмкость. Наше молчание было некомфортным и липким, а звук льющейся воды слишком громким. Мне хотелось поскорее закончить с этим и вернуться в комнату. Повернув кран и уже приготовившись покинуть кухню, я неожиданно наткнулся на привычную, теплую улыбку. Вот чёрт. Теперь это больше походило на препятствие или же непреодолимый уровень. Я часто слышал подобные выражения от Боруто, когда тот заигрывался с консолью. Женщина, словно почувствовав мою неловкость, заговорила первой, а я, как истукан, просто слушал, не решаясь ничего ответить или возразить. В конце концов, всё что я смог в итоге сделать, так это слабо кивнуть и тут же ринуться к себе. Тактичность вкупе с диким смущением не позволили мне поднять эту тему, да и она не особо хотела. Лишь спустя время я узнал, что тот пузырек содержал сильнодействующий препарат позволяющий человеку, принимающего его, весь день оставаться бодрым. «Каваки, только никому не говори, ладно?» Я никому не сказал. Её неугасающая улыбка, её сила духа, её слабость перед собственными детьми. Меня это злило. «Я всегда думала, какой же он дурак. Боруто живет в шоколаде, даже не осознавая как ему повезло..» Слова Сарады промелькнули у меня в голове. Её отца вообще неизвестно где носило двенадцать лет, от того она хорошо понимает, что значит просто знать, что твой близкий человек, по крайне мере, жив и здоров. Чертов придурок. Рядом с ним всегда есть мать, а он словно забывает о существовании второго родителя. ‒ Если не перерос свои детские травмы, то держи их хотя бы в узде. Хината ошарашено обернулась в мою сторону. ‒ Каваки! Но я смотрел прямо на Боруто, отзеркаливая его эмоции. Злость и апатия странно возросла к нему. ‒ Это не твоего ума дела, ‒ коротко ответил он. Что-то кольнуло в районе груди, но я постарался отмахнуться от этого жжения. ‒ …Знаю Боруто нахмурился, а я продолжил. ‒ Но терпеть то, как ты устраиваешь бессмысленные потасовки в сторону своей прозрачной обиды, даже я не могу. Раздражаешь! Этим ты задеваешь близких людей, которые живут с тобой и твоей обидой под одной крышей. Загвоздка была в том, что он понимал. Даже сейчас я смог прочитать это в его глазах. Но упёртость была выше. ‒ Я пошёл. ‒ Боруто! Женщина сделал шаг в сторону сына, но он ее перебил. ‒ Я ненадолго. Скоро вернусь. Дверь захлопнулась и в доме воцарилась тишина. Неприятный, вязкий осадок от этого разговора не сквозил, разве что, в соседней стране. Хината стояла спиной ко мне и долго смотрела в пустоту, будто что-то обдумывая. Возможно, так она отпускала эмоции и переваривала ситуацию, а может волнение за сына не давало ей сдвинуться с места и начать свои дела. Этот фрагмент остается для меня загадкой. Тишина была внезапна нарушена хозяйкой дома. ‒ Ну что за ребенок. Отходчивый и на том спасибо. Я был удивлен. ‒ Ни то, чтобы я переживал, но...всё и правда хорошо? Она повернулась в мою сторону и мягко улыбнулась. ‒ Это же Боруто. Остынет и вернется. Судя по разговору, у него действительно есть важные дела. Я немного опешил. ‒ Что ж. Она хлопнула в ладоши. ‒ Я хочу приготовить клубничный торт, как думаешь замешать сливочный крем или творожный. Она прошла мимо меня, высчитывая на пальцах количество ингредиентов, которые ей понадобятся. И пусть Хината улыбалась и вела себя достаточно бодро, я знал, что это всего лишь фальшь, за которым скрывается разбитое сердце матери.