milky

— И, значит, она мне сказала, что какой-то дедок пришел с ребенком, а потом куда-то смотался, так и не вернулся… Ну, я как соску увидел, так сразу понял, что это твой… Этот… Карапуз твой, во. Тэхен задумчиво почесывает затылок, рефлекторно отводя взгляд от груди омеги, что стоит перед ним. Не дай бог снова увидит шикарную картину этого недовольного, напыщенного сейчас художника, сразу трезвость ума потеряет. Омега смотрит недоверчиво, но ребенка не забирает, не хочет будить, только путь преграждает и угрожающе держит в руках телефон с заранее набранным коротким номером полиции. — А ты здесь недавно походу, да? — Ким продолжает говорить, игнорируя явно не позитивный настрой омеги. — Я тут поспрашивал, вас еще никто не знает, никто Хоа не узнает… Чонгука передергивает, когда альфа называет мальчика по имени. Как-то слишком нежно, слишком правильно у парнишки получается обращаться с ребенком. Один из биологических отцов Хоа его никогда не видел, сам отказался встречаться, выстроил перед Чонгуком стену и оградился так, словно желал забыть о том, что у него теперь есть еще один ближайший родственник. Чонгук такое поведение не оценил, сам к другому папаше не обращался больше, ни на чем не настаивал. Решил вывозить себя и ребенка на своей гордости, в одиночку. — Позавчера заехали, — удивления Чон привык не демонстрировать, но конкретно сейчас это ему тяжело дается. Альфа, имени которого он даже не знает, не вызывает у него чувства отторжения, злиться на него тяжело. Слишком уж тот откровенный, простой, предельно честный, поэтому и кажется не таким опасным, как при первой встрече. — Отдай мне его. — А, да… Без базара вообще… Тэхен встает и отдает спящего человечка его законному представителю, отступает немного от двери и неловко пропускает Чона вперед, не спуская взгляда с умиротворенной мордочки мальчика. — Спасибо за помощь, — сухо отвечает старший, принимая чужие старания, когда альфа вызывается немного подержать дверь. — Можешь идти. — А, ну… Это… Омеге снова приходится остановиться, задержаться в проходе. Альфа не торопится закрывать за ним дверь, лишь держит ее и вопросительно поглядывает на хозяина дома, будто чего-то выжидает, но не решается попросить. Чонгук не спрашивает, принимает такую же позицию, выбирая просто смотреть на гостя молча и дожидаться от него какой-нибудь реакции. — Я ж ребенка нашел, да? — Допустим. Тэхен громко вздыхает. Не умеет он располагать к себе людей. К этому же экземпляру вообще не подберешься, слова лишнего не скажешь без опаски за свои яйца, да все равно какой-то он весь интересный, занимательный, совсем не похожий на других. — Всякое там… Хрень всякая мне не полагается? — Денег хочешь что ли? Альфа вертит головой, даже руками размахивает, протестует. Он вообще не из корыстных побуждений чадо привел, но попросить у мужчины чего-нибудь хочется, пока есть повод. На свидание он вряд ли согласится, поэтому спрашивать о таком бесполезно, однако у Кима обходные пути найдутся, более длинные, конечно, но тоже рабочие. — Может, это… На чай позовешь? { 🍼🍪 } Чонгук не понимает, в какой момент что-то в его мозгу щелкнуло, потому что изначально приглашать очевидно наглеющего альфу в свой дом он не собирался. Теперь этот тип сидит у него на кухне, еле помещаясь на отведенном ему стуле, и трескает слегка сладковатое печенье (других вкусностей к чаю у омеги не нашлось). Стоя у плиты, Чон задумывается о том, как у незнакомца получается добиваться своего внезапной и чрезмерной прямолинейностью, поражается собственной реакции на чужие слова. О чем им, двум амбалам, разговаривать? Чего парню хочется от него? После первой встречи с этим альфой Чонгук долго не мог прийти в себя. Перед его глазами постоянно стояла сцена своего позора, ошарашенное и смущенное лицо юноши. Большое количество времени мужчина потратил на попытки забыть о произошедшем, но такое не забывается. Сейчас он больше всего боится того, что альфа начнет припоминать случившееся. Тогда их диалог точно не сложится. — Печенье капец вкусное. Кайфовое… — Держи, — омега ставит пару кружек на обеденный стол, садится за соседний стул и смотрит с интересом. — О, спасибо! Альфа старается вести себя как можно тише, дабы не помешать спящему неподалеку ребенку, но тело его моментами выходит из-под контроля. Порой он хлюпает, отпивает слишком громко, моментально начиная корить себя за каждый лишний звук, случайно роняет салфетницу, сталкивая ее с поверхности стола своим локтем, из-за чего смешно щурится и сжимается в большой ком ходячего недоразумения. Чонгук, к шумам давно привыкший, на такое не реагирует. Сегодня незнакомец выглядит почти так же, как и две недели назад, только вместо штанов он теперь носит серые шорты, более приличные и совсем не похожие на сборник продуктов человеческой жизнедеятельности. — Как тебя зовут? — Чонгук спрашивает первым, чем вызывает неподдельное удивление альфы. Тот, видимо, совсем не ожидал проявления интереса с чужой стороны. — Тэхен я. Ким Тэхен. А ты кто? Ну, в смысле, тебя как зовут? — Чон Чонгук, — отвечает он, подпирая голову рукой, и пялится на пришедшего с наглостью. — Сколько тебе лет? — тихо отпивает глоток травяного чая, прикрывает глаза, когда горячая жидкость приятно опускается в желудок по пищеводу. Чонгук надеется, что именно травы успокоят его как можно скорее. — Двадцать четыре. Омега посмеивается, вскидывая одну из бровей. Его собеседник совсем молодой, да и выглядит, если признаться, соответствующе, но выгодно отличается своими размерами. Он большой, крепкий, с ярким, чистым ароматом, только вот презентовать себя совсем не умеет. Чонгуку думается, что ему неплохо было бы научиться манерам, немного приодеться, изменить прическу, чтобы стать объектом влажных фантазий и мечтаний. Старший успевает вовремя остановить себя. Возможно, этому альфе не хочется такого внимания. Вдруг он все прекрасно осознает? Может, в этом виде ему комфортно. — А тебе сколько? — Тридцать один через пару месяцев. Тэхен давится чаем и печеньем, но сдерживает все, что вываливается, во рту ради приличия. Чонгук снова не удостаивает его реакцией, подобное для него привычно. Люди всегда удивляются, когда узнают точный возраст, потому что его лицо кажется довольно молодым. Окружающие обычно дают ему около двадцати пяти-семи лет, до тридцати еще никто не добирался. Омега аккуратно подает Тэхену салфетку, тот с благодарностью ее принимает, отмечая, что в движениях мужчины отовсюду сквозит плавность и бережность. Рядом с ним приятно находиться, в его доме опрятно, уютно, хотя заехал он только позавчера. Он уже взрослый, самостоятельный, серьезный человек, посвящающий всего себя ребенку, от того и безумно внимательный ко всему происходящему. — Ух ты ж… Мощный ты, конечно… В смысле, что, типа, ну, сохранился ты клево! Вообще не скажешь, что за три десятка перешагнул… Альфа старается быть учтивым по мере своих возможностей, оказывается очень разговорчивым, быстро начинает рассказывать о себе и своей жизни, понимая, что Чонгуку в любом случае придется его выслушать. — На экономиста? Слышал, их порядком сейчас… — Да, знаешь, батя меня запряг. Это не моя тема, если честно, вот, последний курс, приходится как-то подтягиваться, чтобы хорошо закончить. Мне с красным дипломом облом, на две четверки больше допустимого, а ему, знаешь, обидно. Я вообще не планирую по специальности работать, вон, открою шиномонтажку или в магаз устроюсь грузчиком, что-нибудь простое подыщу, не это всякое… Ну, понимаешь, да? Вычурное… Цели у Тэхена приземленные, сам он тоже простой человек, совсем не изысканный, поэтому такой же простой жизни и ищет, что для его возраста удивительно. Чон только после рождения ребенка смог осознать, что великие достижения и далекие горизонты ему не нужны, что хватит чего-то стабильного, обыденного, потому что источник его счастья уже рядом — Хоа спит в детской комнате. А у Тэхена свой источник, ему медленное течение времени нравится, нравится не торопиться, не бежать. Чонгук хорошо понимает его сейчас. Но в свои двадцать четыре он бы этого не понял. — Слушай, короче… Я че хотел сказать… — Тэхен полностью опустошает запасы с печеньем, допивает чай, все еще нервно держится за кружку, исследуя ее гладкую поверхность пальцами. — Ты прости за тот случай в зале, я реально не сообразил, что будет повод быковать, ну, не подумал, вот. И за то, что про футболку тебе сказал, тоже прости. Я вообще не знаю, можно такое омегам говорить или нет, так что да, сорян, большой сорян, у меня таких проебов давно не было, ты не думай, что я на постоянке такой придурок, ладно? — Ладно, — понимающе отзывается омега, ненадолго отворачивая голову. Ему неловко об этом вспоминать. — Я и сам не должен был на тебя срываться. Просто… Это был мой первый поход в зал после долгого перерыва, я был очень настороженным, даже слишком. Альфа непроизвольно подносит правую руку к сердцу и громко вздыхает, с облегчением проговаривая: — Слава Богу, блин… Я уже столько надумал… Тоже виноват, не надо было на тебя пялиться, просто, знаешь, я впервые видел молоко у омеги… Даже не представлял себе, что такое когда-нибудь это... Лицезреть буду, блин… Да и грудь у тебя капец красивая, извиняй, это, конечно, вообще не оправдание… Ну, типа… Забей, короче… — Боже, — Чонгук закрывает вновь покрасневшее лицо ладонью. Столь несуразных комплиментов его груди еще никто не отвешивал. Тэхен, видно, в ухаживаниях не силен, однако даже его неосторожно брошенная фраза заставляет Чонгука смутиться и вздрогнуть. С каких пор его трогают такие знаки внимания? — И ты это… Правда, ходи дальше заниматься к нам в зал. У нас хорошо, ты же сам знаешь. И омег там почти не бывает, только ты один ходил на моей памяти, а целое помещение для вас есть. Обидно будет, если закроют. И друзей приводи, если боишься… Я тебя доставать не буду, если бешу. Админша сказала, твой абонемент возврату не подлежит, так что… Короче, ходи в наш зал. Все будет чики-пуки, своим братанам я скажу, чтобы тебя не доставали. — Я подумаю, — омега прекрасно ощущает, что его смущение перебрасывается на Кима, спустя час разговоров им обоим становится неловко, альфа тоже время от времени отводит взгляд, тихонько откашливается и улыбается очень осторожно, боясь вставить усмешку не вовремя. — Слушай… — Ким постукивает пальцами по столу, смотрит с опаской, но спросить все же решается. — У тебя есть кто-нибудь? — Нет. Хоа своего отца не знает. — Ну, это может быть странно, конечно, что я так спрашиваю, как бы, — впервые альфа перед Чонгуком мнется, не торопится расспрашивать, то и дело себя останавливает, не желая показаться бестактным. — Может, дашь свой номер? — Не наглей. — Дать тебе мой? — Спасибо, откажусь. — Хотя бы последние пять цифр скажи. — Только если первые. — Ладно, валяй!