milky

Находящийся в состоянии опьянения Чонгук теряет счет времени. Для него двадцать минут, проведенные на одном из диванчиков для ожидания, занимают целую вечность. С трудом припоминая предмет недавно прошедшего обсуждения, он почти не понимает, чего ему следует ждать, только помнит, что за ним должны приехать. Знает, что пойдет домой с Тэхеном. Чонгука отсаживают подальше от только что пришедших посетителей заведения, многочисленные едва слышные извинения, отпускаемые омегой, не помогают ему разговориться ни с кем из персонала, а поболтать очень хочется. Одному сидеть скучно и грустно, рядом нет никого, кто мог бы поддержать беседу до приезда Тэхена. Все отвратительно трезвые, серьезные и неразговорчивые. Приходится молчать. Чон думает, что альфа, вызвавшийся помочь ему, может встретиться с трудностями на входе в ресторан. В привычной для Кима одежде его в заведение не пустят, поэтому скорее всего топать до выхода все равно придется самому, а значит и проходить через мирно трапезничающих посетителей тоже. Чонгуку стыдно за свое состояние. Не в такой степени, как будет утром, но все равно неприятно. Ему не нравится быть пьяным, особенно на глазах у множества людей, не нравится ловить на себе осуждающие взгляды. Окружающим не докажешь, что подобное с ним случается раз в пару лет. Повесив голову, омега принимается разглядывать свои ноги, начинает считать секунды, чтобы хоть как-то ориентироваться во времени. Из погружения в спящий режим выдергивает чужое прикосновение к плечу и тихие реплики учтивого официанта, который обслуживал его столик ранее. Чон поднимает голову вверх, вглядывается в лицо мужчины, над ним нависающего, и хмурится, пытаясь его идентифицировать. — Я… Я жду тут… — шепчет он, тихонько отнекиваясь от попыток пришедшего поднять его на ноги. — Чонгук, посмотри на меня хорошенько. Знакомый голос побуждает Чона послушаться, он всматривается, долго изучает знакомое лицо, пока мужчина терпеливо дожидается очередного вердикта, и с трудом верит собственным глазам. Тэхен совсем на себя не похож. Альфа, нависающий над ним, выглядит взрослым. Он одет в строгий костюм, который Чонгук ни за что не смог бы себе позволить, и неплотную белую рубашку, совсем немного просвечивающую, позволяющую оценить смуглость расположенной под ней кожи. Длинные волосы Кима, обычно находящиеся в распущенном состоянии и достигающие плеч, теперь собраны в хвост, поэтому его высокий лоб открывается обзору омеги, оценивающего альфу взглядом, полным восхищения. От Тэхена гораздо меньше пахнет свежескошенной травой, ее запах прячется за ароматом одеколона, сильным, но нисколько не раздражающим. Официант подле Кима тоже поглядывает на него, с опаской предлагает свою помощь, на что получает вежливый отказ. Тот планирует разбираться со всем самостоятельно. — Встаем? — без доли упрека спрашивает Тэ, протягивая Чонгуку большие ладони, за которые можно ухватиться. — Будь осторожен. Чонгуку хочется задать множество вопросов, но половину из них он забывает, когда снова кидает взгляд на альфу. Столь сильное преображение выбивает его из колеи. Ким поднимает старшего, крепко удерживая его за руки, наблюдает за трудностью поддержания равновесия и предлагает свою помощь, не смея притронуться к нему чуть смелее без предварительно заданного вопроса. — Разрешишь себя приобнять? Омега кивает, позволяя Тэхену взять его как вздумается, облегченно опирается на него, чувствуя, что чужая рука осторожно проезжается по спине и предельно мягко хватается за талию справа. Тэхен следит за состоянием старшего, частенько спрашивает о самочувствии, медленно уводя в сторону запасного выхода, чтобы не смущать его перед множеством глазеющих посетителей. Крепкие ладони Кима прелестно ощущаются в самых нужных местах. Чонгук не чувствовал прикосновений альфы довольно долго, должной заботы о себе не ощущал тоже, привык самостоятельно волноваться о своей тушке, поэтому сейчас медленно теряет всякое сопротивление под воздействием в тайне давно желаемых касаний. — Большое спасибо за возможность выйти через другой ход, — Ким сталкивается с администратором, с легким опозданием подоспевшим к его приходу. — С вашим спутником все в порядке? Он выглядел встревоженным… — Ничего страшного. Он совершил простую человеческую ошибку, немного перебрав с алкоголем. Для меня такое его поведение тоже в новинку, это происходит нечасто… — речь Тэхена изменяется под стать образу. Чонгук почти не узнает в нем неловкого гопника, которого повстречал в спортзале. Сейчас Ким все больше похож на уверенного и давно состоявшегося альфу, умеющего правильно себя подать. — Все мы люди… От подобного не всегда застрахованы, верно? — Да, конечно. Надеюсь, с ним все будет хорошо. До свидания. Чонгук почти не запоминает путь от выхода до неизвестной ему машины, на заднее сидение которой его усаживают, но глаза Кима, виднеющиеся при взгляде на салонное зеркало заднего вида, он запечатляет в памяти хорошо. Тэхен вовсе не кажется рассерженным, его взгляд выглядит взволнованным и вопросительным, словно альфа хочет о чем-то спросить, но говорить не решается. Чонгук опускает голову снова, чтобы больше с чужим взором не встречаться. Ему и без того стыдно за себя, да и оправдываться совсем не хочется, проще промолчать, поэтому до пункта назначения они доезжают молча. Тэхен паркуется на обочине, первым выходит из машины, чтобы по-джентельменски помочь омеге, и вновь принимается поддерживать старшего, когда решается довести его до двери. Чон сам тормозит у порога, еле-еле разворачивается и руками упирается в мощную грудь, почти вплотную к нему пододвинутую. На маленьком крыльце нет места для двоих. — Чонгук, я просто хочу открыть тебе дверь, — первым заговаривает альфа, рефлекторно продолжающий придерживать старшего, фиксируя ладони на его пояснице. — Я не стану делать ничего, что могло бы вызвать у тебя подозрения… Только открою дверь и уйду, честное слово. Омега боязно сжимает пальцы на дорогом костюме, несильно мнет приятную ткань пиджака и вертит головой, показывая свое несогласие. Ему совсем не хочется отпускать Тэхена сейчас. Он готов придумать сколько угодно поводов, может даже заплакать, чтобы Ким остался, но встречать ночь в абсолютном одиночестве не соглашается. Рядом с ним уже есть альфа, который нравится ему, альфа, день ото дня ему помогающий, честный и заботливый даже при условии, что не может приблизиться должным образом. Чонгук откопал алмаз совершенно случайно, в этом он убеждается каждый день, и он не желает выпускать из рук нечто настолько долгожданное. — Не надо… Уходить… — медленно говорит он, когда Ким после очередного разрешения лезет в карман его брюк. — Дверь… Дверь же… Нельзя… Открытой… — громкость голоса омеги снижается до минимума, последние слова прошептываются с нескрываемым наслаждением, потому что Тэхен вынужденно касается его шеи носом, совершая наклон, чтобы взять ключи. — Пожалуйста… Тэхен разрешает себе забыться на несколько секунд, кончиком носа проводит по симпатично прорисовывающейся мышце на шее омеги, полноценно об нее потирается, отпечатывая на себе любимый аромат шиповника, и отрывается с трудом, чтобы открыть откровенно прижимающемуся к нему мужчине дверь. Чонгук же тянет его за собой, заводит в коридор и неосторожно наваливается сверху, побуждая снова держать себя. — Ты не хочешь, чтобы я уходил, так? — Ким спрашивает с надеждой, мечтает, чтобы его предположения оказались правдивыми, чтобы все увиденное им было истолковано правильно. — Ищешь причины? — Не… Не хочу… Чонгук настаивает, ему жизненно важно сегодня переночевать с этим альфой, поэтому он пытается сделать все, чтобы своей цели достигнуть. Его охмуренный алкоголем мозг не сигнализирует о слишком быстром сближении, чувство стыда перестает расти. Тэхен уже увидел его таким, уже довез до дома. Больше нечего стесняться. — Хочешь, я тебя уложу? Омега кивает, позволяет альфе вести себя до спальни, устно направляя его к нужной комнате, и плюхается на безумно удобную именно сегодня кровать, как только Ким усаживает его на матрац. Присутствие Тэхена придает Чонгуку спокойствия. Он чувствует себя защищенным. Младший не успевает остановить валящееся на спину тело, поэтому скромно присаживается совсем рядом и заглядывает Чону в глаза, прося не засыпать еще немного. — Ты пролил вино на рубашку, — констатирует он, руку ставит неподалеку от контуров тела омеги и озадаченно его оглядывает, боясь предложить свою помощь. Чонгук не дожидается очередного вопроса, действует, самостоятельно расстегивая первую пуговичку на своей рубашке, а затем подзывает Кима, намекая ему помочь, потому что пальцы плохо его слушаются. — Раздень… Меня… — просит Чон, замечая лихорадочный блеск, быстро возникающий в глазах альфы. Тэхен громко сглатывает, медленно пододвигается ближе, не переставая наблюдать за самочувствием омеги, и тянется к его испачканной рубашке, расстегивает ее, каждую пуговицу вытаскивая из петельки с завидной осторожностью. Чонгук дышит тяжело, его широкая грудь вздымается прямо под работающими руками альфы, Ким это явно ощущает, иногда непроизвольно касается запретной зоны ребром ладони и сразу же извиняется, не слыша совершенно никаких возражений со стороны Чона. Тот лежит, довольно устроив голову на подушке, смотрит из-под едва приоткрытых век, словно нарочно не отрываясь от разглядывания Кима, и всем своим видом демонстрирует, что его можно потрогать. — Ты хотел сказать «переодень», Чонгук, — Ким выглядит чуть более сурово, пытается казаться строгим и непоколебимым, но Чон, будучи омегой, прекрасно чувствует его тщательно скрываемое рвение быть ближе. — Раздень… Старший хватает кисть альфы, чтобы поднести ее к своему лицу и изменить положение сильного тела, заставить Тэхена нависнуть над ним, упереться сбоку от его головы ладонью. Приятно-горячая кожа рук ощущается так правильно и хорошо, что Чон прикрывает глаза, стоит ей коснуться его покрасневшего лица. Тэхен, чувствующий стремительно приближающееся поражение, поддается порыву нежности, проводит по алеющей щеке подушечкой большого пальца, ласково очерчивает шрам под скулой и тихо шипит, проговаривая что-то себе под нос. Чонгук не улавливает. Ему слишком хорошо. — Чонгук… — альфа сгибает руку, служащую ему опорой, оказывается на несколько сантиметров ближе, прижимаясь почти вплотную, но отрывать ладонь от лица старшего не смеет. — Ты будешь стыдиться утром… — заботливо предупреждает, не препятствуя омеге, пытающейся выжать еще немного нежности из него. — Будешь все вспоминать… — Я тебе… Нравлюсь тебе? Чонгук бескомпромиссный. Его не устраивает наличие рамок, выстроенных Тэхеном, он забывает о границах, которые прочерчивал сам некоторое время назад. Его интересует этот альфа. Интересует как взрослую, испытывающую влечение омегу. — Боже… Нравишься, Чон, конечно нравишься… — Тэхен обессиленно опускает голову, лбом прикасается к запретному местечку под ключицей, уже обнаженному из-за разведенных краев рубашки. Ким ощущает жар, исходящий от кожи, в которую он утыкается. Та покрывается мурашками из-за его частого дыхания, потеет под действием горячего воздуха, обсыпается мелкими каплями, заполняющими некоторую часть ее поверхности. Чонгук красивый и в одежде, и без нее. Его тело, натренированное и мощное, подходящее альфе гораздо больше, чем омеге, на самом деле может быть очень податливым. В расслабленном состоянии оно все еще кажется рельефным, но изгибы его мягкие и плавные, пробуждающие желание прикоснуться, припечатать к первой горизонтальной поверхности и обласкать со всей возможной нежностью, на которую Ким способен. Чудесная грудь взбудораженной легкими прикосновениями омеги находится совсем недалеко от его лица, но Ким не позволяет себе сделать больше простого ее рассматривания. Он, безусловно, хочет ее потрогать. Потребность сжать часть привлекательного тела ладонями, выбить из Чонгука первый откровенный стон и хотя бы разок попробовать оставить на ней след от поцелуя растет с каждой секундой, Чон этому настырно способствует, поглаживая альфу, изо всех сил сдерживающего свой пыл, по голове. — Я не могу так с тобой, — жалобно цедит младший, слепо пытаясь расправиться с брюками омеги. — Не хочу так поступать, Чонгук, пожалуйста… Чон взмахивает бедрами, помогая снять штаны, инстинктивно разводит ноги, намекая альфе устроиться где-то между, и выпрашивает гораздо больше, чем может получить, будучи пьяным. — Тэхен-а… — Я никуда не денусь, — Ким пробует одну из давно забытых тактик, шепчет, успокаивающе прикусывая залитое красным ухо тихо вздыхающей омеги. — Я буду здесь утром, буду с тобой каждый день, сколько угодно, Чонгук… Как ты пожелаешь… Только дай мне сделать все правильно, чтобы тебе не было стыдно за то, как ты в меня влюбишься. Ответа Ким не слышит, небольшое затишье решает использовать, дает себе последнюю вольность на сегодня. Альфа целует Чонгука в висок, губами прижимается долго и аккуратно, жмурясь от удовольствия, настигающего после осознания очевидного. Он приблизился к Чонгуку так сильно за максимально короткое время. Омега сопровождает скромную ласку почти неслышным стоном, постепенно ослабляет свою хватку и отпускает младшего, расслабленно разваливаясь на кровати прямо под ним. Ким получает возможность полюбоваться только что заснувшим Чонгуком, ненадолго ложится рядом, несколько минут молча наблюдает за ним, чувствуя себя настоящим рыцарем, охраняющим чужой сон, и только потом принимается искать домашнюю одежду мужчины. Благо, та оказывается сложенной на единственном в комнате стуле. Разобравшись с порядком затянувшимся переодеванием, альфа приземляется на кресло, размерами едва ли превышающее его самого, и засыпает на несколько часов, торжественно ликуя глубоко внутри. Чонгук в него обязательно влюбится.