Запретная любовь

— А он что? — Да ничего, — Рыжова пожала плечами, виражируя меж импровизированных преград на скейте новоиспечённой подруги. Брюнетка ненадолго задумалась, но после оттолкнула от себя любые мысли. Это не её дело. — А ты сама-то чего хочешь? Девушка остановилась, чуть не столкнув перевёрнутое ведёрко. Это... был хороший вопрос. Если так подумать, она впервые настолько серьёзно ссорится с кем-то из членов семьи. Да чего уж греха таить, она впервые так ссорится с кем-либо! В таком случае будет естественным то, что она хочет помириться! Но твёрдого желания этого нет, ведь она довольно просто, даже слишком просто, игнорирует своего горячо любимого братца, а значит семейные узы ей не столь до́роги... Должна ли её мучить совесть за такие мысли? Считается ли это чем-то неправильным? Она снова пожала плечами, скрывая за безразличием мелкую дрожь. Она совсем запуталась. Девушки перешли на тему новых трюков со скейтбордами, которым Варвара хотела обучить новую знакомую. За этим увлечением прошёл день... Два... Три... Неделя...

***

Признаться честно, Алёнка уже начала скучать. Попыток достучаться до её детского сознания Влад больше не проявлял, и девочка начала ощущать себя неловко во время семейных обедов, когда они, сидя друг напротив друга, упорно смотрят куда угодно, но только не в сторону, и уж тем паче глаза, человека напротив. И в один из таких вечеров Елена не выдержала. — Доченька, — она мягко подсела к девочке, что увлечённо рассматривала деталь неизвестного ей механизма, сидя на кровати. Во время того, пока она сосредоточено вглядывалась в этот самый механизм, кончик её языка непроизвольно выползал наружу, делая её умилительно забавной, — я пришла с серьёзным разговором. — Что-то случилось? Мы куда-то уезжаем? — Рыжеволосая встревожилась — это было видно по тому, как изменилась скорость перемещения её пальчиков, — но она упорно продолжала держать по-взрослому деловитый вид, будто её это совсем не озаботило. — Нет, я по поводу брата... — Но ведь он первым начал, — почти слёзно начала оправдываться малышка, рассчитывая разжалобить мать. — Но ведь он твой брат. — Женщина приподняла личико дочки за подбородок, и та, пусть с неохотой, но обратила на неё свои глазки-бусинки. — Запомни, что бы он ни натворил, он твой брат. Поняла меня? — Голос её был нежен, ласков, точно летний ветерок прохладным вечером, но в нём сквозила явная строгость, которая сковала малышку по рукам и ногам. Рыжова-младшая демонстративно призадумалась. Она больше не хотела этой вражды, но и после стольких отказов ей не хотелось подрывать свою гордость и первой идти навстречу примирению, а посему она решила, что понаблюдает за братом. И если заметит, что он тоже не прочь наладить отношения, то, так уж и быть, она пойдёт с ним на контакт.