***
Конечно, я, будучи тупым и деградирующим человеком, прежде, чем выйти, даже не удосужилась посмотреть время, и вскоре осознала свою ошибку. Что было не так? Нет, разумеется, все было так, если не учитывать того, что я вышла в начале одиннадцатого… и далеко не утром. А мой любимый магаз как раз работал до десяти, потому мне пришлось плестись ажно в другую сторону и потерять минут десять. Но все же в итоге моя миссия была выполнена, и через некоторое время я уже вернулась в свою скромную обитель. Зайдя в квартиру, я не сразу поняла, почему так тихо. А мне казалось, что за мое отсутствие Эдвард вполне бы мог тут устроить бойцовский клуб, бордель, храм поклонения себе любимому аки Мирак, или, того гляди, еще чего похуже. И, признаться, я была рада, что ничего из этого не произошло. Кенуэй что, опять уснул? Да не, что-то сомневаюсь я в этом. Тогда чем он может быть занят? Может, он повесился? Ну а что? Устал человек, понимаете ли, жить, вот и решил прервать свои мучения. А я-то любого могу замучить… Я сняла кроссовки, там же оставила рюкзак и побрела искать Эдварда. Вдруг мне в голову прилетела мысль, что Кенуэй же мог просто взять и выпрыгнуть из окна, ну, чтобы это, паркуром позаниматься. От этого мне стало не по себе, ибо если сейчас он прыгает по чьим-то крышам… додумать свою мысль я не успела, так как краем глаза заметила Кенуэя, лежащего на моей кровати вместе с котишками, и тут же облегченно вздохнула. Кхм, ладно, прежде, чем строить теории по исчезновению одного пирата, надо было проверить наличие этого самого пирата во всей квартире. Я спокойно подошла к Эдварду, даже не став ругаться на него за то, что он лежит на моей кровати, ибо сейчас она была отнюдь не моей. Вот же гад! Знал же, как побольнее ударить. Я ж всем сердцем любила свою кроватку, и только кофе я любила больше нее. Ладно, были у меня и другие любимые вещи, но сейчас не об этом… Не спрашивая разрешения Кенуэя (буду еще перед ним лакейничать, не дождется), я преспокойно плюхнулась на свою кровать, потому что она была и будет моей кроватью! И никакие пираты нас не разъединят. В глазах Эдварда застыл вопрос, и вскоре он, оставив моих котишек в покое, подтянулся ко мне и спросил: — Что-то не так? Я отвернулась от Кенуэя, прикрыв глаза, после чего соизволила ответить: — Я умираю. У меня болит голова. И все тело. А еще я ща блевану. — Надо было меньше бухать, — Эдвард усмехнулся. Я лишь молча кивнула, соглашаясь. Да, надо было, но я не смогла принять то, что один пират собирался выпить все сам. И решила разделить с ним его горькую участь. О, как благородно! Правда, сейчас я уже и не думала ни о каком благородстве. И вообще, кажется, Кенуэй чувствовал себя определенно лучше, чем я. — И, раз ты умираешь, наверное, тебя надо спасать. Я еще раз кивнула, а Эдвард, встав, пошел, видимо, спасать меня. Через минуту он вернулся, протянув откупоренную бутылку. Я кивком поблагодарила его, сев на кровати, взяла бутылку и, недолго думая, отхлебнула. И, по правде говоря, кажется, Эдвард решил, что мы можем обойтись и одной бутылкой, однако я была категорически против, и когда пират потянулся за — прошу заметить, — моим пивом, я прервала его: — Это мое, иди за другой бутылкой. — Я притянула к себе пивко, чтобы, не дай Андраста, Кенуэй не упер его у меня из-под носа. А вообще, блять, с какого перепугу я должна пить из одной бутылки с мужиком, который еще вчера жил в восемнадцатом веке? Ну, понимаете, кто знает, что у него там? Сифилис, чума, проказа… Он, конечно, с Трисс не трахался, но всякое может быть… А я еще, между прочим, пожить хочу. Однако Эдвард даже не возмутился на мою реакцию, и явился с еще одной бутылкой.***
Мы уже как около часа распивали чертово пиво, и у меня то что-то никак не хотело заканчиваться, а вот у Кенуэя оно почему-то заканчивалось, и весьма стремительно, судя по тому, что он уже допивал вторую бутылку. Мы сидели на диване, ну, точнее я сидела на диване, а Кенуэй рядом с диваном, ибо в свои владения я его не пустила, вот еще (вообще пират на них вроде как и не претендовал на самом деле). За все это время Эдвард не сказал мне ни слова, да и надо ли было это?.. Лишь иногда нашу тишину нарушало мурчание Генри Моргана, которого капитан «Галки», как я заметила, уже редко выпускал из рук. Эх, что поделать, пираты… находят общий язык и досаждают мне вместе, как оказалось. И внезапно до меня дошло, что я, блять, кажется, ничего не ела с самого утра. А то, что я немножко попробовала свою картошечку, не считается. Интересно, почему я еще без сил нахрен на полу не валяюсь?.. А после до меня дошло и то, что и Эдварда я ж тоже не покормила! Ну блять. Тогда какого черта Кенуэй молчал? Или он уже смирился с тем, что я собираюсь его прикончить? Да не, что-то непохоже. Ага, просто для него типично голодание, как бы это на данный момент смешно не звучало. Но стоило лишь вспомнить о том, как в то время жили пираты… Если в общем, то далеко не самой лучшей жизнью. Я, тут же отставив в сторонку бутылку, поднялась, намереваясь исправить это недоразумение и искренне надеясь, что потом не буду блевать, — что, впрочем, случалось со мной довольно часто, ибо иногда я как-то умудрялась забывать есть. Да, черт возьми, как мне жить и заботиться о других людях, если сама я не в силах позаботиться даже о себе?! Признаюсь, моя гребаная безответственность, с которой я вовсе была не в ладах, время от времени делала мне те еще подлянки, после которых я просто тихо лежала на полу, моля, чтобы меня кто-нибудь добил. Через несколько минут я почти спасла себя и Эдварда от голодной смерти, а после чуть ли не насильно притащила Кенуэя к еде и усадила его на стул. — Что это? — спросил пират, подозрительно взглянув на картошку и ткнув в нее пальцем. — Еда, — просто ответила я. Но, по-видимому, его не устраивал такой ответ, и даже не устраивало то, что я спокойно кушала все это. — Я понимаю, что еда, — Эдвард кивнул, однако было видно, что он уже начинал немного злиться на меня. — Но что именно это? Я, закатив глаза, ответила: — Пища богов. — Хотя тут, я, конечно, врала, так как пищей богов для меня являлась фасоль и рис, а не картошка, но говорить об этом Кенуэю я не стала. Эдвард явно недоумевал, как это может оказаться пищей богов, то ли из-за того, что он был убежденным протестантом, и для него существовал только один бог, то ли из-за того, что картошка для него даже приблизительно не выглядела как пища богов. — Да ладно тебе, Эдвард. Это просто картошка. Еда, понимаешь? И ее надо кушать. Вот, — в подтверждение своих слов я в очередной раз насадила бедную картошину на вилку и отправила ее в рот. Мол, это вкусно и съедобно. Эдвард все так же молчал и явно не собирался пробовать картошку. — Ну не вредничай. — Нет, честно, моя картошечка получилась очень даже ничего, и я не понимала, почему Кенуэй отказывался ее употреблять. — А… а если не будешь кушать, я обижусь, — я, отложив вилку, сложила руки на груди. — И выпрыгну из окна. — Я тебя поймаю, — Эдвард усмехнулся, покачав головой. — Не поймаешь, я тебя перед этим свяжу. — Да? — судя по тому, как Кенуэй вскинул брови, он явно не думал, что у меня получится его связать. Не, ну если он есть не будет, то, возможно, действительно получится. — Эдвард, давай кушай, иначе я серьезно обижусь. Я, между прочим, неплохо готовлю. И в этот раз получилось очень даже хорошо. А ты меня вот обижаешь тем, что даже пробовать не хочешь. Кенуэй закатил глаза, после чего, взглянув на меня, таки решил попробовать картошку. Спустя какое-то мне удалось заставить Эдварда съесть все, что было в тарелке. Впрочем, тот особо не возражал, но все же было такое ощущение, что ему как-то все равно, съест он или не съест картошечку. Конечно, данный факт меня немного обидел, однако виду я не подала. И теперь я сидела, оперевшись спиной о диван и допивая так и не допитое пиво, а Кенуэй молча сидел рядом и даже не гладил кота, потому что тот решил уйти спать. Вот, даже он сообразил, что пора уснуть, это мы тут одни такие неугомонные. И я была уверена, мы могли бы так долго просидеть, каждый думая о своем, но вдруг Эдвард нарушил тишину: — А у тебя есть семья? Я немного удивилась, услышав вопрос, но все же ответила: — Если ты про мужа и детей, то нет, если про родителей — у меня есть только отец, братьев или сестер нет. Я почти одна, — я пожала плечами. Раз уж я знаю все про Эдварда, то почему бы мне не рассказать ему немного о себе? Никому от этого хуже не станет, мне нечего скрывать, я ж не Коннор, отправивший своего отца в могилу… Ладно, будь я Коннором, общение бы наше, несомненно, с Эдвардом протекало абсолютно по-иному. — Как так получилось, что у тебя есть только отец? — Ну, — я снова пожала плечами, — насколько я знаю, точнее, насколько мне рассказывали, моя мать часто изменяла отцу, конечно, он тоже не был ангелом, и когда мне было три годика, они развелись. В общем, рано поженились, а после разочаровались друг в друге, как это обычно бывает. Я посмотрела на Эдварда, думая, интересно ли ему вообще это слушать, — он несколько задумчиво крутил пустую бутылку в руках, размышляя о чем-то своем. В конце концов, решила продолжить: — Меня забрал к себе отец, мне кажется, это было хорошим решением, мать мало проводила со мной времени. После того, как мать ушла, я никогда не интересовалась ее жизнью, а отец женился во второй раз. А потом в третий. И в четвертый, — я усмехнулась. И пусть все те женщины не были моими матерями, трое из них точно любили меня больше, чем моя собственная мать. — Сейчас отец живет с шестой женой. И он так не завел хотя бы еще одного ребенка. Впрочем, думаю, ему это и не нужно, — я прикрыла глаза. — Ты сейчас общаешься с ним? — Эдвард пододвинулся ко мне чуть ближе. — Да. Почему нет? Я люблю его, он любит меня. Раз в месяц мы точно видимся, — я посмотрела на Кенуэя. Тот опустил голову и, кажется, продолжил думать о чем-то своем. — Ну и, в конце концов, это его квартира и, по сути, он содержит меня. Как мне с ним не общаться? — Вот, значит, как, — пират качнул головой. — И ты счастлива? — Конечно, — я улыбнулась. — У меня есть отец, у меня есть друзья, жизненная цель, крыша над головой. Что еще нужно для счастья? — Ответ всплыл тут же в голове: любимый человек. Но мне, видимо, никогда не удастся получить его в своей жизни — все мои отношения длились не больше полугода. Кажется, чисто по моей вине. Однако, сейчас это особо меня не волновало — если умеешь находить плюсы, то обязательно найдешь их и в жизни одинокого человека. А вообще-то мне еще не пятьсот пятьдесят чтобы думать, что все потеряно. — Ладно, пойдем что ли спать, — сказала я, вставая. — Ты хочешь спать? — Эдвард, половина второго, ты надо мной издеваешься? Я и так себе весь режим к хуям сбила, пожалей меня. — Так уж и быть, пожалею, — Кенуэй одарил меня чуть ли ни снисходительным взглядом, при этом не убирая усмешки с лица. Прошло минут пятнадцать, прежде чем я уложила и себя, и Кенуэя спать. Сначала я, преспокойно переодевшись в пижамку, пошла чистить зубки, и моя миссия закончилась весьма успешно, а потом я пошла спать к себе в кроватку… или уже не к себе… Но, так или иначе, через минуты две с визгом выпрыгнула из кровати, а потом из комнаты, потому что в тот момент заявился Эдвард и не соизволил согнать меня, а просто лег рядом. И я бы даже этого не заметила, потому что почти уснула, если бы Кенуэй не решил внезапно стянуть с меня одеяло. Именно поэтому потом мне пришлось идти спать на диван, по пути матеря Эдварда. Сказать, что я была недовольна — ничего не сказать. — Спокойной ночи, — сказала я, закрыв глаза и натянув одеялко по самый подбородок. — Спокойной ночи, — раздался наглый голос пирата с моей кровати. — Иди нахер.