***
С некоторыми усилиями я смогла пожарить принесенную мне картошку. На мой взгляд, получилось достаточно неплохо. Хоть что-то мне в этой жизни удавалось. И, судя по лицам, пират и тамплиер полностью были солидарны в том, что я все же умею хорошо готовить. Какое-то время я думала, чем занять их, и ничего другого мне в голову не пришло, как усадить их и притащить ноут. Чтобы, естественно, включить какой-нибудь фильм или даже сериальчик… Ну а что? Просвятить их хоть немного надо, в современных технологиях-то! Вопрос только был в том, что показывать этим восемнадцативековым мужикам. Что-нибудь такое… какое? Несерьезное? Спокойное? Мне просто не хотелось никого чем-либо напрягать. Все-таки не самая у нас сейчас лучшая ситуация, м-да. И что им включать-то, блять? Хоррор? Ага, ага. Не знаю, как они на это отреагируют… да и сама я, в принципе, не любительница подобного. Не то что бы мне было страшно, скорее, неинтересно. Я, как полный идиот, не понимала всего прикола. Точно также, как и не понимала, что такого «очаровательного» в романтике. И нет, мне не хотелось при виде нее блевать. Я равнодушно относилась к всему этому. В основном я предпочитала смотреть комедии, приключения, боевики, нередко залипала на нечто околоисторическое, если отклонения смотрелись гармонично, и мне не хотелось в первые пятнадцать минут открутить голову режиссеру. И в более редких случаях я смотрела какое-нибудь фэнтези. А на этом… все? Другие жанры достаточно не часто привлекали меня, но и такие случаи были. А может… может, блин, просто… Нет, пожалуй, не стоит. «Госпожу Кагую» я досмотрю одна. Ну, мало ли что. Немного подумав, я все-таки придумала, что мы будем смотреть. В тот момент мне показалось, что будет очень даже правильным включить «Криминальное чтиво». Не, а что такого? Тарантино. Это ж классика. «Бешеные псы» были чуть ли не моим любимым фильмом. Впрочем, «Убить Билла» тоже неплох. Но, как по мне, там слишком крови. Вкратце объяснив Кенуэю и Хорниголду что по чем, я не увидела ничего, кроме чистого удивления и непонимания на их лицах. Потому объяснила еще раз. Никто так ничего и не понял, только котишки, оккупировавшие Эдварда, глядели на меня с наиумнейшим видом. Тогда я просто психанула (то ли это я непонятно говорила, то ли с тамплиером и пиратом было чего-то не так. Ну ничего, раз Кенуэй видел Обсерваторию, то и это должен выдержать) и сказала всем сидеть, жопы не отрывать, а сама полезла искать «Криминальное чтиво». К счастью, фильм нашелся быстро. Смотреть его, естественно, надо было в оригинале. А то сомневаюсь, что мне кто-нибудь скажет спасибо, если мы будем смотреть в русском дубляже. Да, я могла бы включить субтитры, но для меня это звучало как чистой воды самоубийство. Как минимум я не уверена в том, умеет ли Хорниголд читать (а не было бы в жизни Кенуэя доброй Кэролайн, и он бы не блистал таким умением, доступным в то время далеко не каждому). И я прекрасно понимала, что одно дело — просто смотреть и наслаждаться, и совсем другое постоянно что-то читать на экране, напрягая свой мозг. Так что выбора у меня не было. Такими темпами я забуду русскую речь, ха. Вскоре и Бенджамин, и Эдвард втянулись, а я смогла спокойно выдохнуть. Мой план был успешно выполнен. Тот состоял в том, чтобы целый день нихера не делать. О да. Хотелось простого человеческого отдохнуть. Время от времени я поглядывала на экран, хоть мне было и не очень-то интересно, так как я смотрела «Чтиво» далеко не один раз. Ну, а что я могла еще им включить? В голову тут же полезли мысли о «Титанике», который любили смотреть одни очень романтичные особы. Разумеется, не в одиночестве, а вместе со своими «избранниками». Я усмехнулась. Сам «Титаник», а в особенности наполнявшая фильм та великолепная любовная чушь, казалась мне нелепицей. Меня поражало, как некоторые умудряются смотреть это на серьезных щах. Возможно, это со мной было что-то не так, но в любом возрасте мне этот фильм казался сплошной, пропитанной слащавой любовью, парашей. Спустя пару десятков минут меня потянуло в сон, потому я мысленно назначила чье-то плечо своей новой подушкой, и достаточно быстро уснула, пускай где-то в груди вдруг появилось тревожное чувство, будто скоро должно случиться что-то плохое. Но это все-таки не помешало мне поспать. А что может произойти, пока я буду спать?..***
— Где я? — это был первый вопрос, который я задала. Ничерта не было видно. Вокруг кромешная тьма. Ну, как понятно — обстановка супер. Больше всего, конечно, меня волновало, где я и как тут оказалась, потому сразу же и спросила насчет этого всемогущую пустоту, окружающую меня. Мне никто не ответил. Логично? Логично. А кто бы мне мог ответить, если никого тут нет? Ну ты, Мар, смешная, если кто тебе и ответит — то ты же. Чувствую, раздвоение личности не заставит себя долго ждать. Я запрокинула голову, будто вверху было что-то интересное. Ага, просвет из этой черной дыры. Но и вверху находилась полная темнота. Прекрасно. Спустя какое-то время мне надоело просто тупо стоять, потому я села, подтянув колени к груди и обхватив ноги руками. Так я просидела черт знает сколько времени. С каждой минувшей минутой мне становилось все неуютнее. Полная тишина была почти невыносимой, настолько, что мне вдруг захотелось закричать. Громко и пронзительно. Темнота делала свое дело, и вскоре мне казалось, что это не тут нихера не видно, а это я не вижу. Мне казалось, что я ослепла. Вся эта отвратительная обстановка неимоверно нагнетала. Даже не знаю, что было страшнее: то, что ни черта не было видно, или то, что здесь не было ни единой живой души. Я всегда боялась остаться совершенно одна, боялась одиночества. Тем не менее, это не мешало мне жить одной, мой страх состоял немного в другом: я постоянно страшилась выйти на улицу и не увидеть хотя бы одного живого человека. Будь я единственным выжившим на Земле, я бы не прожила и дня. В такой ситуации лучше покончить с жизнью самоубийством. Это, кажется, нереальное, невозможное окружение давило со всех сторон. Я ощущала себя такой потерянной. И такой… ненастоящей, просто несуществующей. Будто меня и вовсе не было. И тут я услышала чей-то голос. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы определить, что, кто бы это ни был, он стоял за моей спиной. — Ты считаешь, что тебе все дозволено? — голос показался мне очень даже знакомым. — Что ты вправе держать его у себя, как безвольное животное? Что?.. Кого держать?.. Я хотела произнести эти слова вслух, но даже открыть рот была не в силах. Тогда я попыталась повернуться, чтобы лицезреть своего невольного собеседника. Стоит ли говорить, что мне это не удалось? Тело не слушалось, что уж говорить, я не чувствовала ни одной своей конечности, словно просидела тут, в темноте, целую вечность, и мое тело целиком и полностью онемело, или же то просто больше не принадлежало мне. — Он взрослый человек. И свободный. Кроме того, он любит свободу. Он живет свободой, — голос этого человека пробирал до дрожи и эхом отражался в непроглядной тьме. — Но ты считаешь, что он неспособен и шагу сделать без тебя. — наконец, я осознала, кто являлся обладателем сего прелестного голоса. Я ведь и вправду уже слышала его. Вчера. Ахиллес. Видимо, тогда он не дочитал мне свои нотации и решил, что сейчас самое время продолжить. — Отпусти его. — не просьба — приказ. Только тогда до меня доперло, что ассасин, несомненно, говорил об Эдварде. Вся эта ситуация казалась мне донельзя странной. И паршивой. Как я могла отпустить Кенуэя? Он и так в принципе свободен. На цепи я его не держала. Или мне что, надо дать ему пинок под зад да за дверь выставить? Или Ахиллес знает супер тайный способ, как отправить Эдварда обратно? Я с радостью послушаю. — Отпусти его. Ты же понимаешь, что без него не появится ни Хэйтем, ни Коннор. «Ни Дезмонд» — добавила я. Вот оно что, деду наверняка одному скучно, надо кого-то ж обучать. Коннора. И пулю в ногу дедок тоже, кажись, жаждет получить. — Ты должна это сделать. Или хочешь, чтобы однажды завтра не наступило? Нет, я ошиблась. Ахиллес говорил о Дезмонде. Точно. О том, что я якобы ставлю под угрозу существование нашего прекрасного Майлза, каким-то непонятным образом держа Кенуэя в неволе. Интересно, конечно. И как же это Эдвард угодил ко мне в рабство? Ведь он буквально ворвался ко мне в квартиру непонятно откуда и непонятно зачем. Или вы хотите сказать, что я сама впилась несчастному пирату в голень и утащила в свое скромное пристанище, чтобы позднее сожрать, как какой-нибудь трупоед из ведьмака? Представив это зрелище, мне стало не по себе. — Ты не способна дарить жизнь, так дай это сделать ему. Кенуэю нечего у тебя делать.***
На этом моменте я проснулась. Ну, как проснулась, — разбудили. С двух сторон на меня смотрели две пары глаз. Голубенькие, принадлежащие Эдварду, и серо-зелененькие, принадлежащие Бенджамину. По виду пирата и тамплиера можно было понять, что они как минимум обеспокоены моим состоянием. Пару минут я просто потратила на то, чтобы точно осознать, что все это было лишь сном. Замечательно, блять. Сны мне, признаться, если и снились, то очень редко. Раз в три месяца, ага. Какое-то время я пыталась полностью восстановить все события, но, как бы ни старалась, вся эта чертовщина без проблем ускользала от меня, пока не покинула мою голову, оставив пару фраз великого деда-ассасина да отвратительное чувство, будто все мы скоро стремительно укатим в тартар. — Все хорошо, — выдавила я, пытаясь улыбнуться. — Просто нехороший сон, — да, черт возьми, это всего-навсего нехороший сон, и вообще, как он может повлиять на мою дальнейшую жизнь и деятельность? Правильно, никак. Все это мне приснилось из-за того, что я сама пытаюсь убедить себя в том, что способна отправить Кенуэя обратно, и выход есть. Угу. На самом деле я не способна вытолкнуть Эдварда в родной восемнадцатый. Упрекающий меня в чем-то Ахиллес — не более, чем мое разыгравшееся больное воображение. Я села на диване, так как до этого почему-то лежала. Каким образом я оказалась в подобном положении?.. Смею полагать, кто-то очень добренький уложил меня, чтоб мне удобнее спалось… вон какие нынче пираты с тамплиерами пошли. В глазах на несколько секунд потемнело, и я откинулась на спинку дивана. В это время кто-то заботливо провел грубым пальцем по моей скуле, вытирая слезу. Неужели, я собиралась пореветь? При этой мысли я усмехнулась. Да ну. Хотя, наверное, если видеть Ахиллеса каждый день, и не такое случиться может. Более-менее придя в норму, я обратила внимание на пирата с тамплиером, которые терпеливо ждали, когда меня перестанут волновать собственные проблемы. Пожалуй, я даже не буду думать, сколько усилий требовалось приложить и одному, и другому, чтобы провернуть это. — Что случилось? — спросила я, смотря то на Хорниголда, то на Кенуэя. — Не считая того, что произошло с тобой, ничего, — почти сразу же ответил Эдвард. Я огляделась. Ну да, ничего не произошло. Эдвард каким был, таким и остался. Да и Бен такой же. Даже с котишками все нормально. Только сейчас я обратила внимание на то, что «Криминальное чтиво» почти закончилось, до конца оставалось от силы минут десять. Неплохо я, однако, проспала большую часть фильма, наслаждаясь монологом Ахиллеса. С некоторыми усилиями я отлепила свою задницу от дивана, и все только потому, что душа моя требовала кофе. Немедленно. Сейчас же. Что ж, если мне кто-то скажет, что у меня жуткая зависимость от кофе, то он окажется прав. — Ну, как вам? — поинтересовалась я, естественно, про «Чтиво», пытаясь вспомнить, где оставила кружку. — Это странно… — последовал ответ. — Но в какой-то мере увлекательно. Наконец ко мне пришло озарение, что кружка, должно быть, скучает в одиночестве возле моей кровати. Там, где я ее и оставила. Прежде чем согласиться на сомнительное предложение Хорниголда. Н-да уж. Пока я наливала кофе, в голову полезли мысли о последних сказанных Ахиллесом словах. Как он мог знать? Настоящий Ахиллес такого сказать не мог, следовательно, дед — плод моей больной фантазии. Точно. «Ты не способна дарить жизнь», да-да. Прям по больному. О своем бесплодии, вызванном врожденным анатомическим дефектом, я узнала далеко не сразу. Естественно, отец об этом не собирался просто так говорить, мало ли что, каким образом это отразится на мне. Просто однажды я сказала ему, что если когда-нибудь буду рожать, то детей как минимум будет двое, поскольку мне в моем далеком детстве не хватало брата или сестры, с которыми можно побеситься. И такого же «счастья» для своих потенциальных детей я не желала. Отец мне ответил, что если я и стану матерью, то только приемной, и объяснил, в чем дело. В тот день это заявление больно ударило по мне. По-моему, тогда я разревелась. Мне и сейчас было немного больно осознавать, что я просто лишена того, что есть у обычных людей. Не то что бы я жаждала завести семью… но само понимание того, что у меня этого никогда не будет, превращало семью в нечто ценное. И недоступное мне. В итоге я решила, что и так смогу прожить счастливую жизнь. А что я могла сделать? Только смириться. Так что лет так с четырнадцати я перестала фантазировать на тему, какими бы были мои дети. Все равно толку никакого. Впрочем, у меня был один определенный плюс. Конечно, бесплодие полностью не освобождало от контрацепции, лишь частично, но и это временами казалось мне классным. Все-таки заболеть чем-нибудь я не хотела, однако иногда я могла забить болт на все это, мало чего опасаясь. Так и случилось с Хорниголдом. В далекий восемнадцатый век, как известно, был распространен сифилис. Но Бенджамин не очень-то напоминал больного. По крайней мере, на мой скромный взгляд, мне он таковым не казался. Потому я, недолго думая, решила, что можно и так обойтись. А что? Еще и рассказывать несчастному тамплиеру про презервативы, перегружать мозг, ведь у них еще даже и не предполагали о таком. Конечно, постоянные беременности были проблемой, но люди из восемнадцатого века справлялись с ней (точнее, пытались), скажем, в достаточно более извращенной форме. Еще и сифилис лечили ртутью. Мерзость. К тому моменту, как я пришла обратно к Эдварду и Бену, «Чтиво» точно собиралось заканчиваться. Подождав пару минут, я с чистой совестью закрыла вкладку с фильмом. — Будем еще что-нибудь смотреть? — поинтересовалась я, рассматривая тамплиера и пирата. — Сегодня, пожалуй, нет, — ответил Хорниголд. — Да, давай в другой день, — поддержал Кенуэй. — Ну хорошо, — я кивнула, хватая ноут, чтобы после унести и положить его на законное место.***
В бессмысленных разговорах с Эдвардом прошло какое-то время. Кенуэй вдруг решил поговорить со мной сначала о Кэролайн, а потом об тамплиерах и ассасинах. Было ли ему и вправду интересно мое мнение, или же так он просто пытался занять себя? Я не знала. — Расскажи мне о моем сыне. — немного задумавшись, пират добавил: — О Хэйтеме. Ну, что сказать? Я малость прифигела от такого вопросика. — Что именно ты хочешь узнать? — сдержанно спросила я. — Он похож на меня? — было видно, что ему интересно. — Ну-у, — любой бы, наверное, посмотрев на Хэйтема и на Эдварда, сказал, что они не похожи, однако я попыталась найти все имеющиеся сходства. — Внешне — нет. — и мне плевать, что и у одного, и у другого светлые штаны. Походу, это единственное их сходство во внешнем виде, ха. — М-м-м… Может быть, уверенность? Преданность своему делу? Да, это Хэйтему явно передалось от тебя. Как и добродушность. Не свойственная большинству пиратов и не свойственная большинству тамплиеров. — несколько секунд я молчала. — Но Хэйтем спокойнее. Определенно. И рассудительнее. Поумнее тебя в некоторых ситуациях будет. — не знаю, задели ли эти слова Кенуэя, однако тот продолжал слушать меня. Пока я говорила, я ни разу не взглянула на пирата, в то время как он вообще не отводил от меня взгляда. Возможно, даже не моргал. И не дышал. Хотя это уже лишнее. — Но могу с полной уверенностью заявить, что находить странных женщин, а потом каким-либо образом связывать свою жизнь с ними — это семейное. — и нет, я не про себя. Не такая уж я и странная. Эдвард усмехнулся. Я, наконец, посмотрела на Кенуэя, после чего пожала плечами, мол, больше никаких сходств не вижу. — И с кем Хэйтем познакомился? — поинтересовался пират. Я еще раз пожала плечами: — С Гадзидзио. Она была могавком, из племени североамериканских индейцев. — Серьезно? — Мне нет причин тебе врать, Эдвард. — я улыбнулась.