Я - волшебник?! Что ж, поколдуем...

Через несколько дней после нового года, вечером, мы выстроились у кухонного очага, чтобы вернуться в Хогвартс. Для быстрого и безопасного возвращения студентов в школу Министерство организовало одностороннюю связь через Сеть летучего пороха. Заключая в объятия меня, миссис Гринпи всхлипнула. - Обещай, что будешь беречь себя… Не встревай в неприятности… - Я так и делаю, миссис Гринпи, - сказал я. – Я люблю спокойную жизнь, вы же меня знаете. Она невесело усмехнулась и отступила. - Ну, всего вам хорошего… Я шагнул в изумрудный огонь и крикнул: “Хогвартс!” и бросил последний взгляд на ускользающую кухню дома Гринпи; бешено вращаясь, я видел размытые очертания других обиталищ волшебников, которые скрывались из виду прежде, чем я успевал их разглядеть; потом полёт замедлился, и вот я уже стою в камине в кабинете профессора Спраут. - Добрый вечер, мистер Поттер. Постарайтесь не слишком засыпать ковёр золой. - Постараюсь, профессор. Пока я поправлял очки и приглаживал волосы, явился Рон. Затем прибыли и Нев, и Венди, и остальные хаффлпаффцы, и все покинули кабинет и отправились в гостиную. Я поглядывал в окна коридора; солнце уже скрывалось за горизонт, а двор был покрыт ещё более глубоким снегом, чем сад Гринпи. Хагрид возле хижины кормил кого-то. Утром сова принесла письма от Сириуса, от Гарри, от Барти, от Рема, от Софи, от Хельги, от Элизы и ещё от многих, а также свиток пергамента с надписью, сделанной рукой Дамблдора. - Здорово, - сказал я, тут же развернув свиток и прочитав, что следующий урок у Дамблдора назначен на следующий вечер. – Мне столько надо рассказать ему… Новый семестр начался с приятного сюрприза для шестикурсников - ночью на доску объявлений в общей комнате прикрепили большое объявление: «УРОКИ АППАРАЦИИ Если вам уже исполнилось семнадцать лет или исполнится не позднее 31 августа, вы допускаетесь на двенадцатинедельный курс аппарации у инструктора из Министерства магии. Пожалуйста, запишитесь, если желаете участвовать. Стоимость: 12 галлеонов». Мы присоединились к толпе, сгрудившейся вокруг объявления и заняли очередь, чтобы вписать свои имена. - Когда мы сможем пройти испытания? - Когда нам стукнет семнадцать. Значит, мне – не раньше марта! - Да, но ты не сможешь аппарировать здесь, в замке… - Да какая разница? Зато все будут знать, что я cмoгу аппарировать, если захочу. Не только Рон был в восторге от предстоящего овладения аппарацией. Весь день только и было разговоров, что о предстоящих уроках; в основном говорили о возможности исчезать и появляться по своей воле. - Как будет круто, когда мы сможем просто… — Эрни щёлкнул пальцами, изображая исчезновение. – Мой кузен постоянно делает это, но погодите, скоро и я научусь… Погрузившись в картины этого счастливого предвкушения, он взмахнул палочкой с излишним рвением и вместо фонтана чистой воды, который и был темой сегодняшнего урока заклинаний, из его палочки вырвалась толстая, как из шланга, струя, которая отскочила от потолка и ударила в лицо профессору Флитвику. Профессор Флитвик, высушивший себя с помощью волны тепла из палочки, задал Эрни строчки “Я волшебник, а не павиан с палкой”. В кабинете Дамблдора горели лампы, в рамах тихонько похрапывали портреты прежних директоров, а на столе уже снова стоял наготове Думосбор. Но не успел я начать разговор, как Дамблдор опередил меня. - Я слышал, ты в Рождество встретился с Министром магии? - Да, - подтвердил я. – И не очень-то его порадовал. - Вот-вот, - вздохнул Дамблдор. – И я его не порадовал. Нам, Гарри, нужно постараться не погрузиться в наши горести, надо бороться. - Он хотел, чтобы я объявил магическому сообществу, будто Министерство работает замечательно. Дамблдор улыбнулся. - Я сказал Корнелиусу, что у него никаких шансов, но идея не была забыта. Он стал требовать от меня организовать встречу с тобой… - Так вот почему вы поругались! – осенило меня. - Да, мы поругались из-за этого. Но оказалось, что Фаджу наконец-то удалось поймать тебя. - Он обвинил меня в том, что я «человек Дамблдора до мозга костей». - Как грубо с его стороны. - Я сказал ему, что я таков и есть. Дамблдор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его. Феникс Фоукс за спиной у меня издал низкий, тихий, мелодичный крик. Я вдруг заметил, что синие глаза Дамблдора слишком влажны и поспешно устремил взгляд себе в колени. Однако когда Дамблдор заговорил, его голос был совершенно твёрд. - Я очень тронут, Гарри. - Фадж хотел узнать, где вы бываете, когда покидаете Хогвартс, - сказал я, не отрывая взгляда от своих колен. - Да, ему жутко хочется вызнать это, - сказал Дамблдор уже весёлым голосом, и я решил, что теперь можно поднять глаза. – Он даже пытался приставить ко мне соглядатаев. Весьма забавно. Он посадил мне на хвост Долиша. Зря он так. Мне уже однажды пришлось наложить на Долиша заклятие. - Так они до сих пор не знают, где вы бываете? – спросил я, надеясь услышать побольше на эту тему, но Дамблдор лишь улыбался, глядя сквозь свои очки-полумесяцы. - Нет, не знают, да и тебе ещё не пришло время знать об этом. Теперь предлагаю продолжить, если только ты не хочешь сообщить мне что-то ещё… - Хочу, сэр, - признался я. – Насчёт Малфоя и профессора Снейпа. Я подслушал их на вечеринке у профессора Слагхорна… на самом деле я пошёл за ними… Дамблдор выслушал историю с непроницаемым взглядом. Когда я закончил, он какое-то время помолчал, потом сказал: - Спасибо, что рассказал мне об этом. А теперь, Гарри, я настаиваю на начале урока. Сегодня вечером нам надо обсудить кое-что поважнее. Мне надо показать тебе ещё два воспоминания, оба я получил с большим трудом, и по-моему, второе – самое важное из всех собранных. Итак, - сказал Дамблдор звенящим голосом, - сегодня вечером мы встретились, чтобы дальше узнать историю Тома Риддла; на прошлом уроке мы оставили его накануне поступления в Хогвартс. Ты помнишь, в каком восторге он был, когда узнал, что он волшебник. И вот, начался учебный год, и в школу прибыл Том Риддл, тихий мальчик в поношенной форме, который встал в ряд с остальными первокурсниками. Он был отправлен в Слизерин почти в тот же миг, когда Шляпа коснулась его головы, - продолжил Дамблдор, махнув рукой в сторону полки, где покоилась старая Шляпа. – Я не знаю, как скоро он узнал, что знаменитый Основатель умел разговаривать со змеями — возможно, в первый же вечер. Это знание привело его в восторг, он стал ещё самодовольнее. Однако если он и испугал или впечатлил других слизеринцев своей способностью говорить на парселтанге, никто из персонала об этом не узнал. Как необычно талантливый и очень мило выглядевший сирота, он, естественно, привлёк внимание и сочувствие преподавателей почти с момента появления. Он был вежлив, тих и жаден до знаний. Почти на всех он произвёл благоприятное впечатление. - Разве вы не рассказывали им, сэр, каким он был, когда вы познакомились с ним в приюте? – спросил я. - Нет, не рассказывал. Хотя он и не подавал признаков угрызений совести, я думал, что он жалел о том, как вёл себя раньше и был полон решимости перевернуть страницу жизни. Я решил дать ему шанс. - Но вы же не очень доверяли ему, сэр? - Скажем, я не давал ему презумпции доверия, - сказал Дамблдор. – Как я уже говорил, я решил следить за ним, и так я и сделал. Вначале я не мог сказать, что мои наблюдения мне что-то дали. Со мной он был начеку; я уверен, что он считал, что когда узнал, кем является, то сболтнул мне лишнее. Он стал внимателен и больше себя не выдавал, но он не мог взять обратно слова, которые вырвались у него и замолчать то, что сказала мне миссис Коул. Однако у него хватило ума не пытаться очаровать меня, как он очаровал многих моих коллег. По мере учёбы в школе он собрал вокруг себя группу преданных друзей; я называю их так, но хотел бы подобрать иное слово, ибо Риддл несомненно не был привязан ни к кому из них. В замке эта группа была кем-то вроде тёмной аристократии. Они были разномастны: смесь слабаков, ищущих защиты, амбициозных, ищущих отблесков славы и хулиганов, группирующихся вокруг лидера, который может показать им более изощрённые виды жестокости. Другими словами, они были предшественниками Пожирателей Смерти, и кое-кто из них и стал Пожирателем после окончания Хогвартса. Под бдительным оком Риддла их никогда не заставали за нарушениями в открытую, хотя семь лет их учёбы в Хогвартсе были отмечены множеством неприятных случаев, которые нельзя было как следует связать с ними, и самым серьёзным было, конечно, открытие Тайной Комнаты, которое привело к смерти девочки. Как тебе известно, в этом преступлении незаслуженно обвинили Хагрида. Мне удалось найти не так-то много воспоминаний о Риддле в Хогвартсе. Лишь немногие из знавших его были готовы говорить о нём - они слишком перепуганы. То, что я знаю, я выяснил, когда он покинул Хогвартс, приложив неимоверные усилия, выследив тех, кто смог решиться на рассказ, разыскав старые записи и расспросив свидетелей – как магглов, так и волшебников. Те, кого я сумел уговорить поделиться со мной, сказали, что Риддл был одержим своей родословной. Оно и понятно: он вырос в приюте и, разумеется, желал узнать, как он там оказался. Видимо, он напрасно искал какие-либо следы Тома Риддла-старшего в Трофейном зале, в списках старост, в старых школьных летописях и даже в книгах по истории магии. Наконец ему пришлось признать, что нога его отца никогда не ступала в Хогвартс. Полагаю, что именно поэтому он отказался от своего имени, назвав себя Лордом Волдемортом и начал розыски игнорируемой им раньше семьи своей матери — как ты помнишь, он считал, что эта женщина не могла быть волшебницей, поскольку позволила себе "позорную человеческую слабость", как он считал - умереть. Он мог оттолкнуться лишь от имени Мерволо, которое, как он знал от воспитателей приюта, было именем отца его матери. Наконец, после упорных поисков в старинных книгах о семьях волшебников он узнал о существовании выживших потомков Слизерина. Летом, когда ему было шестнадцать, он покинул приют, в который возвращался каждый год и пустился на поиски своих родственников. A теперь, Гарри, будь добр встать… Дамблдор встал, и я снова увидел у него в руке хрустальный флакончик с вихрем воспоминаний жемчужного цвета. - Мне очень повезло, что я их собрал, - сказал он, выливая сверкающее содержимое в Думосбор. – Ты это поймёшь, когда мы переживём их. Приступим? Я подошёл к каменному сосуду и послушно наклонился, пока лицо не погрузилось в поверхность воспоминаний; я испытал знакомое ощущение падения сквозь пустоту, а затем приземлился на грязном каменном полу почти в полной темноте. Дамблдор тем временем приземлился рядом. В доме Мраксов царила неописуемая грязь, какой я никогда и нигде больше не видел. Потолок густо зарос паутиной, а пол был покрыт толстым слоем сажи; на столе среди кучи треснувших горшков валялась заплесневелая и гниющая пища. Единственным источником света была чадящая свеча у ног мужчины с такими разросшимися волосами и бородой, что не было видно ни глаз, ни рта. Он скрючился в кресле у очага, и я на мгновение подумал, не умер ли он. Но тут в дверь громко постучали, и мужчина проснулся и вскочил, сжимая в правой руке палочку, а в левой – короткий нож. Дверь со скрипом отворилась. На пороге со старомодным фонарём в руке стоял юноша, которого я сразу узнал: высокий, бледный, темноволосый и красивый — Волдеморт-подросток. Волдеморт медленно обвёл хибарку взглядом и заметил мужчину в кресле. Они недолго смотрели друг на друга, затем мужчина выпрямился, и множество пустых бутылок у его ног раскатились по полу и зазвенели. - ТЫ! – взревел он. – ТЫ! И он пошёл пьяной поступью на Риддла, подняв палочку и нож. - Стой. Риддл заговорил на парселтанге. Мужчина налетел на стол, смахнув на пол заплесневелые горшки. Он уставился на Риддла. Они взирали друг на друга в тишине, которую нарушил мужчина: - Ты говоришь на нём? - Да, я говорю на нём, - ответил Риддл. Он вошёл в комнату, дав двери захлопнуться за ним. Его лицо выражало лишь отвращение да ещё, пожалуй, разочарование. - Где Мерволо? – спросил он. - Умер, - последовал ответ. – Умер много лет назад. Риддл нахмурился. - А ты кто? - Я Морфин. - Сын Мерволо? - Ну так само собой… Морфин убрал волосы с грязного лица, чтобы получше разглядеть Риддла, и я заметил на его правой руке кольцо с чёрным камнем. - Я думал, что ты тот маггл, - прошептал Морфин. – Ты как две капли воды похож на того маггла. - На какого маггла? – резко спросил Риддл. - На маггла, в которого втюрилась моя сестрица, он живёт в большом доме на той стороне, - ответил Морфин и внезапно плюнул на пол между ними. – Ты как две капли воды похож на него. На Риддла. Но он вроде бы постарше? Как я понимаю, он старше тебя… - Moрфин был изумлён и слегка шатался, по-прежнему держась за край стола, чтобы устоять. – Он, понимашь, вернулся, - тупо добавил он. Волдеморт разглядывал Морфина, словно оценивая, на что тот способен. Потом он подошёл поближе и спросил: - Риддл вернулся? - Ага, бросил её, и поделом ей, нечего за грязь замуж выходить! – ответил Морфин, снова плюнув на пол. – Обворовала нас, прикинь, и смылась. Где медальон, а, где медальон Слизерина? Волдеморт ничего не ответил. Морфин взмахнул ножом и заорал: - Опозорила нас, шлюха! A ты кто такой, чтобы соваться сюда и расспрашивать про всё это? Всё кончено, да… Всё кончено… Он отвернулся, пошатнувшись, а Волдеморт шагнул вперёд. В этот миг воцарилась странная тьма, фонарь Волдеморта и свеча Морфина погасли, всё погрузилось во тьму… пальцы Дамблдора крепко сомкнулись вокруг моей руки, и мы вернулись в своё время. После этой непроницаемой тьмы золотой свет в кабинете Дамблдора ослепил глаза. - С того самого момента Морфин больше не смог что-либо вспомнить, - сказал Дамблдор, указывая Гарри на стул. – Проснувшись на следующее утро, он лежал на полу совершенно один. Кольцо Мерволо исчезло. Тем временем в деревне Литтл-Хэнглтон по главной улице бежала горничная, крича, что в гостиной большого дома лежат три трупа: Тома Риддла-старшего и его матери и отца. Маггловские власти были в замешательстве. Насколько я понимаю, они до сих пор не знают, отчего умерли Риддлы, ибо заклинание «Авада Кедавра» обычно не оставляет никаких следов… Исключение сидит передо мной, - добавил Дамблдор, кивнув на шрам. – С другой стороны, Министерство тут же узнало, что убийство совершил волшебник. Там также знали, что через долину от дома Риддла живёт известный магглоненавистник, которого ранее судили за нападение на одного из убитых. Поэтому Министерство явилось за Морфином. Им не пришлось ни допрашивать его, ни применять сыворотку правды или легиллименцию. Он сразу признался в убийстве, расписав подробности, которые мог знать только убийца. Он заявил, что гордится убийством магглов, ибо ждал этого шанса долгие годы. Он отдал свою палочку, и тут же было доказано, что Риддлов убили с её помощью. И он дал отвести себя в Азкабан, не оказав сопротивления. Его беспокоило лишь исчезновение кольца. Остаток жизни он провёл в Азкабане, скорбя о потере последнего сокровища Мраксов, а похоронили его около тюрьмы, рядом с другими бедными душами, нашедшими смерть в тех стенах. - Получается, Волдеморт украл у Морфина палочку и воспользовался ею? – спросил я, выпрямившись на стуле. - Правильно, - ответил Дамблдор. – У нас нет воспоминаний, которые показывают это, но я считаю, что мы можем быть уверены, что произошло именно так. Волдеморт оглушил дядю, забрал его палочку и пошёл через долину в «большой дом на той стороне». Там он убил маггла, который бросил его мать-волшебницу и своих дедушку и бабушку, тоже магглов, отомстив отцу, который никогда не хотел признать его. Затем он вернулся в хибару Гонта, применил сложное волшебство, вложив в дядин мозг ложные воспоминания, положил палочку Морфина рядом с её валявшимся без сознания хозяином, прикарманил старинное кольцо с его пальца и ушёл. - И Морфин так и не понял, что не делал этого? - Никогда, - ответил Дамблдор. – Как я говорил, он произнёс подробное и хвастливое признание. - Но у него же всё время были и настоящие воспоминания! - Да, но для извлечения их из его мозгов была нужна кропотливая работа искусного легиллимента, - пояснил Дамблдор, - но зачем кому-то было копаться в недрах памяти Морфина, если он уже признался в преступлении? Однако мне удалось добиться визита к Морфину в последние недели его жизни, к тому времени я пытался узнать о прошлом Волдеморта как можно больше. Я с трудом извлёк его воспоминания. Когда я узнал их содержимое, я пытался использовать их ради освобождения Морфина из Азкабана. Однако Морфин умер раньше, чем Министерство приняло решение. - Но как Министерство умудрилось не понять, что всё это проделал с Морфином Волдеморт? – сердито спросил я. – Он же тогда был несовершеннолетним? Я думал, что они распознали колдовство несовершеннолетних! - Ты совершенно прав — они могут распознать колдовство, но не нарушителя. – То есть, если несовершеннолетний использует магию в доме взрослых волшебников, Министерство не узнает об этом? - Они не смогут распознать, кто применил магию, - ответил Дамблдор. – Они полагаются на родителей, на то, что их отпрыски слушаются их в стенах своих домов. - Какая же это ерунда, - возмутился я. – Вон что там произошло, вон что случилось с Морфином! - Согласен, - сказал Дамблдор. – Каким бы Морфин ни был, он не заслужил той смерти, какой он умер, обвинённым в убийствах, которых он не совершал. Но уже поздно, и прежде чем мы расстанемся, я хочу показать тебе ещё одни воспоминания… Дамблдор вынул из-за пазухи ещё один хрустальный флакончик, и я тут же притих, помня слова Дамблдора, что эти воспоминания – важнейшие из всех добытых. Я заметил, что содержимое выливается в Думосбор с трудом, словно слегка загустело; неужели воспоминания испортились? - Это ненадолго, - сказал Дамблдор, опустошив наконец флакон. – Мы вернёмся быстро – оглянуться не успеешь. И я снова упал на серебряную поверхность и приземлился перед тем, кого сразу узнал. Это был Гораций Слагхорн, но гораздо моложе. Я так привык видеть его лысым, что при виде Слагхорна с густой, блестящей белобрысой шевелюрой пришёл в полное замешательство; его голова была словно покрыта соломой, хотя на макушке уже красовалась лысина размером с галлеон. Рыжевато-белокурые усы были не так массивны, как ныне. Он не был таким округлым, как тот Слагхорн, которого я знал, хотя по золотым пуговицам было понятно, что богато расшитая куртка сидит немного в обтяжку. Маленькие ноги покоились на бархатном пуфе, он сидел в удобном антикварном кресле, держа в руке стаканчик с вином и запустив другую в коробку с засахаренными ананасами. Едва рядом оказался Дамблдор, я огляделся и понял, что мы в кабинете у Слагхорна. Вокруг профессора сидело с дюжину мальчишек-подростков - все на сиденьях жёстче и ниже профессорского. Я сразу узнал Волдеморта. Он был красивее всех парней и вёл себя непринуждённее всех. Его правая рука небрежно лежала на подлокотнике кресла; Я с содроганием увидел, что на ней чёрно-золотое кольцо Мерволо; он уже убил своего отца. - Сэр, правда, что профессор Меррисот уходит на пенсию? – спросил он. - Том, Том, даже если бы я знал об этом, то не сказал бы вам, - сказал Слагхорн, вяло грозя испачканным в сахаре пальцем Риддлу, но при этом он кивнул. – Скажу вам честно, юноша – хотелось бы мне знать, где вы выуживаете информацию и откуда знаете больше, чем половина преподавателей. Риддл улыбнулся; остальные мальчики засмеялись, бросая на него восхищённые взгляды. - Что у вас за необъяснимая способность – знать то, чего вам знать не следует и что за виртуозная обходительность с теми, кто для вас значим… кстати, спасибо за ананасы, вы совершенно правы, это моё любимое… Некоторые мальчики захихикали, а золотые часики на столе Слагхорна мелодично пробили одиннадцать. - Боже мой, не пора ли? – спросил Слагхорн. – Идите лучше, ребята, иначе нам всем попадёт. Лестрейндж, чтоб завтра сдали эссе, иначе оставлю вас после уроков. Вас, Эйвери, это тоже касается. Пока мальчики расходились, Слагхорн вылез из кресла и отнёс пустой стакан на стол. Однако Волдеморт задержался. Я понял, что он замешкался нарочно, чтобы остаться наедине со Слагхорном. - Поторопитесь, Том, - велел Слагхорн, обернувшись и заметив его. – Не дай бог вас застанут вне спальни в неположенное время, вы же староста… - Сэр, я хотел спросить вас кое о чём. - Ну так выкладывайте, мальчик мой, выкладывайте… - Сэр, не знаете ли вы что-нибудь о… о крестражах? И тут произошло нечто очень странное. Весь кабинет внезапно наполнился густым белым дымом, так что я не видел ничего, кроме лица стоящего рядом Дамблдора. Потом из-за тумана раздался неестественно громкий голос Слагхорна: - Я ничего не знаю о крестражах, да если бы и знал, то не сказал бы вам! Вон отсюда сию же минуту, и чтоб я больше о них от вас не слышал! Вы пойдёте по дурной дорожке, юноша, попомните мои слова! Дым рассеялся так же внезапно, как и появился, и никто словно не заметил его, как будто не произошло ничего необычного. - Ну вот, - умиротворённо сказал Дамблдор. – Пора возвращаться. И я покинул кабинет Слагхорна, а вскоре встал на коврик перед столом Дамблдора. - Как ты заметил, - сказал Дамблдор, усаживаясь за свой стол, - эти воспоминания были подделаны. - Подделаны? – повторил я, тоже усаживаясь. - Несомненно, - ответил Дамблдор. – Профессор Слагхорн приложил руку к их исправлению. - Но зачем это ему? - Видимо, потому что ему стыдно вспоминать об этом, - ответил Дамблдор. – Он пытался переработать воспоминания, чтобы представить себя в лучшем свете, стерев то, что не хотел показывать мне. Как ты заметил, работа довольно грубая. Оно и к лучшему, ибо говорит о том, что настоящие воспоминания всё ещё остались. Так что, Гарри, я впервые даю тебе домашнее задание. Твоё дело – уговорить профессора Слагхорна открыть настоящие воспоминания, которые несомненно окажутся ключевыми среди всей информации. Я уставился на него. - Но для этого, сэр, - сказал он, стараясь говорить как можно уважительнее, - я вам совсем не нужен… вы можете применить легиллименцию… или сыворотку правды… - Профессор Слагхорн – весьма способный волшебник и готов и к тому, и к другому, - пояснил Дамблдор. – Он владеет окклюменцией гораздо лучше бедняги Морфина, и я не удивлюсь, если окажется, что он носит с собой противоядие от сыворотки правды с тех самых пор, как я вынудил его передать мне эту подделку. Нет, я считаю, что глупо попытаться вырвать правду у профессора Слагхорна силой, и вреда от этого будет больше, чем пользы: я не хочу, чтобы он покидал Хогвартс. Однако у него, как и у всех нас, есть свои слабые места, и я полагаю, что ты – один из тех, кто может сломить его защиту. Важнее всего, Гарри – добыть настоящие воспоминания… Насколько важно – мы узнаем лишь когда увидим правду. Так что удачи… и спокойной ночи. Застигнутый врасплох таким внезапным прощанием, я тут же вскочил на ноги. - Спокойной ночи, сэр. Закрывая за собой дверь, я чётко расслышал слова: “Не пойму, с чего это мальчишка сможет сделать это лучше вас, Дамблдор”. - Я и не ждал этого от вас, Финеас, - ответил Дамблдор, а Фоукс снова издал низкий мелодичный крик.